Цвета молитвы

Вряд ли готовиться к встрече или писать письмо возлюбленному имеет смысл в зеленых тонах его самосознания. И наоборот, одевая красное платье, вы не всегда достигнете необходимого эффекта. В сущности, надо лишь вжиться и прочувствовать те ощущения, что вызывает в вашей душе образ этого человека.

И как в храме, узреть в себе те цветовые эффекты, что звучат в унисон с этим образом. Развить эти эффекты до их ясного представления в себе. И направить уже вполне оформленный (воображаемый) цвет-вопрос в затылочно-теменную область головы (область мозга, близкая к гипоталамусу).

Это аналогично тому, как практически во всех религиях при молении вы взываете к Богу: голова наклонена к земле в знак смирения, а молитвенная просьба ваша направляется к небу, вверх, к Богу. Возможно, наш гипоталамус — представляет собой мощный резонатор с семантическим полем ноосферы… Возможно, мы сами в себе носим Бога… А возможно, оба эти варианта (нашего поклонения иррациональности бытия) существуют одновременно…

Что-либо определенное сказать об этом пока невозможно — экспериментальные данные практически отсутствуют. Однако косвенно об этом говорят наблюдения этнологов, психологов и антропологов за поведением людей в ритуальных, зачастую трансовых состояниях[cxxxiii].

Возвратимся же к нашему внутреннему образу-цвету (вопросу-просьбе к Богу). Верующие всех религий так склоняют тело и голову в молитвах, что, как пишет Даниил Андреев, «это дает душе возможность восходящего движения, способствует втечению в жизнь сил духовности» [cxxxiv]. Уильямс Джеймс отмечал[cxxxv], что самораскрытие и самопознание, иначе именуемое молитвой, является вполне определенным и реальным процессом.

Так, по его предположению, «чем бы ни было в потустороннем то «нечто», общение с которым мы переживаем в религиозном опыте, — по эту сторону оно является подсознательным продолжением нашей сознательной жизни. Исходя таким образом от признанного психологией факта как от основания, мы не порываем нити, связующей нас с «наукой», — нити, которую обыкновенно выпускает из рук теология. Наряду с этим, однако, оправдывается утверждение теологии, что религиозный человек вдохновляем и руководим внешней силой, так как одним из свойств подсознательной жизни, вторгающейся в область сознательного, является ее способность казаться чем-то объективным и внушать человеку представление о себе как о внешней силе».

По заключению Джеймса, «для религиозного опыта совершенно достаточно веры в то, что в личности каждого человека существует некая высшая сила, благоволящая к нему и его идеалам. Причем сила эта отлична от нашего сознательного «Я» и шире его. Бесконечность для нее не так уж необходима. Можно себе представить, что это — лишь более широкая и богоподобная часть нашего «Я», искаженным выражением которой является наше обыденное «Я».

Напомню, что на первых стадиях развития культуры цвет мифологизировался и обожествлялся. И если сказители называли цвета “божествами” и обоготворяли цвет, то художники видели за цветом краску и считали ее “материальными состояниями души”. Так, еще задолго до появления одежды люди раскрашивали свое тело. Материализовали свои души, как сказали бы об этом философы, Если бы, конечно, понимали, что такое цвет.

И все-таки, что же такое религия? Осознание себя — своей иррациональности — в этом земном мире? Или божественности в себе? Осознание знания или познание чувств?

Суть всякой религии составляет вера в Бога, которая рационально никогда не может быть обоснована в силу ее сверхъестественного происхождения. Для того чтобы человек стал глубоко религиозным, он должен уверовать в истинность религиозных мифов, идей и канонов. Коллективное повторение молитв усиливает в молящихся яркость религиозных образов, оформляя глубокие религиозные переживания в коллективном бессознательном (Юнг). Не случайно православные теологи указывают на преимущества коллективной молитвы перед молитвой одиночной. Ибо первая не позволяет молящемуся отвлекаться, мобилизует его духовную энергию, его чувства и волю в одном направлении — религиозном.

Несмотря на различие в содержании переживаний, свойственных отдельным верующим, динамика их коллективных эмоций обнаруживает некоторые общие черты. При этом указанная общность протекания религиозных эмоций не нарушается конфессиональными различиями. В самых различных религиозных общинах психологи отмечают сходные динамические эмоциональные процессы.[cxxxvi] Разница обнаруживается лишь в интенсивности этих процессов

Так, например, многие психологи отмечали, как в процессе религиозного культа, в ходе молитвы происходит преодоление и вытеснение отрицательных эмоций положительными. «Вера и любовь,— писал Поль Джонсон,— изгоняют страх и отчаяние, превращая разрушительные эмоции в духовную энергию гармонии, доверия и мира». Отмечая определенную общность религиозных эмоций, Уильям Джеймс также постоянно подчеркивал, что общая психологическая особенность всех религий — переход от «душевного страдания» к постепенному «освобождению» от него.

Согласно взглядам, выработанным в теософии и психологии религии[cxxxvii], динамика религиозных эмоций подчиняется определенной закономерности, которая выявляется на основе выделения трех основных фаз развития коллективных религиозных чувств в любой группе верующих практически всех конфессий.

Первая фаза характеризуется с точки зрения интенсивности процессов постоянным нарастанием эмоционального напряжения. В этот период в сознании молящихся преобладают отрицательные эмоции. Проповедник призывает присутствующих покаяться, осознать свои грехи перед Богом, что нередко вызывает бурный приступ религиозного раскаяния присутствующих. При этом эмоциональное возбуждение молящихся реализуется в различных непроизвольных движениях, которые, в свою очередь, необычайно усиливают эмоциональный накал присутствующих. Итак, первая фаза — это нарастание эмоционального возбуждения молящихся.

Вторая фаза — момент кульминации и одновременно разрядки эмоционального возбуждения. В более спокойных формах, у православных, например, этот кульминационный момент богослужения проявляется в слезах, в переходе от отрицательных эмоций к положительным, от страха и чувства греховности — к радости, просветлению и т. п.

Наконец — третья фаза, заключительная особенность которой состоит во все увеличивающемся преобладании спокойных положительных эмоций. По словам многих истинно верующих, в результате молитвы «наступает душевное просветление», «душевное освобождение» делается «легко, радостно, светло» и т. п.

Таким образом, динамика религиозных эмоций, при всем многообразии и специфике их отдельных проявлений, обнаруживает некоторые общие черты. Происходит как бы снятие эмоционального напряжения, превращение отрицательных эмоций в положительные. Этот процесс можно сопоставить с динамикой развития эстетических эмоций, или, по Аристотелю, с «катарсисом» (очищением).

Иначе говоря, религия снимает отрицательные эмоции, смягчает их тяжесть, а нередко и позволяет преодолевать внутренние конфликты и даже лечить неврозы. Каким же образом религии удается то, чем тысячелетиями безуспешно занимается медицина и, в частности, психиатрия?

Вопрос этот весьма непрост. И, как будет показано далее, поможет здесь только цвет, поскольку только цвет может быть сопоставлен с чувствами и эмоциями человека, — ибо сколько существует чувств, столько же существует и цветов. Иное дело, что словами мы можем выразить ничтожнейшую долю и тех, и других. Чувствуем, а назвать не можем. А раз нет слов, то и осознать не можем.

Практически об этом с сожалением говорят и психоаналитики. По существу они используют древний принцип религиозной исповеди, то есть вербализации вытесненных чувств, и в тоже время нечто более возвышенное, чем существующая наука.

В самом деле, наука изучает то, что имеет название. Определение — основа науки. Обозначить, назвать, определить. А еще лучше — измерить. Все это — наша наука.

А можно ли измерить розовые мечты юной девушки? Или голубизну небесных исканий художника или поэта? Можно ли обозначить животворное взаимовлияние гармоничной пары возлюбленных? Можно ли определить всю сложность взаимоотношений супругов?

Нет, нет и нет! Ни обозначить, ни определить, ни тем более измерить эти «вещи» наука не способна. Даже любовь и ненависть разъять не способна в нашем интеллекте. Что уж тут говорить о розово-голубом. О цвете.

Для наглядного представления смысла цвета и человека в различных конфессиях далее я лишь схематично описал некоторые хроматические (то есть не затрагивающие ни теологию, ни теософию, ни символ веры) черты наиболее распространенных верований человека[cxxxviii].