Ну что, Энн. Пойдемте целоваться с Годзиллой.

– Пошли, - улыбнулась Аня, которой почему-то стало совсем не страшно…Подумаешь, зайти по болтать с парнями, только что взявшими верх над полусотней вооруженных головорезов и перестрелявшими несогласных. Подумаешь, делов-то… Я бы раньше от одной только мысли описалась. А с Ником не страшно. Не, я такого еще ни с одним нечувствовала… Не отпущу. Вот только вылезем ее ли из этой задницы, поговорю с ним сама. Если будет тормозить, хрен с ним - начну первая. Какая разница… Ник, Никола. Коля. Интересно, он быстро привыкнет к «Коле»? Коленька…

С немалым трудом выцарапали с заднего сиденья упирающуюся и шипящую Сару, видимо догадывающуюся о том, что совершила последнюю автопрогулку и в этой жизни никуда больше не поедет.

Войдя в командирский модуль, Анна с Грином обнаружили в тамбуре избитого до неузнаваемости прайвита, оттирающего снегом свежую лужу крови. Дверь в командный центр висела кое-как, на уровне пояса в пластике зияла дыра от кучно пришедшей очереди, вокруг острых краев лохматился вывернутый утеплитель. Под ногами захрустел платик, и голоса людей, над чем-то злорадно похохатывавших в командном, резко оборвались; клацнули затворы.

Кого там несет? - недовольно рявкнул кто-то по-русски.

Это же ж эти, шо на БМП приехалы, - с ленцой ответил кто-то с отчетливым украинским шоканьем. - Ща будут пальцы хнуть.

USA marines, - отозвался Грин, отодвигая жалобно хрустящую дверь и вталкивая Сару в пахнущую свежим порохом комнату.

Толкнув Сару в угол, где та сразу сползла по стене на пол, Грин помог Ане перешагнуть закрывающую дорогу перекошенную в проеме дверь.

У стола сидели четверо очень неприветливых русских со стволами наготове. С первого же взгляда Аня поняла: Грин прав. Парни явно собирались в дорогу, об этом хором твердила сотня мелких признаков, от тщательно собранных укладок, небрежно сваленных в кучу под стеллажом с фотографиями покойного Командира, до едва пригубленной бутылки Чиваса на усыпанном пеплом столе. Представив встречу с этими бандюками у склада с остатками солярки, Аня окончательно решила полностью довериться Грину.

Маринс-шмаринс, - нехорошо щерясь, пробубнил под нос самый главный. - И еще шлюхинс. Ну и хули тебе тут надо, шмаринс?

Заметив, как под кожей на скулах Грина зашевелились мышцы, Аня поняла: если они хотят отсюда выйти, надо брать ситуацию в свои руки, и немедленно. С такими нужно разговаривать соответственно, Аня хорошо выучила повадку этой породы в тартуских клубах, еще до Этого.

Ник. Я сама. - Аня умоляюще посмотрела на окаменевшее лицо Грина, и - слава Богу, Грин кивнул, не сводя глаз с переносицы главного.

Аня с благодарностью за понимание чуть-чуть прижала локоть к его боку и, сделав несколько шагов к столу, выдернула свободный стул. Пододвинула Грину, выдернула себе второй. Села, обвела холодным взглядом частников:

Тут все знают, кто я?

Без пяти минут дохлая сука, - отозвался из угла один из частников, плотный коротышка со свежим синяком на поллица. - Смотри-ка, «тут всеменя знают…» Звезда, блядь.

Погодь, - оборвал Подбитого Глаза Старший. - Ты давай, сестренка, рассказывай, чего аж на бредлике сюда приехала. А понты в самом деле брось, Сергеич грубиян, конечно, но правильно тебе выразил. Ты сейчас не и. о. никакое, а так, смазливая телка с хуевой охраной.

Еще какое и. о., «братишка», - нагло усмехаясь, перебила Аня.

Эт с хуя ли? - хмыкнул сбитый с тона Старший.

У «бредлика» приказ размолотить этот ваш курятник через… - Аня глянула на часы, -…восемнадцать минут. Если мы отсюда довольными не выйдем. Противотанковых средств у вас нет, окна и двери все на ту сторону. Так что или проковыривай стену и съебывайся, или давай по-хорошему.

Частники переглянулись, но особого беспокойства не проявили.

Это с тобой вместе, что ли? Размолотить?

Со мной вместе, -весело улыбаясь, подтвердила Аня, стараясь выглядеть достаточно сумасшедшей. - И размолотят, не боись; у них с дисциплиной нормально все. Так что давай-ка лучше поговорим. Без понтов и прочего.

– Да я че, против, что ли. Давай так давай. Если у тебя для нас есть что-то интересное, то почему не срастись. А нет - так нам, знаешь ли, по хую мороз; сегодня, завтра ли…