Итак, любой этногенез - это более или менее интенсивная утрата
пассионарности системой, иными словами, гибель пассионариев и их генов;
особенно это проявляется во время тяжелых войн, ибо пассионарные воины по
большей части погибают молодыми, не использовав полностью возможностей по
передаче своих качеств потомству.
Но самое интересное, что не только вовремя войн снижается пассионарное
напряжение. Это было бы легко объяснимо гибелью особей, слишком активно
жертвующих своей жизнью ради торжества своего коллектива. Но пассионарность
столь же неуклонно падает во время глубокого мира, причем даже быстрее, чем
в жестокие времена. И самое страшное для этноса - переход от спокойного
существования к обороне перед натиском другого этноса; тогда неизбежен,
если не наступит гибель, надлом, никогда не проходящий безболезненно.
Объяснить явление социальными причинами или факторами невозможно, но если
рассматривать повышенную пассионарность как наследуемый признак - все ясно.
Во время войн женщины ценят героев, идущих в бой, благадоря чему те, прежде
чем погибнуть, успевают оставить потомство, далеко не всегда в законном
браке. Дети вырастают и продолжают совершать поступки, подсказанные их
конституцией, даже не зная своих отцов. И наоборот, в тихие эпохи идеалом
становится умеренный и аккуратный семьянин, а пассионарии не находят места
в жизни. Именно эту ситуацию иллюстрирует "Обрыв" И. А. Гончарова, где
девушка предпочитает и революционеру, и артисту богатого помещика.
Ту же закономерность мы наблюдаем там, где семья полигамна и женщина как
будто бесправна. Быстрое размножение арабов в эпоху халифата и
турок-османов происходило за счет полигамии. Но наложниц для гаремов
добывали в бою, содержали их за счет военной добычи или доходов с
покоренных стран. Даже женитьба на соотечественнице стоила очень дорого,
так как калым должен был обеспечить семью на случай вдовства. Поэтому
небогатые кочевые бедуины довольствовались одной женой, имевшей право на
развод, ибо брак был не таинством, как в христианской Европе, а гражданским
состоянием. Итак, мусульманский закон - шариат не препятствовал женщине
выбирать мужа по своему вкусу, а вкус отвечал моде либо на храбрецов,
приносящих добычу, либо на рачительных хозяев, обеспечивавших достаток в
доме. В любом случае и на Западе, и на Востоке пассионарни, не нужные, а
подчас метающие обществу, умирали без законного потомства. Их исчезновение
из популяции проходило незамеченным, пока внешние удары не потрясали этнос,
а когда это происходило - оказывалось, что утрата невосполнима. И тогда
наступала фаза обскурации, т.е. агония. Значит, мы имеем право утверждать,
что этнические процессы не являются разновидностью социальных, хотя и
постоянно взаимодействуют с ними, что составляет многообразие исторической
географии, где как в фокусе сопрягаются те и другие.
Итак, пассионарность-не просто "дурные наклонности", а важный
наследственный признак, вызывающий к жизни новые комбинации этнических
субстратов, преображая их в новые суперэтнические системы. Теперь мы знаем,
где искать его причину: отпадают экология и сознательная деятельность
отдельных людей. Остается широкая область подсознания, но не
индивидуального, а коллективного, причем продолжительность действия инерции
пассионарного толчка исчисляется веками. Следовательно, пассионарность -
это биологический признак, а первоначальный толчок, нарушающий инерцию
покоя, - это появление поколения, включающего некоторое количество
пассионарных особей. Они самим фактом своего существования нарушают
привычную обстановку, потому что не могут жить повседневными заботами, без
увлекающей их цели. Необходимость сопротивляться окружению заставляет их
объединиться и действовать согласно; так возникает первичная консорция,
быстро обретающая те или иные социальные формы, подсказанные уровнем
общественного развития данной эпохи. Порождаемая пассионарным напряжением
активность при благоприятном стечении обстоятельств ставит эту консорцию в
наиболее выгодное положение, тогда как разрозненных пассионариев не только
в древности "либо изгоняли из племен, либо просто убивали"[21]. Примерно
так же обстоит дело в классовом обществе. Это отметил Пушкин, написав:
"...посредственность одна нам по плечу и не странна..." ("Евгений Онегин",
глава восьмая, IX).
Правильно! Пассионарии обречены. Но если бы они всегда погибали, не успев
ничего сделать, то мы до сих пор приносили бы в жертву младенцев, убивали
стариков, пожирали тела убитых врагов, колдовством пытались извести друзей
и родных. Не было бы ни пирамид, ни Пантеона, ни "открытия" Америки,
формулировки закона тяготения и полетов в космос. Однако все это есть и
начало накапливаться еще в палеолите. И жили бы сегодня на Земле не
современные французы, англичане, русские и т.п., а шумеры, пикты и другие,
имена которых давно забыты.
Наиболее трагично гибнут пассионарии в конечные фазы этногенеза, когда их
становится мало и взаимопонимание между ними и массами обывателей
утрачивается. Так было в 1203 г. в Византии. Небольшой отряд крестоносцев,
всего 20 тыс. человек, явился под стены Константинополя, чтобы посадить на
престол сына свергнутого императора. Греки могли выставить 70 тыс. воинов,
но не сопротивлялись, оставив без помощи варяжскую дружину и тех храбрецов,
которые вышли на стены. Город был взят дважды: 18 июня 1203 г. и 12 апреля
1204 г. В последний раз он был страшно разрушен и разграблен. Крестоносцы
потеряли при штурме... одного рыцаря! Что ж, пассионарии были убиты в бою,
а прочие - в своих подожженных домах. Трусость не спасает. А ведь силы
сопротивления были. Можно было не только уцелеть, но и победить. И когда в
войну вступила провинция, то победа была одержана и Константинополь
освобожден, чтобы снова пасть в 1453 г. при таких же обстоятельствах. И
снова осталось много людей, спокойно дававших себя убивать победителям. Так
что же это за люди?
