Восточная ПруссияНаступление русских в 1757—1761
Суровость времени и недостаток в здешней земле провианта и фуража, равно как изнуренная совсем кавалерия и изнемогшая пехота, суть важнейшими причинами, кои меня побудили, для соблюдения вверенной мне армии, принять резолюцию чрез реку Неман перебраться и к своим границам приближиться. Сие самое препятствием было над побежденным неприятелем дальнейшие прогрессы производить. … нашед … многие главнейшие и человеческим разумом непреодолимые препятствия от рановременных по здешнему климату ненастей и морозов и не могучи воли Божией противиться, с наичувствительнейшим моим и всего генералитета сокрушением, не в сходство высочайшую вашего величества намерения и в противность нашего искреннейшего желания поступить и сие к границам приближение за лучший к соблюдению армии способ тем паче избрать принужден был, что, удержав Тильзит и реку Неман, також, расположа армию в сей завоеванной Пруссии, так от недостатка провианта и фуража, как и от разделения по частям армии для сбережения завоеванных мест конечная погибель всему войску нанесена была б ИТОГИ ВОЙНЫ: 15 февраля 1763 года Пруссия подписала с Австрией и Саксонией Губертусбургский мирный договор, подтвердивший права Пруссии на Силезию и графство Глац (ныне город Клодзко в Нижнесилезском воеводстве Польши). Война окончилась победой англо-прусской коалиции. В итоге войны Пруссия окончательно входит в круг ведущих европейских держав. Начинается процесс, завершившийся в конце XIX века объединением немецких земель во главе с Пруссией. Силезские войны определили внешнюю политику Пруссии на целое столетие. Начиная с Первой Силезской войны и за исключением короткого периода наполеоновских войн она, вплоть до 1866 года, является враждебной Австрии, в то же время прусские короли ищут поддержки России. Курс на сближение с Россией был проложен Фридрихом II вскоре после окончания Семилетней войны (1762 год). В обычной своей циничной манере он обосновал его так: «Для нас выгодно дружить с этими варварами». Россия, благодаря Петербургскому миру, заключённому Петром III, не приобрела в этой войне ничего, кроме бесценного опыта. Школу Семилетней войны прошли почти все военачальники Екатерининского времени, она, тем самым, подготовила блестящее в военном отношении царствование Екатерины. Вторым результатом войны явилось упрочение влияния России на европейские дела, ибо тогда, как и до сих пор, в международных отношениях решающий вес имела позиция государства, располагающего наибольшей военной силой. В качествах российской армии, единственной армии анти - прусской коалиции, имевшей, по результатам сражений с пруссаками, позитивный баланс, Европа за это время смогла убедиться. Подытоживая действия русских главнокомандующих, С. М. Соловьёв писал: все четверо отличались одним характером и одиноким способом действий. Все четверо достигли важных военных чинов по линии, все четверо не имели способности главнокомандующего; они шли медленно на помочах конференции, двигались в указанном направлении: встретят неприятеля, выдержат его натиск, отобьются, а иногда после сражения увидят, что одержали великую победу, в пух разбили врага; но это нисколько не изменит их взгляда на свои обязанности, нисколько не изменит их способа действий, не даст им способности к почину; они не сделают, ни шагу, чтоб воспользоваться победою, окончательно добить неприятеля, по-прежнему ждут указа с подробным планом действий.… Вот почему историк, внимательно изучивший весь ход прусской войны, не станет повторять слуха, пущенного из французского посольства в Петербурге, что Апраксин отступил к границам после победы, потому что получил от Бестужева известие о болезни императрицы; а все преемники его по каким письмам делали то же самое? Тут не было и тени военного искусства, военных способностей и соображений; война производилась первобытным способом: войско входило в неприятельскую землю, дралось с встретившимся неприятелем и осенью уходило назад. В Петербурге в конференции хорошо понимали это и писали: «Прямое искусство генерала состоит в принятии таких мер, которым бы ни время, ни обстоятельства, ни движения неприятельские препятствовать не могли». Но этому искусству, ни Апраксину, ни Фермору, ни Солтыкову, ни Бутурлину нельзя было выучиться из присылаемых к ним рескриптов.
|