Теоретико-методологические основы инфраструктурной детерминации региональной культурной политики

 

Соединение сознательной человеческой деятельности и культуры требует особой структуры пространства – времени, для чего необходима оптимальная региональная культурная политика. Своеобразие культурной политики региона характеризуется совокупностью материальных и духовных ценностей, созданных деятельностью проживающих на его территории людей и трансформированных федеральных ценностей. Региональная культурная политика организует себя в определенном пространстве – времени.

Человек, погружаясь в культуру, подвергается семиотизации. С точки зрения регионального функционера, он разделяется на область объектов, нечто означающих, символизирующих, указывающих, т. е. имеющих смысл, и объектов, представляющих лишь самих себя. При этом разные языки, заполняющие культурное пространство региона, собирают, сохраняют, транслируют исторический опыт, формируют на этой основе систему ценностных ориентаций общества: регулирование норм жизнедеятельности людей, поддержание исторической миссии и особенностей культуры каждого народа, идентификация с ними личности, воспроизводство культуры в процессе деятельности каждого и возвращение человеком приобретенных духовных сил общественной практике. В результате в регионе возникают участки семиосферы, которые приобретают жестко организованный характер и одновременно достигают саморегулирования. Под региональной политикой в Российской Федерации понимается система целей и задач органов государственной власти по управлению политическим, экономическим и социальным развитием регионов страны, а также механизм её реализации.

В трудах исследователей проблем региональной культурной политики присутствуют методологические основы, построенные на единстве философско-культурологического, системно-аналитического, исторического и синергетического подходов. Комплексный подход позволяет рассматривать региональную культурную политику во временном и пространственном аспекте взаимосвязи и её структурных элементов. Историко-культурные особенности и закономерности этнического и конфессионального состава населения, национально-террито­ри­аль­ного своеобразия позволяют выработать методологию предмета исследования. В свою очередь методология выявляет влияние современного состояния и тенденций культуры, сочетание саморазвития и управления, которые дают наиболее полную и целостную картину исследования.

Следует иметь в виду наличие трех подходов к культуре в современных культурологических исследованиях: объектно-дея­тельностныйЭ. А. (Э.С. Маркарян, Е.В. Богомолова, Г.Г. Кири­лен­ко); личностно-ценностный (А.Г. Спиркин, Е.Б. Рашковский, В.С. Ба­ру­лин); организационно-технологический (Т.И. Ойзер­ман, В.Ж. Кел­ле, В.М. Смолкин). Выделенные выше инфраструктурные возможности продуктивны в силу своей широты и многообразия. По отношению к предмету нашего исследования первый подход приложим ко второму блоку структурной детерминации региональной культурной политики, третий подход – соответственно к третьему и четвёртому блокам, а второй подход требует выделения ещё одного – пятого блока личностно-дифференцированной регуляции региональной культурной политики, в который входят: направления саморазвития культурных сообществ, духовно-ценностные конструкты (Е.Б. Рашковский), духовно-культурный иммунитет.

Наряду с этим нами ранее рассматривались три подхода, составляющих философскую основу культурной политики: просветительских идей в рамках концепции открытого гражданского общества; традиционалистский, апеллирующий к опоре на историческое наследие, и этатистский, который представляет «государство как высшую ценность истории и культуры» [26, с. 8]. Некоторые коррективы данных подходов требует новая социально-культурная ситуация. Научное осмысление вопросов, появившихся в условиях новой реальности, потребовало также совершенствования системы управления культурой, которые в свою очередь нуждаются в методологических подходах к новым технологиям управления, на что справедливо указывает Г.М. Бирженюк [12].

Например, в рамках личностно-ценностного подхода к региональной культурной политике важным является индивидуальный подход, который, по мнению А.Г. Спиркина, проявляется как личностный подход. Это есть рассмотрение человека как целостной личности [111, с. 259]. С этими взглядами согласуются и представления о социальной жизни В.С. Барулина, согласно которым наиболее важной личностной детерминацией в развитии общества является установление синхронной и диахронной связи между людьми в рамках определенного сообщества [7, с. 45].

Вместе с тем нам представляется более близким для формирования собственных взглядов проблемно-ситуационный подход Э.А. Орловой, построенный на отборе социально значимых ситуаций в процессе соответствующего анализа. При этом, как справедливо отмечает автор, эксплицитная дифференциация позиции политика заключается в типологическом распределении, выявлении стратегий культурного развития, определяющих степень освоенности культуры в различных социально-культурных общностях [87, с. 5–13].

В то же время отсутствует методологическое основание первого блока – блока управления. В связи с этим можно выделить четвёртый подход к культуре в контексте культурной политики – функционально-ценностный, предполагающий оценку культурных явлений, востребуемых и поддерживаемых сообществом.

С позиций данного подхода формирование структурно-обусловленных метафункций требует рассмотрения порожденных пространственными бифуркациями новых видов культурной деятельности исключительно с позиций ценностно-смыслового характера, обусловленного значимостью социокультурной ситуации в регионе. Нужно сказать, что уровень формализации культурной политики повышается по мере погружения в социальность, где она выполняет многообразные функции. Вместе с тем содержание деятельности требует некоторых оснований культурной политики и полностью определяется особенностями планирования и организации. Культура в зависимости от включенности в содержание управленческой деятельности, находясь в составе культурной политики, необходимо включает в себя: программы деятельности, технологии их реализации, а также ресурсы деятельности.

По этому поводу американские консультанты по культурному развитию Д. Адамс и А. Голдбард выделяют три вида действий, необходимых для осуществления культурной политики:

– определение культурных ценностей, целей и приоритетов;

– программирование инициатив и расходов, соответствующих этим целям, которое воспринимается собственно как формирование культурной политики;

– мониторинг политики – процесс, позволяющий оценить культурное влияние каждого социального действия в свете установленных стандартов, которые и являются средством достижения определенной культурной политики[1].

С целью системного понимания инфраструктуры культуры необходимым является единое основание, позволяющее видеть составляющие компоненты с указанием на их род, вид и специфику. Системность, как об этом пишет В.С. Библер, является одним из характерных признаков культуры [11, с. 31–42]. При этом, по мнению Ф.И. Перегудова, требуется целостность, обособленность социальных явлений окружающей средой, цельность, наличие составных частей, связей. С этим трудно не согласиться, так как «целое обладает свойствами, которых нет у компонентов. Эти новые качества не могут существовать вне системы». Кроме того, важное значение приобретает ещё одно качество системы – её открытость, учитывающая динамику происходящих в обществе изменений [91, с. 29–22]. В этом контексте возникает состояние переструктурирования, направленное на появление новой формы как свойство созидательной эволюции. Здесь формирующаяся система обладает свойствами живой целостности, что, как считает Т.П. Григорьева, придает ей способность к «самоорганизации, дифференциации на основе постоянного информационного взаимодействия с окружающей средой» [33, с. 240].

В связи с этим следует иметь в виду, что понятие «культура» произведено от более широких категорий – «человек» и «социум». Его «родовым» понятием и является «человек», «человеческое». Отсюда и понимание культуры как человеческого феномена. В то же время видовым понятием культуры выступает деятельность, т. е. культура понимается как феномен деятельности, принимающей её и являющейся основой системообразования. Исходя из данных рассуждений можно представить исходную схему культуры, которая в наибольшей степени выражает её инфраструктуру.

Данные особенности показаны на рис. 2. Здесь представлены следующие черты культуры. Субъект и объект культуры, замыкающие понятия «человек» и «социум», формируют процесс культурной деятельности и сливаются в понятии «культурная среда», специфика проявлений которой обладает субъектно-объектным единством.

Рис. 2. Взаимодействие субъекта и объекта культуры в культурной среде

 

Другой аспект в характеристике инфраструктуры детерминации культурной политики региона относится к системному познанию культуры, которое предполагает выявление различий между личностной и социальной определённостью культуры, выходящее на понятие «социальность».

Здесь системообразующим признаком культуры, определяющим её целостность, выступает содержание и характер деятельности, выражаемые моделью целенаправленного действия в формуле «цель – средства – результат». Именно эта сторона деятельности, в отличие от других компонентов, должна существенным образом детерминировать культуру и культурную политику региона. В контексте организованной политики культурной деятельности существует следующая схема механизмов культурной политики (рис. 3).

 

Рис. 3. Действие механизмов культурной политики
в организованной культурной деятельности

 

В процессе осуществления неформализованной инициативной культурной деятельности эта схема приобретает несколько иное содержание, заданная цель меняется на ряд инициативных, а программный результат становится множеством возможных, спонтанных (см. рис. 4). Организационная, или культуротворческая, деятельность в условиях глобализации и рыночной экономики является многоаспектной возможностью трансформации современного общества. Организованная культурная деятельность является средством роста самосознания и важным фактором творчества определения путей и возможностей общественной самореализации, превращаясь в ряд механизмов культурной политики. Здесь модно аргументировать научным положением С.Б. Брижатовой относительно того, что «механизм культурной политики имеет в своей основе децентрализацию и плюрализм» [14, с. 9].

Рис. 4. Действие механизмов культурной политики
в инициативной культурной деятельности

 

Инициативная, или культуротворческая, деятельность в условиях глобализации и рыночной экономики является, как это очевидно, многоаспектной возможностью реализации гражданской и демократической свободы современного общества. Социально-культурная инициатива становится двигателем или стимулом роста самосознания и важным фактором творческого самоопределения путей и возможностей общественной самореализации. Она может проявляться в создании общественных организаций, клубов, проведении культурных акций, частных мероприятий, превращающихся в систему деятельности. Появление частной или общественной инициативы может выражаться в проектной или нормотворческой деятельности. Такого рода качественное состояние разворачивается в некоторую направленность деятельности по интересам в контексте личностной, социальной и национально-культурной идентичности, что создает реальную основу социально-культур­ного взаимодействия [99]. Таким образом, во всяком процессе проявления социально-культурных инициатив сосуществуют и переходят друг в друга сугубо региональные и собственно этнокультурные виды деятельности. При этом инициативная деятельность, в какой форме она бы не проявляла себя, обладает некоторой степенью автономии, эвристичности и исключительности, так как она направлена на самореализацию личности.

К региональным факторам социально-культурной активности личности, усилению инициативности в культуре относят: культурный имидж региона, приоритеты диалогового и лингвокультурного пространства, принятые в регионе языки и способы коммуникации, социально-культурная атмосфера, проблемное поле социально-культурной практики, стимулирующие развитие инициатив. В то же время к этнонациональнымфакторам инициативных проявлений следует отнести: культурно-политический суверенитет, национально-культурную идентичность, потребность в диалоге культур и поколений в контексте «духа места», ценностно-куль­тур­ную неопределенность, стремление к добровольности морального выбора и поддержку национальных традиций.

В этой связи следует считать справедливым суждение Э.А. Орловой относительно исчезновения в современном обществе процессов и условий инициации выбора альтруистических ценностей и норм, управляющих характером социального поведения человека, что приводит к сокращению разделяемого в обществе размера морального кодекса [87].

Итак, социально-культурные инициативы – это проявления высшей степени социальной активности, которая выражается в идущей извне актуализации проблем, предлагаемых средств и способов их решения (предпроектном или проектном социально-культурном оформлении). Общественное начало разделяется в обществе и поддерживается ближайшим социальным окружением как своеобразный энтузиазм, который в доперестроечный период выражался в идеях, технологиях и социальных «починах», напоминающих проводившееся в своё время социалистическое соревнование. Сильное воодушевление и душевный подъем, которыми сопровождается такая деятельность, способны не только к самореализации, но и к пробуждению высокой социально-культурной активности.

В рыночных условиях социально-культурные инициативы оформляются и развиваются, как справедливо утверждает А.В. Ка­ме­нец, «по принципу встречной поддержки и основных точек роста», а не всей отраслевой инфраструктуры региона [54, с. 51]. Возникает вопрос: что является «точками роста», а что нет, как и кто будет определять их и, соответственно, ориентиры в культурной политике? Может быть, здесь окажет помощь общественная экспертиза или критерием приоритетности послужит ряд конкурсных программ оценки различных предложений и проектов в социально-культурной сфере? Ответить на этот вопрос не просто, как и в случае с природной средой, когда феномен естественного окружения является результатом самовоспроизводства среды и влияния на неё человека, так и в социально-куль­тур­ных процессах, связанных с культурной политикой. Здесь самоорганизационные не тождественные друг другу явления испытывают ряд взаимосвязанных упорядочивающих влияний и позволяют расставлять акценты, определяя пути реализации инициатив. В этом контексте одной из форм внутреннего самовыражения является социально-культурное партнерство в двухсторонней форме, «способствующее вовлечению в процессе культурной политики необходимых специалистов, общественных деятелей, творческие силы» [54, с. 52].

Однако на этом фоне не бесполезно обратиться к правовой базе и процессам законотворчества, происходящим в современной культурной политике на общегосударственном и региональном уровнях. Здесь, на наш взгляд, ведущее положение занимают процессы распределения доли общественной ответственности за социальные трансформации, связанные с изменением правовой поддержки творческой деятельности. На этот счет следует целиком разделить тревогу Т.М. Гудимы: утрачивают силу или сокращаются позиции ряда нормативных актов, связанных с собственностью в области культуры, материально-техническим обеспечением, трудовыми отношениями, социальной защитой работников культуры, что «снимает с себя значительную часть ответственности за состояние и развитие культуры, за осуществление гарантий, данных гражданам Конституцией Российской Федерации» [34, с. 24].

Таким образом, очевидно, что критерием определения точек роста в современных условиях является новизна предлагаемых социально-культурных инициатив, в том числе и в правовой, законотвор­ческой базе, соотнесенная с их степенью реализуемости. Поддержка такого рода явлений сегодня далеко, увы, не однозначная: от моральной, информационной, правовой, организационной форм поддержки до установления безвозмездных взаимовыгодных и взаимоприемлемых отношений сотрудничества, оптимального финансового обеспечения проектируемой деятельности в форме спонсорства, предоставления грантов, субсидий, кредитов и т. д.

Такой подход дополняет картину динамики инфраструктурной организации культурной политики и наиболее точно отражает её региональный характер в контексте плюрализма и мозаичности культур. В этой связи обнаруживается устойчивая необходимость выявления типологии культурной политики, поиска приемлемых механизмов реализации. Возникают новые потребности, подталкиваемые в постперестроечный период «дефицитом доверия», в пространстве которого проявилась тенденция перехода от идеологизированной культуры к антикультуре [6].

Наличие «веера целей» соответственно ряду спонтанных результатов отражает индивидуальное своеобразие и свободную творческую активность субъекта культуры, которые включены в содержание культурной политики. Относительно содержания региональной культурной политики можно заметить, что меняется соотношение между формой и содержанием.

В формализованной структуре плановое содержание культурной деятельности требует такого же жёсткого структурирования. В неформальной деятельности всё обстоит иначе: относительно заданные и определённым образом структурированные вариативные формы должны соответствовать содержанию результатов инициативной деятельности, но так как это вовсе не обязательно, то становится ясным, что необходима коррекция содержания полученных инициативных результатов.

Рассмотрим инфраструктуру культуры по отношению к понятийному ряду «человек – культура – социальность». Здесь возможна как индивидуальная, так и коллективная культурная деятельность, поэтому вполне закономерным является взаимодействие двух ключевых процессов: самореализации и социализации. В этом контексте объясняется сосуществование в составе аудитории культуры субкультурных элементов и форм социальных институтов. Здесь типичные и универсальные формы культуры в процессе социализации, которая приводит к самореализации, и, наоборот, единичные инновационные формы культуры приводят к адекватной самореализации и обладают слабой степенью включённости в культурную социализацию.

Рис. 5. Инфраструктурная система модернизации форм культурной политики с целью её регуляции и коррекции

Данное положение отвечает пятому, комплексному методологическому подходу в инфраструктуре региональной культурной политики и обосновывает необходимость инфраструктурной модернизации форм культурной политики с целью её регулирования и коррекции в инфраструктурной модели (рис. 5).

Таким образом, интеграция форм культурной деятельности, социальных институтов и субкультур как форма региональной культурной политики будет в полной мере эффективной, если она дополнится, с одной стороны, коррекцией типологических форм культуры и регулированием появляющихся инновационных форм при опосредовании важнейшей культурно-политической составляющей – социально-культурные фильтры. С другой стороны, действие в культурной политике культурных механизмов с процессом фильтрации форм организованной и инициативной культуры будет объективно способствовать самореализации при высоком уровне социализации как субкультурных образований, так и аудитории культуры, формируемой социальными институтами.

Следовательно, можно сделать вывод о том, что именно противостояние социализации и самореализации является причиной современного кризисно-проблемного состояния культуры и культурной политики, что требует их интеграции.

Отражение содержания культуры в действии механизмов культурной политики выглядит следующим образом. Поскольку в организационной деятельности результат носит программный характер, то технология культуры, соединяющая формы и средства культурной политики, задана изначально и она, безусловно, определяет ресурсы деятельности – человеческий капитал, потенциал финансов, материальные средства и т. д. По второй модели дело обстоит иначе: здесь результаты спонтанны и технологии, естественно, являются сугубо опытными (их ценность не менее высока!), а ресурсная база будет вытекать из их характера по получению результатов, т. е. заранее в деталях не прорабатывается.

Следует заметить, что в системной организации культуры она относится к сложному типу систем – метасистемам, требующим определения целей (культурных целей и идеалов), способов и результатов деятельности. В этом случае культура с точки зрения теории управления является управляющей системой, в то время как сама деятельность – управляемой на правах подсистемы.

Рассмотрим региональные проявления культурной политики соответственно методологическим позициям объектно-дея­тель­ностного, личностно-ценностного, организационно-техно­ло­ги­чес­ко­го, функционально-ценностного и комплексного подходов.

1.Организационно-технологический подход определяется следующими позициями. В этом ключе проистекают результаты социально-культурного воздействия обозначенных факторов позитивного характера и с нежелательными последствиями: рост (падение) культурных запросов, расширение медиатехнологий (некорректное их использование), обогащение культурных технологий и форм деятельности, улучшение зрительской и слушательской культуры (сужение аудитории), престиж современных, художественных форм (игнорирование традиционных пластов культуры), обновление досуговых форм при снижении востребованности традиционных.

В любом случае далее происходит конвертация поступивших «сигналов ввода» (социально-культурных факторов) в системе культурной политики, т. е. придание позитивным факторам прогрессивного характера в процессе преобразования традиционных культурных форм в инициативные, создание принципиально новых. В то же время нужно иметь в виду, что не все сигналы «улавливаются» системой культурной политики и конвертируются в ней.

2. Объектно-деятельностный подход обусловлен другими предпосылками. Локальный культурно-творческий рельеф складывается из различных форм инициативной культуры, возникающих в контексте демократических начинаний гражданского общества – это творческие союзы, ассоциации, некоммерческие объединения, общественные организации. Возникающая проблема интегральной ориентации направлений развития культуры всё больше определяется синергетикой слагаемых интересов всех участников культурных процессов. В этом случае региональные структуры играют определённую роль в выборе приоритетов и ориентиров культурной политики. Естественное направление культурной эволюции детерминируется возможностями культурного сосуществования в альтернативном поликультурном пространстве.

Кроме того, культурным процессам в ходе осуществления культурной политики регионов свойственны особенности, присущие любой системе. В частности, речь идёт о циркуляции компонентов культурного пространства. В этом случае остаётся незыблемой фундаментальная схема «ввод-конверсия-вывод». В качестве «вводов» используются различные социально-культур­ные факторы: доминанты культурно-экономического характера, межкультурные взаимодействия с регионами, качественный характер культурной аудитории, новые художественные течения, формы досугового характера.

3. Личностно-ценностный подходимеет другое, своеобразное обоснование. Культурно-ценностные отношения в регионе являются результатом деятельности подсистемы активности человека, смысл которых заключается в отражении многообразных форм социального бытия. Они являются институциональными формами определённой структуры межпоколенной трансляции накапливаемого культурного опыта. Характер происходящих взаимодействий подобного рода определяет культурная политика. Взаимоотношения между регионами, внутри регионов, между субъектами культурной деятельности и составляют предмет регионально-культурной политики, которая осуществляется относительно разных уровней и подсистем культуры.

Вышеперечисленные подходы основаны на имеющихся в науке методологических позициях. Вместе с тем нами были разработаны два следующих авторских подхода к рассмотрению инфраструктуры культуры в региональной культурной политике.

4. Функционально-ценностный и комплексный подходысвязаны со следующими позициями. Политическая роль функционально-культурных регуляторов региона проявляется в своеобразной входной «фильтрации», которая делает приемлемыми актуальные и социально-допустимые системы деятельности и задерживает нежелательные, выходящие за рамки социально-куль­турных норм и принципов. «Фильтрам» присуще важное ключевое свойство – «плотность», т. е. насыщенность социально-куль­турного барьера, препятствующего проникновению нежелательных явлений в культуру, не допускающего насилия, чуждых национальному менталитету проявлений, феноменов, идущих вразрез традициям и социально-культурному имиджу, нарушающим режим регионально-культурной политики. Эти акценты присущи деятельности управленческих структур, общественных и региональных организаций, политических движений, информационных медиацентров. Нужно сказать, что «плотность» фильтра целиком зависит от развитости демократизма в регионе.

Сам по себе комплексный, демократический характер организации культурных процессов уже предусматривает значительное «сужение» входов в систему, делая более значимыми одни сигналы и игнорируя все остальные. Эффективность культурной политики подобного рода зависит от уровня гражданского самосознания, так как культурный процесс регулируется при минимальном участии государства, которое в этом случае лишь содействует естественному культуротворчеству. При этом структура культурно-политической деятельности общества, находящегося под демократическим влиянием, постоянно усложняется, возрастает мера её комплексности, иерархия [21]. Этот аспект циркуляции подкрепляется активной диверсификацией государственных и негосударственных субъектов культурной политики. Большая часть культурно-политических функций передаётся с уровня государственной власти в низовые: муниципальные, творческие, инициативные, клубные формирования. Это позволяет учесть факторы культурного плюрализма и одновременно ограничить принятие нецелесообразных решений. Взаимодействие элементов комплекса регионально-культурной политики формирует содержание деятельности. Регионально-культурная политика как деятельность является подсистемой государственной культурной политики и одновременно политической системы, поэтому её конфигурация определённым образом повторяет структуру исходной культурно-политической основы. В связи с этим можно говорить о системе взаимодействий в культурном пространстве, целью которых является регулирование производства и распределение культурных ценностей [21]. К компонентам культурно-поли­ти­чес­кой системы относятся культурные архетипы, механизмы оценки, анализа, мониторинга, контроля и воспроизводства в локальном пространстве региона.

Итак, реализация культурной политики в регионе определяется характером функционирования культуры, что создаёт своеобразное пространство, определяющее вариативно структурируемый культурный континуум регионального фрагмента культуры. На основе этого положения напрашивается вывод о наличии в культурном пространстве региона определённой социально-куль­тур­ной конфигурации, определяющей характер культурной политики, структурное наполнение её системы. В данном случае представление о культурно-политическом пространстве рассматривается с подключением образовательной и научно-технической политики. Таким образом, совокупность культурных отношений определяет выбор таких компонентов культуры, которые в совокупности образуют культурно-политическую архитектонику региона, зависящую от целого ряда факторов.

В контексте культурной политики следует иметь в виду системные проявления структуры культуры. В этом отношении показателен системный подход к культуре М.С. Кагана, рассматривающего её как систему в составе более широкой мегасистемы – бытия. Культура, по его мнению, включает в себя:

1) «сверхприродные качества человека», формируемые в ходе общественной жизни;

2) многообразие предметов – материальных, духовных, художественных – как «вторая природа», возникающая в ходе деятельности человека;

3) «сверхприродные» способы деятельности, с помощью которых опредмечивается и распредмечивается некоторое содержание;

4) общение как способ реализации людей друг в друге [52].

Эти структурные особенности дополняются другим важным замечанием П.Л. Волка по поводу того, что «в системном континууме человеческой деятельности выделяется активность человека, целью которой является воздействие на культуру, которая находит институциональное выражение в культурной политике» [21].

Экстраполируя данные компоненты на системно-выражен­ный процесс реализации культурной политики, можно выделить соответствующие структурные элементы культуры. Многообразию предметов соответствует материальная инфраструктура, включающая в себя объекты культурной деятельности (библиотеки, парки, музеи). «Сверхприродные» способы определяют типологию технологической инфраструктуры, которая связана с культуроохранными, менеджерскими и маркетинговыми технологиями, а «сверхприродные качества человека» – маркетинговые технологии развития личности [84]. Компонент, связанный с общением, отражается в соответствующей инфраструктуре культурного общения, в которой предусматриваются формы досуга клубного, студийного и праздничного типа, предполагающие дифференциацию по возрасту, социальному положению, материальным возможностям и интересам.

При этом нужно отметить, что различаемые М.С. Каганом три сферы культуры – материальная, духовная и художественная – некоторым образом слиты, но по-разному могут отражаться в инфраструктуре культуры (рис. 6). Исходя из общих представлений о культуре на рисунке выделена основная схема инфраструктуры культуры, включающая в себя культурное общение и культурную деятельность, которые связаны с духовно-материальной слитностью культуры и поэтому являются определяющими.

Материальная инфраструктура полностью замыкается на материальной сфере культуры, в то время как структура маркетинговых технологий личности строится на специфическом акценте ориентированных на рынок способов осуществления деятельности, базирующихся исключительно на духовной культуре (см. рис. 6).

 

Рис. 6. Отражение сфер культуры
в общей инфраструктуре культуры

 

По М.С. Кагану, формами воплощения результатов человеческой деятельности являются: 1) «окультуренный» человек, предмет культуры, социальная организация; 2) значения, ценности, проекты; 3) художественный образ [52]. Исходя из этого можно определить соответствующие формы культурного продукта. Из первой подсистемы (материальная инфраструктура) вытекают культурные архетипы, из второй (культурное общение) – духовные культурные ценности, из третьей (инфраструктура деятельности) – культурные проекты, из четвертой – человек культуры. Художественный образ может иметь отношение к комплекту инфраструктуры – и к художественным произведениям, пьесам, постановкам, и к художественному развитию личности. Таким образом, можно определить формы культурного продукта (рис. 7).

 

Рис. 7. Взаимосвязь форм культурного продукта
и инфраструктуры культуры

 

Рассмотрим инфраструктурную обусловленность регионально-культурной политики в процессе динамики культуры. Здесь мы будем опираться на основной признак в системном подходе к культуре – это саморазвитие человека как личности и саморазвитие культуры. И в том и в другом случае в качестве основной характеристики культурной деятельности предполагается творчество. В этом смысле интересно соотнести процесс созидания с материальными, духовными, общекультурными, генетическими и личностными аспектами творчества как формами создания культурного продукта.

Обобщая всё сказанное, составим интегральную схему инфраструктуры культуры в контексте окружающей среды, рассматриваемую с позиций культурно-средового подхода, который определяет её компоненты. В этом процессе обнаруживаются характерные признаки культуры, в число которых В.Г. Библер включил три взаимосвязи: целостность, воспроизводство (феноменов культуры) и наследственность [10; 11].

По отношению к инфраструктуре культуры и культурному продукту реальным становится взаимодействие между материальными (предметными) формами культуры и общества. Параллельное развитие присуще инфраструктуре деятельности, культурному общению и маркетинговым технологиям личности, в результате чего формируются инициативные формы культурной деятельности. Целостностью обладает как вся инфраструктура культуры в целом, так и её компоненты, действующие в составе совокупностей культурно-политических продуктов. Воспроизводство в чистом виде присуще всем формам культуры, кроме материального инфраструктурного компонента. Подобный процесс в этой сфере осуществляется в результате культурного взаимодействия материальной и духовной составляющей, т. е. под влиянием инновационных технологий культуры, поддержки и стимулирования культурных инициатив (см. рис. 8). Возникающее в рассматриваемом пространстве взаимопроникновение культур, связанное с процессами аккультурации, позволяет обнаруживать в региональном пространстве широкие возможности адаптации человека к чужой культуре. Происходящие таким образом диалоговые процессы, как верно считает В.С. Жидков, направлены на формирование «ядра» общечеловеческой культуры [44, с. 252]. Здесь дает о себе знать положение А.С. Ахиезера о том, что «разнообразие является ценностью и необходимым условием развития» [5, с. 24].

Рассматривая инфраструктурный подход к культурной политике, следует иметь в виду его родство с пространственным подходом к культуре в целом. В этом смысле существенно важным являются следующие предпосылки инфраструктурного процессакультурной политики. Во-первых, это набор моделей поведения и деятельности и выражающих их образных средств, установленных А.И. Ракитовым [99]. В них отражены стратегии социально-культурной деятельности, обусловленные субъектами культурной политики. Во-вторых, индивидуальность и неповторимость в динамике системных изменений культуры региона образуют внешнюю оболочку ядра его культуры, позволяющую локальной культуре в той или иной степени участвовать в межкультурном и межпространственном (межрегиональном) диалоге. И в‑третьих, следует иметь в виду, что инфраструктурный подход к культурной политике нельзя считать достаточно полным, если не учесть тот факт, что пространственный подход к культуре следует дополнить структурно-деятельностным подходом, который обозначает в рамках данного предмета исследования наличие ряда типологических проявлений в структуре культурной деятельности региона (архетипы культуры, стереотипные модели организации культурных процессов, структура художеств