Причины наших страданий

Философия св. Феофана Затворника

Здесь нам надо внимание свое остановить на том, что произошло внутри человека. Дух был властен над душою и телом, потому что состо­ял в живом общении с Богом и от Него получал Божескую силу. Когда пресеклось живое общение с Богом, пресекся приток и Божеской силы. Дух, себе оставленный, не мог уже быть властителем души и тела, но был увлечен и сам завладен ими. Над человеком возобладала телесность. Дух хоть тот же, но без власти. Он заяв­ляет о своем существовании то страхом Божиим, то тревогами совести, то недовольством ничем тварным, но его предъявлений не берут во внимание, а всю заботу об­ращают на устроение своего быта здешнего, потому что здешняя жизнь посредствуется телом, а всё телесное осязательнее и кажется нужнее.

Когда произошло такое извращение порядка в соотношениях частей естества нашего, человек не мог уже видеть вещи в настоящем виде, не мог держать в должном порядке свои потребности, желания и чувства. Они пришли в смятение, и беспорядочность стала характерной их чертой. Но это недоброе, конечно, состояние бы­ло бы еще сносно, если б не страсти, которые тиранят человека. Смотрите, как рассерчавшего бьет гнев, как лихорадка. Как завистливого источила зависть, что посинел бед­ный. Таковы и все страсти. Вошли же они вместе с самостью, которая внедри­лась в человека - сей яд и сие семя сатанинское. Из нее потом развилось все полчище страстей: гор­дость, зависть, ненависть, стяжательство - со всеми их много­численными и многообразными порождениями. Расплодившись внутри, они еще более возмуща­ют и без них смятенное там состояние. Отсюда смятение душевно-телесных потребно­стей и желаний и особенно их безмерность. Эту безмерность сообщает им от себя дух, ими пора­бощенный. Сами по себе эти потребности мер­ны и не бурливы. То, что они меры не имеют и бурлят, - это оттого, что дух бушует в них, ибо у него по природе энергия безграничная. Отсюда обжорство, пьянство, копление денег... и прочее многое, чему меры не думает давать человек. Но главная болезнь - страсти, пришлые тираны.

Откуда страсти? Ни один человек не рожда­ется со страстью определенною. Каждый из нас приходит в свет сей только с семенем всех стра­стей - самолюбием. Это семя потом жизнью и свободной деятельностью развивается, растет и раскрывается в большое дерево, которое ветвя­ми своими покрывает всю греховность нашу, или всю область грехов, потому что всякий грех не­пременно уже укрывается под ним или висит на какой-нибудь его ветке.

Если бы у нас открылись умные очи, мы уви­дели бы всю мировую брань злых духов с душами человеческими, в которой побеждает то одна, то другая сторона - смотря по тому, обращаются ли души к Господу с верой, покаянием и ревностью к добрым делам или, напротив, отходят от Него не­радением, беспечностью и охлаждением к добру.

Грех любит полновластие. Если он в любви у нашего сердца, то уже овладевает им всем и все­го человека покрывает своею зловредною силою. Поражайте чем вам угодно нерадивого греш­ника, он не смутится нисколько. Изобразите перед ним его собственное состояние, а он скажет: это не я. Представляйте ему крайнюю опасность, от которой он недалеко, он будет уверять вас, что это его не касается. Семя всего нравственного зла самолю­бие. Оно лежит на самом дне сердца. Человек по назначению своему должен бы забывать себя в своей жизни и деятельности, - должен бы жить только для Бога и людей. Одно здесь не бывает без другого: нельзя любить Бога, не любя людей, и нельзя любить людей, не любя Бога, - равно как, любя Бога и ближних, нельзя не жертвовать собою славе Божией и благу ближних. Но когда человек мыслью, сердцем и желанием отвращается от Бога, а вследствие того и от ближних, то естественно останавливается на одном себе - себя поставляет средоточием, к которому направляет всё, не щадя блага ближних.

Вот корень греха! Вот семя всего нравствен­ного зла! Глубоко кроется оно во внутренности сердца. Но, разрастаясь и подаваясь ближе к по­верхности сердца, семя сие выходит из него уже в трёх видах, как бы в трёх стволах, проникнутых его силою, преисполненных его жизнью: в само­возношении, своекорыстии и любви к наслаж­дениям. Первое заставляет человека говорить в сердце своем: я важнее других; второе: всем хочу завла­деть; третье: хочу жить в свое удовольствие.

1. Я важнее других! - Какая душа не ощущала в себе подобного движения? Не те только, кто от при­роды одарены высокими совершенствами или своими трудами успели сделать что-нибудь важ­ное и общеполезное, могут мысленно возносить­ся над другими. Самовозношение проходит по всем возрастам, званиям и состояниям; оно не подчиняется ни­каким внешним отношениям, и хотя бы человек жил один, в безвестности и отдалении от всех, он всегда и везде несвободен от искушения - пре­возношения. Мыслию и сердцем возносящий себя над всеми, если предпринимает что-то, предпринимает не по гласу разума и совести, не по советам мудрых и внушению слова Божия, а по своим соображени­ям, предпринимает потому, что этого ему хочет­ся. Он самоуверен, самонадеян; высокомерен, горд, притязателен, неблагодарен. Поставляя других в отношение к себе, - не может терпеть их влияния, в каком бы скромном виде оно ни являлось. Встречая нарушение своей воли, выходит из себя, обиженный, воспламеняется местью. Он жаждет чести и славы, когда облада­ет сильным характером; лицемерен и тщеславен, когда слаб душою, дерзок, своенравен, спесив, склонен к пересудам, когда низок. Вот в каких видах является самовозношение, вот сколько греховных движений одолжены ему своим про­исхождением! - Едва ли кто может не изобли­чить себя в том или другом.

2. Хочу, чтобы все было моё, замышляет своеко­рыстный - и вот вторая отрасль коренного нрав­ственного зла. Заметнее всего раскрывается в ней дух самолюбия. Своекорыстный не скажет слова, не сделает шага и движения без того, чтобы отсюда не вы­текла для него какая-нибудь выгода. Так всё у не­го рассчитано, так всё упорядочено, всему дан та­кой ход, что и время и место, и вещи и лица - всё, к чему прикасается его рука и мысль, - несет в его сокровищницу сродную себе дань. Личная поль­за, интерес - это коренная пружина, везде и всег­да приводящая в быстрое движение всё его суще­ство, и по ее возбуждению он готов всё обратить в средство для своих целей: будет искать высших степеней достоинства и чести, если это выгодно, возьмет самую трудную должность, если она при­быльнее других, - решится на все труды, не будет ни есть, ни пить, лишь бы соблюдалась его выгода. Его собственность дороже ему самого себя, доро­же людей и Божественных постановлений. Душа его как бы поглощается вещами и живет даже не собою, а ими.

3. Хочу жить в свое удовольствие, говорит по­рабощенный плоти. Душа погрязает у него в теле и чувствах. О небе, о духовных нуждах, о требованиях со­вести и долга он не помышляет, не хочет и да­же не может помышлять. Он из­ведал только разные виды наслаждений; с ними только и умеет обходиться, говорить о них и рассуждать. Сколько благ на земле, сколько по­требностей в его теле, столько полных удоволь­ствиями областей для преданного чувственности, и для каждой из них образуется в нем особенная наклонность. Состоя в живой связи с природою чрез тело, ду­шевно преданный телу столькими каналами пьет из нее удовольствия, сколько в теле его отправле­ний, и вместе с наслаждениями он впивает в себя и коренной дух природы - дух механического не­произвольного действования. Потому чем у кого больше наслаждений, тем теснее круг его свобо­ды и кто предан всем наслаждениям, тот, можно сказать, совершенно связан узами плоти.

Вот как разрастается в нас зло от малого, почти незаметного семени. На дне сердца, как мы заме­тили, лежит семя зла - самолюбие; от него идут полные его силою три отрасли зла - три его видо­изменения: самовозношение, своекорыстие, чув­ственность, а сии три рождают уже бесчисленное множество страстей и порочных наклонностей; как в древе главные стволы пускают от себя мно­жество ветвей и отростков, так образуется в нас целое дерево зла, которое, укоренившись в сердце, расходится потом по всему нашему существу, вы­ходит вовне и покрывает все, что окружает нас. Подобное древо, можно сказать, есть у каждого, чье сердце хоть сколько-нибудь любит грех, - с тем только различием, что у одного полнее рас­крывается одна, а у другого другая сторона его.

Страсти - это силь­ные стремления, внутреннейшие настроения по­рочного сердца. Они глубоко входят в естество души и долгим властвованием над нами и при­вычным удовлетворением их до такой степени сродняются с нею, что составляют наконец как бы ее природу. Их не выбросишь так легко, как легко выбрасывается сор или сметается пыль. Но так как они не естественны душе, а входят в нее по грехолюбию нашему, то, по причине этой самой неестественности своей, и будут томить и жечь душу. Это то же, как если бы кто при­нял яд. Яд этот жжет и терзает тело, потому что про­тивен устройству его; или, как если бы кто поса­дил змею в себя и она, оставаясь живою, грызла бы его внутренности. Так и страсти, как яд и змея, принятые внутрь, будут грызть и терзать ее. И ра­да была бы она выбросить их из себя, да не мо­жет, потому что они сроднились, срослись с нею.

Словом, если б не было в нас страстей, мы все жили бы свято и непорочно, в мире и любви, во взаимном вспомоществовании и содействии друг другу. Стало быть, страсти суть главные наши враги, их-то особенно надо нам и побивать, про­тив них-то направлять всю духов­ную силу, всё наше духовное оружие.