Слайд 7.44

Обостре­ние вечной проблемы социальной сплоченности и идентичности, так как глобальные коммуникационные сети подавляют базирующиеся на пространственных границах идентичности, вызывают переосмысление традиционных представлений о них, появление разнообразных и ум­ножающихся новых.

______________________

 

Следствия этого процесса таковы: обостре­ние вечной проблемы социальной сплоченности и идентичности, так как глобальные коммуникационные сети подавляют базирующиеся на пространственных границах идентичности, вызывают переосмысление традиционных представлений о них, появление разнообразных и ум­ножающихся новых. Социологам предстоит внимательно изучать, как развиваются эти процессы.

В таких обстоятельствах в первой половине 1990-х годов в России произошел кризис общенациональных СМИ. Резко (только в 1991 г. по сравнению с 1989 г. на 36%) снизились тиражи периодических из­даний, в основном за счет общероссийских. Во многих регионах ухуд­шился прием радиопередач из столицы (приграничные зарубежные станции при этом слышны хорошо). Становились многочисленными нарушения и в трансляции телепередач из Москвы, многие из которых перекрывались местным вещанием. Война суверенитетов в полной мере коснулась и системы СМИ в России. На телевидении началось сужение объема общественно-политиче­ского вещания. Все это усугубило трудности становления политиче­ской нации в России, или, что во многом то же самое, гражданского общества.

Доступность и реальное использование общенациональных СМИ — тот минимум включенности в жизнь общества, который необходим каж­дому. «Факт чтения общенациональной газеты... — это один из спосо­бов (так же как и письма в газеты или заметки для газет, подписание обращений, опубликованных в газетах, или ответ на анкету, распрост­раняемую через газету, и т.д.) продемонстрировать, что чувствуешь себя человеком правовой страны, то есть в праве и обязан участвовать в по­литике, осуществлять на деле свои гражданские права». Именно с пе­чатью исследователи зачастую связывают централизующую роль. Так, М. Маклюэн считал, что «естественная динамика книги, а также газе­ты состоит в создании единого национального воззрения на основе цен­трализованного образца» (телеграф же «похоронил эту надежду», так как местные газеты смогли с его использованием стать независимыми от центральных).

Ценностно-регулирующая и социально-организующая роль обще­национальных СМИ не может быть заменена другими институтами (школой, церковью, устной пропагандой), поскольку именно СМИ имеют уникально широкий охват и способны доносить универсальное по предмету и социальным последствиям содержание. «При помощи материалов массовой коммуникации осуществляется "включение" во внутренний мир (интериоризация) людей ценностей нации как социальной общности, с присущими ей представлениями о единой территории, общей исторической памяти, общей культуре, единых для всех членов общности индивидуальных, политических, социальных пра­вах и обязанностях, общем экономическом пространстве». Однако такое единство — это не застывшее состояние, а процесс, практика {established habit), воспроизводящаяся с использованием коммуникаций, дискуссий, дебатов, переговоров и компромиссов. Консенсус также по­стоянно поддерживается течением информации, которая, в свою оче­редь, основывается на общих знаниях, опыте. Понятно, что только СМИ могут стать общенациональной информационно-дискуссионной пло­щадкой. Если этого нет, страдает целостность страны.

Благодаря регулярной деятельности СМИ складывается общая информационная платформа и, в конце концов, единая повестка дня, в рамках которой общество актуализирует и «тренирует» си­стему ценностей и норм, свою способность к интеграции. Однако ком­муникации, основанные на новых информационных технологиях, пре­доставляют возможность каждому, кто имеет к ним доступ, без участия журналистов выбирать фрагменты содержания, формировать свой «контент дня». Возникают опасения: «у нас не будет ничего общего», «люди в своей собственной субкультуре буквально не будут слышать или видеть других», при этом они «будут выбирать только те сообще­ния, которые подтвердят уже знакомые идеи, оценки и верования». Та­ким образом, считает голландский ученый, налицо парадокс: чем боль­ше информации — тем скорее это приведет нас к изоляции в собственном мирке⁹³.

Обсуждаемые проблемы связаны с более широким явлением — про­цессом индивидуализации в современной жизни. Он не ограничивает­ся лишь индивидуальным выбором коммуникаций и контента. Суть его связана с развитием новых форм социальности — способов связи лич­ности с обществом — и делает необходимым выполнение средствами массовой коммуникации всего спектра их функций, включая социаль­но-организационную, или социально-креативную. В социальной мате­рии наблюдается «одновременное развитие чрезвычайной социальной зависимости и акцентированной индивидуализации». СМИ с их на­стройкой на персонализированное соединение каждого с социальным целым способны соответствовать этой ситуации.

Процессы массовизации и индивидуализации взаимосвязаны. Они основаны на механизмах сознания и поведения в современном обществе, позволяющих личности делать собственный индивидуальный выбор из имеющихся альтернатив в разных сферах бытия, а не следовать, как это было в традиционном обществе, тому, что задано фактом рождения в составе определенного клана, рода, сословия. При этом социальное вза­имодействие и взаимовлияние приобретают все чаще дистанцированный характер, прежде всего за счет массовой коммуникации. Эта ситуа­ция — причина ряда противоречий, в том числе при выполнении российскими СМИ их социально-организационной функции.

Одно из основных противоречий возникает между потребностью общества в более активном процессе индивидуализации как части про­цесса модернизации, с одной стороны, и необходимостью «собирания» социума в новых пространственных, социально-политических, этничес­ких отношениях — с другой. В современных условиях имен­но индивидуализация должна стать основой интеграции, а российское общество — общностью «массовой индивидуальности». В процессе модернизации утверждается та модель развития, в которой «великие идеалы индивидуализации людей, их персонализации и защиты прав каждого человека, являются необходимой духовной основой».

Явление индивидуализации редко становилось предметом исследова­ния в советской науке (идеологический жупел того времени — «буржуаз­ный индивидуализм»). Тем не менее, еще до начала перестройки обществен­ных отношений в России этот процесс стал рассматриваться как исторически необходимый. Центральное понятие этого подхода — индивидуальность как «интегральное понятие, выражающее особенную форму бытия индивидов, в рамках которой они обладают внутренней целостностью и относительной самостоятельностью, что дает им возможность активно (творчески) и свое­образным способом проявлять себя в окружающем мире на основе раскры­тия своих задатков и способностей и в соответствии с общественными по­требностями. В качестве индивидуальности человек является автономным и неповторимым субъектом сознания и деятельности, способным к самооп­ределению, саморегуляции, самосовершенствованию в условиях обще­ства» - Резвицкий И. И.. «Современный индивидуализм порождает стремление людей к сво­бодному, самостоятельному установлению своих связей, свой выбор объединяющих их идей, убеждений, вкусов, типов культуры и обществен­но-политического поведения». При этом «людей все чаще объединяют конкретные проблемы их бытия», добавляет Г.Г. Дилигенский.

В этом контексте гражданское общество следует рассматривать как «общество индивидуалистически ориентированных граждан»^, считает Р.Г. Апресян. Инди­видуализм же — «это умонастроения или жизненная практика челове­ка, признающего приоритетность собственного интереса по отношению к групповому (общественному) интересу и рассматривающего частное благо в качестве высшей цели, а функционирование социальных ин­ститутов и групп — в качестве основы и средства для ее достижения».

Советская система создала нечто противоположное приоритету инди­видуального и соответствующей ему гражданской ответственности — государственно-клиентальную психологию, в рамках которой гражданин ждал милостей от государства, а оно по своему усмотрению раздавало оклады, звания, дефицитные продукты и квартиры в обмен на лояльность к режиму. Обществоведы констатируют, что в советское время сложился нелибераль­ный «адаптационный», т.е. приспособительский (или приспособленческий), индивидуализм. А новый российский индивидуализм — пока еще его пря­мое продолжение, индивидуализм поневоле, от беззащитности. Власть сумела за долгие годы (и не только советские, но и более ранние) добиться деиндивидуализации под лозунгами и образами «винтиков». Как заметил известный публицист С. Кондрашов, «нам не давали выделиться в личности, в оди­ночки, чтобы потом объединиться в группы и партии для политической борь­бы, которая одна и дает движение вперед». Главным издавна было, как еще в советское время писал публицист В. Зверев, не нарушать «трамвайный за­кон: не высовывайся». А современный психолог Л. Гозман считает, что начинать нам надо с того, чтобы принять ответственность за свою жизнь на себя.

Как всякий социальный процесс, индивидуализация дает неоднознач­ные результаты, в том числе и негативные: отчуждение, апатию, гедонизм, эгоизм, снижение патриотизма. Американский исследователь Д. Макквейл считает, что в будущем обществе будет возрастать роль индивидуального отношения к происходящему под влиянием СМИ, в том числе глобальных, и возможные следствия таковы: обострение вечной проблемы социальной сплоченности и идентичности. Однако это не отменяет возможности использования данного социального ресурса в развитии общества.

В современных концепциях индивидуализации имеется в виду, что свободные индивиды выступают как граждане в разных объединениях, а не только в рамках своих постоянных социальных ролей. Поэтому гражданское общество следует рассматривать, прежде всего не как сис­тему формально фиксированных, закрепленных организаций со своей иерархией, а как динамично взаимодействующие, в том числе и с госу­дарством, часто переходящие друг в друга объединения граждан, реша­ющих конкретные задачи и мобильно меняющие при необходимости поле приложения своей инициативы.

Сочетание индивидуального с институциализированным (в виде комитетов, движений и т.п. объединений) способом участия в комму­никациях, в том числе в СМИ, отвечает потребностям современного общества. Каждый индивид становится как бы многовалентным, исход­ной социальной «частицей», минимальным субъектом и индивидуали­зированным материалом для строительства разнообразных общностей, идентичностей и солидарностей. Именно в таком автономном качестве он все чаще вступает в социальные коммуникации.

«Реальная, подлинная жизнь не в "верхушечном" переустройстве, а в изменении низового бытийного уклада», — приходят к выводу обществоведы, рассматривая проблемы формирования гражданского об­щества в России, в основе которого лежат «принцип свободы личности, идея самоценности отдельного человека, уважение к его собственности и хозяйственной самостоятельности, неотъемлемость его гражданских прав». Именно СМИ в состоянии канализировать социальную актив­ность индивидуального субъекта. На этой, индивидуальной, основе развивается и современный коллективный субъект обществен­ного мнения.

Пресса не только создает мнение, т.е. определяет реакцию аудито­рии на конкретное явление, но и создает сам реагирующий субъект — общественность. Наблюдая за выборами в Великобритании, спецкор «Коммерсанта» В. Панюшкин удивлялся отсутствию следов деятельности пресловутых политтехнологов и имиджмейкеров, их грязных технологий, да и каких бы то ни было пред­выборных акций на телевидении. Если не читать газет — кампании и не за­метишь. Как объяснил ему британский профессор, дело тут в том, что «те­левизор появился в 1950-х годах, а демократия значительно раньше». Соответственно и «люди в Британии значительно раньше стали ходить на выборы и быть членами политических партий, чем появился телевизор, а у вас в России телевизор появился раньше демократии, и все думают, буд­то телевизор главнее». Об этом пишут и российские социологи: в услови­ях распада или отсутствия институтов гражданского общества, публичного пространства получается, что телевидение как основной источник инфор­мации для современной массовой аудитории создает особую общность — «целостность, не существующую вне этого систематически повторяющего­ся акта коммуникации» и формирует ее реакции на персон, события, яв­ления окружающей действительности. Природу этого феномена начали изучать давно. Американские исследователи показали, что телезрители воспринимают телевизионную «кар­тинку» как информацию без вмешательства, достоверную, из первых рук. Однако в современной России выход телевидения в лидеры обусловлен и другими обстоятельствами, о которых не раз говорилось: низкая платеже­способность наиболее читающих слоев, дороговизна доставки печатных изданий, небольшое количество каналов общероссийского охвата. Это и де­лает телевидение основным средством массовой информации.

Ответить на вопрос, кто является субъектом такого на словах «за­тертого» явления, как общественное мнение,не так просто. Чье это — общественное мнение? Западная традиция, идущая от понятия «пуб­личное мнение», называет этого субъекта чаще всего публикой. Пред­течей современного общественного мнения было мнение света, элиты и лишь в XX в. общественное мнение было признано фактором обще­ственной жизни";. Как считает французский исследователь СМИ П. Сорлин (P. Sorlin), слово «публика» вошло в широкое употребление в XVIII в. как синоним понятия «народ», в противоположность слову «аристократия»". Публика появляется в связи с возникновением публичной политики, которая, в свою очередь, есть следствие изменения базисных основ — становления капита­листического способа производства и массового потребления, изменения социальной структуры общества, развития образования и появления газет с массовыми тиражами.

По мнению ряда исследователей, следующей, после элитарной, формой сообщества — субъекта общественного мнения стала в разных странах свое­образная масса — публика, обозначаемая часто как английский паб, куда был волен зайти каждый. Публика как носитель общественного мнения, будучи более демократичной по составу, сменила элитарные аристократи­ческие сообщества. Они общались в рамках закрытой конфигурации, кото­рую было принято называть «салоном» (вспомним описание такого обще­ния в «Войне и мире» у Л. Толстого). В основе расширения границ публики лежало распространение избирательного права сначала на всех мужчин, а по­том все население развитых стран и статуса полноправного гражданина — на все большее число людей; с трудом, но имевшее место расширение зоны действия прямой демократии (власти всегда было выгоднее заменить ее более управляемой представительной). Феномен публики рассматривается наряду с такими, как толпа, аудитория, явно относящимся к массовым,т.е., напомним, открытым, гетерогенным, стохастическим (вероятностным, по величине и соста­ву). Еще один из первых исследователей массовых сообществ Г. Тард подчеркивал, что публику от толпы отличает общение через ком­муникации на расстоянии.

Возможность для формирования публики в виде, приближенном к со­временному, открылась с появлением печатного станка, обеспечившего ис­торически первую массовую коммуникацию в ее современном понима­нии — с неограниченными тиражами, одновременностью и регулярностью распространения. Тем самым с возможностью обмена мнениями для боль­шой, численно рассредоточенной массы людей в рамках единой повестки дня. На рубеже XX в., в частности, благодаря общенациональной прессе начинается этап господства нового общественного мнения, которое снача­ла конкурирует со старым (формировавшимся в непосредственных кон­тактах и на основе традиций), а потом и вовсе вытесняет его. Публика — продукт коммуникаций, ее границы зависят от контура этих коммуни­каций.

Публика — это множество людей, имеющих общий и не случайный фокус внимания, она более однородна по идейно-интеллектуальному уровню, чем население в целом, способна на определенные взаимодей­ствия, формирует сегодня ту сферу, которую принято называть публич­ной, а вместе с тем формируется и сама.

По сравнению с понятием аудиторииотносительно публики пред­полагается способность делать первый шаг к гражданскому обществу. Поскольку это не все население и даже не вся масса, обращающаяся к данному каналу коммуникации, а множество людей с более высокой степенью психологической вовлеченности в освещаемое, обсуждае­мое. Известный немецкий специалист по изучению общественного мнения Э. Ноэль-Нойман неоднократно подчеркивает в своих работах, что носители общественного мнения — «люди, готовые и способные со всей ответственностью высказаться по общественно значимым вопро­сам иосуществлять критику и контроль правительства снизу». По­хоже, что превращение рассредоточенной аудитории в публику совер­шается, когда СМИ открывают возможность для аудитории слышать и говорить друг для друга, а не только распространяют информацию от центра к аудитории. Следовательно, социально-креативная функция СМИ по отношению к субъекту общественного мнения осуществля­ется через функцию форума.

Вместе с тем, строя публику, СМИ участвуют в процессе массовой со­циализации, который осуществляется через общественное мнение. В итоге многолетних исследований общественного мнения Э. Ноэль- Пойман убе­дилась в том, что у людей есть способность чувствовать тенденции обще­ственного мнения, учитывать их под страхом изоляции в индивидуальном поведении, высказываниях". Это одно из проявлений действия обще­ственного мнения как механизма социального контроля, общественной ре­гуляции и саморегуляции.