О. Шпенглер — А. Тойнби — К. Ясперс — П. Сорокин — Л. Гумилев

Философия истории - это не просто одна из ветвей философского знания, но и особый подход к историческо­му материалу, когда само содержание исторического процесса становится предметом специфического философского воззрения и истолкования. Человек в контексте изменяющихся времен, динамичных социальных структур, по­движных культур; человеческая судьба внутренне соприча­стная этим историческим процессам и являющаяся их активным участником — вот, собственно, основное содер­жание философии истории как предмета. Развитие фило­софских воззрений на человеческую историю разворачива­лось на протяжении многих веков — со времен Конфуция и Лао Цзы, Платона и Аристотеля. Однако автономизация философии истории, ее конституированиекак особой вет­ви гуманитарного знания происходит сравнительно поздно на рубеже XVIII—XIX веков. Именно в век Просвеще­ния перед философской мыслью с особой актуальностью встают три вопроса — о связи человеческого сознания с социокультурной средой, о возможности соучастия человеческого сознания в процессе исторических изменений и о потенциальной возможности построения универсального человеческого общества: только тогда история становится особым философским предметным полем.

XX век, поколебавший устои самой истории как тако­вой, многократно усилил интерес к философско-исторической проблематике. Целостность истории в эпоху мировых войн, безжалостных диктатур, геноцида, экологических ка­тастроф, оказалась под вопросом. Насколько существенна история человеческого общества для Бытия, для Сущего — что бы ни понималось под ним, божество ли, природа ли? Сводимо ли собственно Бытие к своему хронологически-эволюционному, т. е. историческому, аспекту? Существуют ли в человеческом духе "сквозные", надисторические эле­менты — ценности, идеи, методы? Имеет ли сама история какой-то смысл, или же она суть стохастический процесс, развивающийся "в сторону" наиболее вероятных состоя­ний? Возможно ли найти сегодня связь со всем тем творче­-

ским и духовным наследием, которое и составляет содержание исторического процесса?

Таковы примерно основные темы трудов разных и не­похожих друг на друга мыслителей XX века—Анри Бергсо­на, Арнольда Тойнби, Освальда Шпенглера, Карла Поппера, Пьера Тейяр де Шардена, Карла Ясперса, Хосе Ортеги-и-Гассета, Льва Гумилева, Альбера Камю, Николая Бердяе­ва Питирима Сорокина и многих других. Труды их во мно­гом противоречат друг другу — но может ли быть иначе, ведь история во всем ее многообразии не может быть све­дена к единому и постоянному набору базовых детерми­нант, который мог бы быть универсальным ключом к пониманию хода и сути исторического процесса. Попытки по­строения такого Универсального Ключа означают, по сути, попытку совершенного и полного управления ходом исто­рического процесса, неизбежно приводящие в тупик тота­литарного застоя. Многообразие оценок, таким образом, — не недостаток, а достоинство философии истории как научной дисциплины.

Освальд Шпенглер (1880—1936) обязан своей громкой известностью первому тому своего труда "Закат Европы", написанному им в разгар первой мировой войны. Шпенгле­ра принято ругать за идеализм, за приверженность собст­венным взглядам на исторический процесс (которые не со­прягались с теорией исторического материализма), За "не­дооценку" технического прогресса, и т. д.

"Именно от Шпенглера берет свое начало традиция ди­скретного понимания истории. Для него мировая история не только не является единым, бесконечно текущим про­цессом, но и сама по себе неопределима. Она может быть понята только как совокупность соседствующих и чередующихся, различных локальных культур. Эти культуры в своем развитии подчинены жестким, но постижимым зако­номерностям, проходя стадии зарождения, развития, рас­цвета и упадка, что составляет концепцию исторических циклов. При этом Шпенглер рассматривает каждую культу­ру как живой организм, а Каждая из культур наделена соб­ственной "душой". Такая концепция получила название биологической философии истории.

Время жизни культуры Шпенглер оценивает в 1000 лет, полагая его универсальной константой биологии культуры. Мировая история насчитывает всего 8 великих культур. Все они прошли, проходят или же пройдут эпоху собственного расцвета, и всем им суждено впасть в эпоху цивилиза­ции, эпоху застоя и окостенения, эпоху, в которую созда-

ние - каких-либо великих творении духа (искусства; наук, религии, философии) невозможно. На этапе цивилизации культура способна лишь вырабатывать технику и организацию, что позволяет ей даже увеличить собственное могущество. Но могущество это эфемерное, кажущееся, и воздаянием за гиперболизацию их роли служит крах цивилизации, окончательный распад и впадение культуры в со­стояние, названное Шпенглером "феллахство" (это состояние предшествует рождению культуры и поглощает ее останки после ее краха. От "феллах" — беднейший египет­ский крестьянин).

Шпенглер уверен, что созданные им учение и метод столь же точны, как и естественные науки, могут быть применены не только для анализа историографического материала, пришедшего из прошлого, но и для анализа сегодняшнего состояния европейской культуры, и, более того, для выработки достоверных прогнозов на будущее. Исходя из этого, Шпенглер и предпринимает анализ совре­менного положения европейской культуры.

И этот анализ удручает. Все достижения технического развития Нового и Новейшего времени наводят Шпенглера на мысль о том, что европейская культура вступила уже в фазу цивилизации. А это — фаза упадка за которой сле­дует распад. Именно отсюда и название книги — "Закат Европы"...

Так прав Шпенглер или неправ? Ответа на эти вопросы нет и по сей день. Ясно, однако, одно— без изучения Шпенглера невозможно правильна понять состояние и самоощущение европейской интеллектуальной культуры XX века.

Арнольд Дж.Тойнби (1889—197S)——один из крупнейших философов истории XX века. Еще в возрасте 33 лет Тойнби, получившие блестящее образование и работавший в то время перспективным чиновником министерства иностранных дел Великобритании, составляет краткий план своей работы, посвященной философскому рассмотрению хода исторического процесса.

Именно как автор "A Study of History", фундаменталь­ного двенадцатитомного труда, посвященного генезису, ро­сту и распаду культур и цивилизаций, Тойнби и останется в истории гуманитарного знания.

Тойнби ставит перед собой задачу постижения действу­ющих сил мировой истории — тех сил, которые способны как породить цивилизацию, так и уничтожить ее. А в том. что цивилизации смертны, сомневаться я начале XX века

уже не приходилось. Первая мировая война с еехимиче­ским оружием, подводной и воздушной войной, пулемета­ми и танками сегодня — после Хиросимы и Освенцима — кажется нам чем-то старомодным, и мы забываем, что чис­ло жертв той войны исчислялось миллионами, и что она имела для современников поистине апокалипсический мас­штаб. Вопрос о генезисе, развитии и смерти культур обре­тал новую актуальность и особую остроту.

Тойнби начинает свое исследование с попыток опреде­ления умопостигаемого (т. е. такого, которое было бы до­ступно для человеческого понимания) предметного поля исторического исследования, и приходит к заключению, что в таковом качестве не могут быть восприняты нацио­нальные государства. Рассматривая исторический путь Англии, Тойнби отмечает, что многие события националь­ной истории страны, оказываются не постигаемыми в отрыве от истории стран, с которыми Англия была связана тысячью социокультурных нитей, А это означает, что элементарной единицей анализа для историка должна быть сущность более высокого порядка общности, в которую и Англия, и страны, ее окружающие, могли бы быть включе­ныв качестве структурных единиц целого. Такую сущность Тойнби определяет как "цивилизацию", а конкретно — как "цивилизацию христианского Запада", или просто "западную цивилизацию".

Однако очевидно, что западная цивилизация не есть ни единственная в мировой истории, ни первая в цепи своих сестер. Подвигая рассмотреиию всю мировую историю Тойнби приходит к выводу, что число цивилизаций, существовавших на всем ее протяжении, не так уж и велико. Он насчитывает их, всего 21 (а включая цивилизации-спутники и застывшие цивилизации - 37), и именно их рассматри­вает как основной структурный элемент мировой истории, терминологическую и методологическую основу для-даль­нейших рассуждений.

Цивилизации существуют как целостные в социокультурном отношении и ограниченные в пространстве и-вре­мени человеческие. общества. Они находятся между собой в достаточно сложных отношениях. Но что именно создает Цивилизацию? Как и почему она возникает?

Для того, чтобы понять. Тойнби, важно помнить что он — мыслитель религиозный. А. для религиозного, христиан-ского сознания, источником истины может быть как Разум, так и Откровение, наилучшим же является сочетание двух этих первоначал Истины. Именно поэтому в творчестве

Тойнби причудливым образом переплелись методы строго­го научного познания и элементы рационалистического ин-туитивизма. История есть дело рук Творца, осуществлен­ное через существование человека и человечества, и в этом смысле она является венцом божественного Откровения. Присутствие Откровения в истории внушает христианско­му мыслителю некоторый оптимизм: история не лишена смысла, и человек должен только постичь его.

Тойнби стремится к Постижению Истории—всей исто­рии в целом, и только для этого предпринимает попытку исследования ее отдельных частей, подобно врачу, иссле­дующему отдельные органы больного. Целью исследования является попытка постижения механизма социогенеза, ме­ханизма, который был бы в высокой степени универсален для всех и каждой в отдельности цивилизаций — а значит, и для всей истории в целом. При этом Тойнби не претен­дует на то, что он сможет выявить универсальные силы социогенеза. Он хочет всего лишь постичь механизм со­циальной реализации этих сил.

Тремя ключевыми компонентами генезиса цивилизаций, по Тойнби, являются универсальное государство, вселен­ская церковь и движение племен. Наличие этих компонент позволяет говорить о существовании цивилизации. Однако цивилизации не возникают сами по себе; необходима осо­бая историческая ситуация для того, чтобы состоялось ее развитие. Подобную ситуацию Тойнби обозначает как си­туацию "Вызова-и-Ответа". И если налицо имеются даже все три базовых компонента генезиса цивилизаций, но отсутствует Вызов, то не будет и Ответа — то есть, разви­тия цивилизации.

Вызов — это такая ситуация, при которой существова­ние данного общества оказывается под некоей угрозой. Вызов может быть самым различным. В ситуации Вызова оказались древнегреческие города — государства, столк­нувшиеся с нехваткой продуктов питания в связи с ростом населения и сокращением плодородных земель вследствие эрозии. Полисы ответили на этот Вызов по-разному: одни (Коринф, Халкида) начали колонизацию варварских побе­режий Средиземноморья; другие (Спарта) милитаризиро­вали свою жизнь и покорили соседние (тоже эллинские) земли: третьи (Афины) переориентировали потребление сельхозпродуктов на импорт и приступили к форсирован­ному развитию ремесел. Таким образом, на один Вызов было дано по меньшей мере три различных Ответа, озна-

чавших начало формирования трех принципиально различ­ных обществ и культур.

Аналогично, возвышению Австрии, по мнению Тойнби, способствовало ее противостояние с Турцией, делавшее ее форпостом Европы. Развитие цивилизаций Междуречья в Египта было Ответом на Вызов природы — периодические и мощные разливы рек. Наличие Вызова абсолютно обяза­тельно для начала генезиса новой цивилизации, и без него спонтанного развития цивилизации не происходит.

Отметим, что вполне возможна ситуация, когда Вызов, предложенный природой и/или людьми, останется без Ответа. Это означает, что данное общество или прекра­щает свое автономное существование, становясь частью другого целого, или погибает вовсе, не оставляя о себе исторического следа. Мы знаем о цивилизациях, например, Междуречья многое — но кто знает, сколько народов ка­нуло в Лету в этом регионе, так и не сумев дать свой Ответ на постоянный Вызов природы?

Каков же механизм выработки Ответа? Благодаря ка­ким стимулам новое решительно овладевает старым, подчиняя его себе и преобразуя его? Тойнби полагает, что в этом контексте ключевая роль принадлежит творческому меньшинству, создающему Ответ, а также мимесису, соци­альному подражанию, благодаря которому Ответ становит­ся достоянием нетворческого большинства.)

Причины мимесиса могут быть различными, но Ответ непременно адекватен ситуации Вызова. И если Вызов на­столько значим, что ощущается всем обществом, то есть, и его нетворческим большинством, то становится очевидным, что творческое меньшинство, нашедшее Ответ, лучше адаптировано к новой ситуации. Цивилизации, следователь­но, живут и растут до тех пор, пока: а) творческое мень­шинство способно давать адекватные Ответы на новые Вы­зовы и б) нетворческое большинство имеет волю к продол­жению мимесиса.

Итак, Вызов и Ответ находятся у истоков цивилизаций. Нет никакой исходной для всех цивилизаций отеческой культуры; все цивилизации равно должны были пройти все этапы исторического пути культурогенеза. Различие за­ключается лишь в том, насколько адекватный Ответ был найден каждой культурой на предъявленный ей Вызов. Одни цивилизации смогли найти в себе достаточно творче­ских сил — и сама эта сила, в итоге, оказывается новым импульсом к культурному росту, что означает рождение нового общества, культуры, цивилизации. Но иногда Вызов

оказывается слишком отягощающим — и порождает лишь замедленный, колеблющийся, неуверенный Ответ. Культура, выработавшая такой Ответ, пребывает в состоянии за стоя, в лучшем случае — замедленного развития. И, наконец, слишком мощный Вызов может остаться без Ответа что означает крах данного общества и дайной цивилизации.

Итак, ход истории определяется соотношением Вызов и Ответа, вечным колебанием между Сциллой гибели и Харибдой застоя. Вызов-и-Ответ пронизывают историю всех культур, вечно сменяя друг друга. Тойнби не стремится и поискам Универсального Ключа культурогенеза — он лишь описывает механизм этого генезиса, механизм, который каждая культура наполняет собственным содержанием.

Концепция Тойнби, поражавшая как грандиозностью замысла, так и непоследовательностью его исполнения весьма неоднозначно воспринималась как на Западе, так и в нашей стране. У нас Тойнби было принято ругать как "представителя буржуазной истории я социологии, стремящегося переосмыслить все общественно-историческое раз витие человечества в духе лжетеории круговорота локальн ых цивилизаций, опровергнутой марксистским учением". Западные историки не могли простить Тойнби недостаточную строгость изложения, столь свойственную его труду, а также мнимую претензию на универсальность. Однако без вдумчивого анализа "Постижения Истории" Тойнби духовная картина XX века не "Может быть понята. Его философия истории не является безупречной и — тем более — пророческой: Тойнби всего лишь; показал, что истории открыта для постижения и что человечество способно дать достойный Ответ на Вызов мироздания.

Kаpл Ясперс (1883—1969), выдающийся немецкий философ-экзистенииалист, происходил из обеспеченной семьи и получил блестящее медицинское образование Гейдельбергском университете, даже получил степень доктора психологии. Однако, уже в 1919 г.. он становится профессором философии в Гейдельберге, а к 1930-м гг. уже вполне заслуженно считается одним из ведущих философов Германии. В годы фашизма Ясперсу, женатому на еврейке, пришлось пережить многое, и только в 1945 год он возвращается к преподавательской работе и начинает публиковать работы, которые были написаны им "в стол" период, нацистского господства в Германии. В 1948 г. о -публикует работы "Истоки истории и ее цель" и "Фило-

софская вера", где обращается к философско-исторической проблематике.

Предмет своих философских изысканий Ясперс неодно­кратно уточнял по мере того, как ему самому он становил­ся более понятным. В конце концов этим предметом ока­зался человек и история как основное измерение человеческого бытия. Мир для Ясперса есть фактическая действительность, данная во времени, и каждая историческая эпо­ха отличается от другой своей специфической ситуацией. Историческая реальность поэтому однократна и неповто­рима, чтобы понять историю, надлежит познать человека, человеческое же бытие раскрывает себя во времени — че­рез историю.

Рассматривая ход мировой историк, Ясперс, в отличие О. Шпенглера или А. Тойнби, полагает, что человечество имеет единое происхождение и единый путь развития, не­смотря на кажущиеся отличия между отдельными обществами. Это положение принимается философом без доказа­тельств. поскольку строго доказать его (как и его антите­зис) невозможно. Но он не согласен и с материалистиче­ским толкованием истории, выработанным марксизмом, где определяющую роль в истории играют экономические факторы: во мнению Ясперса, история, как человеческая реальность, определяется факторами духовной природы; экономические же факторы, при всей их важности играют подчиненную роль. Таким образом, мировой исторический процесс, согласно Ясперсу, обладает выраженным единст­вом и основан на примате духовного начала. Ясперс про­возглашает его постулатом философской веры. Ставя во­простаким образом. Ясперс возвращается к старой христи­анской традиции философии истории, которая рассматри­вает историю как однонаправленный линейный процесс, имеющий начало и конец, причем кульминацией истории (по Гегелю — "осью мировой истории") является явление Христа.

Однако Ясперс отказывается принять Боговоплощение за "ось", справедливо полагая, что этот момент значим лишь для одних христиан. Реальная же ось мировой исто­рии должна иметь значение для всего человечества, а значит отвечать на вопрос — существует ли в мировой исто­рии такой момент, который мог бы быть принят за основу большинства культур, народов обществ, мог бы проде­монстрировать единство человечества и его истории.

Ясперс убежден, что такой "момент" существует. Он называет его "осевое время"; и относит на период между

800 и 200 годами До нашей эры. По его убеждению, это время является тем самым ключевым моментом в истории человечества, когда насмену мифологическому сознанию приходит философия, а на смену первобытному язычеству приходят мировые религии. Более того, "осевое время" является моментом рождения философской веры, которая имеет глубокие корни в мировой традиции и древнее, чем христианство или ислам. Так или иначе, по убеждению Ясперса, осевое время связано с тем, что в географически удаленных друг от друга местах практически синхронно разворачиваются,события, приводящие к тому, что в конце их перед нами оказывается современный человек. Действительно, указанный период уникален в истории мировой цивилизации. В этот ограниченный промежуток времени возникают, почти одновременно и независимо один от другого, несколько духовных центров, отмеченных печатью духовного родства. В Китае, например, в указан­ный период жили Лао Цзы — создатель даосизма и Кон­фуций, были созданы и развиты все философские школы и направления. В Индии создаются Упанишады, впервые раз­вивающие учение о карме и сансаре, живет Махавира Вардхамана — создатель религии джайнистов, дошедшей до нашего времени, живет и действует Сид-дхартха Гаутама, царевич из рода Шакьев, которому суждено стать Буддой. В Греции это время охватывает весь ранний и классический периоды — от Гомера и Гесиода до Сократа, Платона и Аристотеля; В Палестине выступают пророки — Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя, в Иране Заратустра учит о мире, где идет вечная борьба со злом. Говоря о характеристиках осевого времени, Ясперс пи­шет: "Новое, возникшее в эту эпоху... сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои; грани­цы.'Перед ним открываются ужас мира и собственная бес­помощность....Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах са­мосознания и в ясности трансцендентного мира... В эту эпоху были разработаны основные категории, ко­торыми мы мыслим по сей день, заложены основы миро­вых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершился переход к универсально­сти". Таким образом, осевое время знаменует собой конец языческого, мифологического этапа человеческого бытия. Человеческий дух пробуждается и начинает борьбу против мифа во имя разума и против демонов — за единого транс - цендентного Бога. Это пробуждение духа, по Ясперсу, является началом единой истории человечества. Идея Ясперса заключается в том, что подлинная связьмежду народами — это духовное родство, а вовсе не единство Крови или Земли. И, поскольку убедительного научного обоснования описанного выше параллелелизма в развитии духовной культуры не существует, то тем большие основания имеем мы, согласно Ясперсу, для веры в духовное единство человечества, питаемое из таинственного трансцендентного источника. Питирим Александрович Сорокин (1889—1968) был человеком необычайной судьбы. Он родился в семье чеканщика в селе Турья Яренского уезда Вологодской губернии. Начал учиться только в 13 лет, поступив в двуклассную, а ее окончании — трехклассную церковно-учительскую школу. И, уже в этой последней, он становится одним из активных членов местной ячейки партии сопиалистов-революционеров (С-Р, эсеры). Впервые он был арестован в Кинешме, в 1906 году — в возрасте 17 лет. В 1907 г. он был освобожден, и, решает ехать в Санкт-Петербург, чтобы продолжить образование. Сдав экзамены экстерном за курс гимназии в 1909 году, Сорокин поступает в столичный психоневрологический интитут, а через год переводится на юридический факультет университета. Он заканчивает его в 1914 году, уже будучи автором ряда статей и даже одной монографии. Ему пророчат великое будущее, и факультет принимает решение оставить его при кафедре уголовного права и судопроизводства для подготовки к профессорскому званию. Необходимо отметить, что в свои студенческие годы Сорокин оставался членом партии эсеров, не прекращал своей рево­люционной деятельности и подвергался арестам. Тем не менее, свирепый царский режим, с которым так активно борется свежеиспеченный юрист, не препятствует его дальнейшему профессиональному росту. В 1915 году Сорокин сдает экзамены на степень магистра (революция не позволила защитить диссертацию), в 1917 становится приват-доцентом Петроградского университета. Но разразилась февральская революция — и перед ими вновь деятельный эсер. Он пишет злободневные по­литические памфлеты, принимает активнейшее участие в работе Государственной Думы, Временного правительства, подготовке Всероссийского крестьянского съезда. Он — редактор эсеровских газет "Воля народа" и "Дело народа", он — личный секретарь А. Ф. Керенского. Наконец, его

избирают депутатом Учредительного собрания 2 января 1918 года. Питирим Сорокин вновь арестован — но арестован уже большевиками. Его освобождают, он заявляет о своем разрыве с партией С-Р. Новая власть позволяет ему вернуться к преподавательской и научной работе и он становится профессором социологии Петроградского университета. Однако, к 1922 году над его головой вновь сгущаются туч» — Ленин поднимает вопрос о необходимости партийного контроля над содержанием обществоведческих курсов. "Буржуазную" профессуру начинают отлучать от науки, по стране прокатывается волна арестов среди научной и творческой интеллигенции. 10 августа 1922 года более сотни блестящих российских ученых (среди которых — Бердяев, Осоргин, Кондратьев) были арестованы, а затем — выдворены за пределы СССР. Несколько позже покидает родину и Сорокин, и посла скитаний по Европе оседает в США, где уже с 1924 г начинает читать лекции в университетах сразу трех штатов Одна за одной выходят его книги Наконец, в 1930 г.. престижнейший Гарвардский университет приглашает русского эмигранта возглавить вновь создаваемый (у нас сказали бы создаваемый "под него") социологический факультет. На должности декана этого факультета он проработает около 30 лет— вплоть до ухода на пенсию.

Питирим Сорокин является автором колоссального научного наследия - более 50 книг, множества статей. Они были переведены практически да все языки мира, кроме русского. Лишь в 1992 г какая-то часть его творчества стала доступной русскому читателю.

Рассматривая ход, исторического процесса, Сорокин делает акцент да том обстоятельстве, что анализ исторического процесса есть по сути анализ социальной жизни даного общества. История — динамический процесс, а разрозненное собрание статичных фактов. В пределах данных постоянными физическими условиями, такими, как климат, географическое положение, и др., важнейшим если не единственным фактором, способным повлиять на ход исторических изменений, становятся стабильность или наоборот, распад культурной сверхсистемы, определяющей доминантные черты поведения членов этого общества.

Вопрос о доминантах исторического процесса,в конечном итоге, сводится к вопросу о детерминантах,определяющих архетипы человеческого поведения. Сорокин полагает, что люди, вступившие в систему социальных вэаимоотношений под влиянием комплекса факторов различной

природы, только тогда становятся обществом, когда оказываются способными к выработке общественно приемлемых стереотипов поведения, основанных на нормах и ценно­стях, равнозначимых для всех Формируется некое консти­туирующее общество социальное "эго" — но это означает, что каждое общество можно понять и описать только сквозь присущую ему призму "значения, нормы, ценно сти"; Эти элементы составляют основу системы, которая суть единовременное культурное качество.

Культурные качества остаются неизменными не только в спокойные периоды мировой истории, но также и в годы бедствий и лихолетья. Исследования позволяют выявить весьма длительные исторические периоды, в течение кото­рых культурно-ценностные системы остаются стабильны­ми. Ценностные системы же можно свести к четырем императивным идеалам идеал когнитивной, познаватель­ной деятельности — Истина, эстетический идеал — Красо­та, идеал социального действия — Добро; и, наконец, интегральный идеал социального целого — Польза Любая социальная активность может быть объяснена в этих уни­версальных категориях.

Таким образом, вентральным понятием философии истории Питирима Сорокина становится понятию "ценность". Именно это определяет облик общества, типиче­ское поведение его членов, а, в конечном итоге, его судьбу.

Теория конвергенции, то есть, сближения, синтеза двух противоположных социальных систем — демократии за­падного образца и российского (советского) коммунизма, была выдвинута Сорокиным в 1960 году Эссе, озаглавлен­ное им "Взаимное сближение США и СССР к смешанному социокультурному типу" наделало немало шума, поскольку вышло в свет в годы, когда каждая из упомянутых в загла­вии стран была абсолютно уверена в истинности собствен­ной социальной системы и в беспредельной порочности та­ковой у своего антагониста. Сорокин же посмел выразить свое неудовлетворение обеими социальными системами. С его точки зрения, на наших глазах разворачиваются два параллельных процесса — упадок капитализма (что связанo с разрушением его первооснов — свободного предпринимательства к частной инициативы) и кризис коммунизма. вызванный его неспособностью удовлетворять элементарные жизненные потребности людей При этом саму концепцию коммунистического — то есть советского — общеcтвa Сорокин считает глубоко ошибочной. Экономика такого общества и его идеология есть разновидности тота-

литаризма по его мнению, к такому положению России привело кризисное состояние (в котором страна находилась перед революцией), завершившееся тоталитарной конверсией. Однако, ослабление критической ситуации ведет детоталитаризации общества, к восстановлению институтов Свободы. Следовательно, если в будущем удастся избежать кризисных состояний, то коммунистический режим в России неизбежно придет в упадок и рухнет — поскольку, говоря образно, коммунизм может выиграть войну, но не может выиграть мир. Напомним, что это было написано 1960 году, когда СССР казался мощнейшим государство мира — и не только себе самому, но и своим врагам.

Но суть конвергенции не только в политических и экономических переменах, долженствующих наступить после падения коммунизма в России. Суть ее в том, что системы ценностей, права, науки, образования, культуры этих двух стран — СССР и США (а если быть точным, то двух систем) — не только близки друг к другу, но и как бы движутся одна навстречу другой. Речь идет о взаимном движении обшественной мысли, о сближении менталитетов двух народов. Словом, конвергенция вполне может привести к образованию смешанного социокультурного типа.

Эта концепция поначалу была встречена в штыки даже в США, не говоря уж о нашей стране. Имя Сорокина надолго стало табу, а теория социальной конвергенции неустанно проклиналась ревнителями коммунистической идеологии. Но, во многом независимо от Питирима Сорокина и на другой фактологической и методологической основе, к выводу о неизбежности конвергенции приходит академик Андрей Дмитриевич Сахаров, что, естественно было ему поставлено в вину.

Уже на исходе перестроечных лет, эта теория получил своеобразное развитие в наделавшей много шума парадоксальной концепции Френсиса Фукуямы, американского ученого японского происхождения. Фукуяма, основываясь на теории конвергенции и исторических изменениях, происходивших в СССР, сделал вывод о том, что с крахом коммунизма как исторически значимой общественной системы, из мировой истории удаляется последнее глобальное противоречие, противоречие между двумя системами.

Мир становится монополярным, поскольку ценности либеральной демократии торжествуют там, где они ранее отрицались. А это означает, что история лишается своей движущей силы, поскольку только глобальное противоречие способно заставить вращаться колесо исторического

процесса. И, несмотря на то, что локальные противоречия и локальные конфликты вполне возможны, глобальная, общемировая история должна прекратить свое развитие...

Лев Николаевич Гумилев (1912—1990), сын Николая Гумилева и Анны Ахматовой, несомненно, одна из наибо­лее ярких, но и наиболее спорных фигур отечественного гуманитарного знания середины — конца XX века. Будучи сыном "врага народа", расстрелянного по приговору ВЧК, он многие годы провел в лагерях и тюрьмах, его научные труды в области истории и этнологии в советское время практически не публиковались. Лишь на закате жизни уче­ного, во времена перестройки (идеи которой, кстати, он так до конца и не принял), его работы были изданы массо­вым тиражом, создан "Фонд Л. Н. Гумилева", предприняты шаги по изучению его обширного наследия.

Предметным полем исследования исторического про­цесса Гумилев полагает не национальное государство, культуру или цивилизацию, а этнос — народ, обладающий самобытной культурой и создающий цивилизацию. С его точки зрения, только на этническом уровне рассмотрения исторического процесса возможно непротиворечивое по­стижение многих существенных сторон исторического процесса, и именно история и география этноса во многом определяют сам его ход.

С точки зрения Гумилева, этнос — это особая сущ­ность, не сводимая к таким понятиям, как общество, раса или популяция. Этнос может быть подразделен на более мелкие таксономические единицы — такие, как консорции, нестойкие объединения, или группы людей, которые соединены общностью исторической судьбы- — артели, секты, банды, и т. д.. Сохранившись на протяжении ряда поколений, они становятся конвиксаями — то есть, группа­ми людей, объединенных общим бытом и семейными свя­зями. Конвиксии неустойчивы, но уцелевшие из их числа вырастают в субэтносы, а в некоторых случаях — в осо­бые этносы. Ключевым понятием при формировании конвиксии, субэтноса и этноса является комплиментарность — неосознанная, существующая на подсознательном уров­не, симпатия к одним людям и антипатия к другим. На Уровне этноса комплиментарность перерождается в патриотизм.

Наиболее существенной характеристикой этноса, вве­денной Гумилевым, является пассионарность. Пассионарность — это особая энергетическая характеристика общества, определяемая как "характерологическая доминанта,

необоримое внутреннее стремление (осознанное, или, чи­ще, неосознанное) к деятельности, направленной на осуще­ствление какой-либо цели (часто иллюзорной)". Заметим, что цель эта представляется пассионарной особи иногда ценнее даже собственной жизни, а тем более жизни и сча­стья современников". Пассионариость имеет модусы — от гордости и тщеславия до ревности я алчности.

Пассионарность рассматривается им как энергетическая характеристика. Гумилев убежден в том, что человек суть существо, обладающее собственным энергетическим полем. Природа этого поля загадочна; рассуждая о ней, автор поневоле вынужден говорить общими фразами, и ссылаться на В. И. Вернадского и его концепцию биогеохимической энергии живого вещества биосферы, строго говоря, к гипотезе пассионарности имеющей весьма слабое отношение. Констатируется лишь то, что пассионарность, будучи фор­мой энергии, должна вести себя так, как и положено энер­гии — переходить в иные формы, формировать энергети­ческие (пассионарные) поля, и т. д. Человек же может обладать различной пассионарной энергией — высокой я низкой, качество это врожденное и не поддающееся никакой коррекции. Кроме того, уровень пассионарности мо­жет быть определен для этноса в целом — как сумма или суперпозиция индивидуальных пасснонарных полей.

Как энергетическая характеристика, пассионарность описывает лишь такие качества индивидов и этносов, как воля к достижению цели, социальная активность, способ­ность убеждать и вести за собой, упорство и т. д. Пассионарность не определяет ни моральных; ни интеллектуаль­ных, ни каких бы то ни было физиологических характери­стик индивида. Человек может быть сильным и слабым, умным и глупым, высокоморалькой личностью и попросту подонком — но заряд пассионарной энергия всегда будет определять его социальную активность.

Изменение уровня пассионарной энергии в обществе, то есть пассионарной напряженности описано Л. Н. Гумиле­вым» следующих терминах:

— на низком, cyбпассионарном уровне находятся люди и общества, неспособные удовлетворять и регулировать вожделения;

— на среднем — гармоническом уровне находятся люди и общества, находящиеся в гармония с окружающей сре­дой в полностью к ней адаптированные;

— наконец, на высоком уровне пассионарного напряжения могут быть выделены следующие доминантные типы

поведения: 1) стремление к благоустройству без риска для жизни, 2) поиск удачи с риском для жизни, 3) стремле­ние к идеалу знания и красоты, 4) стремление к идеалу успеха, 5) стремление к идеалу победы, 6) жертвенность. При этом система может развиваться как вверх (пассионарное напряжение растет), так и вниз (пассионарность па­дает). Для каждого из уровней пассионарности один из до­минантных типов является основным. Разумеется, в обще­стве всегда встречаются люди, находящиеся на иных пассионарных уровнях, но большинство пассионариев данного общества принадлежат к осн