Особенности осознания творчества в Высоком Средневековье. Вещь-изделие и вещь-твоение

(билет по книге Хайдеггер. Исток художественного творчества)

Речь идет о работе Хайдеггера, прочитанной в 1935 г. в виде доклада, а в 1936 г. переработанной и опубликованной как отдельное издание.

Хайдеггер задается вопросом об истоке художественного произведения и о его сущности. Обычно люди считают, что исток произведения - действия художника. Но откуда и через что возникает художник в своем первозданном виде? Разумеется, он появляется как творец, посредством творчества. Таким образом, творение и творец связаны чем-то третьим, и это третье - творчество. Искусство - исток и художника, и творения.

Хайдеггер подчеркивает следующее: «Что такое искусство - станет понятно при изучении творения. А что такое творение, мы можем постигнуть только исходя из сущности искусства. Итак, мы движемся по кругу. Чтобы разорвать этот круг, Хайдеггер обращается к сущности творения.

Творение обладает свойством вещественности, «вещности». Картины лежат в запасниках и путешествуют с выставки на выставку в другие города, как любой иной товар. Статуи стоят на улицах так же, как и жилые дома. Рядом находятся творения разных художников и веков. Хайдеггер пишет: «Квартеты Бетховена лежат на складе издательства, как картофель лежит в подвале».

Однако это несколько грубый взгляд на произведения искусства. Ведь творение приносит прежде всего эстетическое наслаждение от созерцания. Именно это должно нас интересовать, подчеркивает Хайдеггер. Да, произведение искусства действительно неотделимо от вещества, из которого оно создано. Философ пишет: «творение зодчества заключено в камне. Резьба в дереве. Живопись в краске <.> Музыкальное творение в звучании».

Но, быть может, нет смысла спрашивать о вещности творения, если оно является чем-то большим, чем камень, кусок дерева или глина? Если оно является символом или аллегорией? Однако символ и аллегория опираются на вещность художественного произведения, и без нее их не было бы. Поэтому сначала Хайдеггер ставит вопрос о вещи.

ВЕЩЬ И ТВОРЕНИЕ. «Что есть вещь поистине, коль скоро это вещь?», - спрашивает Хайдеггер. Мы позволим себе привести большую цитату из текста Хайдеггера, поскольку она важна для дальнейшего исследования проблемы.

Итак, он пишет: «Камень на дороге есть вещь, и глыба земли на поле. Кувшин вещь и колодец на дороге. Такая вещь, которая сама по себе не является, а именно вещь в себе, есть, согласно Канту, мир в целом; даже сам Бог есть такая вещь. Вещи в себе и вещи являющиеся, все сущее, что вообще есть, на языке философии называется вещью.

Последние вещи - это Смерть и Суд. Если брать в целом, то словом «вещь» именуют все, что только не есть вообще ничто. Тогда в соответствии с таким значением и художественное творение есть вещь. А с другой стороны, мы как-то не решаемся назвать вещью Бога. Равным образом мы не решаемся принимать за вещь крестьянина в поле, кочегара у котла, учителя в школе. Человек - это не вещь. Для нас вещь - это, скорее, молот и башмак, топор и часы. Просто вещами мы считаем только камень, глыбу земли, кусок дерева. Все безжизненное, что есть в природе и в человеческом употреблении. И так из предельно широкой сферы, где все есть вещь, в том числе и самые высокие и последние вещи, мы переносимся в узкую сферу просто-напросто вещей».

В истории западной мысли сложились три трактовки того, что есть вещь. Первое представление состоит в том, что вещь - это определенный носитель признаков. Однако то, что вещью не является, тоже обладает определенными признаками. Поэтому первое определение, считает Хайдеггер, не способно отличить вещь от не-вещи. Впоследствии сложилось другое представление о вещи: вещь - это то, что дано нам в ощущениях. На первый взгляд, это правильное определение. Но и его Хайдеггер ставит под сомнение. Допустим, мы слышим, как хлопнула дверь. Это - конкретный звук, а не абстрактный. Мы никогда не слышим «чистого шума»; мы слышим звук взлетающего самолета, двигающегося автомобиля и т. п. Продолжая Хайдеггера, можно заметить, что мы никогда не видим цвет вообще, не осязаем запах вообще. Мы чувствуем всегда конкретно. Получается, что между нами и вещами находится медиум - чувственный образ. И он не приближает нас к вещи, а отделяет ее от нас.

Хайдеггер не считает правильным и третье определение вещи: «вещь есть сформованное вещество». Если мы рассматриваем некий предмет как единство формы и содержания, то так понятая вещь может быть и природной, и человеческой. Тем самым невозможно отделить искусственное от естественного, различить природу и искусство. Например: гранитная глыба - синтез формы и содержания. Однако, по Хайдеггеру, она лишена «служебности». А вот топор, кувшин, башмак обладают «служебностью», определенной функцией, делающей объект вещью. Служебность задает определенное сочетание формы и вещества, а не наоборот. Т. е. материя и форма производны от функции служения вещи человеку.

Хайдеггер выделяет три понятия: вещь, изделие и творение. Близкие к нам предметы, удовлетворяющие наши непосредственные нужды - это вещи. Изделие ближе к художественному творению, поскольку обладает эстетической ценностью. Но подлинным произведением искусства является художественное творение в его самобытной эстетической ценности.

Хайдеггер обращается к рассмотрению изделия. Например, крестьянские башмаки. Они не раз изображены на полотнах Ван Гога. Башмаки могут быть предназначены для танцев или для работы в поле. Стоптанные, пронизанные влагой почвы башмаки крестьянки говорят о ее работе, о сборе урожая, о рождении и смерти, наконец. Они символизируют тяжелую крестьянскую жизнь. Крестьянка снимает их вечером, надевает утром и проходит мимо них в праздничный день. Практичность башмаков состоит в том, как их сделали. Дельность изделия - в служебности; служебность - в надежности. Надежность показывает свободу и податливость земли.

Хайдеггер задает вопрос: «Что творится в творении?» Показывая крестьянские башмаки, картина Ван Гога показывает сущее (башмаки) в своей «несокрытости» (в истине). «В творении, если в нем совершается раскрытие, растворение сущего, творится свершение истины».

В чем же сущность искусства? В истине сущего, положенного в творение. Однако Хайдеггер справедливо замечает, что цель искусства - не истина, а красота. Тогда как истина - привилегия логики. С другой стороны, было бы ошибкой считать, что истина искусства - в точном копировании окружающего мира. Дескать, Ван Гог точно срисовал башмаки, приблизив тем самым искусство к истине. Это - неверная трактовка теории Хайдеггера.

Истина - не в создании отдельных конкретных вещей, а в изображении их всеобщей сущности. В творении «творится раскрытие сущего в его бытии: творится свершение истины». Хайдеггер задается вопросом: «Что же такое есть истина, что временами она открывается, сбываясь как искусство? [Хайдеггер. С. 72].

ТВОРЕНИЕ И ИСТИНА. Итак, истоком художественного творения выступает искусство. В подлинном художественном творении личность творца растворяется, давая возможность произведению полностью раскрыть свое истинное бытие. Творение, в отличие от изделия и от вещи, открыто зрителю, а не замкнуто на себе. Например, храм открыт человеческому взору и является собой, «пока Бог не оставил его». «То же самое и скульптурное изображение Бога, которое посвящает ему победитель игр. Бог изображается не для того, чтобы легче было принять к сведению, как он выглядит; изображение - это творение, которое дает Богу пребывать, а потому само есть Бог», - пишет Хайдеггер. Это же относится и к творению слова. Слово показывает, что божественно, а что демонично, что грандиозно, а что ничтожно, что смело, а что трусливо, где господин, а где слуга.

Мир в своем бытии - это не предмет, который стоит перед нами, давая возможность себя созерцать. Мы находимся во власти мира от рождения до смерти. В мире может быть благословение и проклятие. Там, где решается наша судьба, - там существует мир. Поэтому мир есть только у тех и для тех, кто обладает судьбой или кем обладает судьба. Хайдеггер пишет: «Для камня нет мира. И для растения, и для животного тоже нет мира - они принадлежат неявному напору своего окружения. А у крестьянки, напротив, есть свой мир, поскольку она находится в разверстых просторах сущего». Мир, раскрываясь, делает вещи близкими или далекими друг другу, как того хотят Боги. «И роковое отсутствие Бога, - пишет Хайдеггер, - тоже способ, каким бытийствует мир».

Вещественность истаивает в творении. Стоит разложить краску «на число колебаний», и она исчезает из наших глаз как материал искусства. Поэтому художник пользуется краской по-особому, так, чтобы на ней останавливался наш взгляд. Также и поэт стремится пользоваться словом, чтобы оно заиграло новым, возрожденным блеском.

Истина - это несокрытость сущего. Сущность истины - ее открытость, из которой выступает и в которую вступает все сущее. Один из способов существования истины - это существование творения. Творение открывает нам целое, показывая истину. В творении бытийствует сама истина, а не нечто истинное. Например, башмаки на картине Ван Гога истинны не потому, что они правильно срисованы, а потому, что здесь показана «дельность» башмаков, предмет подан как изделие. «Сияние, встроенное вовнутрь творения, есть прекрасное».

Что же такое истина, что она может и даже должна совершаться как искусство? «В какой степени вообще есть искусство?»

ИСТИНА И ИСКУССТВО. Творение создано художником. В деятельности художника - исток творения. Ремесло - не творчество. Ремесленник не творит, он изготовляет, в отличие от художника, который создает. Так в чем же разница между творцом и ремесленником? Без ремесленности невозможно создание творений, и великие художники всегда были выдающимися ремесленниками.

Древние греки называли искусство и ремесло одним словом - (техне. Когда создается творение, можно говорить о становлении истины. Но почему истина творится именно в художественном произведении? В истине борются просветление и затворение. Истина возникает там, где побеждает открытость. В открытости сущее выставляется наружу, показывает себя. И тогда бытие показывает вещь так, что ее сущее расцветает в своем своеобразии. Истину нельзя представлять как живущую на небесах и лишь иногда вселяющуюся в ту или иную вещь. Есть несколько способов вхождения истины в творение: истина непосредственно творится в творении; истина может начать светиться в том сущем, которое есть главное сущее; и истина открывается вопрошающему мышлению.

Когда истина входит внутрь сущего, возникает такое создание, которого ранее не было, возникает новое творение. В чем же состоит сотворенность? Сотворенность - это несокрытость и завершенность. В изделии, в отличие от творения, созданность не выступает наружу, а «исчезает в служеб- ности». Изделие обыкновенно, оно служит практическим целям, иначе его не замечают. Творение, напротив, необыкновенно, неутилитарно, непрактично, незабвенно. Творение уникально, значит, одиноко. Оно непривычно. Творение вырывает нас из обычного круга просто вещей и погружает в необычное.

В чем же особенность творения с точки зрения его вещности? Дело не в обладании вещью чувственными свойствами, не в единстве этих свойств и даже не в синтезе формы и содержания. По Хайдеггеру, специфика вещи в том, что он называет «принадлежностью земле». Земля же держит на себе все и пронизывает собой мир.

Итак, искусство - исток творения. «Но что же такое искусство?» - спрашивает Хайдеггер. Сущность искусства - истина, которая творится в художественном процессе. В искусстве истина становится и совершается. Но откуда берется истина? Неужели из ничего? Да, это так. Хайдеггер полагает, что «из наличного и обычного никогда не вычитать истины». Истина поэтична. Любое подлинное произведение искусства - это поэзия. Конечно, архитектура, музыка, скульптура и другие виды искусства могут быть названы поэзией только в самом широком смысле слова. И тем не менее Хайдеггер ставит поэзию выше других художественных форм. Язык дает имена вещам, делая возможным их бытие. В античности искусство основывалось на внутреннем чувстве меры. В Средние века - на Божественном идеале. В новое время - на принципе исчисления. Каждый раз открывается новый, существенный мир. Искусство как поэзия есть жертвоприношение. Оно открывает простор для истины. Более того, искусство - исторический исток культуры: «оно закладывает основы истории».