ИНТИМИЗАЦИЯ

– философская теория процесса восприятия информации, которая представляет получателя и источник информации как совершенно различные по образу мыслей и чувств сознания.

Концепция И. родилась под влиянием культурологических идей Ю.М.Лотмана и М.М.Бахтина. Знание о другом человеке интимизируется в том случае, когда другой в глазах получателя информации разусредняется, то есть становится не просто безликим источником информации, но и ее равноценным производителем (см. также диалогическое слово), когда другой становится не таким, как “другие”, когда мы ценим не только свою оценку другого, но его оценку себя и других вещей и объектов, которые в этом случае как бы одушевляются, получают статус событийности.

Автор этой концепции, петербургский философ Борис Шифрин вот что пишет по этому поводу: “И. – это некое преображение мира, когда ставится под вопрос его одинаковость для всех. Так же как любая масса искривляет пространство и по-своему изменяет его геометрию, так наличие другого человека, который как-то относится к жизни, воспринимает свою явь, должно настолько преображать мир, что возникает чувство расширения, когда становится непонятным, кто субъект постижения нового бытия, кто инструмент для этого постижения, а кто – само это бытие” (подобно тому как это происходит в мифе (см.).

Другими словами, как в квантовой философии Вернера Гейзенберга (см. принцип дополнительности) присутствие экспериментатора в эксперименте влияет на результат эксперимента, так в жизни человека появление в его актуальном пространстве (см.) другого человека, “чужого сознания”, расподобляет процесс потребления информации, который теперь будет учитывать это новое появившееся сознание, активно влиять на него и подвергаться его влиянию.

В процессе И. участвуют всегда “трое”: воспринимающее сознание, деобъективизированный объект восприятия и то, что он воспринимает, нечто третье; это может быть созерцанием цветка, чтением книги, заглядыванием в окно, – в нечто другое, чем то, что видит первое сознание. То, что наблюдается этим другим, как правило, неизвестно, оно лишь подает некие мистические сигналы того, что с этим другим сознанием происходит нечто, возможно, чрезвычайно важное. Приобщение к этому важному другого и есть И. В ее непостижимом взоре, Жизнь обнажающем до дна, Такое слышалось горе, Такая страсти глубина... (Ф.И.Тютчев) Какое именно горе и какая глубина, понять не дано, дано лишь заглянуть на мгновение. И. превращает вещь (книгу, окно, дверь, зеркало, картину – все пространства-посредники-медиаторы) в событие (см.). Поэтому И. противоположна остранению (см. также формальная школа), которое, наоборот, превращает событие в вещь: во втором томе “Войны и мира” Л.Н.Толстого Наташа Ростова смотрит в театре оперу, и все, что происходит на сцене, деинтимизируется для нее, приобретает статус конгломерата непонятных и ненужных вещей.

Противоположный пример – И. в фильмах Андрея Тарковского, особенно в “Зеркале”, например в сцене, когда мальчик читает поданную ему незнакомой дамой. которая потом исчезает, книгу. При этом важно, что часть зрителей знает, а часть не знает (как сам мальчик-герой), что это письмо Пушкина к Чаадаеву, в котором идет речь о судьбе России, и зритель не понимает, как именно воспринимает мальчик этот текст, читающий его сбивающимся, ломким голосом подростка, едва ли не по слогам. Но в этот момент и зрители, и герой понимают, что происходит нечто чрезвычайно значительное. Человек не может все время жить в ситуации И., иначе он сойдет с ума. Это хорошо понимал Толстой, который был полновластным хозяином своих героев и, как хороший хозяин, хотел, чтобы его герои жили нормальной здоровой жизнью. Такой жизнью совершенно не в состоянии жить герои Достоевского, которые находятся в состоянии тотальной взаимной И., поэтому им все время плохо, так как нельзя жить с содранной кожей. И. и противоположный ей механизм – объектизация суть два механизма, регулирующих ценностную шкалу в человеческой экзистенции и в культурном самопознании.

Лит.:

Шифрин Б. Интимизация в культуре // Даугава. – Рига, 1989. – № 8.

Лотман Ю.М. Феномен культуры // Лотман Ю.М. Избр. статьи. В 3 тт. – Таллинн, 1992. – Т. 1.

Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. – М., 1963.

ИСТИНА

– одна из основных категорий любой философской системы.

Наиболее простое понимание этой категории в ХХв. исповедовал логический позитивизм: И. – это соответствие высказывания реальности. Высказывание является истинным тогда и только тогда, когда соответствующее положение дел имеет место. Критерием И. в логическом позитивизме (как и в марксизме) являлась практика, а точнее, проверка, сверка высказывания с реальностью – верификация (см. верификационизм).

В системе американского прагматизма (см.) под И. понимается такое положение дел, которое является наиболее успешным, общественно полезным (Уильям Джеймс). Истина – это “организующая форма человеческого опыта” (А.А.Богданов, русский прагматист, известный больше по той критике, которой удостоил его будущий вождь мирового пролетариата в книге “Материализм и эмпириокритицизм”). Поскольку успешность и полезность нуждаются в проверке, то прагматическая И. тоже верифицируется.

В системе французского и немецкого экзистенциализма (см.) под И. понимается “истинное бытие”, то есть И. тождественна открытому бытию, экзистенции. За И. необходимо бороться; чтобы “пребывать в истине”, личность должна сделать экзистенциальный выбор, каким бы тяжелым он ни был.

В годы оккупации экзистенциалисты считали истинным выбором Сопротивление, а ложным – коллаборационизм. Поскольку экзистенциализм чрезвычайно сильно повернут этически, то можно сказать, что И. в нем тождественна добру. (Ср. о логико-позитивистском, прагматическом и экзистенциалистском понимании И. в ст. детектив). Наиболее сложным образом И. понимается феноменологией (см.).

Для Гуссерля И. – это “структура акта сознания, которая создает возможность усмотрения положения дел так, как оно есть, то есть возможность тождества (адеквации) мыслимого и созерцаемого”.

Критерий И. – не проверка, а сам процесс переживания этого тождества. Но вернемся к логико-философскому пониманию И. Людвиг Витгенштейн в “Логико-философском трактате” писал, что истинными или ложными могут быть только высказывания естественных наук, так как только они подвержены верификации.

Логически необходимые И. Витгенштейн считал тавтологиями (А =А; если А, то А; если А, то не верно, что не А и т.п.). Витгенштейн полагал, что подобные И. ничего не говорят о мире. Философские же, метафизические высказывания Витгенштейн считал просто бессмысленными, так как их нельзя подвергнуть верификации. Например, “бытие определяет сознание” или “свобода– это осознанная необходимость”.

Кроме необходимых логически И., могут быть прагматические И. (см. прагматика, эгоцентрические слова). Это такие выражения, как “Я здесь” – они всегда истинны, так как произносятся в момент говорения говорящим (Я), находящимся там, откуда он говорит (здесь) (ср. пространство). Но бывают и прагматически ложные высказывания, такие, например, как “Я сейчас сплю”. Очень часто И. вообще обусловлены прагматически. Такие И. Уиллард Куайн называл “невечными”. Например, высказывание “Нынешний король Франции лыс” могло быть истинным или ложным до того, как Франция стала республикой в 1871г., в зависимости оттого, лыс ли был король Франции в момент произнесения этого высказывания. После падения монархии во Франции эта фраза лишилась истинностного значения.

После кризиса логического потизивизма в 1930-е гг. аналитическая философия подвергла критике понятие И. Как соответствия высказывания истинному положению вещей. Большую роль здесь сыграли работы позднего Витгенштейна и теория речевых актов Дж.Остина и Дж.Серля, показавшие, что большинство высказываний в естественной речевой деятельности вообще не имеют в виду ни И., ни ложь. Это вопросы (“Можно войти?”), приказы (“Руки вверх!”), молитвы, восклицания – все то, что Витгенштейн назвал языковыми играми (см.). Не обладают истинностным значением также так называемые контрфактические высказывания типа “Если не будет дождя, мы пойдем гулять”.

Кризис понятия И. углубился тем, что в орбиту логико-философских исследований был вовлечен художественный вымысел (см. философии вымысла). Ранее эти высказывания вообще не рассматривались как не имеющие отношения к проблеме И. Но благодаря исследованиям Дж.Вудса, Д.Льюса, Л.Линского, Дж.Серля было показано, что с вымышленными высказываниями все не так просто. Высказывания внутри художественного контекста могут делиться на истинные или ложные, но их истинность или ложность будет фиксирована только в контексте этих художественных текстов. Например, тот факт, что Шерлок Холмс курил трубку, будет И. в художественном мире рассказов Конан-Дойля о Холмсе, а высказывание “Шерлок был лыс” в этом контексте, скорее всего, ложно. Но культурная идеология ХХв. была такова, что текст и реальность часто менялись местами.

Если рассматривать такой феномен, как виртуальные реальности в широком смысле (см.), то понятие И. к нему вообще неприменимо. Если текст в эстетике и ряде философских направлений ХХв. (см. абсолютный идеализм, аналитическая философия, феноменология, постструктурализм, постмодернизм, философия текста) являлся более фундаментальным понятием по сравнению с реальностью, то понимание И. предельно усложнялось. Кто объяснит психотику, находящемуся в состоянии параноидального бреда, что его картина мира ложна (см. психоз)? Это может попытаться сделать психотерапевт. Но самые последние психотерапевтические системы, например трансперсональная психология (см.), оперируют высказываниями, которые делаются пациентами в измененном состоянии сознания – под воздействием ЛСД или холотропного дыхания, и эти высказывания, на первый взгляд, не отличаются от бреда параноика. Больные сообщают сведения о травмах рождения (см.) или о тех травмах, которые они получили еще во внутриутробном состоянии или даже в других воплощениях.

Тем не менее, в соответствии с закономерностями классического психоанализа, пережитая вторично, выведенная на поверхность травма ведет к выздоровлению или стойкой ремиссии, что, по отчетам основателя трансперсональной психологии С.Грофа, происходит достаточно часто. Стало быть, пациентам удалось в глубинах своего бессознательного выкопать И. Плюралистическую неразбериху вокруг понятия И. во многом преодолела семантика возможных миров – направление логической семантики, которое рассматривает возможную И. как И. в одном возможном мире и необходимую И. как И. во всех возможных мирах.

Однако в философии постмодериизма понятие И. Вновь теряется в общей культурно-игровой атмосфере этого направления, где каждое высказывание амбивалентно: оно и истинно, и ложно в зависимости от того, кто и при каких обстоятельствах его высказывает. Так, в романе М.Павича “Хазарский словарь” (см.) каждая из трех версий того, какую веру приняли хазары в конце IХ века, противоречит остальным: православные утверждают, что хазары приняли христианство; мусульмане считают, что хазары приняли ислам; а евреи – что иудаизм.

В постмодернистском романе Набокова “Бледный огонь” (см.) остается так и не выясненным истинный статус главного героя – действительно ли он эмигрировавший король северный страны и все его свидетельства – И. или же он просто умалишенный. В постмодернистском мире очень нелегко жить, но важно хотя бы создавать, что именно в этом мире мы сейчас живем.

Лит.:

Мельвиль Ю.К. Прагматизм // Современная зарубежная философия: Словарь. – М., 1991.

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. – М., 1958.

Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов. – М., 1986. – Вып. 17.

Льюиз Д. Истина в вымысле // Возможные миры и виртуальные реальности. – М., 1998 (в печати).

Гроф С. За пределами мозга: Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии. – М., 1992.

Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования. – М., 1980.

Иванов Вяч.Вс. Фильм в фильме // Там же, 1981. – Вып. 567.

Ямпольский И.Б. Память Тиресия: Интертекстуальность и кинематограф. – М., 1993.

Лотман Ю.М., Цивьян Ю.Г. Диалог с экраном. – Таллинн, 1994.

* К *

“КАК БЫ” и “НА САМОМ ДЕЛЕ”

– выражения, характеризующие различные поколения сегодняшних русских интеллигентов и, соответственно, их картины мира.

Привычка через каждые пять предложений добавлять “Н.с.д.” характеризует поколение, выросшее в 1960-х гг. и реализовавшееся в 1970-х гг. “К.б.” говорит поколение, выросшее в 1980-х гг. и не реализовавшее себя в 1990-х.

Н.с.д. – выражение мыслящих позитивно физиков, кибернетиков, семиотиков-структуралистов (см. семиотика, структурная поэтика).

К.б. – выражение современников постструктурализма и постмодернизма. Н.с.д. расставляет все точки над i, утверждает истину в последней инстанции.

Говорящий Н.с.д. более чем уверен в своих словах (ср. теория речевых актов) и в том, что реальность можно описать истинными высказываниями, отбросив ложные. Его запоздалый идеал – логический позитивизм и верификационизм с “Логико-философским трактатом” во главе, который как раз был введен в оборот русской культуры в самом конце 1950-х гг. Общая форма высказывания говорящего Н.с.д. примерно такова: Н.с.д. все ясно, все обстоит так-то и так-то. Для говорящего Н.с.д. реальность и описывающие ее тексты разведены и изоморфны. Говорящий Н.с.д, как правило, знает или думает, что знает, чего хочет.

В характерологическом (см. характерология) плане говорящий Н.с.д. прежде всего реалист (ср. реализм) и чаще всего экстраверт. Внешняя реальность имеет для него самодовлеющую ценность. Если что-то не ясно, то это (Н.с.д.)можно всегда выяснить, применив “пару формул” и держась здравого смысла. На научном жаргоне лингвистики 1960-х гг. мышление Н.с.д. называли God's truth (истина от Бога). Противоположный тип мышления называли hocus-pocus (манипуляционизм). Этот противоположный образ мысли и представляют люди, говорящие К.б. Эти люди читают скорее не “Логико-философский трактат”, а “Философские исследования” того же автора (см. аналитическая философия). Они любят повторять слова Барт и Деррида. Мышление К.б. – ровесник семантики возможных миров, вернее, ее массовой интеллигентской адаптации. К.б. – это, собственно, и означает “в одном из возможных миров”. Речевая стратегия К.б. – это стратегия неуверенности вне определенности, но претендующая на большую глубину по сравнению с разговором на языке Н.с.д. Человек К.б. в противоположность человеку Н.с.д.

В характерологическом плане аутист-интроверт (см. характерология, аутистическое мышление). Существование реальности и вообще существование чего бы то ни было для человека К.б. далеко не бесспорно. При этом в отличие от картезианца и солипсиста он готов даже сомневаться в существовании собственного Я, так как находится в постоянном измененном состоянии сознания, в деперсонализации. Он вполне может сказать: “Я как бы не существую”. Текст и реальность для сознания К.б. переплетены, причем реальность всегда менее фундаментальна, чем текст, выступающий как интертекст в 1980-е гг. и как гипертекст в 1990-е. Мышление Н.с.д. строго бинарно (см. бинарная оппозиция), мышление К.б. многозначно (см. многозначные логики).

В сущности, К.б. и Н.с.д. выступают в высказывании как модальные операторы (см. модальности, математическая логика). Сравним три высказывания: (1) Он пришел. (2) На самом деле он пришел. (3) Он как бы пришел Высказывание (2) отличается от высказывания (1) тем, что его истинность гарантируется интеллектуальным авторитетом и осведомленностью говорящего, его уверенностью в положении дел и ясностью картины – при желании истинность этого высказывания может быть верифицирована. Высказывание (2), таким образом, вносит в реальность ясность и определенность. Оно утверждает нечто вроде: “Уж кто-кто, а я-то знаю, что предложение “Он пришел” истинно, потому что я всегда располагаю исчерпывающей информацией об интересующих меня вещах, а реальность ясна и определенна, если называть вещи своими именами”. В определенном смысле Н.с.д. эквивалентно субъективному варианту классического модального оператора “необходимо”.

Даже с теми типами высказываний, которые по определению не могут иметь значения истинности (см. истина), мышление Н.с.д. обращается так, как будто они обладают значение истинности. Логик – ”насамомделист” анализирует любой императив ”Уходи” как “На самом деле уходи”, то есть “Истинно, что сейчас будет истинным высказывание “Ты уходишь”. Напротив, высказывания типа (3) смягчают, размывают границу между текстом и реальностью. “Он как бы пришел” означает: “Возможно он пришел, во всяком случае, я только что его здесь видел, но реальность так текуча и неопределенна, что ничего логически нельзя гарантировать; может быть, я обознался и это был не он, может быть, он действительно пришел, но за это время успел уйти”. Если конъюнкция высказывания (2) и его отрицания, как и высказывания (1), составляет противоречие: На самом деле он пришел и На самом деле он не пришел – то конъюнкция высказывания (3) и его отрицания не приводит к противоречию: Он как бы пришел и Он как бы не пришел. Это высказывание составляет (как бы составляет) третье логическое значение в логической системе К.б. Аксиомы бинарной логики в этой системе не действуют. В частности, закон двойного отрицания здесь не имеет силы.

Высказывание “Он пришел” эквивалентно высказыванию “Неверно, что он не пришел”, но высказывание “Он как бы пришел” не эквивалентно высказыванию “Неверно, что он как бы не пришел”. В этом смысле оператор К.б. родственен классической модальности “возможно”, но не совсем. Понятию “возможно” противостоит понятие “необходимо” (неверно, что возможно). Но мышление К.б. отрицает саму процедуру отрицания. Оно ему не нужно. Сомнение и так настолько фундаментально и универсально, что нелепо было бы не сомневаться и в отрицании:” Я как бы не могу ничего ни утверждать, ни отрицать в точности”– такова эпистемологическая позиция говорящего К.б. Сознание К.б., стирающее границу между высказыванием и реальностью, – это сознание классического постмодернизма, если считать таковым все модернистское послевоенное искусство, включающее “Доктора Фаустуса”, “Волхва”, “Бледный огонь”, “Школу для дураков”, “Хазарский словарь”. В настоящее время мышление К.б. себя исчерпало, но что будет дальше, неизвестно.