Концепция ангедонии С.Радо и отечественные исследования ангедонии

Термин "А.", как об этом свидетельствует его греческий корень, указывает на отсутствие гедонизма, желания испытывать удовольствие и избегать боли. Он был введен в 1896 г. Т. Рибо для обозначения отсутствия эмоций при заболеваниях печени. Уильям Джеймс считал А. типом патологической депрессии или меланхолии, располагающимся в том же континууме, что и тревога, но являющимся менее серьезным нарушением. Однако концепция А. в дальнейшем не привлекла к себе особого внимания в мед. или психол. литературе.

Э. Блейлер обнаружил, что исчезновение аффекта является признаком начала деменции или шизофрении, а С. Радо уточнил, что аффект, о к-ром идет речь в данном случае, является сниженной способностью получать удовольствие. П. Мил дал имя этому феномену, возродив термин "А.", и считал, что необходимо разработать инструменты его измерения с целью идентификации лиц, имеющих повышенный риск заболеть шизофренией.

Виды: интеллектуальная, физическая и социальная.

2. Эмоциональная сфера

Курек Н.С., Гаранян Н.Г., При шизофрении относительно сохранна сфера отрицательных эмоций. Уровень притязаний в ситуации успеха идет в форме плато. У здоровых людей уровень притязаний более гибок.

3. Семейный контекст. 50-е годы

Дж. Броун. Рецидивов наблюдалось больше у тех пациентов, которые возвращались в свою семью.

Дж. Винг, К. Вон, Д. Лефф исследовали эмоц. Экспрессивность. Если в семье кто-нибудь склонен выражать в ситуации стресса большое число негативных эмоций, то у больного резко повышается риск повторного обострения и неблагоприятного течения болезни.

Кенбервильное- интервью. Показатели экспрессивности: выражение враждебности, сверхвключенности, тепла, критические и позитивные (замечания) комментарии. В семьях где высокий индекс негативных эмоций экспрессивности, чаще наблюдаются приступы болезни.

Интервенционное исследование эмоций экспрессивности. Частота приступов при медикаментозном лечении, сопровождающиеся снижением негативной экспрессии резко уменьшается.

Бурковский исследует условия семейного воспитания при шизофреническом заболевании. Особенно вредоносны скрытые конфликты. Роль отцовского подавления. Р. открыто не протестует против негативных отношения к себе со стороны отца. Сближение с матерью.

28) Исследования семейного контекста шизофрении. Концепция "двойной связи" Г.Бейтсона.

Структура: квазипространственный срез отношений членов семьи, психологическое расстояние между членами семьи – от симбиоза до разобщенности.

Иерархия – степень влияния и власти разных членов семьи.

Границы – внешние (открытые/закрытые миру) и внутренние между подсистемами – детская и родительская, прародительская.

Микродинамика:коммуникация – открытая и прямая – здоровая. Патологическая – пародоксальная по типу двойной связи. Метакоммуникации – представления о коммуникации.

Макродинамика:патологические паттерны накапливаются в семьях.

Идеология:нормы, правила семьи, ценности, ритуалы, традиции.

Описание семейной ситуации

Предполагается, что семейная ситуация шизофреника обладает несколькими общими характеристиками.

(1) Ребенок проявляет свою любовь к матери, что вызывает у нее тревогу и желание отдалиться от него. Иначе говоря, само существование ребенка имеет некий особый смысл для матери, вызывая у нее тревогу и враждебность, когда возникает опасность интимного контакта с ребенком.

(2) Для матери чувства тревоги и враждебности по отношению к ребенку неприемлемы, а ее способ их отрицания состоит в том, чтобы внешне выражать любящее поведение, тем самым принуждая ребенка относиться к ней как к любящей матери, и отдаляться от него, если он не делает этого

(3) Отсутствие в семье кого-либо, кто вмешался бы в отношения матери и ребенка и поддержал ребенка, запутавшегося в противоречиях.

Мать шизофреника будет одновременно передавать по крайней мере два типа сообщений (а) враждебное или отчужденное поведение, возникающее, когда ребенок к ней приближается; и

(б) поддельно-любящее или привлекающее поведение, когда ребенок реагирует на ее враждебное или отчужденное отношение.

Единственный способ, при помощи которого ребенок может действительно вырваться из ситуации, – это комментирование по поводу собственного противоречивого положения в отношениях с матерью. Однако если он так и поступит, мать воспримет это как обвинение в том, что она – нелюбящая мать, и, во-первых, накажет его, а во-вторых, будет настаивать, что у него искаженное восприятие ситуации.

Т.е. семейная ситуация, характеризующаяся структурой «двойного послания», ставит ребенка в такое положение, в котором его отклик на симулируемую привязанность матери усиливает ее тревожность, и она наказывает его, чтобы оградить себя от близости с ним. Или с той же целью она будет настаивать, что его попытки сближения симулируются, приводя таким образом ребенка в замешательство относительно характера его собственных сообщений. Ребенок лишен интимных и безопасных отношений с матерью. Если он, однако, не выказывает привязанности, она будет чувствовать себя нелюбящей матерью, что также вызовет у нее тревогу. Таким образом, она либо накажет ребенка за отчужденность, либо сделает попытку сблизиться с ним, чтобы получить подтверждение его любви. Если он откликнется и проявят свою привязанность, она не только вновь почувствует себя в опасности, но и будет испытывать злость, оттого что ей приходится принуждать его реагировать.

«Двойное послание»

1. Двое или более участников. Один «жертва». ДП-ситуация создается не исключительно матерью; она может складываться и при участии обоих родителей или, возможно, братьев и сестер.

2. Повторяющийся опыт. Что «двойное послание» – повторяющийся «сюжет» в жизненном опыте жертвы. Гипотеза связана с действием не единичного травматического переживания, а некоего повторяющегося опыта, в результате которого ДП-ситуация становится привычным ожиданием.

3. Первичное негативное предписание. Оно может принимать одну из двух форм:

(а) «Не делай того-то и того-то, иначе я накажу тебя» или

(b) «Если ты не сделаешь того-то и того-то, я накажу тебя».

Контекст обучения, основанного на избегании наказания, а не на стремлении к награде, хотя для этого, может быть, нет формальных оснований. Мы предполагаем, что наказанием может послужить как холодность матери (или родителей), так и выражение ее (их) ненависти или гнева, а кроме того (что, возможно, является худшим из наказаний), проявление родителями полной беспомощности, вызывающей у ребенка чувство катастрофической незащищенности.

4. Вторичное предписание, которое вступает в конфликт с первым на более абстрактном уровне и так же, как и первое, подкрепляется наказаниями или сигналами, угрожающими самому существованию. Вербальные формулировки вторичного предписания, следовательно, могут быть чрезвычайно разнообразными. Например: «Не считай это наказанием», «Не считай, что это я тебя наказываю», «Не подчиняйся моим запретам», «Не думай о том, чего ты не должен делать», «Не сомневайся в моей любви. Мой запрет является (или не является) ее выражением» и т.д. Возможны также случаи, когда «двойное послание» создается не одним индивидом, а двумя, например, один из родителей может отрицать на более абстрактном уровне предписания другого.

5. Третичное негативное предписание, лишающее жертву возможности покинуть поле. Формально, наверное, нет необходимости выделять это предписание в особый пункт, поскольку подкрепление на двух других уровнях уже включает угрозу существованию. Кроме того, если ДП-ситуации имеют место в раннем детстве, то очевидно, что ребенок не может их избежать. Однако в некоторых случаях, по-видимому, невозможность для жертвы бегства из ситуации обеспечивается с помощью специальных средств, которые не являются чисто негативными, например с помощью внезапных обещаний любви и т.п.

6. Наконец, полный набор составляющих перестает быть необходимым, когда жертва приучается воспринимать мир в стереотипах «двойного послания». Почти любой фрагмент ДП-паттерна может теперь быть достаточным для того, чтобы вызвать панику или ярость. Стереотип конфликтных предписаний может воспроизводиться даже галлюцинаторными голосами.

Lidz: решающим фактором являются симбиотические отношения с матерью, а психотерапия – процесс разрушения этих отношений на основе построения чувства собственной идентичности, самостоятельности и т.п. (эмпирических исследований нет). Отец также играет важную роль – он часто пассивен, как бы отдельно от семьи и ребенок его часто подменяет.

Bowen: человек не существует изолированно, а всегда в системе отношений и связей (семья – система, которая функционирует по собственным законам). «Дифференцированность членов семьи»: Ш в контексте взаимодействия родителей – болезнь как конфликт между взрослением и симбиозом (возникновение Ш как разрешение этого кофликта). Мать – доминирующая, отец – пассивен, ребенок – беспомощный. Терапия направлена на восстановление эмоционального разрыва между родителями и изменение симбиотических отношений. Изменение всей семейной системы, ее структуры, т.е. изменения отношений доминантности. Восстановление позиции отца.

Он первый привел в клинику не только больного но и всю его семью – всего 12 семей. Обнаружил, что семьи часто функционируют как одна эго масса. То есть наблюдалось отсутствие четких границ. Недифференцированность внутреннего мира он объяснил из-за недиференцированности внешнего.

Боуен также постуилировал закон трансмиссии – тяжелая патология появляется в третьем поколении за счет накопления дисфункций. Ребенку предъявляют 2 противоречивых требования: на словах приказ отделиться, в поведении матери – стремление навсегда оставить ребенка рядом.

В копенгагенском исследовании групп риска (Медник, Сильвертон) был сделан вывод, что матери тех детей, которые позднее заболели шизофренией, отличались меньшей ответственностью и меньшей эмоциональной стабильностью, чем матери детей, позднее не имевших отклонений от нормы или заболевших шизотипическим расстройством личности. Представители психоанализа уже давно пытаются идентифицировать нарушенные отношения между родителями и детьми, которые ответственны за возникновение в последующем шизофрении.