Защитные поведенческие реакции у детей

К типичным детским защитным реакциям (внешне наблюдаемым, регистрируемым бессознательным пове­денческим паттернам) относят: отказ (пассивный протест), оппозицию (активный протест), имитацию, компенса­цию и эмансипацию. Эта классификация, созданная на основе работ французских детских психиатров, широко используется в нашей стране [41, 47, 60, 102].

1. Отказ — это самая ранняя форма защитного пове­дения. В ее основе лежит невозможность удовлетворения базисных потребностей в безопасности и защищенности. Пассивный протест можно понимать как элемент более глобальной защитной поведенческой стратегии отдаления (отделения), сущность которой составляют подсознатель­ные защитные автоматизмы изоляции и отрицания [145]. Реакция пассивного протеста проявляется в отстранении от общения даже с близкими людьми, отказе от пищи, от игр, в уходах из дома. Такая реакция чаще всего возника­ет у ребенка, если его внезапно оторвали от матери, се­мьи, привычной группы сверстников и поместили в боль­ницу, санаторий, ясли или в чужую семью.

Одна мама рассказала: «Я вынуждена была через три дня забрать Леночку из детского сада. Она там ничего не ела, ни с кем не разговаривала, не играла. Це­лый день сидела на стульчике и смотрела на дверь. За весь день съедала только печенье, которое я клала ей в карман фартучка».

Достаточно часто пассивный протест обнаруживается в так называемом синдроме госпитализма. Его наиболее яркие черты — неподвижность, заторможенность. В этом случае ребенок старается, по возможности, уклониться от любых внешних воздействий, часами находится в од­ной и той же позе, не реагируя на окружающий мир. Достаточно типичной при таких состояниях является по­за лежа лицом к стене. В литературе приводится пример переживаний 9-месячного ребенка, страдающего лейке­мией и помещенного в стационар. В момент временного улучшения состояния его мать заявила, что чем дольше ребенок будет жить, тем ей будет труднее. Ее состояние не позволяло ей пользоваться транспортом и навещать больного сына. Ребенок, который ранее живо реагировал на нее и часть персонала, стал раздражительным и отчу­жденным. Он перестал гулить, в постели лежал, отвер­нувшись к стене и натянув одеяло на голову [41]. Для пояснения поведения малыша напомним, что возрастной особенностью детей, особенно самых маленьких, являет­ся повышенная внушаемость по сравнению с взрослыми. Такая повышенная внушаемость отражает сверхзначи­мость для них чувства принятия их социальной средой. Пассивный протест они используют для достижения при­емлемого отношения к себе.

Реже реакция пассивного протеста развивается дома, когда в отношениях родителей ребенок не ощущает про­явлений достаточной внимательности, заботы, заинтере­сованности. При этом ребенок, потребности которого в ласке, эмоциональных контактах постоянно не удовле­творяются, постепенно становится неконтактным (аутичным). Подобный «поведенческий уход» является бессоз­нательным защитным механизмом. У детей постарше пассивный протест обнаруживается в немотивированном отказе от выполнения требуемых действий или в уходе из дома, интерната, детского сада, школы. Нередко возник­новение этой реакции определяется неприятием ребен­ком пренебрежительного, деспотического отношения ро­дителей, издевательств, телесных наказаний, семейных конфликтов; предпочтения, оказываемого другим брать­ям и сестрам, непомерных требований, несправедливых замечаний, предвзятого отношения. При сохранении травмирующей его психику обстановки уходы становят­ся привычной реакцией и возникают по любому, даже самому незначительному, поводу. В редких случаях, в ка­честве реакций на тяжелую, непереносимую обстановку, дети совершают попытки самоубийства.

Частными случаями реакции пассивного протеста яв­ляется мутизм (отсутствие речи) и нарушения соматовегетативных функций (рвота, недержание мочи, кала, на­сильственный кашель и пр.). В случае локального мутизма ребенок не разговаривает либо в определенном месте (семья, детсад, школа), либо с определенными людьми (мачеха, врач, учитель). При тотальном мутизме отсут­ствие речи наблюдается вне зависимости от ситуации или собеседника. Нарушения соматовегетативных функций, как правило, сочетаются с упрямством и отказом от об­щения с теми, на кого направлен протест [41].

2. Оппозиция — активный протест ребенка против норм и требований взрослых — наблюдается при утрате или снижении внимания со стороны близких. Еще 3. Фрейд отмечал, что когда младенец не может удовлетво­рить свою потребность в удовольствии за счет поглощения пищи, то становится требовательным и агрессивным (начинает кусать материнскую грудь или сосать замещаю­щий ее объект, например, свой палец). Такие поведен­ческие корреляты многие исследователи рассматривают, как предстадию к формированию зрелых защитных механизмов проекции и замещения.

Развитию личности в максимальной степени способ­ствует уверенность в том, что ничто не сможет нарушить отношений любви и привязанности. Когда эта уверен­ность подрывается — возникает оппозиция. Тогда пове­дение детей с позиции окружающих взрослых становится необъяснимым, хотя на самом деле оно является реакцией на недостаток тепла с их стороны и призывом вернуть любовь. Реакции этого типа характеризуются большим разнообразием и интенсивностью проявлений. К ним от­носят взрывные реакции со вспышками гнева, разруши­тельными действиями и агрессией, общее двигательное возбуждение с временным сужением сознания, злонаме­ренные поступки, прямо или косвенно причиняющие вред обидчику, а у маленьких детей — судороги.

Обычно оппозиция провоцируется обидой, неудов­летворением капризов, просьб и развивается остро и бур­но. Ребенок плачет, кричит, падает на пол, бьется голо­вой, стучит ногами, размахивает руками, стремит­ся ударить, ущипнуть, царапается, отталкивает от себя взрослых или, наоборот, хватает и тянет за волосы, оде­жду, выкрикивает нечто нечленораздельное, требования, бранные слова. Дети постарше на высоте вспышки спо­собны разрушать все, что попадет под руку, нападать на тех, кого они считают виновниками своих переживаний. Иногда реакция активного протеста развивается медленно и накапливающееся возбуждение разряжается отдельными враждебными поступками, повреждением или уничтоже­нием вещей «обидчика», нанесением телесных повреж­дений или оскорблениями, наговорами, мучительством животных.

Если при рождении брата или сестры родители не догадались должным образом распределить между деть­ми заботу и ласку, то у старшего может возникнуть чув­ство одиночества, которое нередко преследует его всю последующую жизнь. Возникающее чувство неуверенно­сти дети обычно стараются заглушить демонстрацией чрезмерной решительности, например, предлагают от­дать младенца соседке, обратно в родильный дом или тайком относят «в огород, на капустную грядку». Такое их поведение с позиции взрослых нередко кажется не­объяснимым, хотя на самом деле это — реакция на не­достаток любви со стороны близких. Подобная ситуация может возникнуть не только при рождении второго ре­бенка, но и вследствие появления отчима, мачехи. И в этих обстоятельствах оппозиция нацелена на разнообраз­ные сигналы родным с требованием экстренного возврата внимания, заботы и любви. Тогда ребенок демонстративно представляется больным, прогуливает занятия или бежит из дома, действуя по принципу «чем хуже, тем лучше». Если эта защитная реакция сохраняется у подростков, то она может проявиться в непонятных кражах, преувели­ченном интересе к алкоголю, наркотикам, в суицидных демонстрациях, самооговорах, распутстве.

Если трактовать оппозицию, поведенческую реакцию активного протеста, как элемент более общей защитной стратегии конфронтации, можно выделить и ее основ­ные подсознательные грани — проекцию и замещение [145].

3. Имитация — это незрелая форма идентификации, Она существенно отличается от идентификации тем, что является целостной. Незрелость обнаруживается в выра­женном стремлении подражать определенному лицу, лю­бимому герою, во всем. Поэтому нередко имитацию рас­сматривают как процесс эмоционального и иного само­отождествления человека с другим человеком, группой, образцом. У младенца, на врожденной основе, через при­своение поведения взрослого, очень быстро вырабатыва­ются мимика, улыбки, жесты, восклицания (паралингвистическая языковая система). Уже в первые недели ребе­нок способен подражать некоторым мимическим дейст­виям, которые он видит. Подкрепляя проявления мла­денческой мимики эмоционально, взрослые ждут от ре­бенка соответствующих ответных реакций, а некоторые из этих реакций вырабатывают специально [70].

В отличие от ребенка, у взрослого подражание изби­рательно. Он выделяет у другого только понравившуюся черту и способен идентифицироваться отдельно с этим качеством, не распространяя свою положительную реак­цию на все остальные качества этого человека. Соответ­ственно и эмоциональное отношение к предмету подра­жания у взрослого более сдержанное, чем у ребенка. По­вышенная эмоциональность и глобальность восприятия способствует созданию у ребенка (с помощью имита­ции) кумиров и созреванию идеалов. В этом — важная роль имитации в развитии личности. Кроме того, с ее помощью дети могут научиться новым реакциям даже без внешнего подкрепления, просто наблюдая за другим [133]. При этом полезно обратить внимание на то, что ребенок чаще создает себе кумиров под влиянием роди­телей или других взрослых, а не берет их из книг.

Для дошкольников и младших школьников характер­но или глобальное приятие кого-либо (положительная имитация), или его глобальное отрицание (отрицатель­ная имитация). Чаще всего они имитируют поведение родителей, старших членов семьи, взрослых или подро­стков из ближайшего окружения, воспитателей и учите­лей. Для каждого периода есть свои значимые фигуры. В качестве модели ребенок выбирает того, кто, как ему ка­жется, больше преуспел в удовлетворении своих потреб­ностей, чем он. Для иллюстрации действия имитации как незрелой формы идентификации и ее роли в формирова­нии «условно желательного» невротического симптома рассмотрим в качестве модели ситуацию из стихотворе­ния А. Барто «Очки» [12]:

Скоро десять лет Сереже.

Диме

Нет еще шести, —

Дима все никак не может

До Сережи дорасти.

 

Бедный Дима,

Он моложе!

Он завидует Сереже!

 

Брату все разрешено —

Он в четвертом классе!

Может он ходить в кино,

Брать билеты в кассе.

 

У него в портфеле ножик,

На груди горят значки.

А теперь еще Сереже

Доктор выписал очки.

 

И наутро вот что было:

Бедный Дима вдруг ослеп.

На окне лежало мыло —

Он сказал, что это хлеб.

 

Ничего не видит Дима.

Стул берет — садится мимо

И кричит: — Я близорукий!

Мне к врачу необходимо!

 

Я хочу идти к врачу.

Я носить очки хочу!

 

— Не волнуйся и не плачь, —

Говорит больному врач.

Надевает он халат,

Вынимает шоколад.

 

Не успел сказать ни слова,

Раздается крик больного:

— Шоколада мне не надо,

Я не вижу шоколада!

 

Доктор смотрит на больного,

Говорит ему сурово:

— Мы тебе не дурачки!

Не нужны тебе очки!

Маленький Дима находится в сложном положении: он хочет, но по объективным причинам не может стать таким же «взрослым», как его десятилетний брат Сережа. Постоянное сопоставление себя с братом порождает в ду­ше мальчика очаг скрытого напряжения, в основе кото­рого — конфликт двух противоречивых тенденций: же­лания и неспособности осуществить желаемое. Кульми­нацией этого напряжения становится известие, что Диме «еще» и выписали очки.

В этот момент частично защититься от «психотравмирующих» переживаний Диме позволяет имитация как незрелая форма идентификации. Идентификация — это бессознательное отождествление себя с другим челове­ком, перенос на себя признаков, чувств и качеств — же­лаемых, но недоступных. Плохое зрение оказалось тем единственным качеством, благодаря которому Дима мог наконец сравниться со старшим братом. Оно одно позволяло мальчику обладать вожделенными очками, встать, тем самым, на один уровень с Сережей и разре­шить свой внутриличностный конфликт! Желание «пло­хо видеть» выступает как доминирующий мотив и, соот­ветственно, источник активности ребенка, поэтому маль­чик внезапно «слепнет». Конечно, такая «слепота» (как и все невротические симптомы) не связана с повреждени­ем органов зрения. Мальчик притворяется, что у него ухудшилось зрение, хотя вполне искренне может в это верить.

Для того чтобы защита с помощью имитации была эффективной, она должна существенно снижать внутрен­нее напряжение. Поэтому дети, отвергнутые родителя­ми, склонны во всем имитировать их поведение в надеж­де вернуть их любовь, а подростки, стремящиеся стать членами подростковой группы,— во всем имитировать групповое поведение. Как подчеркивает Д. Н. Исаев [41], такая ситуация, возникает например, когда ребенок под­ражает более страшим детям, мастурбируя (онанируя) или участвуя в развратных действиях. При этом пример для подражания ребенок или подросток обычно выбира­ет не сам, он диктуется ему извне социальной средой. Если маленький ребенок подражает во всем родителям, потому что они представляются ему всемогущими, то в дальнейшем, в подростковом возрасте, на фоне реакции группирования со сверстниками такое безграничное при­нятие может превратить детей в фанатов (болеющих за определенную футбольную команду, следующих по пя­там за любимой рок-группой, марширующих в повязках с фашистской свастикой).

4. Компенсация — это реакция, с помощью которой ребенок стремится объяснить себе и восполнить слабость и неудачливость в одной области — успехами в другой. Можно считать, что компенсация — это отвлечение от основной проблемы с помощью переключения на дру­гие успехи. Например, плохой ученик утешает себя тем, что он «зато» побеждает в драках, а ребенок, которого в семье не любят,— тем, что он «зато» хорошо себя ве­дет. (Обратите внимание на нарушение логики — «зато». В дальнейшем оно типично для рационализации. Вспом­ним выражение: «Дура дурой. Но зато какая красивая!».) Как отмечала К. Хорни, все, что нарушает безопасность ребенка в отношениях с родителями, порождает тревогу. Только знание того, что его очень любит мать, делает человека более уверенным и позволяет ему легче ком­пенсировать имеющиеся у него недостатки. Поэтому продуктивным подходом в подобных случаях является «возврат в прошлое» и исправление нарушений «там». В противном случае у тревожного, не чувствующего себя в безопасности ребенка неизбежно развиваются разнооб­разные компенсаторные стратегии для того, чтобы сов­ладать с чувством изоляции и беспомощности.

Он может стать враждебным, желая расплатиться с теми, кто его отвергал или дурно к нему относился. Или же он может стать сверхпослушным, чтобы вернуть лю­бовь, потерю которой он чувствует. Тогда у него развива­ется нереалистический, идеализированный образ самого себя, чтобы именно так компенсировать чувство непол­ноценности. Добиваясь любви, он иногда старается под­купить других или пользуется угрозами. Он может по­грязнуть в жалости к себе, чтобы завоевать сочувствие. Еще одна стратегия такого ребенка — поиск власти над другими. С помощью власти он компенсирует чувство беспомощности, находит выход для враждебности и ока­зывается способным эксплуатировать людей. Или же ре­бенок проявляет сильные соревновательные тенденции, причем сам факт победы оказывается для него важнее, чем достижение как таковое. Возможны также обраще­ние агрессии вовнутрь и самоуничижение. При этом ребенок может более или менее постоянно фиксироваться на любой из этих стратегий, тогда конкретная стратегия может приобрести характер потребности [116].

Люди, страдавшие в детстве либо реальными физиче­скими недостатками, либо особенностями чисто психо­логического свойства, которые они воспринимали как недостатки (маленький или слишком большой рост), прилагают удвоенные усилия, чтобы компенсировать этот дефект развитием тех или иных черт характера, спо­собностей и умений, и это им не только удается, но не­редко приводит к выдающемуся развитию других спо­собностей [2, 132]. Примером такой компенсации может служить жизнь Альфреда Адлера. Он на собственном опыте познал, что такое органический дефект, т. к. из-за рахита не ходил до 4-х лет. Едва начав ходить, заболел тяжелой пневмонией. Все еще нетвердо стоя на ногах, несколько раз попадал в уличные катастрофы. И тем не менее, вместе того чтобы замкнуться в своем болезнен­ном мире, он решил стать врачом. И хотя ему очень хо­телось заняться спортом с другими ребятами, он прово­дил время за чтением классиков [3].

Как известно, дети с отклонениями в физическом развитии особенно страдают в коллективе от издева­тельств и насилия. Их дразнят: «Дядя, достань воробуш­ка», «жиртрест», «очкарик», «прыщ», «конопуха», «ры­жий» и т. п. Вместе с оскорбительными кличками, за счет генерализации детского сравнения, этим детям припи­сывается много других отрицательных черт. В этом слу­чае, как результат усвоения таких угнетающих оценок сверстников, у них постепенно формируется общее нега­тивное отношение к себе и, как следствие, назревает ду­шевный конфликт. Ощущая внутренний дискомфорт, эти дети стремятся компенсироваться, прежде всего, в семье, именно здесь обрести повышенное уважение и любовь. Если ребенка эффект его усилий не удовлетворяет, если он чувствует, что не может сказать, что «зато его больше всех любит мама, папа, дедушка и бабушка», то возника­ет особое, компенсаторное поведение. Оно обнаружива­ется в чрезмерной самоуверенности, дерзости, неестест­венности, которая бросается в глаза.

Компенсация может носить и иной характер. Если призыв ребенка к родителям уделять ему больше внимания не эффективен, то наблюдается замещающий уход в другой мир, мир других ценностей, сначала в мир фанта­зий, а позднее и в мир молодежного китча. В определен­ный момент своего развития «Я» получает способность преодолевать неудовольствие и уходить от него с помо­щью фантазии. Для некоторых детей фантазии о том, что они самые богатые, умные или не те, кто они есть на самом деле («незаконнорожденные принцы»), могут так­же существенно снизить внутреннее напряжение.

Как многократно отмечалось, защита по типу ком­пенсации осуществляется не по месту недостатка или на­рушения, а в другой, далекой сфере. Например, хромота, низкий рост, заикание вызывают стремление приобрести власть или престиж, а не развить пораженную функцию до полного восстановления. Для преодоления такой за­щиты полезно направить усилия ребенка на то, чтобы приблизить компенсаторный процесс к месту дефицита и путем тренировки довести недостаток до уровня его гиперкомпенсации. Например, рассказать ребенку о том, что хромой лорд Байрон стал известным пловцом, а Тео­дор Рузвельт, в юности весьма физически слабый, сис­тематическими упражнениями превратил себя в очень сильного человека. Однако самым знаменитым является пример Демосфена, когда заика стал знаменитым орато­ром, которому уже никогда не нужно было говорить: «За­то я могу...»

5. Эмансипация — это борьба детей за самоутвержде­ние, самостоятельность, свободу и даже за имуществен­ные права. В общем случае — это высвобождение из-под контроля и покровительства взрослых. (Отметим, что эмансипация считается преимущественно подростковой поведенческой реакцией, однако в последние годы, в связи с большими требованиями, предъявляемыми ре­бенку со стороны взрослых и общества, она проявляется все раньше.) Когда родители или воспитатели часто предъявляют ребенку необоснованные претензии, чрез­мерные требования, которые не соответствуют его воз­расту или возможностям достигнутого им уровня разви­тия, когда «все нельзя», то увеличивается вероятность формирования реакций эмансипации [121]. Вырабаты­вая приемы эмансипации, ребенок с их помощью отра­батывает перенесение на себя способов поведения и черт характера взрослых, перенимая их права и возможности. Эмансипация порой оборачивается грубостью в отноше­нии взрослых. Дети, которым приходится часто ощущать на себе агрессивные действия родителей, склонны к раз­витию и интенсивному использованию такого переноса при восприятии окружающего мира как источника по­стоянной угрозы.

Например, широко распространено представление, что дети осознают любовь к своим родителям раньше, чем к другим объектам окружающего мира. Однако ис­следования психологов показали, что это — иллюзия. Обычно ребенок впервые осознает любовь к животному, сверстнику, а не к родителям. Это происходит потому, что для ребенка младшего возраста отец и другие близ­кие люди — объекты скорее зависимости и страха, чем любви, которая по своей природе основана на равенстве и независимости. Многие родители не желают принять реальность любви их ребенка не к ним, а к животному или сверстнику, и реагируют на нее, либо открыто от­вергая эту первую привязанность, либо даже в более же­сткой форме — высмеивая. Так, мама одного семилетне­го мальчика как-то воскликнула в разговоре с подругой: «Как я буду ненавидеть его жену!».

Осознанная или неосознанная ревность к предметам первой любви ребенка является одним из наиболее силь­ных стимулов возникновения оппозиции и эмансипации. Другим стимулом может служить жесткая авторитарная требовательность отца. Не удивительно, что такое отно­шение может вызвать враждебность, которая быстро по­давляется, т. к. объект этой враждебности — отец. Одна­ко при подавлении физиологические и эмоциональные компоненты реакции сохраняются, поэтому они обнару­живаются в виде нарастающего подсознательного страха, либо приводя к приниженной подчиненности отцу, либо выливаясь в бунт против жизни вообще. Здесь важно не упустить из виду, что эмоции детей нередко носят амби­валентный характер. Такая детская амбивалентность в дальнейшем переносится на отношение к окружающим. Так, любовь к отцу трансформируется в идентификацию с лидером, а враждебность к нему — в проективную аг­рессию по отношению к власти. Вырастая, такой человек обнаруживает к власти двойственное отношение: ненавидит ее, восстает против нее и, в то же время, восхища­ется ею и подчиняется ей.

Помимо защитных реакций, выступающих, в первую очередь, на поведенческом уровне, у ребенка постепенно обнаруживаются психологические защитные механизмы, типичные для взрослых. Проявляясь у дошкольников и младших школьников, они свидетельствуют о становле­нии зрелой системы психологической защиты. Покажем на конкретных примерах, как некоторые из них про­являются у ребенка.

Замещение. Этот вид защиты иногда проявляется дос­таточно рано. Для нас он особенно значим, поскольку тесно связан с развитием детских игр и ролью игрушек в нормализации психического равновесия ребенка в труд­ных ситуациях. Действительно, взяв куклу или зверюшку и играя с ней, ребенок может «дать» ей возможность, де­лать и говорить все, что ему самому запрещено: быть жес­токой, ругаться, высмеивать других и т. п. Как замеще­ние такая смещенная агрессия (т. е. замена мишени, по выражению А. Фрейд) может сформироваться в случае, если физическое наказание используется с целью пре­сечь агрессию ребенка по отношению к другим детям или животным (например, отец бьет сына, требуя от него, чтобы он не смел обижать маленьких). Даже единичных случаев такого воспитания достаточно, чтобы ребенок усвоил (не обязательно на осознанном уровне), что аг­рессия в отношении окружающих вполне допустима, а вот жертву всегда нужно выбирать меньше и слабее себя.

Вместе с тем, замещение может выступать не только как смещенная агрессия, но и как возможность облег­чить груз своих эмоций и проработать свои чувства. В этом смысле понятно, почему ребенку так важно погово­рить о собственных проблемах. Для него рассказ являет­ся простейшей формой замещения, ведь рассказать — значит что-то сделать. У говорящего появляются две воз­можности: что его услышат и что он сам выслушает себя. Однако при этом слушание должно быть полным пони­мания. Взрослый окажет ребенку поддержку в процессе такого слушания, если даст ему возможность выговориться и не будет прерывать его своими мнениями, поспеш­ными интерпретациями или обращениями. Если ребе­нок задаст вопрос, то нужно обязательно подождать, не ответит ли он на вопрос сам. «А как ты сам думаешь? Ведь ты уже наверняка думал об этом!»

Вытеснение. Помимо замещения, проекции и иден­тификации, у детей нередко можно наблюдать отдель­ные эпизоды вытеснения. Например, провинившийся ребенок, которому воспоминание о каком-либо собы­тии неприятно, из-за бестактных вопросов взрослых вы­нужден вспомнить о нем. Он начинает заменять реаль­ные факты вымышленными, описывающими событие так, как оно должно было развиваться согласно желани­ям ребенка. Так формируется детская лживость. По той же причине дети с физическими аномалиями, например тучные, выполняя тест «Рисунок человека», обычно не прорисовывают фигуру, ограничиваясь изображением головы, особенно лица, либо рисуют фигуру в условной манере. Тем самым они реализуют вытеснение непри­влекательных особенностей своего тела, позволяющее снизить интенсивность психической травмы.

Сновидение. Большинство родителей понимают, что, проявив внимание к снам ребенка, можно обнаружить источник его тревог. Тем более что у детей достаточно рано включаются формы психологической защиты, свя­занные с фабулой сновидения. В своей знаменитой кни­ге «Король Матиуш Первый» Я. Корчак рассказывает, как после смерти отца, короля Стефана Мудрого, снови­дение помогает Матиушу обрести силы и уверенность для разрешения правительственного кризиса:

Вконец измученный Матиуш прилег на траву, поло­жил голову на березовый пень и заснул. И приснился ему сон. Будто на троне сидит отец, а перед ним навы­тяжку все министры. Вдруг в тронном зале пробили часы, которые испортились, кажется, лет четыреста назад, и в зал торжественно вступил церемониймей­стер, а за ним четыре лакея с золотой короной. Отец подозвал к себе Матиуша и протянул ему корону с та­кими словами: «Передаю тебе свою корону и свой ум, потому что корона без разума — кусок золота, кото­рый может принести большой вред людям». Сказал, и положил Матиушу руку на плечо. Тут Матиуш про­снулся... поднялся с земли, на которой так сладко спал, и — странное дело! — отчаяния и растерянности как не бывало... [49].

Пониманию проблем, обнаруживающихся в фабуле детского сновидения, помогает и появление в них разно­образных животных, смысл которых проясняется из их ролей в содержании детских сказок. В соответствии с ни­ми, образ свиньи в сновидении может обозначать хамст­во, а образ льва — символизировать силу. Ситуации пре­следования угрожающими существами нередко иниции­рованы проблемами отношений в классе или семье, а беспокойство и тревога в детских снах часто говорят о неготовности к опросу, контрольной, экзамену.

Отчуждение (или изоляция) — это защитный меха­низм, связанный с отделением чувства от ситуации. Не­редко изоляция проявляется у ребенка достаточно рано при восприятии эмоционально травмирующих ситуаций или воспоминаниях о них с чувством тревоги, этими со­бытиями спровоцированным. Например, опасная для ре­бенка ситуация может возникнуть в том случае, когда родители не любят друг друга, однако удерживаются от того, чтобы ссориться или каким-либо другим образом обнаруживать свою неприязнь. В то же время, холодность лишает их отношения с детьми непринужденности. То­гда ребенок живет в обстановке, не позволяющей ему вступать в тесный контакт ни с матерью, ни с отцом. Поэтому он чувствует себя напуганным, никогда не зная наверняка, что чувствуют и думают его родители. В ре­зультате ребенок прибегает еще к одному подсознатель­ному защитному механизму — изоляции. Он отключает­ся от внешнего мира и погружается в собственный мир, предается мечтам, становится отчужденным. В дальней­шем уход в себя приводит к повышенной тревожности, к ощущению отсутствия прочных корней в этом мире.

Не удивительно, что, повзрослев, этот ребенок с боль­шой вероятностью сохранит это качество отчуждения в своих любовных отношениях. (Поэтому полезно иметь в виду, что для ребенка значительно менее травмирующей является ситуация скандала и бурных объяснений, чем тихое, ледяное неприятие друг друга.) Для избежания возникновения защиты по типу изоляции обучение де­тей должно иметь максимально личностную окраску.

Сублимация. В процессе сублимации у детей проис­ходит вытеснение сексуальности, особенно детского сек­суального любопытства. Вначале оно сублимируется из частного в общую любознательность, а затем перерастает в мощное влечение к исследовательской деятельности.

Регрессия — это защита за счет возвращения чувств и действий к той стадии психического развития личности, в которой эти действия были успешными, а чувства пе­реживались как удовольствия. Достаточно типичной при этом является ситуация, когда в семье, где родился еще один ребенок, старший начинает капризничать и дура­читься как маленький, подсознательно полагая, что за это и любят малыша взрослые, и пытаясь тем же спосо­бом добиться того же результата. Суть взаимодействия с родителями сводится к проблеме: каким быть, чтобы они меня любили? Опасения, что не удастся реализовать ро­дительские ожидания, приводит к напряжению, превра­щающемуся в мечты о необыкновенных успехах, кото­рых в действительности достичь невозможно. В свою оче­редь, конфликт на почве краха завышенных притязаний нередко приводит ребенка к уходу в болезнь.