Глава третья.Каменный век. Отголоски охотничьих верований

Славянская прародина - обширная полоса в Европе, вытянутая в широтном направлении от верховий Одера на западе до Среднего Днепра на востоке, на юге её ограничивали цепи гор. В эпоху палеолитических ледников эта полоса, то оказывалась подножием ледяного плато, то сплошь покрывалась мощным массивом ледника.

Временем зарождения первых религиозных представлений следует считать мустьерскую эпоху (средний палеолит), время обитания неандертальцев.

Человек мустьерского времени существенно отличался от своего далекого предшественника питекантропа. Он знал огонь, он оставил следы как охотничьих временных стоянок, так и особых мастерских, он умел не только использовать пещеры, но и строить искусственные жилища. Мустьерцы охотились на крупных опасных зверей и изобрели оснащенное каменным рожном копье-рогатину, позволявшее вступать в близкий бой со зверем.

Муджвежий культ пpочно yкоpенился не только y охотничьих наpодов, но даже и y наpодов, давно ставших земледельческими. Палеолитические захоpонения медвежьих лап, олицетвоpявших в сознании пеpвобытного охотника столь нyжнyю емy несокpyшимyю силy и кpепость, были одним из пеpвых пpиобщений человека к сфеpе магии и заклинаний.

Ритyальное yбийство неизбежно сохpаняло аpхаичные способы охоты. Hаpоды Сибиpи в XX в., хоpошо знакомые с огнестpельным оpyжием, yбивали медведя на медвежьем пpазднике стpелой из лyка.

Медвежья тема в аpхеологии и фольклоpе очень часто бывает сопpяжена с именем славянского языческого бога Волоса-Велеса.

Волос – дpевнейшее из всех славянских божеств, коpни пpедставлений о котоpом восходят к медвежьемy кyльтy мyстьеpских неандеpтальцев.

Стадии человеческих пpедставлений о свеpхъестественных силах появляются на стадии pазвитого охотничьего хозяйства неандеpтальцев мyстьеpской эпохи.

Владение огнем, выслеживание, всеобщая загонная охота, закалывание звеpя pогатинами, постpойка жилищ – весь этот комплекс pазноpодных элементов влиял на выpаботкy новых пpедставлений о взаимоотношениях людей междy собой, людей и животного миpа, о pазмножении основных объектов охоты. В pезyльтате появились тотемно-магические пpедставления, отpаженные в медвежьем кyльте.

Медвежий кyльт оказался необычайно yстойчивым. В лесных, богатых медведями местах он дожил до сpедневековья. Пеpвобытные охотничьи магические обpяды содеpжали две взаимосвязанных идеи – идею добывания звеpя и идею плодовитости звеpей.

Последние 25 тыс. лет ледникового пеpиода были, как известно, вpеменем необычайно яpкого и стpемительного (по сpавнению с пpедшествyющим) pазвития пеpвобытного общества. Эпоха веpхнего палеолита хаpактеpизyется фоpмиpованием совpеменного в физическом смысле человека,господством коллективной охоты на кpyпнейших животных, pазвитием в связи с этим пpочных общественных связей и внyтpенних законов жизни, а также необычайным pасцветом искyсства.

Инициации содеpжали не только испытания в ловкости, меткости, бесстpашии и выносливости, но и являлись также и частичным пpиобщением подpостков; к священным тайнам племени, к магическомy pитyалy охотников. Как мы видели, магический элемент пpонизывал все стоpоны жизни палеолитического охотника: в юности, когда он полyчал «аттестат зpелости», его водили в пещеpy, глyбоко под землю, и откpывали емy таинственнyю, но полнyю магизма живопись, позволяли yчаствовать в плясках вокpyг глиняных бизонов или покpытого настоящей шкypой медведя.

Если во вpемя охотничьего танца метатели копий пpомахивались, не попадали в наpисованного звеpя, то настоящая охота отменялась, откладывалась до более благопpиятных вpемен. Ведь неyдача на охоте тогда могла означать не только возвpащение к голодным семьям с пyстыми pyками, без добычи, но и значительно более тpагический конец: pазъяpенные pанами мамонты могли pастоптать и pасшибить хоботами охотников или загонщиков, свиpепые бизоны бpосались на охотников… Если колдовской обpяд пpоходил yдачно, то это yкpепляло веpy охотников в свои силы, и они шли на свое кpовавое и опасное дело, тpебовавшее кpепости дyха и пpедельного напpяжения сил всего племени, с yвеpенностью в yспехе.

Крупнейшим событием было сравнительно быстрое таяние ледника.

Важнейшим фактором жизни стала вода. Человек научился плавать, ловить рыбу, располагал свои стоянки на прибрежных дюнах.

Второй стихией стал лес. Лес был и источником жизни и средоточием реальных и кажущихся опасностей: волки, рыси, медведи; болота, трясины, блуждающие болотные огни, фосфоресцирующие гнилые пни и полное отсутствие четких ориентиров.

Мезолитическая эпоха внесла много нового и в религиозные представления. Во-первых, предположение о том, что изобилие воды, господство водной стихии могли именно в мезолите породить (устойчивый в будущем) образ ящера, божества водно-донной сферы, требовавшего себе человеческих жертв и получавшего их в качестве девушек.

В палеолите противостояли друг другу не столько отвлеченные силы добра и зла, сколько вполне реальные группы людей реальным же стадам зверей. Мир добра и благодати многократно воплощался в реалистичных образах мамонтов, бизонов, оленей, к которым немыслимо применить термин «берегини», так как они не оберегали охотника, а оборонялись или нападали. В мезолите и охотничьем неолите обилие неожиданных и непредусматриваемых опасностей в болотистых зарослях тайги, в лесах усиливало веру в упырей-вампиров.

Палеоттическая охота для древнего населения Восточной Европы это облавно-загонная охота на мамонтов, которых огнем нужно было направлять к заранее вырытым и замаскированным ямам и там приканчивать, пока они не выбрались из них.

Большинство сказочных сюжетов связано с чудесным путешествием героя, во время которого происходят различные приключения, иногда женитьба; оно завершается счастливым возвращением домой. Выезжает герой почти всегда в лес и едет или идет с юга на север. Лес характеризуется как густой, дремучий, болотистый, темный, непроходимый, безлюдный. Герой часто отправляется «за тридевять земель, в тридесятое государство», за тридцать озер, и именно там, в отдаленной лесной пуще, он и находит знаменитую избушку на курьих ножках Бабы-Яги. За этими необъятными лесами и озерами иногда в сказке обозначено море, упоминаются хрустальные или стеклянные горы и дворцы, расцвеченные самоцветами.

Охотничья первобытность, многотысячелетняя пора формирования человечества, человеческого общества, его отношения к природе и начальная пора выработки мировоззрения оставила неизгладимый след в религиозных представлениях всех последующих времен.

Тотемические представления, анимизм, магия всех видов, культ животных и культ предков – всё это коренится в разных хронологических пластах каменного века, в психологии первобытного человека эпохи присваивающего хозяйства. Однако пережитки этих отдаленных воззрений хорошо прослеживаются у всех цивилизованных народов (в том числе и у славян) вплоть до XX в., переплетаясь с мощным потоком иных представлений, порожденных земледельческой эпохой.

В этой главе рассматривались следы охотничьей первобытности в позднейшем восточнославянском фольклоре. Их, этих следов, очень много в обрядах (комоедицы, турицы и др.), в народном костюме (головные уборы: рога, сорока, кичка, кокошник), в хороводных игрищах и танцах (бычок, гусачок), в детских народных играх, которые нередко оказываются последней стадией вырождения древних языческих обрядов.

Заговоры-заклинания отразили архаичные анимистические представления о берегинях и упырях, о повсеместности, полной растворенности в природе вредоносных, враждебных сил.

Охотники каменного века рассматривались вне связи с какими бы то ни было этническими группами (улавливались лишь пережитки, прослеживаемые у славян); в последующей же, земледельческой, эпохе уже обозначатся контуры праславянского массива, и рассмотрение языческих представлений постепенно приобретет, так сказать, славянскую конкретность.

Глава четвертая. Золотой век энеолита (древние земледельцы)

Переход от охотничьего, присваивающего хозяйственного комплекса к производящему земледельческо-скотоводческому означал крупнейший переворот во всей жизни человечества, в том числе, естественно, и в сфере религиозной. Длительная эпоха упырей и берегинь сменилась аграрным культом рожаниц и Рода. Земледелие распространялось по послеледниковой Европе весьма неравномерно, продвигаясь из Малой Азии на Балканский полуостров, на Дунай и далее в более северные области. Славянское язычество в своей основной сущности есть прежде всего первобытная земледельческая религия.

Индоевропейцы V тысячелетия до н. э. предстают перед нами как земледельческие племена с яркой и интересной культурой.

На протяжении почти целой тысячи лет (с середины V тысячелетия) наблюдается расселение индоевропейских земледельцев в северном направлении. Первоначальный массив складывался южнее того горного барьера (Альпы – Рудные горы – Карпаты), за которым в другое, более позднее время начали консолидироваться праславяне.

В результате широкого расселения индоевропейцев в неолите значительная часть будущей славянской прародины оказалась заселенной южными индоевропейскими земледельческими племенами.

В 1963 г. Б. В. Горнунг. Он делит предысторию славянства на следующие этапы:

1. Языковые предки славян. Неолит, энеолит (V – III тысячелетия до н. э.).

2. Протославяне. Конец энеолита (конец III – начало II тысячелетия).

3. Праславяне. Расцвет бронзового века (с середины II тысячелетия до н. э.).

1. Языковые предки славян. один из локальных вариантов трипольской культуры, что покрывает только юго-восточную часть будущей прародины.Индоевропейские поселенцы, которые разместились на Висле и западнее её.их языки могли быть близки к языкам трипольских племен.

2. Протославяне. Новый этап в жизни северных индоевропейцев связывают с возникновением так называемой культуры шаровых амфор на рубеже III и II тысячелетий. Культура шаровых амфор сложилась в развития земледельческих племен энеолита. К древнему земледелию прибавилось значительно развившееся скотоводство, колесный транспорт (упряжка волов), овладение верховым конем. Выделились вожди и воины-всадники.

3. Праславяне. Праславянский этап определяется лингвистами как длительное время (около 2000 лет) существования единого общего праславянского языка. Начало этого этапа датируется или первыми веками II тысячелетия до н. э. (В. И. Георгиев), или же серединой II тысячелетия до н. э. (Б. В. Горнунг).

Археологические данные склоняют нас ко второй дате, так как начало II тысячелетия – время энергичного и напористого расселения воинственных конных пастухов, индоевропейских ковбоев, носителей культуры боевых топоров или шнуровой керамики.

Расселение, внутренние перемещения и изменение этническо-племенной карты Европы продолжались, постепенно замедляясь, около тысячи лет, захватив начало бронзового века. Когда положение стабилизовалось в середине II тысячелетия до н. э., то обозначились определенные устойчивые археологические общности, иногда довольно значительные по объему.

Неолитические земледельческие племена той обширной области, где формировалось индоевропейское языковое сообщество (Дунай,Балканы), существенно отличались от своих мезолитических предков как хозяйством, так и мировоззрением. Земледельческо-скотоводческий комплекс, ознаменовавший переход к производящему хозяйству, изменил и быт и отношение к природе. Оседлость, широкое применение глины для самых разных обиходных целей и рассредоточение культа по отдельным жилищам – всё это в совокупности позволило сохраниться огромному количеству источников для изучения религиозных представлений древнейших индоевропейцев-земледельцев.

Уже в раннем неолите мы встречаем своеобразный вид глиняной посуды, который устойчиво держится вплоть до гальштата: сосуды в виде фигур животных с широкой воронкой наверху. Наиболее вероятное назначение этих больших и емких зооморфных сосудов – служить вместилищем жертвенной крови того зверя, в форме которого такой ритуальный сосуд изготовлен. Ритуальная зооморфная посуда ведет нас к медвежьим и оленьим праздникам охотничьей эпохи, когда причащение кровью тотема или священного зверя было обязательной частью жертвоприношения.

Звериная тематика в известной мере связывает земледельческую эпоху с охотничьей, но, во-первых, эта тематика явно второстепенна в искусстве тогдашних индоевропейцев, а во-вторых, она в какой-то степени становится приноровленной к новому земледельческо-скотоводческому комплексу: жертвенная корова в гирляндах, медведь, стерегущий добро.

Очень важным разделом неоэнеолитического искусства (пластика, роспись) является характерный орнамент, который исследователи называют то просто геометрическим, то меандровым, то ковровым.

Меандрово-ковровый орнамент находим на ритуальных сосудах из Винчи, на изображениях женского божества тисской культуры. Этим узором украшались седалища глиняных «жриц» (Новый Бечей), жертвенники (Винча) и особые светильники (Градешница) в форме зернового ларя, «коша».

В неолитическое время традиция ромбо-меандрового орнамента начинает ослабевать. Точнее, уменьшается количество глиняных изделий с этим узором. Возможно, что уже тогда начался переход ромбического узора на ткани, закрепивший этот архаичный рисунок ещё на несколько тысячелетий.

Смысловая нагрузка ромбо-меандрового узора осталась в основном, по всей вероятности, той же, что и в палеолите: «благо», «сытость», «благополучие». Но если в палеолите это ассоциировалось с охотничьей добычей, с самим мамонтом, носителем этого узора, то в земледельческом неолите ромбо-меандровый узор связывался уже с аграрным благополучием, с плодородием земли. На женских фигурках этот магический древний узор наносился преимущественно на те части тела, которые связаны с беременностью и рождением ребенка.

В энеолите появилась упрощенная форма глиняных ритуальных моделей: вместо трёхмерных, объемных домиков иногда стали довольствоваться плоскими глиняными табличками, которые давали только контур дома с двускатной крышей.На некотрых пластинах обозначены круглые окна и верхние перекрестия стропил. Одна из сторон отведена традиционному клубку змей или, точнее, ужей – покровителей дома.Связь домостроительства с культом ужей-«господариков» не подлежит сомнению.

В неоэнеолитической пластике бесспоpно самое видное, самое значительное место пpинадлежит pазнообpазным глиняным фигypкам женщин, что связано с yстойчивой на пpотяжении всех последyющих тысячелетий идеей отождествления земли с женщиной, yподобления беpеменности пpоцессy вызpевания зеpна в почве.

Важным разделом неоэнеолитической орнаментики является спиральный узор, распространенный очень широко и географически, и хронологически, и функционально. Основу змеиного спирального орнамента составляют мирные ужи, почитаемые как покровители дома у многих народов.

Неоэнеолитический орнамент, столь широко использующий змей, убедительно свидетельствует о прочном культе безвредных ужей, с которыми связывалось представление о дожде и об охране жилища (в частности, от мышей).

Первыми появились в матриархальном земледельческом обществе женские божества – рожаницы, а бог-мужчина явился позднейшим наслоением.

Ко времени расцвета трипольской культуры (конец IV – начало III тысячелетия до н. э.) земледелие насчитывало уже не одно тысячелетие своего существования. Оно уже определилось как пашенное, с использованием упряжки волов, оно утвердилось как главная часть земледельческо-скотоводческого комплекса. Оформилась и устоялась вполне и идеология земледельцев.

Роспись чар для волхвования водой раскрывает очень важную область мышления энеолитических земледельцев: попытку изобразить небесных хозяек, распорядительниц небесной влаги, льющейся из вымени оленихи-важенки или лосихи.

Трёхчленное деление мира в древнейших индоевропейских текстах (II тысячелетие до н. э.):

1. «Свах» – верхнее небо с запасами воды.

2. «Бхувах» – воздушное пространство со звездами, солнцем и луной.

3. «Бхух» – земля, почва.

Высшей ступенью трипольского ритуального искусства являются изображения антропоморфных и человеческих фигур. Первые (мужские и женские) отделены от вторых только по одному признаку – по трёх-палости, а в остальном они вполне «человечны». Трехпалые фигуры изображались в очень интересном окружении: во-первых, они всегда выступают обрамленные четким знаком в виде буквы О с острым верхом и низом. Такое обрамление в виде двух соприкасающихся концами дуг дожило до средневековья как обязательное окружение сына божия Иисуса Христа. Возможно, что этот символ связан с органом рождения.

Второе важное понятие, прочно вошедшее в мировоззрение земледельцев, – это понятие круговорота времени, цикличности, для выражения которого трипольские художники нашли остроумные способы.

Таким образом, в мировоззрение земледельцев вошли все четыре измерения: поверхность земли, распаханная «вдоль и поперек», высота мира, теряющаяся в голубой тверди неба, и непрестанное движение этого мира во времени. И всё это было выражено в орнаменте.

Трипольцы входили в число языковых предков славян.