Серия Хрестоматия по психологии» Составитель Н. В. Тарабрина

И последнее, о чем хотелось бы сказать. Часто мы тратим время на ту работу, которую могут или должны выполнять другие сотрудники. Причины разные. Одна из них - неправильное делегирование. Иногда Вы беретесь за дело с одной стороны, а коллега - с другой, в результате - платите по времени двойной тариф. Случается, надеетесь "на дядю", и работа вообще стоит. Поэтому должностные инструкции должны быть составлены предельно точно, но порой они размыты (например, из-за специфики бизнеса), поэтому приходится по ходу дела что-то менять, перепоручать, делегировать. Делегируя, следует соблюдать правила ассертивного поведения, которые предполагают проявление настойчивости при достижении цели без нарушения прав другой стороны.

Если Вы руководитель, то один час Вашего времени обходится фирме гораздо дороже, чем час работы Вашего подчиненного. Уверенно перепоручайте часть дел, и Вы сохраните и время, и деньги.

 

Хрестоматия

Серия

Клиническая психология

Санкт-Петербург

Москва • Харьков • Минск 2000

КЛИНИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

Серия Хрестоматия по психологии» Составитель Н. В. Тарабрина

Главный редактор

Заведующий психологической редакцией

Зам. зав. психологической редакцией

Ведущий редактор

Корректор

Художник обложки

Верстка

В. Усманоа А. Зайцев Н. Мчгаловская А.Барии -Т.Брылева В. Королева И. Чеботаева

ББК 88.481я7 УДК 159.9:614.253(075)

К49 Клиническая психология / Сост. и общая редакция Н. В. Тараб-риной. — СПб.: Питер, 2000. — 352 с. — (Серия «Хрестоматия по психологии»).

ISBN 5-272-00153-2

Клиническая психология в настоящее время является самой востребованной обществом областью психологической науки. Смена названия с медицинской психоло­гии на клиническую отражает начавшийся в последнее десятилетие процесс ее интегра­ции в мировую психологию, процесс, который сопровождается дискуссиями о методах и программах подготовки клинических психологов, а главное о том - в какой форме психологи могут принимать участие в психотерапии. Бесспорным па сегодняшний день является признание того, что клиническая психология должна в полном объеме вхо­дить в программу подготовки психотерапевта.

В настоящей хрестоматии представлены работы ведущих отечественных пси­хологов по проблемам клинической психологии и психотерапии, а также статьи зару­бежных авторов, посвящение психологии посттравматического стресса. Хрестоматия предназначена для студентов, аспирантов и преподавателей факультетов психологии и медицинских вузов.

© Тарабрина Н. В., составление, 2000 © Серия, оформление. Издательский дом «Питер», 2000

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в ка­кой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских Иран.

ISBN 5-272-00153-2

Лицензия ИД № 01940 от 05.06.2000.

Налоговая льгота - общероссийский классификатор продукции OK 005-93, том 2; 95 3000 - книги и брошюры. Подписано к печати 22.08.2000 г. Формат 84х108'/з2- У™, п. л. 21,84. Тираж 7000. Заказ № 683.

ЗАО «Питер Бук». 196105, Санкт-Петербург, ул. Благодатная, 67. Отпечатано с готовых диапозитивов в ГИПК «Лениздат» (типография им. Володарского) Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций. 191023, Санкт-Петербург, наб. р. Фонтанки, 59.

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие составителя..................................................................................................................................... 5

РАЗДЕЛ 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРИКЛАДНЫЕ ПРОБЛЕМЫ КЛИНИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ....... 7

Ломов Б. Ф., Тарабрина Н. В. Медицина и психологическая наука................................................................ 8

Басейн Б. Ф. Проблема специфического и неспецифического характера отношений между аффективным конфликтом и клиническим синдромом............................................................................................................ 20

Кречмер Э. Медицинская психология. Практическая врачебная психология............................................... 38

Выготский Л. С. Психология и учение о локализации психических функций.............................................. 51

Соколова Е. Т. Расщепление образа телесного Я в структуре пограничной личности у лиц с пищевыми аддикциями ……………………………………………………………………………………………………… 61

Ганнушкин П. Б. Сладострастие, религия и жестокость …………………………………………………..... 84

РАЗДЕЛ 2. НЕЙРОПСИХОЛОГИЯ.................................................................................................................. 101

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга............................................................................................ 102

Хамская Е. Д. Теория системной динамической локализации высших психических функций................. 134

Хамская Е. Д. Проблема факторов в нейропсихологии.................................................................................. 150

Вассерман Л. И., Дорофеева С. А., Меерсон Я. А. Современные представления о мозговой организации высших психических функций и основные принципы нейропсихологической диагностики................... 166

РАЗДЕЛ 3. ПАТОПСИХОЛОГИЯ..................................................................................................................... 178

Поляков Ю. Ф. Теоретико-методологические проблемы патопсихологии.................................................... 179

Зейгарник Б. В. Значение патопсихологических исследований для вопросов общей психологии.............. 196

Рубинштейн С. Я. Основные принципы построения патопсихологического эксперимента........................ 206

 

Раздел П. Нейропсихологи

Лурия А. Р.

ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ МОЗГА'

ТРИ ОСНОВНЫХ ФУНКЦИОНАЛЬНЫХ БЛОКА МОЗГА Ї

Поскольку психические процессы человека являются?:

сложными функциональными системами, не локализованы в узких, ограниченных участках мозга, а осуществляются при участии сложных комплексов совместно работающих мозго­вых аппаратов, становится необходимым выяснить, из каких основных функциональных единиц состоит мозг человека и какую роль играет каждая из них в осуществлении сложных форм психической деятельности.

Можно с полным основанием выделить три основных фун­кциональных блока (или три основных аппарата) мозга, учас­тие которых необходимо для осуществления любой психичес­кой деятельности. С некоторым приближением к истине их можно обозначить как: 1) блок, обеспечивающий регуляцию тонуса или бодрствования; 2) блок получения, переработки и хранения информации, поступающей из внешнего мира; 3) блок программирования, регуляции и контроля психической деятельности.

Психические процессы человека, в частности различные виды его сознательной деятельности, всегда протекают при участии всех трех блоков, каждый из которых играет свою роль в обеспечении психических процессов, вносит свой вклад в их осуществление.

БЛОК РЕГУЛЯЦИИ ТОНУСА И БОДРСТВОВАНИЯ

Для того чтобы обеспечить полноценные психические про­цессы, необходимо бодрственное состояние человека. Только в условиях оптимального бодрствования человек может наи-

Фрагмент статьи из книги: Естественнонаучные основы психологии/Под ред. А. А. Смирнова, А. Р. Лурия, В. Д. Небылицина. — М.: Педагогика, 1978. - С.120-139.

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

лучшим образом принимать и перерабатывать информацию, вызывать в памяти нужные избирательные системы связей, программировать деятельность, осуществлять контроль за ней, корригируя ошибки и сохраняя ее направленность. Хоро­шо известно, что в-ссетоянии сна такая четкая регуляция пси­хических процессов невозможна, ход всплывающих воспоми­наний и ассоциаций приобретает неорганизованный характер и направленное выполнение психической деятельности стано­вится недоступным.

О том, что для осуществления организованной, целена­правленной деятельности необходим оптимальный тонус коры, говорил еще И. П. Павлов, писавший, что, если бы мы могли видеть систему возбуждений, распространяющуюся по коре бодрствующего животного (или человека), мы могли бы наблюдать движущееся концентрированное «световое пятно», перемещающееся по коре по мере перехода от одной деятель­ности к другой и олицетворяющее пункт оптимального воз­буждения, без которого невозможно нормальное осуществле­ние деятельности.

В дальнейшем развитие электрофизиологической техники позволило увидеть такое «пятно оптимального возбуждения» на специальном приборе — топоскопе, разработанном M. H. Ли­вановым, на котором возможно одновременно регистрировать до 150 пунктов возбуждения коры головного мозга и отражать динамику этих пунктов на телевизионном устройстве. Это по­зволило наблюдать, как в коре бодрствующего мозга действи­тельно возникает «пятно оптимального возбуждения», как оно продвигается по мозговой коре и как при переходе в сонное состояние это пятно теряет свою подвижность, становится инертным и наконец угасает.

И. П. Павлову принадлежит заслуга не только в том, что он указал на необходимость возникновения такого оптимально­го состояния мозговой коры для осуществления каждой орга­низованной деятельности, но и в том, что им были установле­ны те основные нейродинамические законы, которыми харак­теризуется такое оптимальное состояние коры. Как было показано его исследованиями, процессы возбуждения, проте­кающие в бодрствующей коре, подчиняются закону силы, со-

Раздел Ц. Нейропсихология

гласно которому каждое сильное (или биологически значи­мое) раздражение вызывает сильную, а каждое слабое раздра­жение — слабую реакцию. И. П. Павловым было показано так­же, что в этих случаях нервные процессы характеризуются известной концентрированностью, уравновешенностью воз­буждения и торможения, наконец, высокой подвижностью, позволяющей с легкостью переходить от одной деятельности к другой.

Именно эти черты оптимальной нейродинамики исчезают в просоночном или сонном состоянии, при котором тонус коры снижается. В тормозных, или «фазовых», состояниях «закон силы» нарушается, вследствие чего слабые раздражи­тели либо уравниваются с сильными по интенсивности вызы­ваемых ими ответов («уравнительная фаза»), либо даже пре­восходят их, вызывая более интенсивные реакции, чем те, которые вызываются сильными раздражителями («парадок­сальная фаза»), либо вообще перестают вызывать какие бы то ни было ответы («ультрапарадоксальная фаза»). Известно, далее, что в состоянии сниженного тонуса коры нарушается нормальное соотношение возбудительных и тормозных про­цессов и та подвижность нервной системы, которая необходи­ма для протекания каждой нормальной психической деятель­ности. Все это показывает, какую решающую роль играет со­хранение оптимального тонуса коры для организованного протекания психической деятельности.

Возникает, однако, вопрос: какие аппараты мозга обеспечи­вают сохранение этого тонуса коры?

Одним из наиболее важных открытий было установление того факта, что аппараты, обеспечивающие и регулирующие тонус коры, находятся не в самой коре, а в лежащих ниже ство­ловых и подкорковых отделах мозга и что эти аппараты нахо­дятся в двойных отношениях с корой, тонизируя ее и испыты­вая ее регулирующее влияние.

В 1949 г. Г. Мэгун и Г. Моруцци обнаружили, что в стволо­вых отделах головного мозга находится особое нервное обра­зование, по своему морфологическому строению и по своим функциональным свойствам приспособленное к тому, чтобы градуально (а не по принципу «все или ничего») регулировать

Лурия А. Р. функциональная организация мозга

состояние мозговой коры, изменяя ее тонус и обеспечивая ее бодрствование. Поскольку оно построено по типу нервной сети, в которую вкраплены тела нервных клеток, соединяю­щихся друг с другом короткими отростками, оно было назва­но ретикулярной, формацией (reticulum — сеть). Она-то и мо­дулирует состояние нервного аппарата.

Одни из волокон этой ретикулярной формации (РФ) на­правляются вверх, оканчиваясь в конечном итоге в новой коре. Это восходящая ретикулярная система, играющая решающую роль в активации коры и в регуляции ее активности. Другие волокна идут в обратном направлении: начинаясь в новой и древней коре, направляются к расположенным ниже образова­ниям мозга. Это нисходящая ретикулярная система. Она ста­вит нижележащие образования под контроль тех программ, которые возникают в коре головного мозга и выполнение ко­торых нуждается в модификации и модуляции состояний бод­рствования.

Оба эти раздела РФ составляют единую систему, единый саморегулирующийся аппарат, который обеспечивает измене­ние тонуса коры, но вместе с тем сам находится под ее влияни­ем, изменяясь и модифицируясь под регулирующим влияни­ем происходящих в ней изменений.

Описание РФ явилось открытием первого функциональ­ного мозгового блока, обеспечивающего регуляцию тонуса коры и состояний бодрствования, позволяющего регулиро­вать эти состояния соответственно поставленным перед чело­веком задачам. Исследование его действия показало, что этот блок вызывает реакцию пробуждения (arousal), повышает воз­будимость, обостряет чувствительность и оказывает тем са­мым общее активирующее влияние на кору головного мозга. Поражение входящих в него структур приводит к резкому снижению тонуса коры, к появлению состояния сна, а иногда и к коматозному состоянию. Вместе с тем было обнаружено, что раздражение других ядер РФ (тормозящих) вело к возник­новению характерных для сна изменений в электрической ак­тивности коры и к развитию сна.

Активизирующая РФ, являющаяся важнейшей частью первого функционального блока мозга, с самого начала была

Раздел II. Нейропсихология

названа неспецифической. Это коренным образом отличало ее от подавляющего числа специфических (сенсорных и двига­тельных) систем мозговой коры. Считалось, что ее активирую­щее и тормозное действие равномерно затрагивает все сенсор­ные и все двигательные функции организма и что ее функцией является лишь регуляция состояний сна и бодрствования, т. е. неспецифического фона, на котором протекают самые различ­ные виды деятельности.

Это утверждение нельзя, однако, признать полностью пра­вильным. Как показали дальнейшие наблюдения, РФ имеет определенные черты дифференцированности или «специфич­ности» как по своим анатомическим характеристикам (Brodai, 1957; Sheibel, 1958), так и по своим источникам и по формам проявления. Только эта дифференцированность («специфич­ность») не имеет ничего общего с «модальностью» основных органов чувств (или анализаторов) и носит, как показал ряд авторов (Анохин, 1958, 1963), своеобразный характер.

Остановимся на этой дифференцированности источников активации, составляющей основную функцию РФ, и на ее дифференцированной топографической организации.

Известно, что нервная система всегда находится в состоя­нии некоторого тонуса активности и что сохранение его свя­зано со всякой жизнедеятельностью. Однако существуют си­туации, в которых обычный тонус недостаточен и должен быть повышен. Эти ситуации и являются основными источниками активации нервной системы. Можно выделить по крайней мере три основных источника этой активации, причем дей­ствие каждого из них передается при посредстве активирую­щей РФ и, что существенно, при помощи ее различных частей. В этом и состоит дифференцированность или специфичность функциональной организации этой «неспецифической» акти­вирующей системы.

Первый из этих источников — обменные процессы организ­ма, или, как иногда выражаются, его «внутреннее хозяйство». Эти процессы, приводящие к сохранению внутреннего равно­весия организма (гомеостазиса), в их наиболее простых фор­мах связаны с дыхательными, пищеварительными процесса­ми, с сахарным и белковым обменом, с внутренней секрецией

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

и т. д. Все они регулируются главным образом аппаратами ги­поталамуса. Тесно связанная с гипоталамусом РФ продолго­ватого и среднего мозга также играет значительную роль в этой наиболее простой.(«витальной») форме активации.

Более сложные формы этого вида активации связаны с об­менными процессами, организованными в определенные врож­денные системы поведения (системы инстинктивного, или бе-зусловнорефлекторного, пищевого и полового поведения).

Общим для обоих этих видов активации является то, что их источник — обменные (и гуморальные) процессы, протекаю­щие в организме. Различия же их заключаются в неодинако­вом по сложности уровне организации и в том факте, что если первые процессы, наиболее элементарные, вызывают лишь примитивные автоматические реакции, связанные с недостат­ком кислорода или выделением запасных веществ из их орга­нических депо и при голодании, то вторые организованы в сложные поведенческие системы, в результате действия кото­рых удовлетворяются соответствующие потребности и восста­навливается равновесие «внутреннего хозяйства организма».

Естественно, что для того чтобы вызвать сложные инстинк­тивные формы поведения, необходима весьма избирательная и специфическая активация. Биологически специфичные формы пищевой или половой активации обеспечиваются бо­лее высокорасположенньши ядрами мезэнцефальной, диэнце-фальной и лимбической РФ. В этих образованиях мозгового ствола и древней коры имеются высокоспецифические ядра РФ, раздражение которых приводит либо к активации, либо к блокированию различных сложных форм инстинктивного по­ведения (Olds, 1958; MacLean, 1959; Miller, 1966).

Второй источник активации имеет совсем иное происхож­дение. Он связан с поступлением в организм раздражителей из внешнего мира и приводит к возникновению совершенно иных форм активации, проявляющихся в виде ориентировоч­ного рефлекса.

Человек живет в мире постоянно доходящей до него ин­формации, и потребность в этой информации иногда оказы­вается у него не меньшей, чем потребность в органическом обмене веществ. Лишенный постоянного притока информа-

Раздел II. Нейропсихология

ции, что имеет место в редких случаях выключения всех вос­принимающих органов, он впадает в сон, из которого его мо­жет вывести только постоянно поступающая информация. Нормальный человек переносит ограничение в контакте с внешним миром очень тяжело.

Как это наблюдал Д. Хэбб (НеЬЬ, 1955), достаточно было поместить испытуемых в условия резкого ограничения при­тока возбуждений, чтобы их состояние становилось трудно переносимым и чтобы у них возникали галлюцинации, кото­рые в какой-то мере компенсировали ограниченный приток информации. Совершенно естественно поэтому, что в аппа­рате головного мозга, и в частности в аппаратах РФ, имеют­ся специальные механизмы, обеспечивающие тоническую форму активации, источником которой является приток воз­буждений из органов чувств, обладающий в известной мере не меньшей интенсивностью, чем первый, указанный выше источник активации.

Однако эта тоническая форма активации, связанная с рабо­той органов чувств, является лишь наиболее элементарным источником активации описываемого типа. Поскольку чело­век живет в условиях постоянно меняющейся среды, эти изме­нения — иногда неожиданные для него — требуют известного обостренного состояния бодрствования. Такое обостренное бодрствование должно сопровождать всякое изменение в окружающих условиях, всякое появление неожиданного (а ино­гда и ожидаемого) изменения условий. Оно должно прояв­ляться в мобилизации организма к возможным неожиданнос­тям, и именно это лежит в основе особого вида активности, который И. П. Павлов называл ориентировочным рефлексом и который, не будучи обязательно связанным с основными биологическими формами инстинктивных процессов (пище­вым, половым и т. д.), является важнейшей основой познава­тельной деятельности.

Одним из наиболее важных открытий последних десятиле­тий было обнаружение связи ориентировочного рефлекса, или реакции пробуждения (активации), с работой РФ мозга (Бех­терева, 1971; Гершуни, 1949,1955; Lindsley et al., 1949; Gastaut, 1958; Соколов, 1958,1964; Виноградова, 1961).

 

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

Как показали исследования, ориентировочный рефлекс и реакция активации представляют собой сложное, комплексное явление. Описаны тоническая и генерализованная формы этой реакции, с одной стороны, и фазическая и локальная ее фор­мы — с другой Соколов, 1958; Sharpless, Jasper, 1956; Gastaut, 1958; Виноградова, 1961; Adey étal., 1960; Morrell, 1967).

Те и другие связаны с различными структурами в пределах РФ: тоническая и генерализованная формы — с нижними, фа­зическая и локальная — с верхними отделами ствола, и преж­де всего с неспецифической таламической системой.

Как показали микроэлектродные исследования, неспеци­фические ядра таламуса, а также хвостатого тела и гиппокам-па функционально тесно связаны с системой ориентировочно­го рефлекса (Jasper, Bertrand, 1964, Виноградова, 1970, Дани­лова, 1970).

Каждая реакция на новизну требует прежде всего сличения нового раздражителя с системой старых, уже ранее появляв­шихся раздражителей. Только такая «компарация» позволит установить, является ли данный раздражитель действительно новым и должен ли он вызывать ориентировочный рефлекс, или же он является старым и появление его не требует специ­альной мобилизации организма. Только такой механизм мо­жет обеспечивать процесс «привыкания», когда многократно повторяющийся раздражитель теряет свою новизну и необхо­димость специальной мобилизации организма при его появле­нии исчезает. В этом звене механизм ориентировочного реф­лекса тесно связан, следовательно, с механизмами памяти, и именно связь данных процессов и обеспечивает ту «компара-цию» сигналов, которая является одним из важнейших усло­вий этого вида активации. Важнейшим открытием последних лет и было указание на то, что значительная часть нейронов гиппокампа и хвостатого тела, не имеющих модально-специ­фических функций, осуществляет функцию «компарации» сигналов, реагируя на появление новых раздражителей и вы­ключая активность в условиях привыкания к ним (Виноградо­ва, 1970).

Активирующая и тормозящая (иначе говоря, модулирую­щая) функции нейронов гиппокампа и хвостатого тела оказа-

Раздел II. Нейропсихология

лись, как стало, ясно в последние годы, важнейшим источни­ком регуляции тонических состояний мозговой коры, которые связаны с наиболее сложными видами ориентировочного реф­лекса, на этот раз носящими уже не врожденный, а более слож­ный, прижизненно возникающий или условнорефлекторный характер.

Остановимся в кратких чертах на третьем источнике акти­вации, в котором первый функциональный блок мозга прини­мает интимное участие, хотя и не исчерпывает всех частей моз­гового аппарата, обеспечивающих его организацию.

Таким третьим источником активации человека служат планы, перспективы и программы, которые формируются в процессе сознательной жизни людей; они социальны по свое­му происхождению и осуществляются при ближайшем учас­тии сначала внешней, а потом и внутренней речи. Всякий сформулированный в речи замысел вызывает целую програм­му действий, направленных к достижению-этой цели. Всякое достижение ее прекращает активность, в то время как обрат­ное ведет к дальнейшей мобилизации усилий. Было бы непра­вильно считать возникновение таких намерений и формули­ровку целей чисто интеллектуальным актом. Осуществление замысла, достижение цели требуют известной энергии и могут бьпь обеспечены лишь при наличии достаточного уровня ак­тивности. Мозговой аппарат, лежащий в основе этой активно­сти (наиболее существенной для понимания сознательного поведения человека), оставался долгое время неизвестным, и только в последние годы был сделан существенный шаг к его выявлению. Относящиеся к этому вопросу наблюдения за­ставляют отвергнуть старые предположения о том, что источ­ник указанной активности следует искать только во внутри-кортикальных связях. Они убедительно показывают, что в по­исках механизмов этих наиболее высоких форм организации активности следует сохранить вертикальный принцип строе­ния функциональных систем мозга, т. е. обратиться к тем свя­зям, которые существуют между высшими отделами коры и нижележащей РФ.

Надо отметить, что нисходящие аппараты РФ исследованы значительно меньше, чем ее восходящие связи. Однако благо-

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

даря целой серии работ (French et al., 1955; Segundo et al., 1955;

Galambos, 1956; Адрианов, 1963; Magoun, 1963; Нарикашвили, 1961, 1962, 1963, 1968) выяснено, что посредством кортико-ретикулярных путей раздражение отдельных участков коры может вызывать генерализованную реакцию пробуждения (Brazier, 1960), оказывать облегчающее влияние на специаль­ные рефлексы, изменять возбудимость мышц, понижать поро­ги различительной чувствительности и обусловливать ряд других изменений.

Таким образом, с достаточной надежностью установлено, что, наряду со специфическими сенсорными и двигательными функциями, кора головного мозга осуществляет и неспецифи­ческие активирующие функции, что каждое специфическое афферентное или эфферентное волокно сопровождается во­локном неспецифической активирующей системы и что раз­дражением определенных участков коры можно вызвать как активирующие, так и тормозящие влияния на нижележащие нервные образования (Buser, Imber, 1961; Нарикашвили, 1962, 1968; Загер, 1968; Дуринян, Рабин, 1968). Выяснилось далее, что нисходящие волокна активирующей (и тормозящей) РФ имеют достаточно дифференцированную корковую организа­цию, и если наиболее специфические пучки этих волокон (по­вышающих или понижающих тонус сенсорных или двигатель­ных аппаратов) исходят из первичных (и частично вторич­ных) зон коры, то более общие активирующие влияния на РФ ствола исходят прежде всего из лобных отделов коры (French et al., 1955; Segundo et al., 1955; Наута, 1963, 1968; Pribram, 1959, 1971; Pribram et al., 1964; Загер, 1968; Хомская, 1969, 1972). Эти нисходящие волокна, идущие от префронтальной коры к ядрам зрительного бугра и нижележащих стволовых образований, и являются тем аппаратом, посредством которо­го высшие отделц мозговой коры, непосредственно участвую­щие в формировании намерений и планов, вовлекают в это и нижележащие аппараты РФ таламуса и ствола, тем самым модулируя их работу и обеспечивая наиболее сложные формы сознательной деятельности.

Все это показывает, что аппараты первого функционально­го блока не только тонизируют кору, но и сами испытывают ее

Раздел II. Нейропсихология

дифференцирующее влияние и что первый функциональный блок мозга работает в тесной связи с высшими отделами коры.

БЛОК ПРИЕМА, ПЕРЕРАБОТКИ И ХРАНЕНИЯ ИНФОРМАЦИИ

Как было сказано, первый функциональный блок построен по типу «неспецифической» нервной сети, которая осуществ­ляет свою функцию постепенного, градуального изменения состояний и не имеет прямого отношения ни к приему и пере­работке информации, ни к выработке содержательных намере­ний, планов и программ поведения. Во всем этом данный блок мозга (расположенный в основном в пределах мозгового ство­ла, образований межуточного мозга и медиальных отделов коры) существенно отличается от аппаратов второго функци­онального блока мозга, несущего основную функцию приема, переработки и хранения информации.

Этот блок расположен в конвекситальных (наружных) от­делах новой коры (неокортекса) и занимает ее задние отделы, включая в свой состав аппараты зрительной (затылочной), слуховой (височной) и общечувствительной (теменной) обла­сти. По своему гистологическому строению он состоит не из сплошной нервной сети, а из изолированных нейронов, кото­рые составляют толщу мозговой коры, располагаясь в шести слоях, и в отличие от аппаратов первого блока работают не по принципу градуальных изменений, а по закону «все или ниче­го», принимая отдельные импульсы и передавая их на другие группы нейронов.

По своим функциональным особенностям аппараты этого блока приспособлены к приему раздражителей, доходящих до головного мозга от периферических рецепторов, к дроблению их на огромное число составляющих элементов (анализу на мельчайшие составляющие детали) и к их комбинации в нуж­ные динамические функциональные структуры (к образова­нию целых функциональных систем).

Этот блок состоит из частей, обладающих высокой модаль­ной специфичностью. Входящие в его состав части приспособ­лены к тому, чтобы принимать зрительную, слуховую, вести­булярную или общечувствительную информацию. В этот блок

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

включаются также центральные аппараты вкусовой и обоня­тельной рецепции, хотя у человека они настолько оттесняют­ся центральным представительством высших экстероцептив-ных, дистантных анализаторов, что занимают в пределах коры головного мозга'очЄнь незначительное место.

Основу этого блока образуют первичные или проекцион­ные зоны коры, состоящие главным образом из нейронов 4-го афферентного слоя, значительная часть которых обладает вы­сочайшей специфичностью. Так, например, нейрены зритель­ных аппаратов коры реагируют только на узкоспециальные свойства зрительных раздражителей (одни —' на оттенки цве­та, другие — на характер линий, третьи — на направление дви­жения и т. п.).

Естественно, что такие высочайшие по своей дифференци­рованное™ нейроны сохраняют строгую модальную специ­фичность, и в первичной затылочной коре нельзя найти клет­ки, которые реагировали бы на звук, так же как и в первичной височной коре мы не обнаружили клеток, которые реагирова­ли бы на зрительные раздражители.

Следует, однако, отметить, что первичные зоны отдельных областей коры, входящих в состав этого блока, включают в свой состав и клетки мультимодального характера, реагирую­щие на несколько видов раздражителей, равно как и клетки, не реагирующие на какой-либо модально-специфический тип раздражителей и, по-видимому, сохраняющие свойства неспе­цифического поддержания тонуса. Однако эти клетки состав­ляют лишь очень небольшую часть всего нейронного состава первичных зон коры (по некоторым данным — не превышают 4 % общего состава всех клеток).

Первичные, или проекционные, зоны коры названного бло­ка мозга составляют основу его работы. Они окружены над­строенными над ними аппаратами вторичных (или гностиче­ских) зон коры, в которых 4-й афферентный слой уступает ве­дущее место 2-му и 3-му слоям клеток, не имеющим столь выраженной модальной специфичности. Эти слои в значитель­но большей степени включают в свой состав ассоциативные нейроны с короткими аксонами, позволяющие комбинировать поступающие возбуждения в те или иные функциональные

Раздел II. Нейропсихология

узоры и осуществляющие, таким образом, синтетическую функцию.

Подобное иерархическое строение в одинаковой степени свойственно всем областям коры, включенным во второй блок мозга. В зрительной (затылочной) коре — над первичными зрительными зонами (17-е поле Бродмана) надстроены вто­ричные зрительные поля (18-е и 19-е поля Бродмана), кото­рые, превращая соматотопическую проекцию отдельных уча­стков сетчатки в ее функциональную организацию, сохраняют свою модальную (зрительную) специфичность, но работают в качестве аппарата, организующего зрительные возбуждения, поступающие в первичные зрительные поля.

Слуховая (височная) кора сохраняет тот же принцип по­строения. Ее первичные (проекционные) зоны скрыты в глу­бине височной коры в поперечных извилинах Гешля и пред­ставлены 41-м полем Бродмана, нейроны которого имеют вы­сокую модальную специфичность, реагируя только на высокодифференцированные свойства звуковых раздражите­лей. Как и первичное зрительное поле, эти первичные отделы слуховой коры имеют четкое топографическое строение. Ряд авторов полагает, что волокна, несущие возбуждение от тех отделов кортиева органа, которые реагируют на высокие тоны, располагаются во внутренних (медиальных), а волокна, реаги­рующие на низкие тоны,— в наружных (латеральных) отделах извилины Гешля. Отличие в построении первичных (проекци­онных) зон слуховой коры состоит лишь в том, что если в про­екционных отделах зрительной коры правые поля зрения обо­их глаз представлены только в зонах левого, а левые поля зре­ния обоих глаз — в тех же зонах правого полушария, то аппараты кортиева органа представлены в проекционных зо­нах слуховой коры обоих полушарий, хотя преимущественно контрлатеральный характер этого представительства сохраня­ется.

Над аппаратами первичной слуховой коры надстроены ап­параты вторичной слуховой коры, расположенные во внешних (конвекситальных) отделах височной области (22-е и частич­но 21-е поля Бродмана) и также состоящие преимущественно из мощно развитого 2-го и 3-го слоя клеток. Так же как это

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

имеет место в аппаратах зрительной коры, они превращают соматотопическую проекцию слуховых импульсов в функци­ональную организацию.

Наконец, та же принципиальная функциональная органи­зация сохраняетсяУв общечувствительной (теменной) коре. Основой и здесь являются первичные или проекционные зоны (3-е, 1-е и 2-е поля Бродмана), толща которых также преиму­щественно состоит из обладающих высокой модальной специ­фичностью нейронов 4-го слоя, а топография отличается чет­кой соматотопической проекцией отдельных сегментов тела, в силу чего раздражение верхних участков этойаоны вызывает появление кожных ощущений в нижних конечностях, средних участков — в верхних конечностях контрлатеральной сторо­ны, а раздражение пунктов нижнего пояса этой зоны — соот­ветствующие ощущения в контрлатеральных отделах лица, губ и языка.

Над этими первичными зонами общечувствительной (те­менной) коры надстраиваются ее вторичные зоны (5-е и частич­но 40-е поле Бродмана), так же как и вторичные зоны зритель­ного и слухового анализаторов, состоящие преимущественно из нейронов 2-го и 3-го (ассоциативных) слоев, вследствие чего их раздражение приводит к возникновению более комп­лексных форм кожной и кинестетической чувствительности.

Таким образом, основные, модально-специфические зоны второго блока мозга построены по единому принципу иерар­хической организации (Campbell, 1905), который одинаково сохраняется во всех этих зонах. Каждая из них должна рас­сматриваться как центральный, корковый аппарат того или иного модально-специфического анализатора. Все они при­способлены для того, чтобы служить аппаратом приема, пере­работки и хранения поступающей из внешнего мира информа­ции, или, иначе говоря, мозговыми механизмами модально-специфических форм познавательных процессов.

Однако познавательная деятельность человека никогда не протекает, опираясь лишь на одну изолированную модальность (зрение, слух, осязание). Любое предметное восприятие — и тем более представление — системно, оно является результатом полимодальной деятельности, которая носит сначала развер-

Раздел II. Нейропсихология:

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

нутый, а затем свернутый характер. Поэтому совершенно ес­тественно, что она должна опираться на совместную работу целой системы зон коры головного мозга.

Функцию обеспечения такой совместной работы целой группы анализаторов несут третичные зоны второго блока:

зоны перекрытия корковых отделов различных анализаторов,;

расположенные на границе затылочной, височной и задне-центральной коры. Их основная часть — образования нижне­теменной области, которая у человека развилась настолько, что составляет едва ли не четвертую часть всех образований описываемого блока. Именно это дает основание считать тре­тичные зоны (или, как их обозначал П. Флексиг, «задний ассо- і циативный центр») специфически человеческими образова­ниями.

Эти третичные зоны задних отделов мозга состоят преиму­щественно из клеток 2-го и 3-го (ассоциативных) слоев коры и, следовательно, почти нацело осуществляют функцию ин­теграции возбуждений, приходящих из разных анализаторов. Есть основания думать, что подавляющее большинство нейро­нов этих зон имеют мультимодальный характер и, по некото­рым данным, реагируют на такие обобщенные признаки (на­пример, на признаки пространственного расположения или количества элементов), на которые не могут реагировать ней­роны первичных и даже вторичных зон коры.

На основании анализа психологических экспериментов и клинических данных показано, что основная роль этих зон связана с пространственной организацией притекающих в раз­личные сферы возбуждений, с превращением последователь­но поступающих (сукцессивных) сигналов в одновременно обозримые (симультанные) группы, что только и может обес­печивать тот синтетический характер восприятия, о котором в свое время упоминал еще И. М. Сеченов (Лурия, 1963; Лурия, Цветкова, 1966).

Такая работа третичных зон задних отделов коры необхо­дима не только для успешного синтеза доходящей до человека наглядной информации, но и для перехода от непосредствен­ных, наглядных синтезов к уровню символических процессов — для операций значениями слов, сложными грамматическими

и логическими структурами, системами чисел и отвлеченных соотношений. Именно в силу этого третичные зоны задних отделов коры являются аппаратами, участие которых необхо­димо для превращения наглядного восприятия в отвлеченное мышление, всегда протекающее в известных внутренних схе­мах, и для сохранения в памяти материала организованного опыта, иначе говоря — не только для получения и кодирования (переработки), но и для хранения полученной информации.

Все это и дает основание обозначить весь этот функцио­нальный блок мозга как блок получения, переработки и хране­ния информации.

Можно выделить три основных закона, по которым постро­ена работа отдельных частей коры, входящих в состав этого мозгового блока.

Первый из них — закон иерархического строения входящих в состав этого блока корковых зон. Соотношение первичных, вторичных и третичных зон коры, осуществляющих все более сложные синтезы доходящей до человека информации, явля­ется иллюстрацией этого закона. Следует, однако, отметить, что отношения этих зон коры не остаются одинаковыми, а из­меняются в процессе онтогенетического развития. У малень­кого ребенка для формирования успешной работы вторичных зон необходима сохранность первичных, которые являются их основой, а для формирования работы третичных зон — доста­точная сформированность вторичных (гностических) зон коры, обеспечивающих нужный материал для создания боль­ших познавательных синтезов. Поэтому нарушение низших зон соответствующих типов коры в раннем возрасте неизбеж­но приводит к недоразвитию более высоких, и, следовательно, как это формулировал Л. С. Выготский (1960), основная ли­ния взаимодействия этих зон направлена «снизу вверх».

Наоборот, у взрослого человека, с его полностью сложив­шимися высшими психическими функциями, ведущее место переходит к высшим зонам коры. Воспринимая окружающий мир, взрослый человек организует (кодирует) свои впечатле­ния в известные логические системы. Поэтому наиболее высо­кие (третичные) зоны коры начинают управлять работой под­чиненных им вторичных зон, а при поражении последних

оказывают на их работу компенсирующее влияние. Такое взаи­моотношение основных иерархически построенных зон коры'в;

зрелом возрасте дало основание Л. С. Выготскому заключить, что на позднем этапе онтогенеза основная линия их взаимо­действия направлена «сверху вниз» и что в работе коры голов­ного мозга у взрослого человека обнаруживается не столько і зависимость высших зон от низших, сколько обратная зависи­мость — низших (модально-специфических) зон от высших. 1

Второй закон работы этого функционального блока можно;

формулировать как закон убывающей специфичности иерар­хически построенных зон коры, входящих в его состав. *

Первичные зоны обладают максимальной модальной cne-:

цифичностью. Это присуще первичным зонам и зрительной (затылочной), и слуховой (височной), и общечувствительной (заднецентральной) коры. Наличие в их составе огромного числа нейронов с высокодифференцированной, модально-спе­цифической функцией подтверждает это положение.

- Вторичные зоны коры (с преобладанием у них верхних сло­ев ее с их ассоциативными нейронами) обладают модальной специфичностью в значительно меньшей степени. Сохраняя свое непосредственное отношение к корковым отделам соот­ветствующих анализаторов, эти зоны [которые Г. И. Поляков предпочитает называть проекционно-ассоциационными (По-;

ляков, 1969)] сохраняют свои модально-специфические гнос­тические функции, интегрируя в одних случаях зрительную,а (вторичные затылочные зоны), в других случаях — слуховую (вторичные височные зоны), в третьих случаях — тактильную:'. информацию (вторичные теменные зоны). Однако ведущая роль этих зон, характеризукяцихся преобладанием мультимо-дальных нейронов и нейронов с короткими аксонами, в пре­вращении соматотопической проекции в функциональную организацию поступающей информации указывает на мень­шую специализированность их клеток, и, следовательно, пере­ход к ним знаменует существенный шаг на пути убывающей модальной специфичности.

Еще меньше модальная специфичность третичных зон опи­сываемого блока, обозначаемых как зоны перекрытия кор­ковых отделов различных анализаторов; эти зоны осуществляют

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

симультаниые (пространственные) синтезы, что делает прак­тически почти невозможным говорить о том, какой модально-специфический (зрительный или тактильный) характер они имеют. В еще меньшей степени это можно относить к высшим, символическим уров-їции работы третичных зон, в которых их функция в известной мере приобретает надмодальный харак­тер.

Таким образом, закон убывающей специфичности являет­ся другой стороной закона иерархического строения зон коры, входящих в состав второго блока и обеспечивающих переход от дробного отражения частных модально-специфических признаков к синтетическому отражению более общих и отвле­ченных схем воспринимаемого мира.

И. П. Павлов утверждал, что проекционные зоны коры по своему строению являются наиболее высокодифференциро-ванными, в то время как окружающие их зоны представляют собой рассеянную периферию, выполняющую те же функции, но с меньшей четкостью. То, что первичные зоны коры пред­ставляют собой аппараты с высочайшей модальной специфич­ностью, не вызывает сомнений. Однако вряд ли можно согла­ситься с тем, что окружающие вторичные и третичные зоны можно расценивать лишь как «рассеянную периферию», со­храняющую те же функции, но лишь в менее совершенном виде.

Закономерным следует считать положение, что вторичные и третичные зоны коры (с преобладанием у них мультимо-дальных и ассоциативных нейронов и при отсутствии прямой связи с периферией) обладают не менее совершенными (низ­шими), а более совершенными (высшими) функциональными особенностями, чем первичные зоны коры, и что, несмотря на убывающую специфичность (а может быть, как раз в силу это­го), они способны играть организующую, интегрирующую роль в работе более специфических зон, приобретая ключевое значение в организации функциональных систем, необходи­мых для осуществления сложных познавательных процессов.

Без учета этого принципа все клинические факты функциональных нарушений, возникающих при локальных поражениях мозга, остаются непонятными.

Раздел II. Нейропсихология.і|

Третий, основной закон, которому подчиняется работа описываемого (второго) функционального блока (как, впро­чем, и коры головного мозга в целом), можно обозначить как закон прогрессивной латерализацин функций, вступающих в действие по мере перехода от первичных зон мозговой коры к вторичным и затем третичным зонам.

Известно, что первичные зоны обоих полушарий мозговой коры, построенных по принципу соматотопической проекции, равноценны. Каждая из них является проекцией контрлате­ральных (расположенных на противоположной стороне) вос­принимающих поверхностей, и ни о. каком доминировании первичных зон какого-либо одного из полушарий говорить нельзя.

Иначе обстоит дело при переходе к вторичным, а затем и третичным зонам, где возникает известная латерализация функций, не имеющая места у животных, но характерная для функциональной организации человеческого мозга. Левое полушарие (у правшей) становится доминантным. Именно оно начинает осуществлять речевые функции, в то время как правое полушарие, не связанное с деятельностью правой руки и речью, остается субдоминантным. Мало того, это левое по­лушарие начинает играть существенную роль не только в моз­говой организации речевых процессов, но и в мозговой орга­низации всех связанных с речью высших форм психической деятельности — организованного в логические схемы воспри­ятия, активной вербальной памяти, логического мышления (в • то время как правое, субдоминантное, полушарие либо играет в мозговой организации этих процессов подчиненную роль, либо вообще не участвует в их обеспечении).

В итоге латерализации высших функций в коре головного мозга функции вторичных и третичных зон левого (ведущего) полушария у взрослого человека значительно отличаются от функций вторичных и третичных зон правого (субдоминант­ного) полушария, вследствие чего при локальных поражени­ях мозга подавляющее число симптомов нарушения высших психических процессов возникает при поражениях вторичных и третичных зон доминантного (левого) полушария. Эта веду­щая роль левого (доминантного) полушария (как и общий

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

принцип прогрессивной латерализации функций) резко отли­чает организацию человеческого мозга от мозга животных, поведение которых не связано с речевой деятельностью.

Следует, однако, учитывать, что абсолютная доминант-ность одного левого) полушария встречается далеко не все­гда и закон латерализации носит лишь относительный харак­тер. По данным последних исследований (Zangwill, 1960, и др.), лишь одна четверть всех людей являются полностью правша-ми, причем только несколько больше одной трети проявляет выраженное преобладание левого полушария, в то время как остальные отличаются относительно слабо выраженным пре­обладанием левого полушария, а в одной десятой всех случаев преобладание левого полушария вообще отсутствует.

БЛОК ПРОГРАММИРОВАНИЯ, РЕГУЛЯЦИИ И КОНТРОЛЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Прием, переработка и хранение информации составляют только одну сторону сознательной жизни человека. Ее другая сторона — организация активной, сознательной, целенаправ­ленной деятельности. Она обеспечивается третьим функцио­нальным блоком мозга — блоком программирования, регуля­ции и контроля.

Человек не только пассивно реагирует на доходящие до него сигналы. Он создает замыслы, формирует планы и про­граммы своих действий, следит за их выполнением, регулиру­ет свое поведение, приводя его в соответствие с планами и про­граммами; он контролирует свою сознательную деятельность, сличая эффект действий с исходными намерениями и корри­гируя допущенные ошибки.

Все эти процессы требуют иных мозговых аппаратов, чем описанные выше, и если даже в простых рефлекторных актах, наряду с их афферентной стороной, существует как эффектор-ная сторона, так и аппараты обратной связи, служащие конт­рольным сервомеханизмом, то тем более такие специальные нервные образования необходимы в работе головного мозга, регулирующего сложную сознательную деятельность. Этим задачам и служат аппараты третьего блока головного мозга, расположенные в передних отделах больших полушарий —

Раздел И. Нейропсихология

кпереди от передней центральной извилины. Выходными во­ротами этого блока служит двигательная зона коры (4-е поле Бродмана), 5-й слой которой содержит гигантские пирамид­ные клетки Беца. Волокна от них идут к двигательным ядрам спинного мозга, а оттуда к мышцам, составляя части большо- ' го пирамидного пути. Эта зона коры имеет проекционный ха­рактер и топографически построена так, что в ее верхних от­делах берут начало волокна, идущие к нижним, в средних от­делах — к верхним конечностям противоположной стороны, в нижних отделах — волокна, идущие к мышцам лица, губ, язы­ка. Максимальное представительство в этой зоне имеют орга­ны, особо значимые и нуждающиеся в наиболее тонкой регу­ляции.

Проекционная двигательная кора не может, однако, функ­ционировать изолированно. Все движения человека в той или иной степени нуждаются в известном тоническом фоне, кото­рый обеспечивается базальными двигательными узлами и во­локнами экстрапирамидной системы.

Первичная (проекционная) двигательная кора является, как уже сказано, выходными воротами двигательных импуль­сов («передними рогами головного мозга», как назвал их Н. А. Бернштейн). Естественно, что двигательный состав им­пульсов, посылаемых на периферию, должен быть хорошо подготовлен, включен в известные программы, и только после такой подготовки импульсы, направленные через переднюю центральную извилину, могут обеспечить нужные целесооб­разные движения. Такая подготовка двигательных импульсов не может быть выполнена самими пирамидными клетками. Она должна быть обеспечена как в аппарате передней цент­ральной извилины, так и в аппаратах надстроенных над ней вторичных зон двигательной коры, которые готовят двига­тельные программы, лишь затем передающиеся на гигантские пирамидные клетки.

В пределах самой передней центральной извилины таким аппаратом, участвующим в подготовке двигательных про­грамм для передачи их на гигантские пирамидные клетки, яв­ляются верхние слои коры и внеклеточное серое вещество, со­ставленное из элементов дендритов и глии. Отношение массы

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

этого внеклеточного серого вещества к массе клеток передней центральной извилины резко возрастает по мере эволюции (Bonin, 1943, 1948), так что величина его у человека вдвое большеем у высших, и почти в пять раз больше, чем у низ­ших обезьян. Это означает, что по мере перехода к высшим ступеням эволюционной лестницы и особенно по мере перехо­да к человеку двигательные импульсы, генерируемые гигант­скими пирамидными клетками Беца, должны становиться все более управляемыми, и именно эта управляемость обеспечи­вается мощно возрастающими аппаратами внеклеточного се­рого вещества, состоящего из дендритов и глии.

Передняя центральная извилина является, однако, лишь проекционной зоной, исполнительным аппаратом мозговой коры. Решающее значение в подготовке двигательных им­пульсов имеют надстроенные над ней вторичные и третичные зоны, так же подчиняющиеся принципам иерархического строения и убывающей специфичности, как и организация блока приема, переработки и хранения информации. Но ее ос­новное отличие от второго (афферентного) блока заключает­ся в том, что процессы здесь идут в нисходящем направлении, начинаясь с наиболее высоких — третичных и вторичных зон, где формируются двигательные планы и программы, и лишь затем переходя к аппаратам первичной двигательной зоны, которая посылает подготовленные двигательные импульсы на периферию.

Следующая черта, отличающая работу третьего (эфферент­ного) блока коры от работы ее второго (афферентного) блока, заключается в том, что этот блок сам не содержит набора мо­дально-специфических зон, представляющих отдельные ана­лизаторы, а состоит целиком из аппаратов эфферентного (дви­гательного) типа и сам находится под постоянным влиянием аппаратов афферентного блока. Роль основной зоны блока иг­рают премоторные отделы лобной области. Морфологически они сохраняют тот же тип «вертикальной» исчерченности (Поляков, 1965, 1966, 1969), который характерен для всякой двигательной коры, но отличается несравненно большим раз­витием верхних слоев коры — слоев малых пирамид. Раздра­жение этих отделов коры вызывает не соматотопически огра-

Раздел Н. Нейропсихология

ничейные вздрагивания отдельных мышц, а целые комплексы движений, имеющих системно организованный характер (по­вороты глаз, головы и всего тела, хватательные движения рук), что уже само по себе указывает на интегративную роль этих зон коры в организации движений.

Следует отметить также, что если раздражение передней центральной извилины вызывает ограниченное возбуждение, распространяющееся лишь на близлежащие точки, то раздра­жение премоторных отделов коры распространяется на доста­точно отдаленные участки, включающие и постцентральные зоны, и, наоборот, сами участки премоторных зон возбуждают­ся под влиянием раздражения далеко расположенных от них участков афферентных отделов коры.

Все эти факты дают полное основание отнести премотор-ные зоны к вторичным отделам коры и высказать предположе­ние, что они осуществляют в отношении движений такую же организующую функцию, какую выполняют вторичные зоны задних отделов коры, превращающие соматотопическую про­екцию в функциональную организацию.

Наиболее существенной частью третьего функционально­го блока мозга являются, однако, лобные доли, или, если вы­ражаться точнее, префронтальные отделы мозга, которые вследствие отсутствия в их составе пирамидных клеток ино­гда называются гранулярной лобной корой. Именно эти раз­делы мозга, относясь к третичным зонам коры, играют решаю­щую роль в формировании намерений и программ, в регуля­ции и контроле наиболее сложных форм поведения человека. Они целиком состоят из мелких, зернистых клеток верхних слоев коры, обладающих лишь короткими аксонами и несу­щих, таким образом, ассоциативные функции.

Особенностью данной области мозга является ее богатей­шая система связей как с нижележащими отделами мозга (ме­диальными ядрами, подушкой зрительного бугра и другими образованиями) и соответствующими отделами РФ, так и со всеми остальными отделами коры. Эти связи носят двусторон­ний характер и делают префронтальные отделы коры образо­ваниями, находящимися в особенно выгодном положении как для приема и синтеза сложнейшей системы афферентаций,

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

идущих от всех отделов мозга, так и для организации эффе­рентных импульсов, позволяющих оказывать регулирующие воздействия на все эти структуры.

Решающеезначение имеет тот факт, что лобные доли мозга, и в частности иїї медиальные и базальные отделы, обладают осо­бенно мощными пучками восходящих и нисходящих связей ç РФ и получают мощные импульсы от систем первого функцио­нального блока, «заряжаясь» от него соответствующим энерге­тическим тонусом. Вместе с тем они могут оказывать особен­но мощное модулирующее влияние на РФ, придавая ее акти­вирующим импульсам известный дифференцированный характер и приводя их в соответствие с динамическими схема­ми поведения, которые непосредственно формируются в лоб­ной коре мозга.

Наличие как тормозящих, так и активирующих и модули­рующих влияний, которые лобные доли оказывают на аппара­ты РФ первого блока, доказано многочисленными электрофи­зиологическими экспериментами (French et al., 1955; Segundo et al., 1955; РгіЬгаш, 1960; Нарикашвили, 1963; Nauta, 1964, 1971, Дуринян, Рабин, 1968), а также с помощью условнореф-лекторных методик (в экспериментах с животными), резуль­таты которых резко изменялись после хирургических вмеша­тельств, нарушавших нормальное функционирование лобных отделов мозга (Конорский, 1970).

Влияние префронтальной коры, и особенно ее медиальных и базальных отделов, на высшие формы процессов активации было подробно изучено на человеке Е. Д. Хомской и ее сотруд­никами (Артемьева, 1965; Хомская, 1969, 1972; Барановская, Хомская, 1966; Симерницкая, Хомская, 1966; Симерницкая, 1970). Было установлено, что префронтальные отделы коры действительно играют существенную роль в регуляции состо­яния активности, меняя его в соответствии с наиболее слож­ными, формулируемыми с помощью речи намерениями и за­мыслами человека. Следует отметить, что эти отделы мозго­вой коры созревают лишь на очень поздних этапах онтогенеза и становятся окончательно подготовленными к действию лишь у ребенка 4-7-летнего возраста. Темп роста площади лобных областей мозга резко повышается к 3,5-4 годам и испытывает

Раздел II. Нейропсихология

затем второй скачок к 7-8-летнему возрасту. К первому из этих периодов относится и существенный скачок роста кле­точных тел, входящих в состав префронтальных отделов коры.

В филогенезе эти отделы мозга получают мощное развитие лишь на самых поздних этапах эволюции. У человека они за­нимают до 1/3 всей массы мозга и имеют помимо указанных и другие функции, более непосредственно связанные с органи­зацией активной деятельности людей.

Эти отделы двусторонне связаны не только с нижележащи­ми образованиями ствола и межуточного мозга, но и со всеми остальными отделами коры больших полушарий. Отмечены богатейшие связи лобных долей как с затылочными, височны­ми, теменными областями, так и с лимбическими отделами коры (Pribram, 1961, 1972;3агер, 1962, 1965, 1968; Rose, Woolsey, 1949;Naiita, 1964). Это подтверждено и нейроногра-фическими исследованиями (McCulloch, 1943; French, Magoun, 1952), установившими богатейшую систему аффе­рентных и эфферентных связей полей префронтальной обла­сти с полями других областей коры.

Таким образом, то, что префронтальные отделы коры явля­ются третичными образованиями, стоящими в теснейшей свя­зи почти со всеми основными зонами коры головного мозга, не вызывает сомнений, и их отличие от третичных зон задних отделов заключается лишь в том, что третичные отделы лоб­ных долей фактически надстроены над всеми отделами мозго­вой коры, осуществляя, таким образом, гораздо более универ­сальную функцию общей регуляции поведения, чем та, кото­рую имеет «задний ассоциативный центр», или, иначе говоря, третичные поля второго (ранее описанного) блока.

Морфологические данные о строении и связях лобных до­лей делают понятным тот вклад, который эти образования вносят в общую организацию поведения. Уже ранние наблю­дения над животными, лишенными лобных долей мозга (Bianchi, 1895; Franz, 1907; Malmo, 1942; Бехтерев, 1905; Пав­лов, 1951; Pribram, 1954, 1959, 1960; Анохин, 1975; Mishkin, Pribram, 1956; Rosvold, Delgade, 1956; Rosvold, 1959), позволи­ли установить, насколько глубоко изменяется поведение жи­вотных после их экстирпации.

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

Как указывал еще И. П. Павлов, у такого животного нельзя отметить каких-либо нарушений в работе отдельных органов чувств. Зрительный и кинестезический анализы остаются со­хранными, но осмысленное, направленное на известную цель поведение глубвісо меняется. Нормальное животное всегда на­правляется к цели, тормозя реакции на несущественные, по­бочные раздражители. Собака же с разрушенными лобными долями реагирует на любой побочный раздражитель. Увидев опавшие листья на садовой дорожке, она схватывает, жует и выплевывает их. Она не узнает своего хозяина. У нее возника­ют нетормозимые ориентировочные рефлексы в ответ на лю­бые элементы обстановки; отвлечение в сторону этих несуще­ственных элементов нарушает планы и программы ее поведе­ния, делает ее поведение фрагментарным и неуправляемым. Иногда осмысленное, целенаправленное поведение срывается у такого животного бессмысленным воспроизведением однаж­ды возникших инертных стереотипов. Собаки, лишенные лоб­ных долей и один раз получившие пищу из двух кормушек, расположенных справа и слева, начинали совершать длитель­ные стереотипные «маятникообразные» движения, многократ­но перебегая от одной кормушки к другой, не регулируя своего поведения полученными подкреплениями (Анохин, 1968).

Подобные факты дали основание И. П. Павлову утверж­дать, что лобные доли играют существенную роль в синтезе направленного на известную цель движения (Павлов» 1951), а В. М. Бехтереву — высказать предположение о том, что лобные доли мозга играют существенную роль в «правиль­ной оценке внешних впечатлений и целесообразном, направ­ленном выборе движений, сообразно с упомянутой оценкой», обеспечивая таким образом «психорегуляторную деятель­ность» (Бехтерев, 1905). П. К. Анохин высказал предположе­ние, что лобные доли мозга играют существенную роль в «син­тезе обстановочных сигналов», обеспечивая этим «предвари­тельную, предпусковую афферентацию» поведения (Анохин, 1975).

Дальнейшие исследования позволили внести существен­ные уточнения в анализ только что упомянутых функций лоб­ных долей мозга. Как показали наблюдения С. Джекобсена

Раздел II. Нейропсихология

(Jacobsen, 1935), обезьяна, лишенная лобных долей, успешно осуществляет простые акты поведения, направляемые непо­средственными впечатлениями, но оказывается не в состоя­нии синтезировать сигналы, поступающие из разных частей ситуации, не воспринимаемых в едином зрительном поле, и, таким образом, не может выполнять сложные программы по­ведения, требующие опоры на мнестический план. Дальней­шие опыты ряда авторов показали, что удаление лобных долей приводит к распаду отсроченных реакций и к невозможности подчинить поведение животного известной внутренней про­грамме (например, программе, основанной на последователь­ной смене сигналов). Анализ этих нарушений позволил обна­ружить, что разрушение лобных долей ведет к нарушению не столько памяти, сколько возможности тормозить ориентиро­вочные рефлексы на побочные, отвлекающие раздражители. Такое животное не в состоянии выполнять задачи на отсро­ченные реакции в обычных условиях, но способно осуществ­лять эти реакции при устранении побочных, отвлекающих раз­дражителей (помещение в полную темноту, введение успокаи­вающих фармакологических средств и др.) (Malmo, 1942;

Pribram, 1959,1960).

Все это свидетельствует о том, что разрушение префрон-тальной коры действительно приводит к глубокому нарушению сложных программ поведения и к выраженному растормажи-ванию непосредственных реакций на побочные раздражители, делающему выполнение сложных программ поведения недо­ступным.

Роль префронтальных отделов мозга в синтезе целой си­стемы раздражителей и в создании плана действия проявляет­ся, однако, не только в отношении актуально действующих сигналов, но и в формировании активного поведения, направ­ленного на будущее.

Как показали наблюдения К. Прибрама, животное с со­хранными лобными долями оказывается в состоянии выдер­живать длинные паузы, ожидая соответствующего подкрепле­ния, и его активные реакции усиливаются лишь по мере при­ближения времени, когда должен появиться ожидаемый сигнал. В отличие от этого животное, лишенное лобных долей

Лурия А. Р. Функциональная организация мозга

мозга, не способно обеспечить такое состояние «активного ожидания» и в условиях длительной паузы дает сразу же мас­су движений, неЦтаося их к концу паузы и к моменту ожидае­мого раздражителя. Таким образом, есть основания утверж­дать, что лобные долйявляются одним из важнейших аппара­тов, позволяющих животному осуществлять адекватную ориентировку не только на настоящее, но и на будущее. Этим они обеспечивают наиболее сложные формы активного пове­дения.

Следует, наконец, упомянуть и последнюю, очень суще­ственную функцию лобных долей мозга в регуляции и конт­роле поведения. В настоящее время ясно, что схема рефлек­торной дуги не может рассматриваться как полно отражающая все существенное в структуре поведения и что она должна быть заменена схемой рефлекторного кольца или рефлектор­ного круга. В нем, наряду с восприятием и анализом сигналов внешней среды и реакций на них, учитывается и то обратное влияние, которое оказывает эффект действия на мозг живот­ного. Этот механизм «обратной связи» или «обратной аффе-рентации», как существенное звено всякого организованного действия, был поставлен в центр внимания рядом исследова­телей (Анохин, 1975; Бернштейн, 1935,1957, 1967; Миллер и др., 1965), и в соответствии с ним П. К. Анохиным был указан аппарат «акцептора действия», без наличия которого всякое организованное поведение становится невозможным.

Многочисленные наблюдения показывают, что наиболее сложные формы такого «акцептора действия» связаны с лоб­ными долями мозга и что лобные доли осуществляют не толь­ко функцию синтеза внешних раздражителей, подготовки к действию и формированию программы, но и функцию учета эффекта произведенного действия и контроля за его успеш­ным протеканием.