Преступления, причиняющие вред интересам миграционной безопасности государства: теория, законодательство и практика его применения

Изучение миграционной преступности, явления образуемого совокупностью преступлений совершаемых в конкретный период времени на определенной территории и причиняющих существенный вред общественным отношениям в сфере соблюдения легитимного, основанного на соблюдении интересов личности, общества и государства, порядка миграции населения, обусловило целесообразность выполнить юридический анализ данной разновидности общественно-опасных деяний и уделить этому вопросу отдельный параграф настоящего исследования. В этой связи следует признать, что в настоящий период, значительная часть миграционных правонарушений содержат признаки различных составов преступлений.

Нормы отечественного уголовного законодательства, обеспечивающие уголовно-правовую охрану предусмотренного в Российской Федерации порядка миграции населения, условно классифицируются на три основные группы:

- предусматривающие уголовную ответственность за преступления в области установленного порядка миграции населения и причиняющие непосредственный вред миграционной безопасности государства (статьи 322, 322.1 УК РФ);

- предусматривающие уголовную ответственность за преступления способствующие нарушению установленного порядка миграции населения, хотя и не относимые законодателем к нормам об ответственности за преступления, непосредственно нарушающие установленные правила миграции населения (статьи 292, 292.1, 322.2, 322.3, 324, 327 УК РФ);

- предусматривающие ответственность за преступления, которые часто связанны с различными аспектами миграционных процессов, либо с их последствиями (п.п. «г» и «д» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ).

Однако следует отметить, что для исследований в области уголовно-правового и криминологического обеспечения миграционной безопасности государства приоритетное значение имеют составы преступлений, предусмотренные статьями 322 и 322.1 УК РФ. Вместе с тем, для того чтобы сформировать всестороннее и целостное представление об исследуемом феномене представляется целесообразным рассмотреть и те составы преступлений, которые через уголовно-правовую охрану самых разнообразных ценностей, интересов и благ, в том числе участвуют и в охране установленного в Российской Федерации миграционного правового режима, что по мнению автора является важным аспектом в системе криминологического обеспечения миграционной безопасности государства. Так, например, известно, что групповым (видовым) объектом преступного посягательства состава преступления ст.127.1 УК РФ предусматривающей уголовную ответственность за «торговлю людьми», является «Свобода, честь и достоинство личности», что на первый взгляд имеет весьма опосредованное отношение к проблеме обеспечения миграционной безопасности. Однако же, пунктом «г», части 2 этой же статьи предусмотрена уголовная ответственность за торговлю людьми сопряженную «с перемещением потерпевшего через Государственную границу Российской Федерации или с незаконным удержанием его за границей». Следует признать, что подобный квалифицирующий признак в контексте уголовно-правовой нормы, которая в целом призвана охранять сферу общественных отношений на первый взгляд не связанную с «установленным в РФ порядком миграции населения», имеет прямое отношение к обеспечению миграционной безопасности личности, общества и государства. То же, можно сказать и в отношении составов преступлений, предусмотренных статьями 292, 292.1, 322.2, 322.3, 324, 327 УК РФ. Можно предположить, что в уголовном законодательстве России гораздо больше норм, которые гипотетически могли бы быть включены в систему обеспечения миграционной безопасности государства, однако в настоящем исследовании рассмотрены лишь те составы преступлений, которые наиболее часто фигурируют в материалах судебной и следственной практики, как имеющие непосредственное отношение к преступлениям, связанным с миграцией населения вообще и незаконной миграцией в частности.

Рассматривая миграционную безопасность государства как структурный компонент национальной безопасности, следует еще раз подчеркнуть, что термин «миграционная безопасность» уже более десяти лет активно используются в публицистике, научной и политической лексике. Кроме этого, характерные для данного направления безопасности угрозы и риски отраженны в ряде политических документов[144].

Так, в разделе II «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» отмечено: «обострятся мировая демографическая ситуация и проблемы окружающей природной среды, возрастут угрозы, связанные с неконтролируемой и незаконной миграцией, наркоторговлей и торговлей людьми, другими формами транснациональной организованной преступности». В п.41 раздела IV посвященного вопросам обеспечения национальной безопасности Российской Федерации, среди рисков возникновения угроз безопасности государства в пограничной сфере упоминается незаконная миграция. Кроме этого, к названной категории угроз отнесены: «деятельность международных террористических и экстремистских организаций по переброске на российскую территорию своих эмиссаров, средств террора и организации диверсий, а также активизация трансграничных преступных групп по незаконному перемещению через государственную границу Российской Федерации наркотических средств, психотропных веществ, товаров и грузов, водных биологических ресурсов, других материальных и культурных ценностей, организации каналов незаконной миграции». Наряду с этим, в п. 48, среди основных факторов, влияющих на улучшение качества жизни российских граждан, упоминается о «рациональной организации миграционных потоков» на территорию Российской Федерации.

Известно, что «Стратегия национальной безопасности РФ» это концептуальный документ, содержащий описание общих признаков национальной безопасности и раскрывающий её юридическую природу и конфигурацию. Она в большей степени носит декларативный, чем конкретно-юридический характер. Если же говорить о сегментарном, нормативно-правовом отражении юридических аспектов обеспечения национальной безопасности в целом и ее структурных компонентов в частности (например: пограничной, информационной, экологической безопасности), следует отметить, что это в большей степени отнесено к компетенции административного и уголовного законодательств. Об этом, например, свидетельствует положение ч. 1 ст. 2 УК РФ, где среди приоритетных задач Уголовного законодательства России называются «охрана общественного порядка и общественной безопасности», «обеспечение мира и безопасности человечества». В контексте правовой регламентации охраны конституционного строя Российской Федерации, следует отметить, что данная задача сформулирована в единстве с «безопасностью государства», а защита окружающей среды, есть не что иное как нормативное выражение «экологической безопасности». Среди видовых объектов уголовно-правовой охраны, в Уголовном законодательстве России нашли отражение – «безопасность движения и эксплуатации транспорта», а в статье 281 УК РФ в качестве непосредственных объектов преступного посягательства выступают «экономическая безопасность и обороноспособность Российской Федерации» и т.д. [145].

Имеется еще множество примеров, где различные аспекты безопасности сформулированы законодателем в качестве объектов уголовно-правовой охраны. В то же время, данный перечень право-охраняемых объектов, уже сегодня может быть дополнен за счет ещё не известных отечественному Уголовному законодательству, но ставших уже реальными, вызовов и угроз, которые, по мнению автора, представляют серьезную опасность интересам личности, общества и государства. В ближайшей перспективе появление в отечественном Уголовном праве новых объектов уголовно-правовой охраны может распространиться и на те компоненты национальной безопасности, которые сегодня еще не имеют нормативно-определенной формы, однако уже существуют в объективной реальности и нуждаются в реальной защите. Особого внимания среди наиболее перспективных объектов уголовно-правовой охраны, по мнению ряда аналитиков, заслуживает «миграционная безопасность России», как одно из направлений национальной безопасности, состояние которой сегодня вызывает наибольшую тревогу и озабоченность среди россиян. Об этом свидетельствует уровень социальной напряженности в российском обществе, одним из основных катализаторов которой, по данным многочисленных социологических исследований, являются неуправляемые миграционные процессы и связанные с ними опасения россиян[146].

Таким образом, для того чтобы перейти к подробному рассмотрению преступлений, посягающих на установленный государством порядок миграции населения иприобретения гражданства Российской Федерации, а стало быть и на миграционную безопасность российского государства в целом, следует обратить внимание на пока еще неразрешенную проблему признания «миграционной безопасности государства» объектом уголовно-правовой охраны. Неудивительно, что подобное положение дел вполне естественно для отечественной правовой системы, исключающей поспешность и отсутствие апробации при принятии нормотворческих решений, но при этом, имеющей существенный недостаток, в отличие от «прецедентной системы права», который проявляется в «затягивании» законодательного процесса и как следствие снижении актуальности некоторых законодательных инициатив. От этого в большей степени страдают нуждающиеся в уголовно-правовой охране общественные интересы и блага. Примером может служить криминализация деяния, предусмотренного статьей 145.1 УК РФ «Невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат» введенного в действие только в 1999 году[147], в то время когда «пик» таких преступлений пришелся на начало 90-х. Следует заметить, что подобный пример в отечественном уголовном праве не единичен. Что же касается миграционной безопасности как объекта уголовно-правовой охраны, очевидно, что уже сегодня созданы все необходимые правовые предпосылки для его включения в УК РФ, в качестве непосредственного, а возможно и группового (видового) объекта преступных посягательств[148].

Для уточнения авторской позиции, необходимо отметить, что в настоящем исследовании, не ставилась задача, критиковать ныне действующее Уголовное законодательство. Однако учитывая общепринятые принципы законодательной техники, которые должны стремится к предельной лаконичности, буквальности, относительной простоте и в тоже время универсальности правовых норм[149], представляется наиболее вероятным, что именно систематизация норм Особенной части УК РФ, основанная на кодификации объектов уголовно правовой охраны, является одним из наиболее проблемных вопросов современной доктрины отечественного уголовного права, что в свою очередь, по понятным причинам, имеет важное значение и для развития теории криминологического обеспечения различных аспектов безопасности личности, общества и государства.

Если рассматривать «миграционную безопасность государства» в качестве объекта уголовно-правовой охраны, позиционирующего конкретную группу преступлений относительно общего для нее видового признака (например: нарушение установленного законом порядка миграции населения или приобретения гражданства РФ). То ее распространительное толкование может быть представлено, как «совокупность условий и факторов, обеспечивающих безопасное перемещение людей через государственные границы в целях их временного или постоянного проживания на территории принимающих государств, в соответствие с международным и национальным правом, а также обеспечение государственного контроля над миграционными процессами, с точки зрения национальных интересов принимающих государств»[150].

По мнению законодателя, те преступления, которые заключаются в нарушении режима Государственной границы и установленного в Российской Федерации порядка миграции населения, в конечном счете, посягают на порядок государственного управления и включены в одноименную главу 32 УК РФ «Преступления против порядка управления». Подобное расположение норм представляется обоснованным, но только с точки зрения характеристики признаков объективной стороны этих деяний. Например: преступления содержащие признаки объективной стороны состава преступления предусмотренного статьёй 322 УК РФ действительно посягают на «порядок государственного управления» при пересечении Государственной границы Российской Федерации, то есть «пересечение без документов на право въезда или выезда либо без надлежащего разрешения». Если руководствоваться подобной логикой, то и другие преступления, связанные с нарушением различных норм, относимых к сфере государственного управления и регулирования (например – экологические преступления или преступления связанные с нарушением правил при производстве различного рода опасных работ, либо правил эксплуатации средств повышенной опасности и т.п.) должны быть помещены в главу 32 УК РФ. Но в том и дело, что систематизация норм Особенной части УК РФ, содержащих соответствующие составы преступлений основана, как известно на классификации и характеристиках объектов уголовно-правовой охраны или как говорится в специальной литературе – «объектов преступного посягательства».

Для наиболее подробного обоснования позиции автора о признании миграционной безопасности самостоятельным или факультативным объектом уголовно-правовой охраны, вновь обратимся к «Стратегии национальной безопасности» - как к одному из основополагающих нормативных документов в области безопасности. Так, в параграфе 2 с названием «общественная и государственная безопасность» раздела IV указанного документа, определенно следующее: «одним из условий обеспечения национальной безопасности является надежная защита и охрана государственной границы Российской Федерации», а далее, как уже отмечалось выше, упоминается об основных угрозах интересам и безопасности Российской Федерации в пограничной сфере, где среди других называется «организация каналов незаконной миграции». Следует согласиться, что отнесение «Стратегией» данного феномена к числу основных рисков и связанных с ними угроз, может вполне являться основанием для пересмотра некоторых положений ныне действующего УК РФ, в части уточнения и конкретизации некоторых объектов преступных посягательств, а также признании миграционной безопасности государства в качестве объекта уголовно-правовой охраны. Еще большее сомнение вызывает обоснованность видового (группового) и непосредственного объектов преступного посягательства состава преступления статьи 322.1 УК РФ, устанавливающего ответственность за «организацию незаконной миграции». Известно, что уголовное законодательство России сегодня не предусматривает уголовную ответственность за нарушение собственно миграционного законодательства[151], в какой бы то не было форме и даже за систематическое (злостное) несоблюдение его требований. Ответственность же за подобные деяния наступает в соответствии с нормами главы 18 Кодекса об административных правонарушениях РФ (КоАП РФ), которые содержат составы административно-наказуемых деликтов в сфере миграции.

Не вызывает возражений и то, что само по себе, нарушение миграционного законодательства действительно причиняет вред системе государственного управления миграционными процессами. Но ведь в УК РФ предусмотрена уголовная ответственность не за собственно нарушение миграционных правил, а за «организацию незаконной миграции», что как известно представляет более серьезную общественную опасность, чем обычное нарушение миграционного законодательства и в некоторых случаях может быть квалифицированно, как «организация каналов (трафика) незаконной миграции». Это же в свою очередь соответствует положению пункта 41 «Стратегии национальной безопасности», которым определены потенциальные угрозы безопасности государства в пограничной сфере, а следовательно и в сфере миграционной безопасности России.

Следует отметить, что составы преступлений, предусмотренные статями 322 и 322.1 УК РФ, имеют много общего с точки зрения содержания объективных признаков. Во-первых, суть одного из общих вариантов совершения этих преступлений является незаконное пересечение государственной границы, с той лишь разницей, что объективная сторона ст. 322.1 УК РФ заключается в организации незаконного въезда в РФ или незаконного транзитного проезда через ее территорию, однако и первое и вторе сопряжено с пересечением Государственной границы. Во-вторых, и незаконное пересечение Государственной границы и само пребывание на территории принимающего государства, в любом случае противоречит требованиям миграционного законодательства РФ. В-третьих, оба из названных составов преступления, в конечном счете, направлены на противодействие миграционной преступности, а значит, могут быть отнесены к уголовно-правовым средствам обеспечения миграционной безопасности государства.

Уголовно-правовая охрана общественных отношений в сфере миграции населения и порядка получения гражданства РФ является относительно новым институтом в отечественном уголовном праве, и от правильной расстановки объектов уголовно-правовой охраны во многом зависит вектор дальнейшего развития как системы обеспечения безопасности личности, общества и государства в целом, так и соответствующей сферы нормативно-правового регулирования в частности.

Есть все основания утверждать, что уголовно-правовая норма ст. 322.1 УК РФ, предусматривающая уголовную ответственность за организацию незаконной миграции, в части «организации незаконного въезда в РФ», является специальной по отношению к ст. 322 УК РФ, которая устанавливает ответственность за незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации. До появления в УК РФ ст. 322.1, к уголовной ответственности, как правило, привлекались только те лица, которые непосредственно пересекают государственную границу, а тот, кто такое пересечение организовывал, часто избегал ответственности в виду сложностей квалификации и отсутствия специальной нормы.

Состав преступления, предусмотренный ст. 322.1 УК РФ имеет сложную структуру объективной стороны, которая включает в себя ряд самостоятельных (альтернативных) действий каждое из которых в отдельности, равно как и их совокупность образуют единичное сложное, то есть состоящее из альтернативных деяний, оконченное преступление. Необходимо отметить, что сама по себе незаконная миграция как правонарушение, выразившееся в незаконном въезде на территорию России, незаконном транзитном проезде через ее территорию либо в нарушении правил пребывания в ее пределах иностранным гражданином или лицом без гражданства не является преступлением и образует состав административно-наказуемого деликта в соответствии со ст. 18.8 КоАП РФ. Уголовная же ответственность предусмотрена законодателем только за «организацию незаконной миграции». Однако при квалификации правонарушений связанных с незаконным въездом в РФ, незаконным пребыванием в ее пределах и незаконным транзитным проездом через ее территорию, которые, как правило, сопряжены с незаконным пересечением Государственной границы РФ, следует учитывать, что в настоящее время между соответствующими нормами административного и уголовного законодательств существует не только конкуренция, но и явная правовая коллизия в части разграничения административной и уголовной ответственности. Данная несогласованность обусловлена отсутствием четких критериев характеризующих незаконное пересечение государственной границы как административно-наказуемого деликта с точки зрения его отличия от аналогичного состава преступления, предусмотренного ст. 322 УК РФ.

В свою очередь, эта проблема тесно взаимосвязана с вопросами квалификации деяний соответствующих ст. 322.1 УК РФ, так как составы преступлений, содержащиеся в ст. 322 и 322.1 УК РФ, а также аналогичный состав административного правонарушения, предусмотренный ст. 18.8 КоАП, имеют не только общую правовую природу, но и во многом, симметричные юридические признаки.

Диспозиция комментируемой нормы, как и диспозиция ст. 18.8 КоАП РФ является отсылочно-бланкетной, так как для разъяснения признаков определяющих характеристики деяний образующих объективную сторону преступления необходимо обратится к ФЗ «О порядке выезда из РФ и въезда в РФ» и «О правовом положении иностранных граждан в РФ».

Буквальное истолкование содержания диспозиции ст. 322.1 УК РФ позволяет прийти к выводу о том, что организованное нарушение порядка пересечения Государственной границы РФ, с точки зрения этого состава преступления возможно только при въезде в РФ или транзитном проезде через ее территорию. Так, под организацией незаконной миграции понимается: организация незаконного въезда на территорию РФ; организация незаконного пребывания на территории РФ; организация незаконного транзита через территорию РФ.

Более же подробное толкование признаков, которые, по мнению законодателя, образуют объективную сторону данного преступления, предполагает осознанное, волевое поведение виновного лица направленное на совершение следующих действий:

- разработка плана реализации противоправных действий и подбор лиц для его осуществления с распределение между ними ролей, а также руководство этими лицами[152];

- подбор средств необходимых для осуществления намеченного плана;

- подбор лиц желающих участвовать в незаконной иммиграции на территорию России;

- обеспечение незаконного въезда мигрантов на территорию Российской Федерации либо незаконного транзитного проезда через ее территорию;

- обеспечение незаконного пребывания мигрантов на территории РФ, которое выражается в нахождении на территории РФ без документов на право жительства, проживание по недействительным документам, несоблюдение установленного порядка регистрации, уклонение от выезда по истечении определенного срока пребывания.

Очевидно, что уголовно-правовое значение понятия «организация незаконной миграции» подразумевает наличие соучастия с распределением ролей или без такового либо опосредованное исполнение преступного замысла организатора. Реализовать объективную сторону подобного преступления в единственном числе возможно гипотетически, но анализ правоприменительной практики свидетельствует, что более чем в 92% случаев применения ст. 322.1 УК РФ имела место групповая форма преступного поведения, остальные 8 % фактов уголовного преследования были не реализованы в судах либо прекращены на досудебных стадиях.

Как правило, организация незаконной миграции осуществляется в составе организованных групп, а при организации устойчивых каналов незаконной миграции посредством преступных сообществ. Если же незаконная миграция сопряжена с незаконным пересечением государственной границы, но без признаков организации, то наряду со сложной формой соучастия может иметь место и ее простая разновидности (например, совершение преступления группой лиц или группой лиц по предварительному сговору).

Следуя принципам дифференциации уголовной ответственности соучастников преступления, на основании ст. 34 УК РФ можно предположить, что ответственность организатора незаконной миграции, должна быть квалифицированна как сложное соисполнительство, без ссылки на ст. 33 УК РФ, если он сам принимал непосредственное участие в акте незаконной миграции по средством незаконного пересечения государственной границы. Подобные случаи являются примером идеальной совокупности преступлений, предусмотренных статьями 322 и 322.1 УК РФ.

В случаях организации незаконного пребывания мигрантов на территории РФ, напротив, признаки соучастия чаще отсутствуют, а к уголовной ответственности в основном привлекаются работодатели «нелегалов» или лица, предоставляющие им жилье. Сами же незаконно прибывающие в России мигранты, в случаях привлечения к уголовной ответственности их «опекунов» и «покровителей», за любое из нарушений миграционного законодательства могут быть привлечены, только лишь к административной ответственности, за исключением случаев, когда в их действиях содержатся составы преступлений, обеспечивающие возможность незаконного пребывания в России, например ст. 324 или 327 УК РФ.

Анализ законодательной конструкции объективной стороны исследуемого состава преступления свидетельствует о наличии его формальной разновидности, так как, по мнению законодателя, преступление может быть признано оконченным с момента совершения хотя бы одного из действий указанных в диспозиции нормы содержащийся в части 1 статьи 322.1 УК РФ. Но и в этом случае, не обходится без проблем связанных с единообразием толкования уголовно-правовых дефиниций, определяющих конструкцию объективной стороны этого состава преступления, а следовательно, и с эффективным его применением в следственной практике. Если подходить к толкованию термина «организация», который по видимому и определяет общественную опасность данного деяния, сугубо формально, то есть без учета реалий следственной и судебной практики, в большей степени сосредоточенных на процессе доказывания наличия или отсутствия в расследуемом деянии квалифицирующих признаков. Представляется, что буквальный смысл этой уголовно-правовой нормы относительно особенностей конструкции объективной стороны «организации незаконной миграции», может быть воспринят как «усеченный состав преступления», признаваемый оконченным в период совершения хоть бы одного из действий образующих содержание уголовно-правового понятия «организация деяния», которая как известно часто ассоциируется у правоприменителя с приготовлением к преступлению. Так как в теории уголовного права, организация преступления подразумевает – разработку его плана, подбор исполнителей, распределение ролей, обеспечение орудиями и средствами совершения преступления и т.д.[153].

Субъективная сторона преступления характеризуется виной в виде прямого умысла, а в части отягчающих ответственность обстоятельств – специальной целью предусмотренной в пункте «б» части 2 статьи 322.1 УК РФ. Мотив преступления квалифицирующего значения не имеет, но из анализа судебно-следственной практики следует, что в подавляющем большинстве случаев «организации незаконной миграции» он корыстный.

С момента введения исследуемого состава в действие прошло более десяти лет, но правоприменительная деятельность свидетельствует о том, что он применяется крайне неэффективно, так как при сохраняющейся из года в год положительной динамике незаконной миграции в РФ, количество обвинительных приговоров по данной категории уголовных дел исчисляется десятками в масштабах страны. Названные обстоятельства позволяют предположить, что анализируемый состав преступления представляет собой не вполне удачную нормативно-правовую версию, нуждающуюся в уточнении и даже принципиальном пересмотре позиции законодателя. Представляется целесообразно сформулировать законодательное разъяснение понятия «организация» (например, по аналогии со ст. 210 УК РФ), в противном случае этот компонент объективной стороны комментируемого состава преступления так и будет отождествляться с одноименной ролью соучастника преступления соответствующего части 3 статьи 33 УК РФ, что, по мнению автора не соответствует характеру и смыслу этого состава преступления.

Не учел законодатель и некоторые особенности правовой действительности в нашей стране. Принимая во внимание распространенность коррупции, в том числе и в сфере государственного управления миграционными процессами, очевидно распространенное участие в вышеупомянутой противоправной деятельности должностных лиц и других категорий государственных служащих, использующих для этого свои служебные полномочия. Однако не взирая на многочисленные публикации на этот счет, подобная инициатива так и не нашла отражения в анализируемом составе преступления.

Как указывалось ранее, все чаще в юридической литературе высказываются сомнения по поводу корректности определения объекта преступного посягательства ст. 322.1 УК РФ, а именно – «Порядок государственного управления». Не вызывает возражений и то, что само по себе, нарушение миграционного законодательства действительно причиняет вред порядку государственного управления миграционными процессами. Но ведь в УК РФ предусмотрена уголовная ответственность не за собственно нарушение миграционных правил, а за «организацию незаконной миграции», что как известно представляет более серьезную общественную опасность, чем обычное нарушение миграционного законодательства и в некоторых случаях может быть квалифицированно, как «организация каналов незаконной миграции», а это в свою очередь соответствует п. 41 «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г.» в качестве потенциальной угрозы безопасности государства в пограничной сфере, и как уже отмечалось, создает серьезные риски интересам миграционной безопасности России. Признание этой угрозы в качестве приоритетной требует пересмотра некоторых положений ныне действующего УК РФ, в части уточнения и конкретизации некоторых объектов преступных посягательств, а также признании миграционной безопасности государства в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны.

Не совсем понятна логика законодателя относительно установления уголовной ответственности только за организацию незаконного въезда в РФ. На фоне того, что многие меры связанные с противодействием незаконной миграции, в том числе и направленные на ограничение возможности будущих въездов в РФ потенциальных нарушителей миграционного режима, новый въезд которым был запрещен. Так, исследование различных аспектов обеспечения миграционной безопасности азиатской части России, позволило выяснить, что некоторая часть мигрантов, в основном из среднеазиатских государств, прибывающих в РФ с различными нарушениями миграционного законодательства, во избежание привлечения к ответственности за эти правонарушения которые как правило, выявляются пограничной или миграционной службой при легальном пересечении Государственной границы, прибегают к услугам лиц, выполняющих за определенную плату функции, так называемых, «миграционных экспедиторов». По сути, это те же организаторы незаконной миграции, только в связи с нелегальным выездом за пределы РФ. Выезд из России без прохождения процедуры миграционного контроля, позволяет нелегальному мигранту оставаться вне поля зрения правоохранительных органов и предоставляет возможность, тем же путем возвратится обратно. В этой связи, представляется целесообразным дополнить диспозицию ст. 322.1 УК РФ после слов «организация незаконного въезда в РФ» дополнить словосочетанием «и (или) незаконного выезда из РФ».

Типичным примером, привлечения к уголовной ответственности за организацию незаконной миграции, характерным и для других регионов России, является приговор Свободнинского городского суда Амурской области по обвинению гр. В. в организации незаконного пребывания иностранных граждан на территории Российской Федерации. Подсудимый, являясь неработающим, заключил устное соглашение с гр. Р., коммерческим директором ООО «Тагерт», на проведение ремонтных работ в помещении по адресу: г. Свободный, … После чего подсудимый, не имея разрешения на привлечение к трудовой деятельности иностранных граждан и лиц без гражданства, организовал незаконное пребывание на территории России иностранных мигрантов из КНР, без разрешения на временное проживание и права трудоустройства. При этом, обеспечив все необходимые условия для их пребывания, выполнение строительных работ, проживания, приобретал продукты питания, предоставлял строительные материалы и рабочие инструменты. Подсудимый был осведомлен об отсутствии у нанятых им иностранных рабочих, регистрации по месту пребывания, а также документов подтверждающих права трудоустройства. Однако на условиях устной договоренности, подсудимый предоставил «нелегалам» рабочий инвентарь и предложил за каждый кубометр выполненной работы оплату в размере 600 руб. и предоставил им помещение для временного проживания. Суд города Свободного, учитывая характер и степень общественной опасности содеянного, данные о личности подсудимого, признал гр. Р. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 322.1 УК РФ, и приговорил к наказанию в виде одного года лишения свободы (с применением ст. 73 УК РФ).

Следует отметить и то, что назначение наказания в виде лишения свободы не характерно для большинства судебных приговоров по делам об организации незаконной миграции. Наиболее часто судами назначаются наказания в виде штрафов от 10 до 100 тыс. руб.[154].

Так, мировой судья Центрального муниципального округа г. Хабаровска, рассмотрев в открытом заседании уголовное дело по обвинению гр. К в организации незаконного пребывания в РФ иностранных граждан, приговорил виновного к наказанию в виде штрафа в размере его дохода в качестве индивидуального предпринимателя за три месяца в общей сумме 62 900 руб.

Гр. К. в целях осуществления ремонта автомобилей, реализуя умысел организовать незаконное пребывание в России иностранных граждан, нанял в качестве авто-слесарей, авто-маляров и разнорабочих граждан КНР, которые заведомо для подсудимого не имели регистрации по месту пребывания в РФ и разрешения на занятие трудовой деятельностью. Виновный обеспечил иностранцев рабочим инструментом и необходимым для ремонта автомобилей оборудованием, а затем организовал их проживание в подсобном помещении автосервиса, оборудовав спальные места и столовую.

Изучение практики предварительного расследования и последующего рассмотрения уголовных дел в судах, позволяет прийти к выводу, что объективную сторону преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 322.1 УК РФ, в связи с организацией незаконного пребывания, образует совокупность деяний по предоставлению одному и более иностранным гражданам или лицам без гражданства, не имеющим законного права находиться в России, помещений для проживания и (или) работу, а также создание соответствующих условий для их проживания и трудовой деятельности[155]. Другими словами, за совершение отдельных правонарушений, предусмотренных ст. 18.9 или 18.10 КоАП РФ, субъект привлекается к административной ответственности, а за совершение совокупности подобных правонарушений, объединенных единым умыслом - к уголовной. Такой подход представляется вполне юридически оправданным, в связи с возрастающей опасностью обусловленной множественностью, пусть даже и однородных правонарушений. Однако не все из опрошенных судей, а также других представители юридического сообщества разделяют подобную точку зрения, ссылаясь на формальное отсутствие ранее существовавшего регламента привлечения к уголовной ответственности за злостное нарушение административного законодательства, получившей название в теории права – «административная преюдиция».

Так, судья одного из районных судов г. Владивостока, прекратив уголовное дело в связи с отсутствием в деяниях подсудимого состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 322.1 УК РФ, обосновал такое решение следующим образом: граждане иностранного государства Р., С. и Б. сами разыскали гр. З., при этом без его помощи прибыли в РФ, и находясь незаконно на её территории продолжительное время, подыскивая работу, обратились к подсудимому. Кроме того, в процессе судебного заседания не было установлено, что полномочия гр. З., не связанны с подбором и приёмом на работу сотрудников. В то же время предоставление помещения и выплата денежных средств за выполненную работу не может расцениваться судом как организация пребывания иностранных граждан на территории России.

И такое решение не единично. Так, областной суд Еврейской автономной области, рассмотрев в кассационной инстанции уголовное дело по обвинению гр. Б. в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 322.1 УК РФ, отменил обвинительный приговор Ле