Chapter 24

Вокруг все кипело и бурлило, в раскаленном воздухе витал запах свеклы, окна запотели, а из-за странного освещения старой лампы, казалось, что кухня погружена в оранжевый цвет. Маленький человек в телевизоре рассказывал о новом участнике их супер-шоу, но тут его все равно никто не слушал. Такая теплая и домашняя обстановка успокаивала и наполняла теплом, чайник подбадривающе посвистывал, и Фрэнк немного неуверенно вошел, присаживаясь на стул.

-Мам, привет.

-Привет, милый. Как дела в школе?

Линда вытерла мокрые руки о фартук и, отложив ножик и лук, села напротив сына.

-Фрэнки, что-то случилось?

«Гребаный Уэй, ты мне за это ответишь» - пронеслось в голове у Фрэнка, и он глубоко вдохнул, собираясь с силами.

-Мам, я хотел поговорить об отце…

Линда не соскочила с места и не устроила истерики, как ожидал Фрэнк. Не стала кричать, что не хочет говорить об этом человеке, не сказала Фрэнку больше не упоминать его имени в ее доме. Она спокойно продолжала смотреть на сына, ожидая, когда он снова заговорит.

Фрэнк вытер запотевшие ладони о джинсы и продолжил.

-Он нас бросил…и… Это было давно, но… Я хотел спросить.. – Фрэнк глубоко вздохнул. – Что ты чувствуешь к нему сейчас… Ну… То есть… Ты его ненавидишь или злишься?

-Нет, я его простила, – без промедления ответила Линда.

-Что?! – выкрикнул Фрэнк, и кипящая вода в кастрюле булькнула ему в ответ.

Линда поднялась со стула и, подойдя к плите, начала помешивать бурлящую жидкость.

-Что тебя так удивляет? – спокойно спросила она.

Фрэнк чуть не задохнулся то ли от неожиданного признания матери, то ли от негодования.

-Как что? Он нас бросил! Предал! – закричал он.

В телевизоре громко зааплодировали, и на сцене появилась эффектная блондинка в белом платье в пол.

-Ну и что? Ты сам сказал, что это было давно, – все так же спокойной отвечала Линда, помешивая будущий суп.

-Но мама… - Фрэнк совсем ничего не понимал. – Он козел, понимаешь? Я его ненавижу!

Линда не ответила.

-Почему ты его простила?

-Потому что ненависть – штука бесполезная. Ежедневно ты тратишь уйму своей энергии на то, чтобы ненавидеть отца, а ему плевать, он даже не думает о нас. Так есть ли в этом смысл?

Фрэнк тихо сидел на стуле и смотрел на булькающий суп.

-В ненависти нет толку. К тому же она разрушает. Делает людей злыми и жестокими.

-Но он урод! Если он такой жестокий, почему мне нельзя?! – Фрэнк ударил кулаком по столу.

-Можно. Но чем тогда ты будешь отличаться от него? – Линда бросила нарезанную морковь в кастрюлю, и та снова булькнула, как бы давая добро на слова матери. – Мы же справились. У нас есть крыша над головой, мы одетые и сытые. Так зачем же вспоминать ушедшее прошлое, если можно наслаждаться таким хорошим настоящим? Нужно уметь отпускать, Фрэнки.

Фрэнк промямлил что-то невнятное и встал со стула, чтобы уйти в свою комнату. Как только дверь за ним захлопнулась, он со всей силы ударил по настольной лампе, отчего та упала на пол и разбилась, и громко выругался.

Чертов Уэй! Какого же хрена он натворил? Просто пришел и разрушил все, что думал и чем жил Фрэнк. Влез своими ручонками в самую душу и поменял там все местами, перепутал все вещи и разрушил все полочки. Перевернул все вверх дном всего парой слов, выставил его последним идиотом и… Слабаком.

«Но разве я не сделал тоже самое с его жизнью?» - застучала в висок предательская мысль.

Фрэнк взвыл и ударился головой о деревянный шкаф, отгоняя от себя туман сомнений, чувства вины и собственной глупости. Сделал. Да, блин, сделал!

Но самым отвратительным было то, что этот Уэй был прав.

Осознание того, что прошлое действительно в прошлом, а от его ненависти никому не легче, понемногу прокрадывалось в мысли Фрэнка. Получал ли он удовольствие от страданий других? Может, только совсем чуть-чуть, потому что где-то в глубине души он понимал – страдать должны совсем не эти ни в чем не повинные люди. Он мучил себя и окружающих, а в это время настоящий виновник – отец, даже не вспоминал о брошенной семье. Только сейчас Фрэнк понимал всю абсурдность ситуации.

Все это было настолько гадко и противно, что захотелось избавиться от этого всего. Не быть таким дураком, снять с себя все это дерьмо, содрать кожу, прекратить быть Фрэнком Айеро, только чтобы перестать чувствовать себя так глупо. И Фрэнк теперь не знал, кто он, что он и зачем он. Он совсем потерялся. Привыкший быть таким равнодушным и злым, каким ему быть теперь? А как ему себя вести? А говорить что? Все, во что он верил, разрушилось, а он теперь стоял у обломков своей жизни и не знал, что делать.