Условности времени

Возникает закономерный вопрос – если теория Дарвина базировалась на таких сомнительных и даже просто ошибочных положениях, то почему она получила столь широкую популярность и поддержку, что ныне фактически превратилась в доктрину?.. И почему такое положение заняла именно эта теория, несмотря на то, что еще до Дарвина об эволюции писали более двух сотен различных авторов?..

«Прежние уверения – что Дарвин доказал свои идеи фактами, всякий может проверить сам, почитав его книгу. Фактов там много, но касаются они изменчивости, а не отбора. Есть параграф «Примеры действия естественного отбора», где даны «два воображаемых примера»: волки разной быстроногости и цветки разной сладости. Более реальных примеров отбора в трудах Дарвина нет, в том числе и в «Длинной рукописи» (содержащей, как считалось до ее опубликования в 1874 году, все недостающие аргументы). Успех дарвинизма был явно вызван чем-то другим…

Отбор вообще мало интересовал большинство читателей. Он был неким символом, как бы формулой, которой пользуются, не интересуясь, верна ли она. Просто для победы идеи эволюции настало время, и обществу оказалось достаточно того, что известный натуралист объявил, что знает механизм этого явления» (Ю.Чайковский, «Эволюция»).

Говоря другими словами, Дарвина просто «подняли на щит», а его вариант теории эволюции стал играть в обществе роль «красного флага», под которым массы двинулись вперед по пути признания эволюции в природе.

И еще один немаловажный момент.

«Мне видится верной та мысль из английского сборника (1859: Entering in age of crisis. Bloomington, 1959), что победу дарвинизма предопределило общее падение религиозности в 1850-х годах, а книга Дарвина лишь дала повод. Тысячелетиями эволюцию признавали единицы и вдруг, в течение полугода, стало признавать большинство, хотя Дарвин не привел ни одного нового факта, да и из прежде известных взял малую часть – ту, которая подтверждала феномен изменчивости.

Идея эволюции стала вдруг презумпцией для общества потому, что ему был Дарвином дан повод (голословное, но наглядное объяснение – отбор полезных наследуемых вариаций) и оно к этому моменту созрело для такого повода (статьи о «проблеме вида» появлялись в западной научной периодике 1858-59 гг. едва ли не каждый месяц). А созрело общество потому, что религиозность проходила тогда на Западе через свой очередной минимум» (Ю.Чайковский, «Эволюция»).

И я бы даже усилил данный момент. Это был период не только падения религиозности, но и поиска обществом какой-то конструктивной альтернативы религиозным догматам. Нужно было что-то в противовес «божественной воле» и текстам Ветхого Завета.

При долгом доминировании лишь одной идеи очень часто бывает, что в качестве альтернативы выбирается ее прямая противоположность. Так и в данном случае – альтернатива выбиралась в своем крайнем варианте. Вместо «авторитета Библии» – естественнонаучные теории, вместо догматов религии – материализм. Общество психологически готово было принимать именно такой крайний вариант. Более того – оно было готово принимать только (!) такой крайний вариант.

Следствием этого максимализма общества явилось и то, что целый ряд наук в то время складывался непосредственно в процессе противостояния не только догматам, изложенным в текстах Ветхого Завета, но и всем утверждениям, имеющимся в этих текстах. Противостоять – так всему, спорить – так со всем!..

И одним из важнейших моментов в Библии, которому требовалось в такой ситуации противостоять, был широко известный сюжет о Всемирном Потопе. Именно вокруг подтверждения или опровержения Всемирного Потопа шли все главные теоретические споры, например, в такой складывавшейся науке, как геология. Победил в этом противостоянии так называемый актуализм – направление, автором которого ныне считается Чарльз Лайель, активно поддерживавший дарвиновскую теорию эволюции. Невзирая на многочисленные геологические следы катастрофических событий в прошлом, Лайель отрицал вообще всякую возможность катастроф. И эта крайняя его позиция обуславливалась как раз тем, что обществу нужна была теория, которая отрицала бы все содержимое Ветхого Завета – в том числе и Всемирный Потоп. Но Потоп – это катастрофа, а посему – долой и все катастрофы вообще...

 

Рис. 16. Всемирный Потоп (И.К.Айвазовский, 1864 г.)

 

Аналогичным результатом такого максимализма явилось и то, что Дарвин также категорически отрицал какую-либо роль катастроф в процессе эволюции. И это несмотря на то, что к тому времени многие палеонтологи уже выявили неоднократные периоды странных быстрых перемен в содержимом древних отложений, и эти резкие перемены вполне можно было связать с результатом воздействия катастроф.

Эту очередную ошибку Дарвина нынешние дарвинисты обходят молчанием, поскольку уже давно практически никто из палеонтологов и биологов не отрицает не только реальность катастроф, но и их важнейшую роль в перемене главенствующих видов в разные периоды прошлого.

Однако именно из-за отрицания роли катастроф, приводящим к очень быстрым переменам, Дарвин утверждал, что изменения свойств одних видов и появление других видов является результатом сугубо постепенного, а потому и очень медленного процесса.

Чтобы избежать противоречия между этими своими убеждениями и реальными данными, Дарвин сделал все-таки небольшой «реверанс» в сторону возможности относительно быстрых перемен – но только относительных: «...периоды, в течение которых вид претерпевает изменение, хотя и продолжительны, если измерять в годах, все же кратковременны по сравнению с периодами, когда он остается неизменным» (Ч.Дарвин, «Происхождение видов»).

Но все-таки Дарвин предпочитал другой вариант объяснения, который не затрагивал положения о медленных изменениях. Он (сделав еще одну ошибку) выдвинул так называемый «принцип неполноты палеонтологической летописи», против которого возражали (и возражают) многие палеонтологи. И ровно то же самое сделал Чарльз Лайель, выдвинувший «принцип неполноты геологической летописи», поскольку только так удавалось в геологии увеличить длительность разных периодов, чтобы ее стало достаточно для медлительной «эволюции по Дарвину».

Справедливости ради следует уточнить, что под «неполнотой» палеонтологической летописи Дарвин понимал прежде всего нехватку соответствующих знаний. Из такой позиции следовало, что по мере накопления данных о древних ископаемых, «неполнота» палеонтологической летописи должна была сокращаться. Однако дальнейшее развитие палеонтологии показало, что знание накапливается, а наличие резких переходов от одной древней эпохи к другой при этом никуда не исчезает.

Более того, в середине ХХ века были проведены эксперименты, в которых выявился не медленный и постепенный, а совсем иной характер процесса образования новых видов. Речь идет о серии опытов, проведенных в конце 1950-х – начале 1960-х годов советским биологом Георгием Шапошниковым. В этих опытах исследователь перемещал тлю, питающуюся соком яблонь, на совершенно других «хозяев» (например, щавель и другие травянистые растения).

«В двух словах: тли – насекомые-монофаги, т.е. каждый вид тли питается на своем виде растения. И вот Шапошников пересаживал тли с одного растения на другое, и они при этом дохли и дохли. Но, если зайца долго бить, он научится спички зажигать. Наконец, нашлись уроды, которые начали жить на соседнем виде растений» (К.Еськов, лекция «Палеонтология и макроэволюция» 10.04.2088 на Полит.ру).

Более того – через некоторое время у тех особей тли, которая прижилась на новом «хозяине», появились определенные морфологические отличия от своих предков, то есть, по всем формальным признакам, образовался новый вид.

Заметим попутно, что данные эксперименты однозначно опровергли утверждение креационистов, что якобы в реальности не наблюдается никакого появления новых видов – утверждение, которое и до сих пор порой фигурирует в их публикациях, направленных как против Дарвина, так и против других эволюционистов. Аналогичные же эксперименты американских исследователей с дрозофилами поставили окончательную точку в этом споре – новые виды действительно образуются. Образование новых видов – уже не теоретическое умозаключение или предположение, а реальный факт!..

Но вернемся к опытам Шапошникова.

В ходе этих опытов выяснилось, во-первых, что приспособление тли к новому «хозяину» происходило вовсе не постепенно, а отчетливо скачкообразно. Во-вторых, на это потребовалось весьма немного времени – всего порядка десятка поколений и в сроки, измеряемые месяцами. То есть видообразование происходило фактически «мгновенно» (по дарвиновским меркам). И в-третьих, приспособление шло сразу по массе выживавших особей, а вовсе не у одной, то есть имела место ярко выраженная «скоординированность» эволюционных изменений в экспериментальной «популяции». Все это в корне противоречит основным представлениям Дарвина. Равно как им противоречит и то, что в ходе этих экспериментов отчетливо проявилось наследование приобретенных признаков (то, о чем писал еще Ламарк).

Замечу, что косвенно опыты Шапошникова подтверждают и важную роль катастроф для видообразования – ведь при катастрофах вполне может происходить исчезновение привычной кормовой базы, и пересадка тли на новых «хозяев» в опытах фактически моделировала данные последствия катастроф.

 

Рис. 17. Смертность личинок тли при пересадке на разные растения

 

Как видим, основная масса базовых положений теории Дарвина не выдерживает не только критики со стороны логики, но и (что гораздо более важно) проверки эмпирическими данными. В таких условиях учение, возведенное, увы, в ранг господствующей доктрины, перестает описывать реальность, все дальше уводя от нее своих последователей. Закономерный результат такого отрыва теории от реальности, на мой взгляд, очень хорошо отражает следующая мысль Ю.Чайковского, две части которой я только поменяю местами:

«Дарвинизм, будучи единственным преподаваемым учением, донельзя суживает кругозор исследователей… Итог узости кругозора нам уже виден – публика ныне возвращается к идее творения» (Ю.Чайковский, «Эволюция»).

Ситуация очень сильно начинает напоминать состояние в середине XIX века – общество вновь готово шарахнуться из одной крайности в другую, только теперь в обратном направлении. Однако стоит ли вновь наступать на те же грабли?..

Заметим, что, во-первых, ошибочность Дарвина даже в самых базовых положениях его теории эволюции еще не означает ошибочность самой идеи эволюции. Во-вторых, имелось и имеется масса других теорий эволюции. И в-третьих, опыты Шапошникова (как и другой весьма многочисленный эмпирический материал) не опровергают эволюцию, а подтверждают ее.

И если мы хотим описывать и объяснять реальность, а не витать в собственных фантазиях или сугубо теоретических построениях, то надо прежде всего опираться на эмпирический материал. И уже после этого строить такую теорию, которая объясняет данный эмпирический материал, а не загоняет его в прокрустово ложе какой-либо доктрины. А уж куда выведет нас логика этой теории – к творению или к сугубо естественным процессам и причинам – может стать понятным лишь в самом конце. И вовсе не обязательно, что выбор в финале сведется лишь к двум упомянутым крайностям.

Чтобы наглядно показать, что возможны на самом деле самые разные варианты, мы на время отойдем от центральной темы книги и ненадолго окунемся в другую сферу – в геологию. Хотя это и не потребует от нас отрываться полностью от анализируемой темы, поскольку мы обратимся к довольно частной геологической проблеме, которая уже упоминалась ранее и которая все-таки имеет некоторое косвенное отношение к вопросам эволюции – к проблеме Всемирного Потопа.