ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ 140 страница

 

Я. х. л. в своей эволюции постепенно снимал одно за другим те ограничения, к-рые накладывали на него различные классицистич. и модернист, поэтики, так что в наши дни он “открыт” для разнообразных фактов диалектного языка, разговорной речи, просторечия и жаргонов, науч. языка и языка фольклора, иноязычных вкраплений. Эта потенциальная свобода в выборе средств сопряжена с особой ответственностью совр. писателя за высокую культуру их от бора и за преодоление языковых предрассудков и стереотипов. Тем выше оказывается роль языкового вкуса писателя, того “чувства соразмерности и сообразности” (Пушкин), с к-рым он из разномастных строевых элементов должен создать эстетически целостный текст, единый и эффективный по принципам формирования набора.“кирпичиков” и системы способов преобразования этих единиц Я. х. л. В совр. лит-ре “безотчетное отвержение такого-то слова, такого-то оборота”, против чего также предупреждал еще Пушкин, все больше уступает место сознат. изображению языка в любых его функцией, разновидностях, конечно, при сохранении за элементами лит. языка ведущего места в корпусе худож. текстов. Действительность самого языка в худож. речи, однако, не просто воспроизводится, но и преобразуется в результате творч. усилий художника и влияний его идиостиля, т. е. “последействий” (Л. С. Выготский) иск-ва. И в ряде крайних экспериментов с Я. х. л., и в случаях т.н. инерции стиля понятие словесного образа совмещает в себе — так или иначе — явления изображения, выражения, выра зительности и преобразования (в рус. яз. эти четыре слова — одного корня) как необходимые составляющие процесса худож. познания и освоения мира.

 

Из этого не следует, что в конкретном худож. тексте каждый из составляющих его элементов Я. х. л. непременно преобразуется и обладает особой эстетич. значимостью, как утверждают сторонники т. н. теории общей образности. Приобрести такую значимость способна, действительно, любая единица Я.х.л. вплоть до союза. “и” (напр., в анафорич. повторах) или даже отд. дифференциального фонологич. признака

 

(как в противопоставлении “дворян”—“творянам” у В. Хлебникова), но далеко не каждое реальное словоупотребление оказывается объектом особой авторской рефлексии. При этом неодинаковы и выразит, возможности отд. элементов Я.х.л., а в ху дож. произв., как прозаическом, так и стихотворном с его специфич. качеством “единства и тесноты стихового ряда” (Тынянов Ю., Проблема стихотв. языка, М., 1965, с. 66, см. также Поэзия и проза), почти всегда могут быть обнаружены “упаковочные средства”, т. е. “монтажные”, “функциональные”, или “строевые”, слова. Отношения между “образным” и “упаковочным” в антиномии актуализация / автоматизация Я. х. л. подвижны и в историч., и в синхронно-речевом планах, поэтому можно сказать, что “быть упаковочным средством” — это одна из многообразных функций, к-рые характерны для отд. единиц Я. х. л.

 

Сами эти единицы (как преобразования единиц лит. языка) и их иерархия еще не установлены филологией в качестве достаточно общепринятых. Среди попыток определить и назвать такие языковые единицы, к-рые обобщали бы специфику Я. х. л., предлагались термины “символ” (в расширительном смысле; В. В. Виноградов), “глосса” (то же; Р. О. Якобсон), “глоссема” (Л. П. Якубинский), “стилема” (в разл. значениях; Р. Р. Гельгардт, X. X. Махмудов и др.), “экспрессема” (В. П. Григорьев; на уровне речи последней единице соответствует “экспрессоид”), но ни одна из этих номинаций не получила общего признания. Эти поиски обнаруживают в наши дни тенденцию к выявлению специфики Я. х. л. на любом его уровне, а не только на лексическом. Вместе с тем и более новые термины типа “стилема” или “экспрессема” в большей или меньшей степени опираются на традиц. теорию тропов и фигур и направлены, в частности, на описание у слов как единиц Я.х.л. особых тропеич., или эстетич., значений, или употреблений, не фиксируемых обычными толковыми словарями.

 

Т.о., структура Я.х.л. включает в себя (реально или потенциально) любые частные структуры всех ярусов лит. языка, а также просторечия, диалектов и т. Д. и сопоставляет каждой из них, напр. отд. слову, нек-рое множество “приращений смысла” (Виноградов). При этом структура отд. слова может быть описана как “аббревиатура высказываний” (в развитие известной идеи М. М. Бахтина), т. е. как множество эстетически значимых словоупотреблений, контексты к-рых образуют актуальную культурно-историч. парадигму. Совокупность таких описаний должна выявить живую “память” общества о Я. х. л. При подобном понимании структуры Я. х. л. на уровне слова существенно смягчаются, если не снимаются совсем, нек-рые антиномии, серьезно затрудняющие взаимопонимание филологов.

 

Так, противопоставление языка и речи оказывается ослабленным, т. к., напр., авторские окказионализмы, или писательские неологизмы, остающиеся с точки зрения лит. языка “на уровне речи”, т. е. не принимаемые общеязыковой нормой, в Я. х. л. тем не менее поднимаются “на уровень языка”, поскольку явно относительным становится и противопоставление системы узуса и нормы. Статус окказионализма с точки зрения Я. х. л. тем самым как бы пересматривается и повышается. Поэтому не только “прозаседавшиеся” (В. В. Маяковский), “смехачи” (Хлебников), “белибердоносец” (М. Е. Салтыков-Щедрин) или “кюхельбекерно” (Пушкин), но и такие факты, как “еуы”, “бобэоби” или “окалошить”, становятся полноправными единицами Я.х.л., единицами языка, хотя, разумеется, и с различной аксиологией.

 

Соответственно смягчается оппозиция между синхронией Я. х. л. как его актуальным временным срезом и диахронией как реальной историей его становления (см. Синхрония I диахрония). Временная координата при этом, конечно, сохраняется, но ясно, что в слове как единице Я.х.л. представлена и актуальная история преобразований этого слова. Иначе говоря, Я. х. л. как бы предлагает нам творч. “историю слова в слове” (В. Н. Волошинов).

 

Для антиномии парадигматика / синтагматика указанное понимание Я.х.л. существенно в том отношении, что представляет слово не как парадигму словоформ и значений, лексико-семантйч. вариантов, но и как парадигму контекстов, конкретных словоупотреблений в их синтагматич. связях, подобно тому как слово-заглавие является представителем целого произведения. Тем самым возникает новое понятие парадигмы (кон)текстов на том же -“уровне языка”, т. е. в Я.х.л. Заостренное противоречие между традиц. лингвистикой и “металингвистикой”, к-рое подчеркивал Бахтин (точнее говорить не о мета-, а о “транслингвистике”), понимается теперь как единство противоположностей, дополнительных в отношении друг друга. Так, необходимы и лингвистика текста, и его поэтика и эстетика, а поэтика как часть теории лит-ры получает методологич. и практич. поддержку со стороны лингвистич. поэтики в ее статусе науки о Я. х. л., значение к-рой постоянно подчеркивали Виноградов и др. классики филологии. Поэтому традиц. противопоставление язык / литература теряет свой смысл применительно к Я. х. л., а заостренные формулировки типа “рифма — явление не языка, а литературы” обнаруживают свою недиалектичность, поскольку рифма — несомненный факт и Я. х. л. и лит-ры как таковой, т.е. нек-рой эстетич. реальности.

 

Вместе с тем было бы неверно видеть в Я. х. д. замкнутую в себе систему, особую надстройку над обычной речью, некий корпоративный код с узкоцеховыми правилами игры, доступный лишь для избранных. Я. х. л. не просто развивается за счет разл. сфер коммуникации, о к-рых уже говорилось; он сам входит в еще более широкую языковую систему, представляя собой наиболее полное эстетич. выражение творч. аспекта национального языка. Но установка на творчество, в т. ч. на эстетически значимое творчество, типична для каждого нормального носителя языка, поэтому многими своими приемами, тропами, способами словопреобразования Я. х. л. объединяется с разг. речью, просторечием, языком науки и даже молодежным жаргоном в особое функциональное единство, к-рое и имеют в виду, когда говорят о поэтическом языке как о нац. языке с учетом всех его творч. аспектов. -Отличает же Я.х.л. от иных подсистем нац. языка то, что для худож. произв. типично непрерывное использование эстетич. (поэтич.) функции языка, тогда как в иных видах речи она проявляется лишь спорадически.

 

С другой стороны, распространенное понимание Я. х. л. только как языка отд. произведений характеризует атомарный подход к лит. процессу. С точки зрения языковой формы движения материи лит. процесс обнаруживает динамич. единство противоречивых тенденций лишь относительно независимого развития плана содержания, т.е. семантики, “приращений смысла”, и планавыражения, т. е. внешней материальной формы (как нек-рых аналогов эстетич. отношений между категориями формы и содержания). Условная синхрония Я. х. л. не может быть адекватно воспринята и описана вне системных отношений между этими планами, включающих в себя, что принципиально важно, и актуальную диахронию. Так, если для функционирования нормированного лит. языка существенны лишь совр. парадигмы и значения, напр. слова “ветер”, то для Я. х. л. не менее важны и такие архаич. употребления, как “О, ветре, ветрило!” из “Слова о полку Игореве” или тютчевское “О чем ты воешь, ветр ночной?”, и такие конкретные поэтич. находки разных эпох, как “ветер вдохновенья” (Э. Г. Багрицкий) или “ветер века” (А. Т. Твардовский). Подобные

 

ЯЗЫК

 

==525

 

с точки зрения лит. языка “факты речи” поднимаются в Я.х.л. на уровень языка как общенар. системы и образуют в нем особые эстетич. парадигмы форм и значений. Задача изучения нац. истории Я. х. л. еще не решена и стоит перед филологией как одна из самых неотложных.

 

Из сказанного ясно, что собств. нормы Я. х. л.— это творческие нормы отношения к языку.

 

Сохраняя свое ядро на протяжении мн. читательских поколений, они могут быть подвержены значит.,изменениям в результате деятельности отд. крупного писателя, стилевого направления или течения. Следует различать не только внутр. нормы отд. худож. произведения (сообщений, текстов) — неоднородные вследствие динамизма худож. структуры, несовпадения образов автора, рассказчика и персонажей, различий между авторской и несобственно авторской речью (как в рассказах М. М. Зощенко или — иначе — в “Двенадцати” А. А. Блока),— но и нормы, характерные для отд. идиостилей. Необходимо также учитывать и т. н. беллетристич. нормы: особенно тесно связывая Я. х. л. с лит. языком, они представляют собой готовые, сложившиеся и обезличившиеся нормы Я. х. л., расхожий набор (впрочем, тоже непрерывно меняющийся) никому не принадлежащих и особенно популярных средств выражения, тяготеющих к штампам, к-рый в силу его простоты и доступности обладает несомненными и сомнительными одновременно достоинствами базисного элементарного стиля Я. х. л.

 

И простота и сложность Я. х. л., к-рым пользуются писатели-современники, заключены в пределах максимальной для данной эпохи системы выразит, средств. Одни художники слова усложняют и обогащают эту систему, другие используют из нее лишь нек-рые более или менее широкие и проверенные ближайшей историей подсистемы (см. Прием и Минус-прием). В эволюции идиостиля обычно своеобразно сочетаются процессы языкового “опрощения” и “усложнения”, но отд. языковые характеристики каждого идиостиля проецируются на более общие, типологич. характеристики Я. х. л., в к-ром, кроме элементарно-беллетристического, не требующего особых творч. усилий, можно выделить еще два стиля, противостоящих не только ему, но отчасти и друг другу,— ел ожн ый и простой (или “классический”). Поэтич. идиолект как характеристика любого идиостиля, но особенно значимая для писателя, разными своими чертами и сторонами может быть ориентирован на разные стили Я. х. л. Так, изобилием метафор-сравнений типа “пахучий иякиш тишины” или “костер рябины красной” идиостиль С. А. Есенина тяготеет к сложному стилю языка рус. поэзии 20-х гг. 20 в., почти полным отсутствием приема паронимии — к простому, а нек-рыми рифмами (“не тая — твоя”) и видами повторов (“Ветры, ветры, о, снежные ветры...”) — к беллетристич. стилю.

 

В связи с тем, что стили Я, х. л. “неравномощны” по используемым средствам выражения, существенно различно и. содержание, к-рое каждый из них способен передавать; это справедливо также в отношении связанных с ними стилевых течений в лит-ре и отд. идиостилей. Популярный поэт-песенник с понятной ориентацией на беллетристич. стиль обычно и не претендует на глубокое проникновение в особо сложные явления жизни и общества; с другой стороны, результаты худож. познания, фиксируемые как в сложном, так и в простом стилях Я. х. л., лишь с течением времени оказывается возможным “перевести” на беллетристич. стиль, представляя их уже в виде нек-рого “общего места”. Однако сосуществование и известное “противоборство” разл. стилей Я. х. л. и стилевых течений объективно необходимо для нормального развития лит-ры, к-рому призвана содействовать и оптимальная стилевая политика общества как составная часть языковой политики (о к-рой речь шла выше). И в этом отношении с Я. х. л. сопоставимы язык кино и языки др. искусств, чем объясняется такой большой интерес к Я. х. л. со стороны семиотики.

 

• ПотебняА.А., Эстетика и поэтика, М., 1976; Сб. по теории поэтич. языка. Поэтика, в. 1—2, П., 1919; Виноградов В. В., К построению теории поэтич. языка, в сб.: Поэтика, т. 3, Л., 1927; его же, О языке худож. лит-ры, М., [1959]; его же. Стилистика. Теория поэтич. речи. Поэтика, М., 1963; Тынянов Ю., Якоб сон Р., Проблемы изучения лит-ры и языка, в кн.: Тын я новЮ.Н., Поэтика. История лит-ры. Кино, М., 1977; Якоб сон Р., Лингвистика и поэтика, в сб.: Структурализм: “за” и “против”, М., 1975; Винокур?.Ο., Θзбр. работы по рус. языку, М., 1959, с. 229-56, 388-93; Л а р и н Б. А., Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974; [Панов М. В.], Стилистика, в кн.: Рус. язык и сов. общество..., А.-А., 1962; Шмелев Д. Н., Слово и образ, М., 1964; Степанов Ю. С., Франц. стилистика, М., 1965; My кар ж о в с к и и Я., Лит. язык и поэтич. язык, в сб.: Пражский лингвистич. кружок, М., 1967; Синтаксис и норма. [ Сб. ст.], М., 1974; Хре стоматия по теоретич. лит-ведению. [Изд. подготовил И. Чернов], кн. I], Тарту, 1976; Бахтин М. М., Эстетика словесного творчест ва, М., 1979; Григорьев В. П., Поэтика слова. На материале рус сов. поэзии, М., 1979 (лит.); Переверзев В.ф., Основы эйдологич. поэтики, в его кн.: Гоголь. Достоевский. Исследования, М 1982; Введение в лит-ведение, под ред. Г. Н. Поспелова, М., 1983 с. 165—242; Храпченко М. Б., Язык худож. лит-ры, “Новый мир”, 1983, № 9, 10; D? с г о t О., Т о d о г о v Tz., Dictionnaire encyclopedique des sciences du langage. P., [1972]; Current trends in linguistics, v. 12 — Linguistics and adjacent arts and sciences pt 2 The Hague—P., 1974; M o u n i n e G., Les difficultйs de la poйtique Jakobsonienne, “L'Arc”, [Aix-en-Provence], 1975, № 60; Sound, sign

 

==526 ЯЗЫК

 

and meaning. Ouinquagenary of the Prague linguistic circle, Ann Arbor, 1976 [Michigan Slavic Contributions, № б]. См. также лит. при статьях Речь художественная и Поэтический язык. В. П. Григорьев, ЯЗЫКОЗНАНИЕ, л и н г в и с т и к а, я з ы к о в еде ние, наука о языке как средстве общения. Я.—не единственная наука, изучающая язык; так, логика рассматривает язык в системе логич. форм мысли; психология исследует роль языка в формировании и функционировании человеческой психики;^ для семиотики язык — частный случай знаковой системы. Наконец, литературоведение трактует, язык,' как материал художественного (лит.). творчества и как систему средств, обеспечивающих худож. восприятие лит. текста..··...,·:".

 

История Я. зарождается в кон. 1-го тыс. до н.э.—нач. l^r тыс. н. э. Непосредственным толчком к осознанию И систематизации фактов языка послужили практйч. потребности, связанные с обучением неродному языку (или др. вариантам родного языка). В Др. ИнДии это было изучение священных ведийских текстов, отражающих брдее ранний этап в развитии др.-инд. языка (санскрита) в развивавшихся из него живых языков — пракритов; в Др. Китае — изучение и перевод иноязычных буддийских текстов. В араб. странах необходимость в Я. определялась крайней диалектной дробностью араб. языка; iijloме того, изучение и толкование Копана во всех мусульм. странах требует изучения классич. араб. языка 7 в. н. э. То же касается др,-евр. языка Ветхого завета и Талмуда, языка, к-рый к началу н.э. уже давно перестал быть живым разг. языком евреев, сменившись сначала арамейским, а. затем языками идиш (германским) и сефардским (романским). Этот этап в развитии Я. можно назвать? ρ ΰ: г магическим.. · ' ' ·.

 

Параллельно, но по иным причинам элементы Я. появились в Др. Греции. Строго говоря, язык рассматривался греч. авторами только в системе риторики, с одной стороны, и философии — с другой; совет” венно Я. в антич. эпоху не было. Тем не менее именно к'греч. и р.им. ученым 1—4 вв. н. э., прежде всего к Александрийской филологической школе, восходят такие общепринятые в 19—20 вв. понятиЯуЯ., как части речи, звук, слог, грамматика, стиль (лингв.) и т. д. Вплоть до конца европ. Возрождения, т. e. до 16 в., в средневековой, а затем ренессансной науке продолжал господствовать философско-логич. подход к языку, что позволяет говорить о философском этапе в развитии Я..

 

В эпоху Возрождения заметен резкий Подъем интереса к изучению языков, прежде всего греческого и “золотой и серебряной” латыни. С другой стороны, в основных гос-вах Европы складываются обвденац. и лит. языки (см. Национальный язык. Литературный язык);'ся,с^·у1 междунар. связи; великие географич. открытия влекут за собой нербходимость изучения языков коренных жителей Африки,. Америки, Юго-Вост. и Вост. Азии, Австралии и Океании. Однако в Я. продрджает господствовать философско-логич. точка зрения, согласно?ΐροϋ δр.-греч. и лат. языки отражают универсальную логич. Структуру языка, под к-рую “подтягивались” и факты др. живых языков, этих действительное своеобразие игнорировалось. Следующий этап,· охватывающий (в Европе) 16— нач. 18 вв., знаменует собой рост интереса к языкам иной структуры и тенденцию к собиранию и; иакопле-цию языкового материала. Для этого (дескриптивно г о) этапа характерно создание многоязычных словарей (Эрвас-н-Папдуво, Ю. Ц. Скалвгер — Франция, в России — Паллас) и появление первых систематич. описательных грамматик, хотя и на логич. основе. Наиболее известная из; них—т.н. грамматика Пор-Рояля 'во Франции...·,,,: Li. i

 

В кон. 18— нач. 19 вв. Я1 вступает в сравни т ельнр-ис то,· рический этап своего развития, когда впервые в лингвистич.'н9;уку входит принцип историзма, вырабатывается представление о родстве языков и создается методика реконструкции предшествурэщего состояния родств. языков (общего языка, языка-основы, или прагЬыка). Идеи сравнительно-историч. Я. впервые были сформулированы в работах ф. Боппа, Р. Раска, Я. Гримма, А. X. Востокова и Ф. ЩЯегеля. Материалом для сравнительно-всторич. реконструкции.первоначально послужили индоевроп. языки (германские у Раска \“ Гйт"ма, славянские у Востокова и т. д.); в дальнейшем, в сер. и кон. 19”., были созданы обобщающие сравнительно-историч. грамматики как отд. групп языков (германских, романских, славянских), так и иядоевроп. языков в целом (А. Шлейхер, К. Бругман и Б. Дельбрйк; А. Мейе и др.), а также отд. семей ненндоевроп. языков (напр семитских)..,.·..·. /., В 20—40-х гг. 19 в. в борьбе с логич. направлением в Я. рождается новый подход к исследованию языка. Этот подход характеризуемся вниманием к структуре языка и ее специфике в конкретных языкам; более строгим определением самого языка как предмета Я:; стремлением рассматривать язык не только как застывшую систему, но и как процесс (или систему процессов, или деятельность). У колыбели этого структурно-динамического этапа в истории Я. стоит нем. лингвист и философ В. Гумбольдт; близкие идеи, хотя и в несколько ином плане, развивали X. Штейнталь и А. А. Потебня. Т. о., к сер. 19 в. европ. Я. синтезирует в себе идеи и подходы четырех последовательных этапов своего развития. Оно, с одной стороны, продолжает развивать нек-рые идеи логич. направления, с другой—создает (на новой основе) методику описательного анализа конкретных языков, соответствующую их типологич. сченифике; далее, в нем господствует историч. подход; наконец, впервые создается собственно теория языка, или общее Я. Именно с'этого времени можно говорить о возникновении Я. как отдельной' неуки

 

со своим предметом, методом и с определ. методологией языка как объекта Я. Изменение этой методология и определяет дальнейшее развитие Я. как науки.

 

Рассматривая язык как систему индивидуальных процессов, сме няющих друг друга в история, развитии и обобщающихся лишь в сознании говорящих, Я. 70-х гг 19 в. вступило вмладограммати чески и этап, наиболее ярко представленный т.н. Лейпцигской школой (Г Остхоф и К. Бругман, Г Пауль и др.). В России идеи младограмматизма отстаивала Казанская школа, а позже— Москов екая школа ф. ф. Фортунатова.:: Уже в кон. 19 в. во Франции и одновременно в России и Польше в рамках младограмматизма начали высказываться идеи лингвистич. социологизма (И. А. Бодуэн де Куртенэ, К. Аппель, А. Мейе; особую позицию занимал Г · ЕЦухардт — основоположник ареального подхода в совр. Я.). Характерным для социологического этапа в развитии Я. является подход к языку как обществ, явлению, а к языковой способности говорящего как к индивидуальной pea лизации языка в ее социальной ценности. Подобная трактовка язы ка в соответствии с общими тенденциями науки первых десятиле тий 20 в.— поставила на новой методологич. и онтологич. основе вопрос о системности языка. С другой стороны, несводимость индивидуальной речевой деятельности к простой реализации языковой системы привела k противопоставлению языка и речи (Ф. де Соссюр и возглавляемая им Женевская школа).

 

Для заруб. Я., начиная с 20-х гг 20 в., характерен сдвиг интереса от вопросов сущности (онтологии) Языка к вопросам методологии и методики его исследования, отразившийся 'в распространении разл. школ т. н. структурализма (Копенгагенская школа Л. Ельмслева; амер. дескриптивная лингвистика, в особенности Иельская школа 3. Харрис и др.). Внимание к структуре, однако, не во всех школах и направлениях привело к отказу от исследования языковой онтологии. Так,.наиболее мощное направление Я. 1-й пол. 20 в.— Пражская школа, развивавшая идеи Бодуэна де Куртенэ, сформулировала функциональную теорию Я. Близкие идеи высказывались в советском Я. в 20—30-х гг (Л. В. Щерба, Л. П. Якубинский). В рамках' этого — функционально с тр уктурного — этапа развития Я. особенно обострилась борьба разл. методологич. подходов к языку как предмету Я. (с одной стороны, марксистско-ленинская трактовка языка и близкие к ней материалистич. теории, с другой разл. ответвления идеализма, позитивизма, неопози тивизма).., ', С т p у к т ура современного Я. Объектом Я. является речевая деятельность Человека, процессы речевого общения., Однако внутри этого объекта, общего с др. науками, выделяется,специфич. предмет Я., определяемый по-разному на разных этапах развития Я. многими его школами и направлениями. Для марксистско-ленинского Я. предметом является язык как практическое, “действительное” сознание и одновременно основное, важнейшее средство человеческого общения, как перенесенная (знаковая) форма социальной деятельности людей. Поэтому в центре его внимания стоят не сами по себе формальные характеристики языка и языков, а то, как они обслуживают процессы общения и обобщения при помощи языка (см. Функции языка). В этом смысле центром совр. Я. являются, с одной стороны, семантика (семасиология), изучающая языковые знаки как единицы номинации (обозначения) в их соотнесенности с познавательной и коммуникативной деятельностью и друг с другом; с 'другой — функциональный синтаксис, изучающий законы организации языковых знаков в целостные высказывания и тексты. Отсюда структура совр. Я. имеет двойную ориентированность. Одна группа дисциплин, входящих в его состав, изучает систему •“текст — образующие текста” гл. обр. с точки зрения правил или процессов производства осмысленного текста и объективных факторов, обусловливающих вариантность этих процессов (правил): лингвистика текста, семантич. синтаксис, функциональная стилистика, социо-, психо- и этнолингвистика. Др. группа яэыковедч. дисциплин изучает знаки как таковые, а также средства их организации: семантика и лексикология, морфология и формально-структурный синтаксис, словообразование, фонетика.

 

Указанные дисциплины изучают общие (универсальные) закономерности строения и функционирования любого языка как обобщение частных закономерностей, свойственных отд. языкам, и могут быть отнесены как к исследованию языка, так и к исследованию языков. Другой ряд дисциплин связан с исследованием структуры, форм существования и развития конкретных языков. Это — типология, изучающая вариантность языковых структур; диалектология,

 

 

лингвистич, география и ареальная лингвистика, изучающие терр. варианту языка; история языка и сравнительно-историч. языкознание, изучающие соответственно процессы историч. изменения отд. языков и процессы развития языков и диалектов из общего источника (языка-основы); теория и история лит. языков и т. д.

 

Существенным тормозом на пути развития Я. являлись, с одной стороны, подмена изучения онтологии, т. е. сущностных характеристик реальных языков, методикой и методологией лингвистич. исследования (сравнительно-историч. Я. кон. 19— нач. 20 вв.; структурализм, особенно дескриптивная лингвистика; “порождающая” грамматика Н. Хомского); с другой —“европоцентризм”, т. е. перенос на языки с иными структурно-типологич. особенностями понятий и методов, выработанных на материале древних, а позже — совр, языков Европы (лат. и греч., англ., рус., франц., нем.).

 

Прикладное Я. Как и большинство наук, Я. развивалось как взаимодействие изучения конкретного материала (т. е. различных языков), его теоретич. обобщения и практич. приложения этих теоретич. положений. В европ. Я. наиболее важными сферами такого приложения были обучение иностр. языкам и составление словарей (лексикография). В 20 в. возникают новые области прикладного Я.: теория перевода (в дальнейшем— также теория машинного перевода), теория языкового строительства, (разработка письменностей и орфографий для разл. языков, терминологии, лит. языков), нейролингвистика и др. Все эти практич. области оказали и оказывают обратное влияние на теоретич. Я.

 

Я. и изучение литературы, В античном Я. проблемы собственно Я. были неотделимы от изучения риторики, поэтики и стилистики. Начиная с эпохи Возрождения изучение языка как материала лит-ры (теория лит. языков) превращается в самостоят. дисциплину внутри Я.; однако лишь в нач. 20 в. было выработано представление о функциональном многообразии языка и о поэтическом языке как одном из функциональных вариантов общего языка. Это представление, первоначально выступавшее в форме Противопоставления языков “практического” и “поэтического” (В. Б. Шкловский, Л. П. Якубинский и др. представители т. н. русского формализма), в дальнейшем (Пражская школа, в особенности Р. О. Якобсон) породило идею “поэтич. функции” языка и поэтич. речи и привело нек-рых совр. исследователей к отождествлению поэтики и лингвистики, т. е. стремлению интерпретировать поэтику (специфич. закономерности построения худож. текста) исключительно на лингвистич. уровне. Наряду с этим в совр. науке осталась недостаточно разработанной важнейшая проблема зависимости поэтич. структур (прежде всего систем стихосложения) от специфики конкретного языка. Эта проблема была поставлена впервые в 20-х гг. Якобсоном (“О чешском языке”) и сов. ученым Е. Д. Поливановым, выдвинувшим (не осуществленную до сих пор) идею создания “Корпуса поэтик” — Corpus poeticarum.

 

Исследования поэтич. и прозаич, текста во франц. структурализме (Т. Тодоров, Ю. Кристева и др.) связаны как с лингвистич. структурализмом, так и с философией неофрейдизма (Ж. Лакан и др.), трактующей язык как не поддающуюся рациональному анализу трансцендентную реальность. С другой стороны, на франц. структурализм оказали сильное влияние идеи семиотики и теории'культуры (К. ЛевиСтрос и др.).

 

ЯЗЫК

 

==527

 

В различных направлениях Я. 2-й пол. 19—нач. 20 вв., прежде всего в работах рус. языковеда Потебни и представителей его Харьковской школы, а за рубежом — в работах Б. Кроче и представителей т. н. лингвистич. идеализма (К. Фосслер и др.), язык выступает как носитель творческого (худож.) начала, а слово — как свернутый худож. образ.

 

В сов. Я. вопросы стилистики худож. текста составляют традиц. предмет разработки. Наиболее значит. исследования в этой области принадлежат русисту акад. В. В. Виноградову; большой вклад внесен также учеными, занимающимися этими проблемами на базе англ., франц. и др. языков. Особое направление составляют работы в области семантического (и вообще лингвистич.) анализа поэтич. слова.

 

В последние десятилетия в мировой, в т. ч. советской, науке возникла и получила широкое распространение лингвистич. теория худож. перевода. С ней смыкается совсем новая науч. область — лингвострановедение, изучающее отражение в языке (в т. ч. языке художественной литературы) особенностей культуры народа и ориентированное на обучение этому языку иностр. учащихся. Задачи обучения (родному или иностр. языку) в основном имеет в виду и практич. стилистика. Другие сферы ее приложения — теория и практика редактирования, журналистика и т. п.