Формы и пути развития архитектурной теории европейского средневековья

Отсутствие обособленной, профессионально обслуживаемой и развиваемой теории архитектуры явилось следствием сильной архитектонической окрашенности средневекового сознания. Появление подобной теории в период Возрождения, а затем в архитектуре классицизма и Нового времени, ознаменовало переход к иным способам осмысления мира, в которых архитектура не играла столь значительной роли, как в средние века.

Архитектонический модус мировосприятия в средневековье обусловил мировоззренческий акцент в понимании архитектуры и отнесение теоретических архитектурных положений к сфере идеологии. Средние века в Европе характеризовались делением общества на клир и паству, и идеологические вопросы находились целиком в ведении клира. Следовательно, теоретическое осмысление архитектуры могло исходить только от представителей клира и носить теологический характер. Это полностью согласуется с мыслью Ф.Энгельса о том, что «миросозерцание средних веков было по преимуществу теологическим». Академик С.Д.Сказкин утверждает, что «христианство, как и всякая религия, содержит в себе два элемента: этику и метафизику, то есть учение об отношении человека к человеку и учение об отношении человека к миру. Реально в основе религии лежит прежде всего этика и затем уже метафизика, но логически, как система, религия объясняет и обосновывает более важную часть своего содержания – этику – второй, менее важной, составной частью – метафизикой, и в сознании верующих проблема бытия в целом, или, иначе, проблема Бога и Его отношения к миру, занимает более высокое место, чем проблема должного, то есть нормативно определяемого как закон Бога отношения человека к человеку и человеческим учреждениям в целом, которое мы называем этикой в широком смысле слова» [105, с.99]. Далее автор пишет, что «знание о мире, которое несет в себе метафизика религии, ведет происхождение от этики данной общественной структуры и имеет своим содержанием необходимость сохранения существующего порядка метафизическое содержание религии целиком соткано из потребностей идеологии этика определяет в религии содержание ее метафизики, не сливаясь с самой метафизикой, которая как идеальная сфера sui generis имеет собственное существование в сознании людей как сфера неадекватных этике образов, понятий, действий и эмоций, получающих, однако, свою жизнь и смысл существования от ниже ее лежащей сферы этических переживаний Метафизика в религии, или религиозное в узком смысле слова, состоит из трех компонентов: системы образов, их рационального истолкования, или догмы, и системы действий, имеющих целью установление связи верующего с божеством, то есть так называемого религиозного культа» [105, с.114–116]. Архитектура составляла существенную часть системы образов и организации культовых действий и получала догматическое объяснение в теологии именно как образная и культовая часть христианского мировоззрения. Архитектурная теория носила по необходимости метафизический или онтологический характер. Таким образом, то есть метафизически, организовывались знания об архитектуре, и они несли общее, а не специфическое архитектурное содержание.

Эти знания во многом состояли из фрагментов, во-первых, античных знаний об архитектуре и собственно архитектурных знаний, во-вторых, перерабатывали местные мифологические формы и специфическим образом отражали социокультурную ситуацию, то, что С.Д.Сказкин именует этикой. Средневековье, как мы пытались показать, определенным образом переработало античное наследство, развив и дополнив отдельные его стороны в соответствии с новой идеологией. Общий онтологический характер архитектурной теории как части метафизики не менялся от начала античности до Ренессанса и проявился в идеологии барокко. Однако за этот период развились различные формы проявления этого характера – от объективной числовой гармонии космоса до повторения божественного акта творения мира и истории в средние века и акта творчества художника как его модели в период барокко. Изменение образной системы или функциональной программы культа влекло изменение способа их связи и объяснения в догматике или собственно метафизической теории.

Однако хотя архитектура не выделялась как специфический предмет внутри теологии, она признавалась как особая область выражения со своим специфическим языком, и учитывалось, что изменение содержания архитектурного произведения совершенно особым образом выражало мировоззренческие сдвиги. Это движение очень грубо можно представить следующим образом: переход в онтологических основаниях метафизики от космоса к творцу в архитектуре осмыслялся как переход от тела-числа к пространству-числу. Именно это движение фиксировали мы в изменении системы понятий, описывающих архитектуру от античности до зрелого средневековья.

Степень проявленности этих изменений зависела от культурной потребности фиксации их как новой нормы. Средневековое понимание архитектуры как пространства-числа, причем с переходом от объективности формы к субъективности восприятия и многослойности понимания, получает свое оформление в эстетике Блаженного Августина, а как культурная норма восприятия фиксируется у Прокопия уже в раннем средневековье.

Метафизическое знание об архитектуре, которое трактовалось как архитектурное знание, носило абстрактный характер и было специфическим проявлением общих учений о гармонии, числе, мере, ритме и о других онтологических категориях. Это общее знание ценилось выше, чем эмпирическое делание, и только ему и придавался статус теории.

Однако изменения социокультурной ситуации, когда этические проблемы обострялись изменением нормативной структуры общественных отношений, порождали и совершенно особые формы их осознания, в том числе творческие. Именно в период массовой ломки культурных норм в Риме, в период перехода от республики к империи, появилась не столько онтологическая (хотя этот слой в ней был проявлен достаточно явно), сколько культурно-традиционная теория Витрувия. Не структура космоса, а образцы греческой архитектуры и уже ушедшие в прошлое греческие способы работы становятся основой теории. Акцент резко смещается от абстрактных построений к методике освоения образцов, от знания об архитектуре к архитектурному знанию. И даже когда ситуация изменилась, этот способ теоретической работы, уже оформленный в текстах и формах обучения, не исчез, а вошел составной частью в средневековый блок знаний об архитектуре, причем, вероятно, вошел в двух формах – как онтологическое знание в метафизику и как сборник рецептов в методику ремесла.

В эпоху поздней античности был развит аппарат описания восприятия индивидуальных особенностей архитектурных произведений. Он был перенят и развит в средневековье, но уже с другим уклоном – в активное переживание общего за индивидуальным. Тем не менее появившийся в эллинизме тип психологической теории не исчез в средневековье, а даже получил теоретическое обоснование и несомненно имел прикладное значение в создании архитектурных программ базиликальных комплексов, купольных храмов, готических соборов.

Хотя и не имея статуса теории, активно развивалась практика размерения и построения архитектурных сооружений. Она в форме канона транслировалась через века и культуры, пока от «словесного рецепта» не перешла в графические чертежные формы, и это, безусловно, составляло особый теоретический слой средневековой архитектурной культуры – слой практико-методической теории.

Эти четыре типа теории – онтологический, культурно-традиционный, или «прототипический», психологический и практико-методический, сложно взаимодействуя, составляли структуру архитектурного знания и входили в знания об архитектуре.

В период средних веков произошло изменение доминант мировоззрения; в частности, очень значима ориентация на внутреннее упорядочение духа через архитектуру, бывшая основной для средневековья, в ее противопоставленности увлечением внешним разнообразием, характерным для эллинизма и Ренессанса. Эта ориентация принципиально меняет стиль теоретизирования, и именно вторая ориентация требует классификаций, типологий и развитого аппарата описания формальных отличий, степенью проявленности которых мы определяем уровень развития теории. Тут проходит различие между теориями, ориентированными на понимание, проникновение в лежащее за формой, с их приматом общего над частным и описательными теориями с приматом частного, со стремлением ухватить индивидуальность формы во всех ее подробностях и изменчивости. Мы сейчас еще не имеем достаточно проработанного материала, чтобы конкретизировать и схематизировать это различение, но нам оно представляется чрезвычайно важным для выяснения истории архитектурного мышления, истории архитектурной деятельности. Это изменение формы теоретической мысли проявилось в примате критики, основанной на теории вкуса, над комментарием, основанным на поиске скрытого содержания, в изменении представлений о рациональности в разрушенной антично-средневековой исторической культуре.

Общая картина развития теории представляется не традиционно линейной, изображающей единый процесс перехода от эмпирического знания к теоретическому, а состоящей из параллельного развития ряда типов теории, изменяющих свою форму и входящих в сложные взаимоотношения между собой. Моменты наиболее высокой, абстрактной формы этих теорий не совпадают во времени. Кроме того, для архитектурной культуры средневековья чрезвычайно важен учет нетеоретических форм культуры, таких как миф, которые противопоставлялись теоретическому знанию и дополняли его.

Движение форм теории не столько являлось внутренним процессом развития, сколько определялось влиянием внешних факторов. Первым среди них следует назвать изменение способов общественного освоения пространства и форм их фиксации, в том числе развитие и угасание городских форм культуры. Существенным образом на развитие форм теории влияла организация архитектурной деятельности, степень ее обособленности и сложности. Принципиально важно, что в общей культуре развивалась теория онтологического и культурно-традиционного типа, а в замкнутой среде цеха и ложи формировалась рецептурная, практико-методическая теория. Характерно, что борьба за право на мировоззрение вызвала появление в профессиональной среде собственных зачатков онтологического объяснения деятельности архитектора в виде «цехового предания», несущего на себе черты конкретно-исторического и символического мышления.

В период Возрождения изменилось положение архитектора, он превратился в человека интеллектуального труда, и теория архитектуры стала концентрироваться вокруг этого нового профессионала. Изменения структуры общества потребовали дифференциации архитектурных норм в соответствии с дифференциацией заказчика, а это вызвало необходимость в публиковании трактатов с изложением новых норм, или, вернее, способов их учета в проектировании и оценке. Изменилась форма представления города, зародилась городская цивилизация с другим отношением связи элементов в целое, с требованием индивидуализации и разнообразия. Однако в архитектурные трактаты Возрождения как наследие от средневековья вошли два существеннейших момента – понимание архитектуры как онтологии и способ мышления по аналогии, сам подход, основанный на толковании, комментарии. Вся структура архитектурной теории средневековья была связана с задачей организации понимания, как это утверждается у Фомы, по отношению к теологии и со ссылкой на теорию архитектуры. Архитектурная теория нового времени уже принципиально иная, она ориентируется не на онтологию, а на вкус, не на аналогию, а на принцип типологии, не на понимание, а на мышление.

Хотя на данном этапе обобщения материала картина развития архитектурной теории еще во многом осталась непроясненной и проблематичной, определенные выводы о формах ее бытия могут быть сделаны.

Все вышеуказанное подводит нас к мысли, что в средневековье теория архитектуры не отождествлялась с теорией работы архитектора и поэтому существовала в «диффузной» форме, переплетаясь с иными формами мышления. Это, как нам кажется, определялось общей ориентацией культуры того периода, ее духовной жизни на разработку единой картины мира, существованием иерархии форм культуры, развертыванием этой иерархии из единого смыслового центра. Такая «концентрическая» модель движения культурных норм через разные формы или уровни их оформления в знаниях делает возможным предположение, что не было жестких каналов трансляции культурных норм через все уровни, а в пределах каждого уровня нормы могли оформляться и транслироваться разными способами. Так, на уровне онтологий они могли оформляться в архитектурной, философской и богословской формах, на уровне логики или языков культуры существовать в текстах по математике, логике, оптике и так далее, реализоваться в разных формах искусства, ремесла, фиксироваться как нормы оценки и восприятия в текстах религиозных, литературных и других. Такая иерархическая модель определялась иерархической и корпоративной структурой общества.

Можно также предположить, что теоретическое знание принадлежало двум разным действительностям – действительности общей культуры, где оно вплеталось в общие учения о строении мира, представляя архитектуру как одну из наиболее значимых моделей мироустройства, и действительности замкнутой ремесленной корпорации, где оно отражалось как учение, по необходимости имевшее методические внешние формы, но основанное на осмыслении и символическом выражении способа архитектурной работы. Не только инструменты работы архитектора и строителя – наугольник, шнур, мастерок, молоток – становятся культурными символами тайного знания, но и способы проектирования возводятся в ранг символов миротворения, а деятельность архитектора – в воспроизводство акта творения мира.

Мы предполагаем, что переплетение нескольких типов оформления знания в теоретической деятельности по-своему было представлено и в действительности общей культуры, и в действительности цеховой культуры, но представлено с разной степенью значимости и проявленности. В общей культуре наиболее оформлено и развито знание метафизического типа, достигшее высокой степени абстрактности и дифференцированности, а в действительности цеховой культуры наиболее проявлено практико-методическое, рецептурное знание, содержащее достаточно абстрактную и символически насыщенную методику разме рения и эмпирический, рецептурный свод сведений о свойствах материалов и способах конструирования сооружений.

С точки зрения современных классификаций, все знания об архитектуре можно разделить на два типа – мировоззренческое теоретическое знание и практическое методическое знание.

В заключение представляется уместным сделать несколько замечаний о культурной роли и особенностях средневековой архитектуры, отраженных в представлениях о ней.

Средневековая культура рецептурна, и архитектура в этом смысле подобна алхимии, являясь частной формой поиска универсального рецепта творения, но не столько в форме слова, сколько в форме геометрических символов. И в этом смысле явным символам толкования отдельных частей сооружения противопоставлен глубинный символизм архитектурной структуры, который отрицает поверхностный символизм частей глубинным символом Единого.

Средневековое мышление построено на оппозициях, и архитектура также оппозиционна в своих отношениях храма и дома, мира и храма, света и тьмы и так далее. Но эти оппозиции не абсолютны, а относительны и в другом отношении подобны, а не противопоставлены.

Средневековое массовое мышление мифологично, и внутри архитектурной корпорации создается свой миф, являющийся весьма произвольным отражением официального религиозного мифа.

В архитектуре было достаточно сильно выражено и магическое начало, сам храм еще по древним, в частности египетским, традициям представлялся магическим предметом, огромным иллюзорным аппаратом, своеобразной «Латерной магикой» древности. Это находило свое отражение в строительной обрядности, в функциональной программе сооружения, в ориентации на различные световые, оптические и акустические эффекты.

Архитектура была зримым выражением столкновения культур, отраженных и в ее форме, и в ее мифе. Сам архитектор принадлежал ложе, шире – архитектурному делу, но только совсем недавно стал принадлежать городу или стране. Вечный странник, он переходил от стройки к стройке, помогая переносу культурных форм и отражая этот процесс в архитектурной форме.

Через архитектуру соединялись не только различные культуры, но и различные формы знаний. Архитектура средневековья была одним из центральных символов культуры, мощнейшим фокусом ее развития, что находило выражение в высшей оценке теории в устах высоких носителей знания, таких как Фома Аквинский (хотя нам и представляется, что ее как таковой не было). Она зримо, в концентрированном виде, как осадок в насыщенном растворе, проявилась в текстах деятелей Ренессанса – этого завершающего этапа средневековья и первого этапа Нового времени.

Но в то же время, обобщая, можно сказать, что средневековье строилось вокруг собственного мифа, и античное наследие могло выступать только как материал, но не как образец. В устройстве христианской базилики, а затем и крестово-купольного храма сформировались новые образцы, и преодолеть их удалось только при создании готики. Готика появилась уже во время господства не только образца, но и формы – всей той числовой символики и рабочих методик, которые позволяли работать преодолевая образцы.

Эти способы формальной работы охранялись устройством ложи, а сам факт, что строительная ложа была интеллектуальной организованностью, а не замкнутой ремесленной общиной, говорит о том, что в общении ее членов общий язык и проблемы могли обсуждаться на языке формы (тем более что в их работе участвовало много представителей схоластики). Именно это позволило Э.Панофскому соотнести архитектуру и схоластику как два проявления одного мышления.

Средневековый цикл был прерван и заменился ренессансным, в основу истории был положен новый миф – о соотношении человека и природы, о наступлении эпохи господства культуры.

 

^ 1. Учение о семи свободный искусствах получило распространение получило распространение через сочинение Марциала Капеллы (V в.) "О Свадьбе Меркурия и Филологии" и было, по-видимому, заимствовано им у Варрона (1 век) с тем отличием, что Варрон включал в состав свободных искусств еще медицину и архитектуру. В этом произведении, имеющим дидактическую направленность, Меркурий (покровитель герменевтики) после неудачного сватовства к Софии и Психее женится на Филологии, в служанки которой Аполлон отдает Грамамтику, Диалектику, Риторику, Арифметику, Астрономию и Музыку. Эти свободные искусства и науки составляли программу школьного, а в позднее средневековье и начального университетского образования и не могли претендовать на уровень мудрости. Так как все произведение Марциана капеллы построено на аллегориях, то неудачное сватовство Меркурия к Софии и Психее может быть истолковано как указание на неравенство или несоответствие герменевтики в ее общепонятном, "школьном" виде, Софии-мудрости и Психее-духовности.

^ 2. "Каждая вещь постольку называется истинной, поскольку приближается к сходству с Богом" [24, c.47]

^ 3. Одна такая перестройка подробно описана в "Римской истории" Никифора Григоры (XIV в.) [51, с. 267-268]. Этот текст весьма интересен не только тем, что в нем говорится о процессе укрепления храма, но и тем, что в нем дается идеологическая установка на необходимость реставрации существующих сооружений, а не только строительства новых для прославления своего имени.

^ 4. В трактате Теофила есть интересное, с точки зрения нашей темы, описание строительства кузницы. Это типичный для средневековых текстов рецепт изготовления вещи.

^ 5. "Геометрически строгая планировка греко-римских полисов, как правило, уступала место прихотливой путанице узких уличек и переулков. Археологические раскопки в Коринфе показали, что старый римский форум был теперь застроен массой мелких жилищ, мастерских и лавок. Общественных зданий – помимо церквей – в провинциальных городах не строили; античные гимнасии и театры пришли в запустение, лишь кое-где функционировали ипподромы" [65, с.18-19].

^ 6. Примечательно, что и средневековый западноевропейский зритель отмечает у Влахернского дворца: "внешняя красота почти несравненна, но красота внутренняя превосходит все, что я только мог сказать о ней" [54, с.372].

^ 7. В этом фрагменте ощущается преемственность в восприятии города как визуального целого. Хотя акцент и переместился на внутреннее пространство отдельного объекта, но вернуться к изолированности восприятия греческой архитектуры полностью уже невозможно. Так, например, окна как элементы связи внешнего и внутреннего пространства больше из архитектуры не исчезают.

^ 8. О.Вульф расценивает это высказывание Фотия как осмысление процесса "чувствования", а В.В,Бычков считает, что это одна из первых попыток выявления механизма эстетического восприятия.

^ 9. Никейско-Константинопольский символ веры описывает весь сотворенный мир как сумму «видимого» и «невидимого» [5, с.207].

^ 10. Иногда художник и «духовный старец» – это одно и то же лицо, как, например, Андрей Рублев.

^ 11. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т.46, 4.1, с.471.

^ 12. Космологический характер восприятия архитектуры можно отметить в «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона или в «Слове» Моисея Выдубецкого (XI-XII века).

^ 13. См. новозаветный текст: «И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Ибо сказано в Писании: "вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный; и верующий в Него не постыдится" [Исаия, 28, 16]. "Итак Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла" [I Петра, 2, 5-7]. Сходным языком говорит Послание к эфесянам: «Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, бывши утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе» [Эф., 2, 19-21]. Сравните также с тем, что один из важных символов «Книги притч Соломоновых» – дом. Как пишет С.С.Аверинцев, «по отношению к Богу Премудрость представляет собой как бы воплощение его воли; по отношению к миру – это строительница, созидающая мир, как плотник или зодчий складывает дом Дом, самая прозаическая и самая поэтическая вещь на свете, – один из главных ее символов. "Премудрость построила себе дом", – так начинается IX глава книги» [5, с.153].

^ 14. М.М.Бахтин утверждает, что «гротескный модус изображения тела и телесной жизни господствовал в искусстве и словесном творчестве на протяжении тысячелетий. С точки зрения действительной распространенности, он является господствующим и сейчас» [21, с.345]. Вероятно, с этим следует согласиться, так как «композиционно-логический» способ построения картины мира и связи в нем отдельных элементов, например в пространстве города, характерен только для специально обученного культурного сознания.

^ 15. В XI веке господствующий облик латинского церковного гимна резко меняется. На место суровой лапидарности приходит говорливое красноречие, метрика обретает невиданную упорядоченность, рифма становится одним из определяющих стиховых факторов [97, с.181].

^ 16. Например, новый город Монтобан, основанный в 1144 году. Как и появление готики, регулярные города во Франции связывают с усилением королевской власти.

^ 17. Сравните усиление роли геометрических форм мышления у Алана Лилльского в XII веке и затем в схоластике XIV века [72, с.69].

^ 18. Например, в поэзии XII в. "О святых апостолах" Адама Сен-Викторского

^ 19. Именно так понятая упорядоченная Природа включалась в виде садиков в монастырские комплексы.

 

Библиографический список:

1. Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература //Поэтика древнегреческой литературы.– М., 1981.– С.3–14.

2. Аверинцев С.С. К уяснению смысла надписи над центральной апсидой Софии Киевской //Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси.– М., 1972.– С.25–49.

3. Аверинцев С.С. Меняющийся образ античности //Декоративное искусство СССР.– 1979.– N4.– С.32–37.

4. Аверинцев С.С. Образ античности в западноевропейской культуре XX в. Некоторые замечания //Новое в современной классической филологии.– М., 1979.– С.5–40.

5. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы.– М., 1977.

6. Аверинцев С.С. Предварительные заметки к изучению средневековой эстетики //Древнерусское искусство. Зарубежные связи.– М., 1975.– С.371–397.

7. Аверинцев С.С. Проблемы средневековой народной культуры. Рецензия //Декоративное искусство СССР.– 1983.– N3.– С.45.

8. Аверинцев С.С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью //Из истории культуры Средних веков и Возрождения.– М., 1976.– С.17–64.

9. Агафий. О царствовании Юстиниана.– М.-Л.– 1953.

10. Айналов Д. Библиографический обзор //Византийский временник.– 1906.– Т.XII.– С.290–291.

11. Аллегро Д.М. Сокровища медного свитка.– М., 1967.

12. Алферова Г.В. Византийские традиции в русском градостроительстве XVI–XVII вв. //Византийский временник.– М., 1982.– Т.43.– С.183–190.

13. Алферова Г.В. Кормчая книга как ценнейший источник древнерусского градостроительного законодательства. Ее влияние на художественный облик и планировку русских городов //Византийский временник.– М., 1973.– Т.35.– С.195–200.

14. Аристотель. Метафизика //Аристотель. Сочинения в 4-х томах.–

М., 1976.– Т.1.– С.63–448.

15. Асеев Ю.С. Архитектура древнего Киева.– Киев.– 1982.

16. Асеев Ю.С. Архитектура Древнерусского государства IX – начала XII вв. //Всеобщая история архитектуры.– М.-Л.– 1966.– Т.3.

17. Асеев Ю.С. Архитектура Кирилловского заповедника //Архитектурные памятники.– Киев.– 1950.– С.73–85 (на укр. яз.).

18. Асеев Ю.С. Источники. Искусство Киевской Руси.– Киев.– 1980 (на украинском языке).

19. Афанасьев К.Н. Построение архитектурной формы древнерусскими зодчими.– М., 1961.

20. Байбурин А.К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян.–

Л.– 1983.

21. Бахтин М.М. Творчество Рабле и народная культура средневековья

и Ренессанса.– М., 1965.

22. Блок М. Феодальное общество //Марк Блок. Апология истории или ремесло историка.– М., 1973.– С.115–169.

23. Богословие в средневековой культуре.– К.– 1991.

24. Боргош Ю. Фома Аквинский.– М., 1977.

25. Брагинская Н.В. Эон в «Похвальном слове Константину» Евсия Кесарийского //Античность и Византия.– М., 1975.– С.286–301.

26. Брунов Н.И. Киевская София – древнейший памятник русской каменной архитектуры //Византийский временник.– М.-Л.– 1950.– Т.III.– С.154–200.

27. Брунов Н.И. Мастера древнерусского зодчества.– М., 1953.

28. Брунов Н.И. Очерки по истории архитектуры.– М.-Л.– 1937.– Т.1.

29. Брунов Н.И. Очерки по истории архитектуры.– М., 1935.– Т.2.

30. Булатов М.С. Геометрическая гармонизация в архитектуре Средней Азии. IX–XIV вв.– М., 1978.

31. Бунин А.В. Особенности архитектурно-планировочного развития средневековых городов Центральной и Западной Европы //Исследования по истории архитектуры и градостроительства.– М., 1964.– С.65–181.

32. Бычков В.В. Византийская эстетика. Теоретические проблемы.– М., 1977.

33. Бычков В.В. Зарождение средневековой эстетики числа и ритма //Философия искусства в прошлом и настоящем.– М., 1981.– С.67–123.

34. Бычков В.В. Из истории византийской эстетики //Византийский временник.– М., 1976.– Т.37.– С.160–191.

35. Бычков В.В. Эстетика поздней античности.– М., 1981.

36. Вагнер Г.К. Методологические предпосылки изучения древнерусского искусства //Советское искусствознание, 77.– Вып.2.– М., 1978.– С.266–290.

37. Вагнер Г.К. О декосмологизации древнерусской символики //Культурное наследие Древней Руси.– М., 1976.

38. Вагнер Г.К. О народных основах калокагатийности в древнерусском искусстве //Советское искусствознание, 79.– Вып.2.– М., 1980.– С.99–119.

39. Вазари Джорджо. Жизнеописание наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих.– М., 1963.– Т.1.

40. Виолле-ле-Дюк. Беседы об архитектуре.– М., 1937.– Т.1, 2.

41. Виппер Б.Р. Искусство Древней Греции.– М., 1972.

42. Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Зодчество Смоленска XII–XIII вв.– Л.: Наука.– 1979.

43. Высоцкий С.А. Графити и время строительства Софийского собора в Киеве //Стародавний Киев.– Киев.– 1975 (на укр. яз.).

44. Вятчанина Т.Н. О значении образца в древнерусской архитектуре //Архитектурное наследство.– Вып.32.– М., 1982.– С.26–31.

45. Гегель Г.В.Ф. Эстетика.– М., 1971.– Т.3.

46. Гете И.-В. Об искусстве.– М., 1975.

47. Глазычев В.Л. Городская среда раннего Средневековья //Культура и искусство западноевропейского Средневековья.– М., 1981.– С.89–103.

48. Голенищев-Кутузов И.Н. Средневековая латинская литература Италии.– М., 1972.

49. Грановский Т.Н. Аббат Сугерий.– М., 1866.

50. Грегоровиус Ф. История города Рима в средние века.– СПб.– 1902.– Т.1.

51. Григора Никифор. Римская история.– СПб.– 1862.

52. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры.– М., 1972.

53. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры.– М., 1981.

54. Дейльский Одон. О странствовании Людовика VII, франкского короля, на Восток //Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков.– М., 1972.– С.371–376.

55. Добиаш-Рождественская О.А. Западные паломничества в средние века.– Петербург.– 1924.

56. Еремин И.П. Литературное наследие Феодосия Печерского //Труды отдела древнерусской литературы.– М.-Л.– 1947.– Т.V.– С.159–184.

57. Земпер Г. Практическая эстетика.– М., 1970.

58. Зубов В.П. Вступительная статья к разделу «Средние века Западной Европы» //История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли.–

М., 1962.– Т.1.– С.243–248.

59. Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянская мифология //Мифы народов мира. Энциклопедия.– М., 1982.– Т. 2.– С.450–456.

60. Из произведений Фомы Аквинского //Боргош Юзеф. Фома Аквинский.– М., 1975.– С.143–176.

61. Ильин А.А. Декоративные резные пояса раннемосковского каменного зодчества //Древнерусское искусство. Зарубежные связи.– М., 1975.– С.223–239.

62. Импертима Пселла. Слово, составленное для вестарха Пофоса, попросившего написать о богословском стиле //Античность и Византия.– М., 1975.– С.161–171.

63. История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли.– М., 1962.– Т.1.

64. Кадыржанов Р.К., Нысанбаев А.Н. О культурном контексте генезиса математического знания //Вопросы философии.– 1984.– N8.– С.117–121.

65. Каждан А.П. Византийская культура (X–XII вв.).– М., 1968.

66. Каждан А.П. Книга и писатель в Византии.– М., 1973.

67. Канарский А.С. Диалектика эстетического процесса.– Киев.– 1982.

68. Кауфман С.А. Из истории Софии Константинопольской //Византийский временник.– 1958.– Т.XIV.– С.200–233.

69. Комеч А.И. Византийская архитектура IX–XII веков и архитектура Киева конца X – начала XII ст. – Авт. канд. дисс.– М., 1972.

70. Комеч А.И. Символика архитектурных форм в раннем христианстве //Искусство Западной Европы и Византии.– М., 1978.– С.209–223.

71. Курбатов Г.Л. Основные проблемы внутреннего развития византийского города в IV–VII вв. (конец античного города в Византии).– Л.– 1971.

72. Курнатов А.П., Стяжкин Н.И. Уильям Оккам.– М., 1978.

73. Лазарев В.Н. Византийское и древнерусское искусство.– М., 1978.

74. Литаврин Г.Г. Как жили византийцы.– М., 1973.

75. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. /Изд.3.– М., 1979.

76. Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси.– М., 1970.

77. Лихачева В.Д. Искусство Византии IV–XV веков.– Л.– 1981.

78. Лихачева В.Д., Лихачев Д.С. Художественное наследие древней Руси и современность.– Л.– 1971.

79. Логвин Г.Н. Киев.– М., 1982.

80. Логвин Г.Н. Начальный период древнерусской архитектуры //Мистецтво и сучаснисть.– Киев.– 1980 (на укр. яз.).

81. Логвин Г.Н. Новые исследования древнерусской архитектуры //Строительство и архитектура.– 1978.– N8.

82. Логвин Г.Н. Украина и Молдавия: Справочник-путеводитель.– М., 1982.

83. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты. Сократ. Платон.–

М., 1969.

84. Лотман Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс //Проблемы канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки.– М., 1973.

85. Мандельштам О. Разговор о Данте.– М., 1967.

86. Мастера искусства об искусстве.– М., 1965.– Т.1.

87. Методологические проблемы историко-научных исследований.– М., 1982.

88. Милонов Ю.К. Материалы и конструкции //Всеобщая история архитектуры.– Л.-М., 1966.– Т.4.– С.637–663.

89. Милонов Ю.К. Строительная техника Византии //Всеобщая история архитектуры.– Л.-М., 1966.– Т. 3 – С.161–196.

90. Моррис У. Готическая архитектура //У. Моррис. Искусство и жизнь.–

М., 1973.– С.313–334.

91. Муратова К.М. Готический мастер и методы его работы (на материале французского искусства XII–XIII вв.) //Канд. дисс.– М., 1971.

92. Муриан И.Ф. Две модели мира в искусстве средневековой Явы //Советское искусствознание, 79.– Вып.2.– М., 1980.– С.58–79.

93. Никитин В.А. Об особенностях художественного строя Кирилловской церкви в Киеве //Вопросы формообразования в современной архи-

тектуре.– Киев.– 1983.– С.108–110.

94. Никитин В.А., Семин С.А. Роль архитектуры в становлении культуры Киевской Руси //Архитектура Киева.– Киев.– 1983.– С.19–22.

95. Николаев И.С. Творчество древнерусских зодчих.– М., 1978.

96. Памятники литературы Древней Руси. XII век.– М., 1980.

97. Памятники средневековой латинской литературы X–XII веков.– М., 1972.

98. Панофский Э. Готическая архитектура и схоластика //Декоративное искусство СССР.– 1979.– N8.– С.27–31.

99. Покровский Н. Происхождение древнехристианской базилики.–

СПб.– 1880.

100. Полевой В.М. Искусство Греции. Средние века.– М., 1973.

101. Раушенбах Б.В. Пространственные построения в живописи.– М., 1980.

102. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян.– М., 1981.

103. Салтыков А.А. Пространственные отношения в византийской и древнерусской живописи //Древнерусское искусство. Зарубежные связи.–

М., 1975.– С.398–413.

104. Саркисиан Г.А. Раннее средневековье //Всеобщая история архитектуры. Архитектура Западной Европы. Средние века.– Л.-М., 1966.– С.13–81.

105. Сказкин С.Д. Из истории социально-политической и духовной жизни

Западной Европы в средние века.– М., 1981.

106. Соколов В.В. Средневековая философия.– М., 1979.

107. Стеблин-Каменский М.И. Миф.– Л.– 1976.

108. Сюзюмов М.Н. О трактате Юлиана Асколонита //Античная древность

и Средние века.– Вып. 38.– Часть 1.– Свердловск.– 1960.– С.3–18.

109. Тверской А.М. Русское градостроительство конца XVII века.– Л.-М., 1953.

110. Творения Блаженного Августина Епископа Гиппонийского. Части 3–6.– Киев.– 1880-1882.

111. Тиц А.А. Загадки древнерусского чертежа.– М., 1978.

112. Толочко П.П. Происхождение Киева.– М., 1980.

113. Финдель И.Г. История франк-масонства. Т.1.– СПб.

114. Флоренский П.А. Обратная перспектива //Ученые записки Тартусского гос. университета. Вып.198.– Труды по знаковым системам. Вып.3.–

Тарту.– 1967.

115. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности.– М., 1978.

116. Художественный язык средневековья.– М., 1982.

117. Ювалов Е. О некоторых интерпретациях ранней и высокой готики в современном западном искусствознании //Современное искусствознание Запада. О классическом искусстве XIII–XVII вв.– М., 1977.– С.30-54.

118. Яралов Ю. С. Введение //Всеобщая история архитектуры. Т.4.–Л.-М., 1966.– С.7–10.

119. Ricken H. Der Architekt Geschichte eines Berufs.– Berlin.– 1977.

120. Vieux M. Lumea constructorilor medievali.– Bucuresti.– 1981.