Пусть говорят цены

При подготовке глав 4—6 нас вдохновлял опыт превосходства рынка над бюрократией. Но было и разочарование реальным положением дел даже в так называемых рыночных экономиках. Неверные структуры стимулирования, бюрократические препоны и капиталовложения в сохранение существующего порядка чрезвычайно затрудняют использование потенциалов революции в эффективности, которая технологически уже на пороге.

Для преодоления этих трудностей мы предложили ряд идей, претворение которых в жизнь позволит сделать революцию в эффективности действительно доходным бизнесом. Хотя все эти идеи осно-ваны на успешном опыте и уходят корнями в философию рынка, нельзя отрицать, что процесс их распространения на другие области и секторы идет медленно. Может быть, для реализации некоторых из этих прекрасных идей, таких как штрафы-скидки или интегрированное планирование ресурсов, просто не хватает хорошо информированных предпринимателей, законодателей и активистов — или чиновников, которые осуществляли бы функции контроля и управления.

Совсем другое возражение против всех инструментов, представленных в главах 5 и 6, исходит из экологического лагеря. Там опасаются, что выигрыш в эффективности не достигнет цели. Эффективность помогает выиграть время, но сама по себе не дает сигнала для продолжительного снижения потребления ресурсов — пока цены на ресурсы продолжают рассказывать убаюкивающую сказочку об их неисчерпаемости. Фактически, цены на ресурсы оставались поразительно стабильными на протяжении последних 150 лет. Доля прямых и косвенных расходов на природные ресурсы в среднем не увеличивалась вплоть до обвала цен на нефть в 1973 и 1978 г. Однако в 80-е годы цены на товары постепенно вернулись на уровень, существовавший до 1973 г.. Этот процесс представлен на рис. 19. Лишь с 1994 г. цены на товары начали вновь возрастать, на этот раз по причине роста потребностей быстро развивающихся стран Азии.

Учитывая, что технологический прогресс в разведке и разработке ресурсов скорее всего продолжится, рыночные цены будут, как и прежде, говорить нашему обществу неправду о якобы еще более полном роге изобилия природных ресурсов. Когда ресурсы, или, что более вероятно, поглощающая способность окружающей среды, будут исчерпаны и цены начнут рассказывать другую историю — о дефиците, — может оказаться слишком поздно. Даже если мы оптимистично предположим, что революция «фактора четыре» резко снизит удельное потребление ресурсов, снижение абсолютного потребления вряд ли произойдет. Иными словами, может оказаться, что «фактор четыре» будет использован лишь для четырехкратного увеличения потребления товаров и услуг и никак не повлияет на снижение общего потребления ресурсов.

Как мы покажем в главах 8, 9 и 10, императив устойчивого развития, выдвинутый в Рио-де-Жанейро, требует резкого снижения потребления ресурсов. Создание рынков эффективности (в частности реформа энергосистемы в США) не привело к сокращению суммарного и всеобъемлющего потребления энергии, но достойным восхищения образом повысило энергоэффективность, остановив тем самым процесс дальнейшего увеличения потребления ресурсов[14].

Долговременная нехватка ресурсов и ограниченная поглощающая способность окружающей среды являются серьезными аргументами в пользу искусственного повышения цен на ресурсы. Необходимо трансформировать внешние издержки, обусловленные внерыночными причинами, во внутренние. Пользователь ресурсов должен оплачивать полную стоимость, включая издержки для общества, окружающей среды и будущих поколений. Конечно, определение внешних издержек — не простое дело. По-оценкам базельской консалтинговой фирмы «Прогноз» (Мазульц и др., 1995) внешние издержки только для энергетики составляют около 5% ВВП Германии. Бар-бир и др. (1990) идут еще дальше и оценивают внешние эффекты в 14% мирового ВВП только для сжигания ископаемых видов горючего. Примерно такие же цифры экономических потерь от деградации окружающей среды в развивающихся странах представлены в докладе 1995 г. Института мировых наблюдений «О состоянии дел в мире» (Браун и др., 1995).

С искусственными и предсказуемыми вмешательствами справиться намного проще, чем с непредсказуемыми и непостоянными процессами на мировом рынке и в мировой политике, подобными потрясениям на рынках нефти в 70-х годах. Авторитетные представители деловых кругов рекомендовали трансформировать внешние издержки во внутренние в качестве мощного орудия для оказания содействия экоэффективности (Де Андрака, МакКреди, 1994 — доклад Экономическому совету по устойчивому развитию, переименованному в 1995 г. во Всемирный экономический совет по устойчивому развитию).

Трансформация внешних издержек во внутренние должна сделать страны богаче, а не беднее, как об этом говориться в учебнике экономики времен Артура Сесила Пигу (1920). А если посмотреть на этот вопрос с эмпирической точки зрения? Швейцарский экономист Рудольф Рехштайнер (1993) сравнил экономические показатели стран ОЭСР начиная с середины 70-х годов (когда цены на энергию имели очень большое значение), и обнаружил, что эти показатели положительно коррелировали с ценами на энергию (рис. 20). Япония выиграла больше всего, сконцентрировавшись на высокотехнологичном производстве и позволив устаревшим отраслям промышленности «эмигрировать».

 

В бывших коммунистических странах, которые не включены в график Рехштайнера из-за отсутствия надежных данных, цены на энергию были еще ниже, а показатели намного хуже, чем у всех стран ОЭСР. Цены на энергию в коммунистических странах внушали потребителю, что энергия — это бесплатный товар, и неудивительно, что во всех этих странах экономические структуры невероятно расточительны. Тем не менее данные Рехштайнера свидетельствуют лишь о том, что нам не нужно бояться повышения цен на ресурсы. Впрочем на большем мы и не настаиваем.

Еще одно наблюдение, по-видимому, подтверждает применение политики прямых цен. Йохен Йезингхауз (Вайцзеккер и Иезингхауз, 1992) установил удивительную отрицательную корреляцию между ценами на топливо и потреблением топлива на душу населения. Результаты представлены на рис. 21. Через 10 лет после введения в США стандартов корпоративной средней экономии горючего (КСЭГ), американцы, быстро догоняя Европу по потреблению горючего на милю, потребляли намного больше горючего на душу населения. (Иными словами, в условиях низких цен на топливо стандарты КСЭГ говорили автомобилистам: «Можете проезжать больше миль, только платите денежки». Что они и делали).

Тщательный статистический анализ показывает, что цены на горючее—действительно важнейший фактор, влияющий на потребление горючего на душу населения. К факторам, которые оказывают достаточно ограниченное воздействие, относятся средний уровень благосостояния и общая плотность населения.

Итак:

q цены на горючее отрицательно коррелируют с его потреблением (наблюдается высокая, при условии долговременности, гибкость цен);

q цены на энергию коррелируют с экономическими показателями положительно, а не отрицательно, как традиционно считает промышленное лобби; иными словами, экономики с дешевой энергией, как правило, оказываются расточительными и неконкурентоспособными, тогда как экономики с дорогой энергией вынуждены быть изобретательными, новаторскими и высоко конкурентоспособными;

q более высокие цены на ресурсы оправданы в качестве средства трансформирования внешних издержек во внутренние;

q и, самое главное: четырехкратное увеличение производительности ресурсов технологически возможно и часто снижает затраты, так что не стоит бояться падения благосостояния от повышения цен на ресурсы.

Таким образом, предложения по стратегическому увеличению цен на ресурсы осуществимы.

Цены на ресурсы могут быть формально повышены введением рыночных квот на ресурсы (чем меньше, тем дороже) или прямым назначением цен. Мы полностью открыты для обоих этих подходов. Однако промышленность необходимо предупредить, что инструмент, который предпочитают многие экономисты — рыночные лицензии — может стать весьма жестоким и непредсказуемым. Представьте, сколько Северу пришлось бы заплатить Югу, если бы лицензии на выброс углерода выдавались исходя из равенств на душу населения. И представьте, как реагировали бы мировые рынки таких лицензий на десятипроцентный ежегодный рост в течение пяти лет в Китае. В конечном счете, ясность и практичность могут сделать прямое назначение цен через налоги предпочтительными. Понимая, однако, чрезвычайную политическую чувствительность налогов, мы ограничиваем наши предложения строго нейтральной по отношению к доходам налоговой реформой. Государство не должно жиреть, но игроки, которые пользуются возможностями, заложенными в революционном подъеме эффективности, должны иметь реальный шанс получить свою выгоду.