Умственные дефекты и психопатии

Более сложными оказываются вопросы воспитания детей с умственными дефектами. Рассмотрим три основные группы детей.

Первая охватывает различные формы врожденного слабоумия: начиная от идиотизма и кончая легкой степенью отсталости. Эти явления связаны по большей части с некоторым органическим поро­ком нервной системы или врожденными болезнями внутренней секреции. Недостатки выражаются в ослабленных формах накопле­ния индивидуального опыта. Такие дети обычно оказываются мед­ленными в смысле образования новых условных рефлексов, и, сле­довательно, они заранее ограничены в смысле возможности выра­ботать достаточно богатый, разнообразный и сложный способ пове­дения.

Поэтому естественной задачей воспитания таких детей является установление тех необходимейших жизненных реакций, которые могли бы осуществить минимальное приспособление детей к среде, сделать из них полезных членов общества и для них самих сделать жизнь осмысленной и трудовой. Методы обучения таких детей, в общем, совпадают с нормальными, но только темп несколько ослаб­лен и замедлен. Чрезвычайно важно с психологической точки зре­ния не замыкать таких детей в особые группы, но возможно шире практиковать их общение с остальными детьми.

Педагогические практические соображения о целесообразности воспитания иногда здесь приходят в противоречие с психологиче­скими требованиями. Например, когда выдвигается принцип вспо­могательной школы. Некоторые педагоги полагают, что выделение отсталых детей в особые школы не всегда полезно, хотя с точки зре­ния проведения программы желательно разгрузить общие школы от отстающих детей.

Однако при глубоких степенях отсталости уже не возникает!
никакого сомнения в том, что мы вынуждены возлагать воспитание!
таких детей на специально приспособленные для этого школы. Все!
педагогические особенности такой школы могут быть охвачены]
одним общим психологическим правилом. Это должна быть школа!
облегченной социальной среды, т. е. такой, которая не подавляла!
бы слабый ум ребенка количеством и сложностью отношений,
давала бы возможность медленно и спокойно замыкать нужные!
условные связи. г*|

Дети нервные, эпилептики, истерики и т. п. представляют боле ненные уклонения в формах своего поведения и нуждаются скорее>1 лечении, нежели в воспитании. Но здесь особенную силу приобр тает мысль Залкинда, что, в сущности, не может быть проведе* резкая граница между воспитанием и лечением, между педагогике и психотерапией. И то и другое являются разными формами социо гогики, т. е. систематического и планомерного социального творч ства. И, следя за больными детьми, в конечном счете мы видим, чт путь к правильному воспитанию лежит через организацию среды^ которая помогла бы им при помощи воспитания замыкать нужные связи. Педагогические требования, которые могут быть предт лены к воспитанию этого рода, заключаются опять-таки в том,| чтобы среда была приспособлена к нервному заболеванию вое танников. Если резкие и шумные раздражения оказываются невь носимыми для таких детей, жизнь их должна быть организована та чтобы были гарантированы тишина и покой. Никто не репи быть таким оптимистом, чтобы позволить себе думать, что npi емами такого воспитания всякое ненормальное поведение може быть окончательно введено в нормальное русло. Мы только пол гаем, что еще и на сотую часть не знаем тех возможностей, которь заключены в социальном воспитании, и если нельзя говорить о пс ном преодолении всех дефектов, то имеем полное основа утверждать, что без подобного воспитания никакое другое не спс собно придать социально полезные формы этому ненормально* поведению.

Остается последняя форма ненормального поведения детей психоневротическая. Под этим обычно разумеется преходящее временное заболевание. Было предложено различить психоз от нев роза по следующему признаку: психоз возникает из конфлик! между средой и личностью, из того, что внутренние побужден личности приходят в столкновение с условиями среды. А невр проистекает из конфликта внутри самого «я», когда некоторые вв

_тренние стремления противоречат основному моральному уровню личности. Во всяком случае, и здесь, и там мы имеем заболевания, возникающие из внутреннего конфликта и свидетельствующие о _том, что во взаимодействии организма со средой наступило некото­рое неблагополучие. Само собой разумеется, что излечение кон­фликта требует устранения породивших его причин и тогда лечение психоневротика сводится к его перевоспитанию.

Перевоспитание достигается новыми взаимоотношениями, кото­рые устанавливаются между средой и ребенком и позволяют безбо­лезненно изжить конфликт. Это особенно наглядно, если остано­виться, как на примере, на характере и природе детских психопатий во время войны. Война, как огромное социальное потрясение, вы­звала в нас громадные сдвиги и ломку и, естественно, создала ряд нервных конфликтов, на почве чего возникло так называемое бег­ство в невроз, т. е. попытка личности изжить свой конфликт, свое расхождение со средой, в формах бреда, воображения и ненормаль­ного поведения. Единственным правильным исходом при такого рода психопатиях является их социальная гигиена и терапия, т. е. понуждение к изживанию конфликта в социально приемлемых и полезных формах.

Перевоспитание психоневроза, в общем, вполне подчиняется всем прочим законам социального воспитания условного рефлекса. Речь идет только о том, чтобы дать известный выход заторможен­ной и закрытой энергии. Поэтому нынешняя психология склонна смотреть на детские психопатии как на социальные явления и сво­дить их к антисоциальным проявлениям ребенка. Вот что говорит по этому поводу Залкинд: «Столько «циркулярных» теряли свои циклы под влиянием внешних условий, столько шизофреников не только не продолжали своего распада, но и реставрировали былые свои потери, что от диагностической, психопатологической обре­ченности приходится не отказываться разве только в очень уж гру­бых случаях. Да и грубые, явные и отчетливо специальные формы психопатии, как мы сплошь и рядом убеждаемся, при иных социаль­ных и педагогических условиях подлежали бы совсем иному темпу, иной глубине в своем развитии* (1913, с. 45).

Психопатология обыденной жизни

Но ненормальное поведение сказывается в виде не только вро­жденной ненормальности или временных заболеваний. Оно внедря­йся и просачивается в саму повседневную нашу жизнь и встречается на каждом шагу, у каждого человека. Эти явления долгое время Ускользали от внимания науки, потому что наука и публика прини­мали их за случайности и не придавали им никакого значения, так ^как казалось, что в жизни человека они не играют сколько-нибудь существенной роли.

Фрейд назвал эти явления психопатологией обыденной жизни и

отнес сюда такие формы нашего поведения, как случайная забывчи» 1 вость, когда мы забываем какую-нибудь хорошо известную ц фамилию или географическое название; затем случаи нечаянно^! потери и повреждения некоторых вещей; забывание наших собствен* I ных намерений; симптоматические действия вроде того, что мы, раэг говаривая, играем каким-нибудь предметом, разрываем на мелкие кусочки бумагу; обмолвки, описки, очитки и т. п. Все эти случаи прц | внимательном подходе раскрываются при исследовании как стропу;] детерминированные процессы. Само понятие случайности следую изгнать из научного исследования, потому что мы должны зара предположить, что беспричинных и случайных действий нет и са случайные и мелкие формы нашего поведения, в сущности, определ ются и обусловливаются глубокими причинными связями.

Например, если вы попросите человека назвать первую прише шую ему в голову цифру и он назовет, скажем, 3448, то при помои психоанализа можно почти всегда показать, почему названа имев эта цифра, а не другая и какие причины лежат за ней. Также моя показать, какими причинами обусловливаются все наши мел» промахи, забывчивость, обмолвки и т. п. При этом всегда ока вается, что в основе таких форм поведения лежат некотор подсознательные желания или стремления, которые прорыва» наружу в подобных случаях. Таково, например, значение обмолв которые очень часто неожиданно для самого произносящв! выдают его тайную мысль или бессознательное намерение.

Ясно, что в подобных случаях мы имеем дело с зачаточи формами психоневроза, ибо каждая обмолвка и каждое забытое i представляет из себя такой же результат конфликта, как и больи невроз, но только здесь конфликт вызван незначительным стол» вением двух незначительных мыслей. Однако изучение таких " поведения имеет глубокое значение. Во-первых, для выяснен общих основ психической причинности, а во-вторых, для изучен самой простой форме того механизма, которым направляется роз. В практической работе педагогу придется уделять этим яв ниям немного заботы, но и здесь он должен знать, с чем имеет да и что под всякой обмолвкой можно разглядеть как бы проступили там в трещину подсознательное.

Гипноз

К таким же формам поведения, не представляющим больи практического интереса для педагога, но крайне важным для изу ния основных форм поведения, относится гипноз. Гипнозом вается искусственно вызываемое у какого-нибудь лица состоя сходное со сном и отличающееся от него только необычайно ярк проявлением внушения, сопутствующим ему почти всегда. Mes гипнотизером и гипнотиком устанавливается известная связь, наз!(ваемая «раппорт», которая ставит гипнотика как бы в подчиненно

отношение к гипнотизеру. Гипнотизер по своему произволу может вызывать галлюцинации у гипнотика и внушать ему те или иные поступки и действия.

Природа гипноза до сих пор остается не вполне изученной, несмотря на множество наблюдений в этой области. Однако в самых общих чертах можно предполагать и сейчас, что гипноз означает не что иное, как широко разлитое внутреннее торможение в больших полушариях, которое гипнотизер своими словами растормаживает то в одном, то в другом направлении и участке. Не удивительно поэтому, что гипноз вызывается или каким-нибудь резким и силь­ным, подавляющим раздражением, или тихим и слабым, долгим и монотонным раздражением одного воспринимающего органа.

Любопытнейшей формой гипнотического поведения является так называемое послегипнотическое внушение. Гипнотику во время сна внушается, что когда он проснется, то по прошествии значитель­ного и отдаленного срока совершит какое-нибудь действие. Можно, например, внушить гипнотику, что через 3 месяца он напишет письмо какого-нибудь определенного содержания, или приедет куда-нибудь, или же, когда будет уходить домой, совершит безобид­ный, но нелепый поступок, или по известному знаку, когда будет произнесено слово «вода» или названа какая-нибудь цифра, произве­дет какое-либо движение. Затем гипнотику внушается, что он дол­жен забыть о внушенном ему поступке. И действительно, после про­буждения, в промежуточный период, гипнотик не сохраняет воспо­минания о том, что он должен сделать. Однако достаточно насту­пить внушенному сроку или произойти установленному знаку, как немедленно совершается в точности внушенное действие.

При этом самое любопытное заключается в том, что гипнотику обычно кажется, будто его самого тянет совершить известное дей­ствие, и он придумывает предлоги, которыми старается оправдать странность своего поступка. Таким образом, мы видим, что услов-норефлекторная связь, которую мы замыкаем у гипнотика, может явиться совершенно бессознательной, не подотчетной ему. Человек и не подозревает об ее существовании, и тем не менее она может действовать с безошибочной точностью.

Гипноз очень часто сближают с воспитанием, и некоторые педа­гоги, как, например, Гаюи, склонны утверждать, что воспитание, вообще, представляет собой ряд координированных внушений. Отсюда делается сближение всякого внушения с гипнотическим, а затем и применение настоящего гипноза в некоторых случаях для трудновоспитуемых детей.

Надо сказать, что внушение, действительно, играет в воспитании чрезвычайно значительную роль, но оно тем отличается от нормаль­ного воспитательного приема, что создает часто искусственные и посто­ронние связи в нервной системе ученика, вместо того чтобы предоста­вить этим связям возникать естественным путем в процессе опыта.

Принципиальная важность гипнотических опытов заключается в том, что они первые с совершенной ясностью обнаружили реаль-

ность бессознательного; они показали, что мы можем совершать! известные поступки и совершенно не знать об их истинной причине! ■ скрытой в бессознательном внушении, а вместо нее — осознавать"' ложный, подставной мотив.

Да и, вообще, ненормальное поведение таит в себе множеств© возможностей для исследователя. «Детская комната, — говорит! К. Бюлер, — приют для идиотов и родовспомогательная школа* являются местами, где можно больше всего узнать о строении чела», j веческого духа и о широких линиях его развития» (1924, с. 79).

Глава XVI
ТЕМПЕРАМЕНТ И ХАРАКТЕР 1

Значение терминов

С самых первых времен развития психологии наряду с частнь проблемами человеческого поведения выдвигались и проблемы те перамента и характера, охватывающие все поведение человек целом. Термины на протяжении всего времени много раз ме* свое содержание, и сейчас еще, произнося эти слова, вы никогда i можете быть уверены, что будете правильно поняты, потому отдельные исследователи вкладывают в них различное содерл и употребляют слова в различном смысле. Одно только объеди* различное понимание и оправдывает употребление одних и тех слов для разных понятий: представление о том, что всякий отде ный человеческий организм имеет особый, ему одному прис> способ и характер поведения в целом и эти особенности поведев несмотря на их индивидуальные различия, могут быть все же дены к известным типам.

Другими словами, предполагается, что все многообразие та
особенностей может быть исчерпано некоторыми основными кла
сами типических случаев. Если бы это оказалось действительно так^
то означало бы, что и индивидуальные проявления подчинен
известной закономерности и могут быть охвачены некоторьи
общими законами. Q

Чрезвычайно существенное значение имеет этот вопрос
педагога, потому что ему на деле приходится сталкиваться не|
отдельными реакциями ребенка, но с его поведением в целом. ~
этом в педагогике господствуют самые разноречивые предста
ния о том, чему же должно быть приписано образование такс
общего склада личности ребенка — наследственным особенное
или приобретенным и выработанным в воспитании чертам лич
сти. Другими словами, являются ли темперамент и характер предпе
сылками или результатами воспитания. Щ

В дальнейшем изложении оба слова будут употребляться в наи­более обычном для современной психологии смысле: под темпера­ментом мы будем понимать особенности склада всех прирожденных _и наследственных реакций, наследственную конституцию организ­ма. Таким образом, темперамент — понятие наиболее физиологи­ческое и биологическое и охватывает ту сферу личности, которая обнаруживается в инстинктивных, эмоциональных, рефлекторных реакциях. Во всей той части нашего поведения, которая обычно признается непроизвольной и наследственной, господствующим понятием является темперамент.

Под характером, напротив, мы будем понимать тот особенный склад личности, который вырабатывается у нее под влиянием при­обретенных реакций, иначе говоря, характер будет означать то же самое в отношении индивидуальной надстройки над прирожденным поведением, что темперамент в отношении безусловных форм.

Вопрос разграничивается так, что темперамент есть наличная предпосылка, а характер — конечный результат воспитательного процесса. Конечно, такое словоупотребление несколько условно, но оно совершенно правомерно, во-первых, поскольку не порывает резко с психологической традицией, всегда относившей характер к сфере воли, а темперамент — к сфере чувства, а во-вторых, поскольку оно совершенно точно различает два коренных пласта в человеческом поведении — прирожденный и приобретенный. Дру­гими словами, такое словоупотребление законно, поскольку оно отвечает реальным фактам.

Темперамент

Еще самые древние учения о темпераменте сближали его со строением тела и устанавливали те ткани или жидкости в организме, которые якобы являются носителями темперамента. Так, господ­ство одного темперамента связывалось с преобладанием желчи в организме, другого — с преобладанием крови и т. д.

Впоследствии выделились иные факты того же самого порядка; так, Лесгафт указывал на решающее значение, которое имеет для темперамента широта просвета и толщина стенок сосудов у различ­ных людей. Другие авторы сближали темперамент с разными вну­тренними тканями организма, но при всем различии этих взглядов их объединяло общее убеждение, что источники особенностей тем­перамента следует искать в индивидуальных особенностях строения тела.

Некоторыми исследователями это учение было оставлено и основательно забыто, и на его место выдвинута теория относи­тельно чисто психической сущности темперамента, которая пыта­лась объяснить разницу в темпераментах разным соотношением психических сил в организме как страстей низких и высоких, жела­ний чувственных и идеальных, представлений отвлеченных и кон-

кретных. Надо сказать, что если первые попытки объяснения тем-'*
перамента были бесплодны потому, что они никогда не могли зацщ».
тить и наглядно подтвердить предполагаемую ими связь, то вторые'
оказались бесплодными по своей природе, потому что искомое ощ ■
выдавали за решение и проблему делали ответом.!

В самом деле, объяснять темперамент через различные сое дине» ния психических свойств, — значит, объяснять idem per idem (то ]ц' через то же), потому что вся проблема темперамента только в том! и заключается, чтобы объяснить наличие и преобладание в психвд|| одного человека одних страстей и представлений, а в психике flJ гого — других. Логический круг являлся неизбежным порок почти всех психологических теорий темперамента, и это спс ствовало тому, что проблема как-то отошла на задний план в нау ной психологии, сделалась предметом полубеллетристического,J пол у антропологического описания, или вовсе не находила места,| серьезных психологических системах, или трактовалась мимоход и недостаточно глубоко.

Строение тела и характер

«Черт, в представлении народных масс, — худой, с жидень остроконечной бородкой на узком подбородке. В то же время стые черти носят на себе отпечаток добродушной глупости. Ии гана обычно представляют себе с горбом и покашливающим, рую ведьму — с сухим птичьим лицом. Где весело и красочно, появляется толстый рыцарь Фальстаф, красноносый, с зеркаль лысиной. Женщина из народа со здравым смыслом коренас похожа на шар, упирается руками в бедра. Святых рисуют стройными, прозрачными, бледными, как бы готическими, с ными конечностями. Кратко говоря, добродетель и черт долг иметь острый нос, а юмор — толстый. Что можно сказать по: поводу!» (Э. Кречмер, 1924, с. 15).

Так начинается книга Кречмера «Строение тела и характ которая, как видно из вышеприведенных слов, в вопросе о теь менте и характере возвращается к самому древнему взгляду отнс тельно теснейшей обусловленности характера строением телй'Й подает в этом отношении руку популярному взгляду на человече* кое тело как на вернейший выразитель темперамента.

Теория эта сейчас находится только в зачаточном состоянии, 1 материал, который она разрабатывает, с достаточной убедитель стью указывает, что в ней заложено зерно правды.

Исследование началось с душевнобольных, причем удалось поя зать, что строение лица и черепа, наружная поверхность и коне ционное строение тела находятся в ясной и прямой связи с тем ти психического заболевания, которым страдает больной.

Кречмер исходит из двух основных форм душевных заболев^ ний — циклотимии и шизофрении — и устанавливает корреля

между конституцией человека и его характером в этих случаях. Так как оба эти заболевания сопровождаются чрезвычайно резкими и повышенными формами характерообразования, а также яркими особенностями строения тела, то в данном случае так же, как с чер­том и святыми, эту зависимость установить удается с необычайной силой наглядности. Однако выводы Кречмера выходят далеко за пределы психиатрии, и его мысль простирается за ее границы с тем, чтобы включить в круг своего рассмотрения все решительно харак­теры человека. Он утверждает, что в основе их лежат те же два типа циклоидного и шизоидного характера, которые, существенно разли­чаясь между собой, в крайнем своем выражении дают душевную болезнь, но встречаются и в обыденной жизни в более или менее разбавленном и расслабленном виде.

В этом смысле чрезвычайно важно овладеть классификацией Кречмера. Три понятия лежат в основе его исследования. Под кон­ституцией он понимает совокупность всех индивидуальных свойств, обусловленных наследственностью, т. е. генотипически закреплен­ных. Под характером — совокупность всех аффективных и волевых возможностей реакций человека в том виде, в каком они возникли в течение жизни человека, т. е. из наследственных данных и всех экзогенных факторов: соматических влияний, психического воспи­тания, среды и переживаний. Таким образом, понятие характера охватывает психическую личность в целом с ее аффективной сторо­ны, причем ее невозможно где бы то ни было отделить от интеллек­та.

Наконец, темперамент пока не является для Кречмера замкну­тым понятием, а служит только временным обозначением, объема которого он еще не знает, но именно оно, по его мнению, должно сделаться исходным пунктом для главной дифференцировки биоло­гической психологии. Пока он различает две главные, пересека­ющиеся сферы действия: «Первая — психические аппараты, приб­лизительно то, что называется также психической рефлекторной дугой. Их соматическим коррелятом являются центры головного мозга и их пути в неразрывной связи с органами чувств и моторными аппаратами, т. е. объединенный аппарат внешних чувств, головного мозга и моторной сферы. Вторая — темпераменты. Они, как это доказано эмпирически, обусловливаются сполна химизмом крови, т. е. гуморально. Их соматическим представителем является голов­ной мозг и железистый аппарат. Темпераменты представляют ту часть психики, которая, по-видимому, находится гуморальным путем в корреляции со строением тела. Темпераменты влияют на механизм душевных аппаратов, давая окраску чувствам, тормозя их или возбуждая.

Насколько удалось эмпирически выяснить, темпераменты ока­зывают следующее влияние на душевные свойства: первое — на пси-хоэстезию, т. е. повышенную чувствительность или нечувствитель­ность к душевным раздражениям; второе — на окраску настроения, на оттенок удовольствия или неудовольствия в душевных пе-

реживаниях, главным образом в шкале веселого и грустного»; третье — на психический темп, на ускорение или замедление душевц i ных процессов вообще; четвертое — на психомоторную сферу, ц| именно как на общий темп движения (подвижный или спокойный)^ так и на специальный характер движения (вялый, скованный^ поспешный, бодрый, мягкий, округленный)» (там же, с. 273).

Кречмер допускает даже, что гуморальное влияние гормоне распространяется на анатомическое строение головного мозга же, как и на строение остального тела. «Благодаря этому, — гов рит он, — весь вопрос становится головокружительно сложным, думаю, мы хорошо поступим, если пока будем группировать по» тие темперамента вокруг психических аппаратов, которые особе* легко и часто реагируют на острые химические воздействия, ка экзогенные (морфий, алкоголь), так и эндокринные, т. е. окол^ аффективности и общего психического темпа» (там же, с. 274). i|

Таким образом, Кречмер исходит из первостепенного значек желёз внутренней секреции для строения тела и образования тек рамента.

Как мы уже говорили, в организме наряду с железами, выде ющими свой секрет наружу (слезы, слюна, желудочный сок, потjj пр.), существует ряд железистых тел такого же строения, но не ил ющих наружного выводного протока. Долгое время казалось совер шенно загадочным назначение этих органов — до тех пор, пока Щ удалось установить эмпирическим путем и путем эксперимента ной экстирпации и прививки таких желёз, что, по-видимому, эт суть железы, выделяющие свой секрет непосредственно в кровь Поэтому их и принято называть кровяными, эндокринными, инкр торными или железами внутренней секреции. Источником наблюл ния в данном случае служили, во-первых, патологические случа врожденного (приобретенного) недостатка или переразвития одно из желёз; во-вторых, экспериментальное удаление и оперативв пересадка желёз с одного животного на другое; наконец, в-третьи оперативные опыты омолаживания человека, производящиеся J) последнее время. Все наблюдения согласно показали, что деятел ность эндокринных желёз, отделяющих в кровь какие-то еще ней вестные нам возбудители которые принято называть гормона напрямую меняет химический состав нашей крови и через пос ство крови оказывает первостепенное и сильнейшее действие весь организм и все протекающие в нем процессы.

Надо заметить, что при дальнейшем изучении обнаружились-) железы третьего порядка, как бы «работающие на два фронта»,: выражению русского исследователя, т. е. имеющие, с одной стор^Ц ны, внешний секрет, выделяемый через специальный выводной ) ток, а с другой — внутренний, гормональный секрет. К таким желе зам принадлежат, между прочим, половые железы мужчины и жен щины.

Деятельность внутренней секреции регулирует рост и строев тела, величину и формообразование костей, хрящей, мускулов Щ

тканей, работу головного мозга и нервной системы, возрастные лзменения человеческого тела и его половые особенности. При вро­жденном отсутствии щитовидной железы неизбежно наступает кре­тинизм и идиотизм, который излечивается прививкой новой железы больному. Кастрация половых желёз ведет к изменению строения всего тела: у мужчин оно принимает женственные формы с утратой мужских, у женщин делается мужеподобным. Далее следует переро­ждение голоса и всех свойств темперамента, которые меняются, по свидетельству наблюдателей, до неузнаваемости. Эксперименталь­ной биологии удалось, прививая кастрированным животным поло­вые железы противоположного пола, добиваться как бы экспери­ментальной перемены пола, т. е. коренного перерождения реши­тельно всех вторичных половых признаков. Такая подопытная курица в опытах Завадовского утрачивает все признаки своего пола, у нее отрастают гребень, шпоры, появляется петушиный крик, ино­гда возникает влечение к самкам, и вообще по характеру поведения и по строению тела она обнаруживает несомненную близость к сам­цу. Возможны и экспериментальные превращения пола обратного порядка.

Гипертрофия мозгового придатка, или гипофиза, влечет за собой гигантский рост, уродливое разращение отдельных органов. Недоразвитие этой железы ведет к карликовому росту.

Наконец, опыты с омолаживанием показали, что все изменения нашего тела и характера, которые связываются с известными воз­растными периодами жизни человека, в сущности, представляют собой прямое следствие работы внутренней секреции половых желёз. Регулируя оперативным вмешательством деятельность поло­вой железы в том смысле, чтобы усилилась ее внутренняя секреция за счет внешней, мы добиваемся быстрых поразительных эффектов омолаживания тела и всего характера.

В более грубых опытах с животными и человеком прямая пере­садка такой железы, помещенной где-нибудь в нейтральном органе (например, за ухом), дает те же эффекты в еще более поразитель­ных формах. Можно считать совершенно установленной непосред­ственную и тесную связь между органами внутренней секреции и обусловливаемым ими химизмом крови, с одной стороны, и между всей решительно психикой человека и строением его тела, с другой.

До сих пор в исследовании удалось установить только эту зависи­мость, ныне проблема переходит в иную фазу своего разрешения, и вопрос стоит о том, чтобы установить корреляцию между строе­нием тела и характером, поскольку у того и у другого оказываются общими породившие их причины — работа секреторного аппарата.

В этом смысле мы возвращаемся, как уже было указано, к древ­нему взгляду на душу и в согласии с этим взглядом склонны локали­зовать ее в крови и утверждать действительно первостепенное зна­чение человеческой крови для психики: именно она является аппара­том, объединяющим работу головного мозга, нервной системы и эндокринных желёз.

Четыре типа темперамента

В традиционной психологии издавна описание темперамента;,! обычно охватывает четыре типа, в основу которых положено ^ нее учение относительно основных типов человеческого поведения^ Эти типы описываются самым различным образом, но при вс вариациях в их определении незыблемыми остаются две основные черты: известная телесная выразительность каждого из типов, обстоятельство, что рисунком можно иллюстрировать темпера мент, а также известный характер движений и их темпа как основ перехода от внешнего поведения человека к толкованию его пс ки. Вот краткая сводка четырех типов, составленная Корниловь применительно к детям:

«Детальная характеристика этих темпераментов.

Вот ребенок сангвинического темперамента: он худог строен, изящен. В своих движениях он слишком быстр и подвиже даже суетлив; он хватается с горячностью за всякое новое npej ятие, но, не имея настойчивости довести его до конца, быстро || нему охладевает. Ум его живой и острый, но недостаточно глубок и вдумчивый. Его чувства быстро нарастают, но они захватыг его слишком поверхностно; он жизнерадостен, любит наслаждек и стремится к ним. В общем, милое, прелестное дитя, без тревоя ных дум о будущем, без глубоких сожалений о прошлом.

Несколько иного склада ребенок флегматического темпераме та. Физически упитанный, он медлителен в своих движениях, да инертен и ленив. Его ум последовательный, вдумчивый и наблюд тельный, блещет осведомленностью в ущерб оригинальности творчеству. Его чувства не горячи, но постоянны; в общем — добр душное, уравновешенное дитя, так мало доставляющее хлог своим родителям и воспитателям.

Полную противоположность этим двум слабым типам де составляют два остальных — сильных типа. Вот ребенок холериче кого типа. Худощавый и стройный, он слишком решителен и быс а потому часто опрометчив в своих движениях. Он смел, настойч и резок в осуществлении своих замыслов. Его острый, проницат ный и насмешливый ум слишком категоричен в своих выводах. Ef чувства слишком страстны и резки в проявлении своих симпатий] антипатий. Он властолюбив, мстителен и склонен ко всякого род борьбе. Ребенок наиболее беспокойный и наименее уравновешен ный, доставляющий так много забот своим руководителям, но зат при благоприятных условиях воспитания много обещающий в буд щем.

Иного склада ребенок меланхолического темперамента: сумрач ный и не по летам серьезный, он медлителен и основателен в пр лениях своей воли. С сильным, глубоким и вдумчивым умом, оЦ непреклонен и настойчив до фанатизма в своих излюбленных взгл дах. Крайне впечатлительный, мрачный и замкнутый, он редко пр являет свои чувства. Это рано состарившееся дитя, так мало похс

^е на жизнерадостного ребенка, внушает своим руководителям _и невольное уважение, и затаенную боязнь за его будущее» (К. Н. Корнилов, 1921, с. 131—132).

Для того чтобы перейти от таких слишком общих и отвлеченных описаний темперамента к более точному его исследованию, необхо­димо найти какой-нибудь основной признак, в котором темперамент реализовывался бы с исчерпывающей, несомненной полнотой и достоверностью, и обратиться к объективному изучению этих вне­шних симптомов темперамента.

Уже из предыдущего ясно, что в конечном счете мы определяем темперамент по типу движения, которое производится нашими орга­нами, или, иначе, по возможности или готовности движений, кото­рые мы угадываем в чертах тела. Следовательно, за основу наших наблюдений следует взять акт реакции как основной и целостный элемент, из которого составляются все формы поведения. Связывая темперамент с типом реакции, мы приобретаем сразу для суждения об этом вопросе громадный экспериментально-психологический материал о временнбй динамической характеристике реакции.

Давно установлено, что каждый из нас обладает свойственным ему привычным темпом реагирования, и в этом отношении можно разделить людей по характеру их реакции на быстрых и медленных. Дальнейшая дифференцировка может быть достигнута, если ввести новый момент в характеристику реакции: динамичности или силы, и тогда из перекрестного сочетания обоих моментов естественно получаются четыре основных типа человеческого поведения, кото­рые Корниловым характеризуются как: 1) лица с природной склон­ностью к быстрому и сильному способу реагирования — мускульно-активный тип; 2) лица с природной склонностью к быстрому и сла­бому способу реагирования — мускульно-пассивный тип; 3) лица с природной склонностью к медленному и сильному способу реагиро­вания — сенсорно-активный тип; 4) лица с природной склонностью к медленному и слабому способу реагирования — сенсорно-пассив­ный тип.

Легко заметить, что эти четыре типа, установленные совер­шенно вне всякой зависимости от учения о темпераментах, совер­шенно другим, научным методом приводят к тому же самому и в своих конечных выводах совершенно совпадают с классическим уче­нием о темпераменте.

Очевидно, что сангвиниками и называли и называют обычно людей мускульно-пассивного типа, реагирующих быстро, возбужда­ющихся легко, но не доводящих своих реакций до полной силы и выразительности и погасающих так же быстро, как и воспламеня­ющихся. Характеристика холерика совпадает с типом мускульно-активным — реакции сильной и быстрой, и недаром этот темпера­мент приписывался великим и энергичным историческим деятелям, людям настойчивости и воли. Меланхолик реагирует медленно и сильно и совпадает с сенсорно-активным типом.

Отсюда постоянная как бы замедленность, запруженность или

 

задержка и напряженность в меланхолических темпераментах, их способность в течение многих лет привязываться к одной мысли или идее, их видимая неподвижность, связанная в лице с какой-то суро­вой решимостью и мужественным напряжением. И наконец, флег­матики — лица с природной склонностью к реакции замедленной и ослабленной, люди сенсорно-пассивного типа.

Установление таких четырех типов, если даже смотреть на со всей придирчивостью и относиться к ним только как к предвари­тельной и ориентировочной научной схеме, обладает тем неоспори*»! мым достоинством, что переводит вопрос на объективную почву и I позволяет изучать темперамент со стороны его податливости воспич J тательным воздействиям.

Вопросом чрезвычайно сложным является определение границ перевоспитания темперамента, и только с переходом к исследовав нию его со стороны реакции можно экспериментально изучить, возп!| можен ли переход лиц с природной склонностью к одному из назва ных четырех типов реагирования к другому типу в результате воспив| тательной выучки, упражнения, перемены установки и т. д. Пр этом общие выводы экспериментальных исследований показали,! что