Глава двенадцатая Кровь и вода

 

Я тронуть ее не посмею,

Пусть губы сожжет поцелуй.

В грехе я от счастья сомлею –

Всевышний, мне счастье даруй… ^[79]

Алджернон Чарльз Суинбёрн "Laus Veneris"^[80]

 

Софи и Агата уже ждали их, стоя на крыльце с фонарями. Тесс еле выбралась из экипажа и, спотыкаясь от усталости на каждом шагу, побрела к дому. Она оказалась очень удивлена – и благодарна, – когда Софи подскочила, чтобы помочь ей идти. Шарлотта и Генри взвалили на плечи Натаниэля и теперь чуть ли не тащили его по двору. Когда они уже добрались до крыльца, по двору загрохотал экипаж – это приехали Уилл с Джемом. Ночную тишину разогнал зычный голос Томаса, выкрикивавшего приветствия.

Джессамины, однако, нигде не было видно, впрочем, Тесс этому ничуть не удивилась.

Они уложили Натаниэля в спальне, очень похожей на комнату, в которой в Академии жила Тесс. В ней стояла такая же массивная мебель из темного дерева: такая же кровать с балдахином, такой же платяной шкаф. Когда Шарлотта и Агата наконец уложили Натаниэля, Тесс буквально рухнула на стул, поящий у его кровати. Натаниэль, находящийся на грани истощения, метался на кровати в лихорадочном бреду. Голоса., тихие голоса, какие всегда раздавались в комнате больного… снова зазвучали вокруг Тесс. Она слышала, как Шарлотта говорила о безмолвных братьях, Генри ответил что-то, то ли насчет посыльного, то ли насчет полученною сообщения… Она не была уверена. В какой-то миг появилась Софи, которая легонько потрясла Тесс за плечо и убедила ее выпить чего-нибудь горячего и сладкого. После этого девушка почувствовала себя значительно лучше: кровь быстрее побежала по венам, в голове прояснилось, возвращались силы. Вскоре она уже могла сидеть прямо. Она не преминулa этим воспользоваться и огляделась по сторонам. К ее удивлению, кроме нее и брата, в комнате уже никого не было. Все ушли.

Тогда Тесс принялась разглядывать Натаниэля. Его лицо все еще было мертвенно-бледным и опухшим от многочисленных кровоподтеков и синяков, спутанные волосы разметались по подушке; Тесс почувствовала, как ее охватывает отчаяние, – она ничем не могла помочь брату. Сама того не желая, она вспоминала прежнего Натаниэля, всегда элегантно одетого, такого красивого, такого аккуратного. Он всегда следил за тем, чтобы ботинки были начищены до блеска, а манжеты рубашки оставались кипельно-белыми. Никогда бы он не позволил себе даже по дому разгуливать с растрепанными волосами… Сейчас же Натаниэль был совсем не похож на себя прежнего, и Тесс с тоской думала о том, будет ли когда-нибудь все по-старому. Ей вспомнилось, как Натаниэль кружит ее в танце посреди крошечной тетиной гостиной и мурлычет себе под нос какой-то незамысловатый мотив, а глаза его светятся от радости… Она наклонилась вперед, разглядывая его лицо, и вдруг уловила какое-то слабое движение. Резко повернувшись, она поняла, что это всего лишь отражение в зеркале, висевшем напротив кровати. Сейчас роскошное платье Камиллы – она так и не успела переодеться – казалось ей нелепым, словно она была ребенком, тайком нацепившим на себя вечерний наряд матери. В любом случае, она была слишком молода и слишком… проста для такого вычурного туалета. Неудивительно, что Уилл…

– Тесс? – Голос Натаниэля, слабый и прерывающийся, тут же выдернул ее из мыслей. – Тесс, не оставляй меня. Похоже, я болен.

– Нат! – Она схватила его руку и несильно сжала. – Ты в порядке. Ты выздоровеешь. Они послали за доктором….

– Кто это "они"?! – вдруг пронзительно закричал он. – Где мы?! Я не знаю это место!

– Мы в Академии. Здесь ты в безопасности.

Натаниэль часто заморгал. Под глазами у него закали черные круги, а губы покрывала корочка запекшейся крови. Безумный взгляд блуждал по комнате, ни на чем не задерживаясь.

– Сумеречные охотники, – выдохнул он. – Не думал, что они действительно существуют… Магистр… – прошептал Натаниэль, и Тесс напряглась. – Он сказал, что они приняли Закон. А еще он сказал, что их надо бояться, потому что на самом деле в этом мире нет никакого Закона. Нет наказания… Есть лишь правило: убей или будешь убитым. – Голос его креп с каждым словом. – Тесс, мне так жаль… я так сожалею обо всем…

– Когда ты говоришь о Магистре, то имеешь к виду де Куинси? – спросила Тесс, и голос ее звучал даже слишком настойчиво, однако Нат натужно закашлялся, судорожно втянул воздух, а потом посмотрел куда-то за спину сестры, и взгляд его был переполнен страхом. Выпустив его руку, Тесс обернулась.

Шарлотта в сопровождении брата Еноха вошла в комнату почти бесшумно. Она все еще не сменила мужскую одежду на свое обычное платье, хотя и успела сбросить старомодный длинный плащ с двойной застежкой на горле. Сейчас, когда рядом с ней стоял брат Енох, она казалась еще меньше, чем обычно. Мужчина был облачен в те же одежды, в которых Тесс увидела его в первый раз, однако теперь он держал в руках черный посох с набалдашником в виде раскинутых крыльев. Капюшон был низко опущен, и лица его почти не было видно.

– Тесс, – обратилась Шарлотта к девушке, – ты помнишь брата Еноха? Он должен помочь Натаниэлю.

Услышав слова мисс Бранвелл, Натаниэль взвыл, словно раненый зверь, и, схватив руку сестры, сжал ее так сильно, что у девушки на глазах выступили слезы. Тесс такое поведение брата удивило и напугало чрезвычайно.

– Натаниэль? Что случилось?

– Де Куинси говорил мне о них… Григорий… Безмолвные братья. Они могут убить человека силой одной лишь мысли. – Теперь Натаниэль дрожал всем телом. – Тесс… – Его голос сел до шепота. – Тесс, посмотри на его лицо.

И Тесс посмотрела. Пока она говорила с Натаниэлем, брат Енох беззвучно откинул капюшон. Гладкие провалы на месте глаз отражали колдовской свет, стежки, которыми был сшит рот, сверкали.

Шарлотта шагнула вперед:

– Если бы брат Енох мог осмотреть мистера I рея…

– Нет! – воскликнула Тесс. Ей наконец удалось освободить свою руку, и она встала между хозяевами и кроватью брата. – Не трогайте его!

Шарлотта немного помолчала. Выглядела она при этом очень обеспокоенной.

– Безмолвные братья наши лучшие целители. Без брата Еноха Натаниэль… – Ее голос стих. – Хорошо, но без него мы немногое сможем сделать.

– Миссис Грей. – Ей потребовалась несколько мгновений, чтобы понять, что ее имя прозвучало у нее в голове, а не было произнесено вслух. Брат Енох. Это был его голос. Тесс вспомнила, что так же он говорил с ней в ее первый день в стенах Академии. – Как интересно, мисс Грей, – продолжал брат Енох. – Вы принадлежите Нижнему миру, а ваш брат – нет. Как такое может быть?

Тесс оставалась спокойной.

– Вы… Вы можете сказать это только… только посмотрев на него?

– Тесс! – Натаниэль приподнялся с подушек. Его бледное лицо вспыхнуло. – Не говори с ним! Он опасен!

– Все в порядке, Нат, – заверила его Тесс, не сводя глаз с брата Еноха. Она знала, что должна испугаться, но чувствовала только разочарование. – То есть вы хотите сказать, что в Нате нет ничего необычного? – спросила она низким голосом. – Ничего сверхъестественного?

– Ничего, – подтвердил безмолвный брат.

До этого Тесс не понимала, как же сильно она надеялась на то, что ее брат окажется таким же, как она. От разочарования голос ее зазвучал очень резко:

– И предположить не могу, откуда вы так много обо мне знаете? Я что, и вправду чародейка?

– Не могу тебе рассказать обо всем. На тебе есть знак дочери Лилит. Однако в то же самое время в тебе нет и ничего демонического.

– Я замечала, – пробормотала Шарлотта, и Тесс поняла, что та тоже слышит голос брата Еноха. – Я думала, что ошибаюсь и она, возможно, не чародей. Некоторые люди рождаются с незначительными способностями, например могут видеть… Или в ее роду могли быть волшебники…

"Да, она не человек, – думала тем временем Шарлотта. – Я должна во всем разобраться. Возможно, я смогу найти в архиве что-нибудь, что поможет мне напасть на след".

Теперь у Тесс сложилось такое ощущение, что безмолвный брат смотрит ей прямо в лицо, хотя глаз у него и не было.

– Я чувствую в тебе силу. Ты обладаешь даром, которого нет у других чародеев.

– Вы имеете в виду мою способность изменять облик?

– Нет, не это.

– Тогда кто же я такая? – воскликнула Тесс. – Что я могу… – Тут она замолчала и повернулась Натаниэлю. Все это время ее брат, наполовину отпросив одеяло, отчаянно пытался подняться на ноги. Его смертельно бледное лицо блестело от пота. Глядя на него, Тесс почувствовала себя виноватой. То, что "говорил" брат Енох, настолько ее заинтересовало, что она совершенно позабыла о Натаниэле. С помощью Шарлотты ей удалось уложить Ната обратно из подушки и накрыть одеялом. Судя по всему, ему стало намного хуже. Когда Тесс подтыкала одеяло, он извернулся и снова схватил ее за запястье. Посмотрев ему в глаза, она содрогнулась от ужаса – это пыли глаза дикого зверя.

– Он знает? – спросил Нат. – Он знает, где я?

– Кого ты имеешь в виду? Де Куинси?

– Тесс… – Он, сжав запястье сестры еще сильнее, потянул ее на себя и зашипел прямо в ухо: – Ты должна простить меня. Он сказал, что ты станешь их королевой. Он сказал, что они собирались убить меня. Я не хочу умирать, Тесси. Я не хочу умирать.

– Конечно же ты не умрешь! – Тесс попыталась успокоить брата, но он, казалось, ее совсем не слышал.

Натаниэль какое-то время смотрел на сестру невидящим взглядом, а потом неожиданно выпучил глаза и страшно закричал.

– Держите это подальше от меня! Держите это подальше от меня! – выл он. Потом оттолкнул сестру, рухнул на подушки и начал биться в конвульсиях.

– Мой Бог, не позвольте этому дотрагиваться до меня!

Испуганная Тесс отдернула руку и со слезами на глазах повернулась к Шарлотте. Но та уже отошла от кровати, и ее место занял брат Енох. Его изуродованное лицо оставалось совершенно бесстрастным.

– Вы должны позволить мне помочь вашему брату. Иначе он умрет, – снова раздался голос брата Еноха.

– О чем он бредит? – несчастным голосом спросила Тесс. – Что с ним случилось?

– Вампиры дали ему наркотик, чтобы он вел себя спокойно, пока они пили его кровь. Если его не лечить, он сойдет сума, а потом погибнет. У него уже начались галлюцинации.

– Это не моя ошибка! – вопил Натаниэль. – У меня не было выбора! Это не моя ошибка!

Он повернулся к Тесс, и она с ужасом увидела, что его глаза стали совершенно черными, словно у насекомого. Она задрожала от страха и с отчаянием во взгляде обернулась к брату Еноху:

– Помогите ему. Пожалуйста, помогите ему.

Она схватила безмолвного брата за руку и тут же отпрянула в ужасе – его рука была твердой и холодной, словно вырезанной из мрамора. Однако браг Енох, казалось, даже не заметил ее реакции. Он шагнул к кровати и прижал свои скрюченные пальцы ко лбу Натаниэля. Тот обессиленно откинулся на подушки и закрыл глаза.

– Вы должны уйти. – Брат Енох говорил, даже не глядя на девушку – Ваше присутствие только аедлит его выздоровление.

– Но Нат попросил, чтобы я осталась.

– Иди, – повторил ледяной голос в голове Тесс.

Она посмотрела на брата. Тот, казалось, уже немного расслабился, глаза его были закрыты. Тогда Тесс повернулась к Шарлотте, ища у нее поддержки, но та лишь едва заметно покачала головой. Ее глаза были полны сочувствия, но в них читалась и решимость.

– Как только твоему брату станет лучше, я тебя позову. Обещаю.

Тесс еще раз взглянула на брата Еноха. Он развязал мешочек, висевший у него на поясе, и теперь медленно выкладывал на ночной столик различные предметы. Стеклянные пузырьки с порошками и жидкостями, связки сушеных растений, палочки из какого-то черного вещества, напоминавшего мягкий уголь.

– Если что-нибудь случится с Натом, я вам этого никогда не прощу, – сказала Тесс и для большей убедительности добавила: – Никогда.

Но с тем же успехом можно было обращаться к статуе. Брат Енох только пожал плечами, и это был единственный знак того, что он слышал ее слова.

Тогда Тесс повернулась и выбежала из комнаты.

 

* * *

 

После полумрака спальни Натаниэля яркий свет, заливающий коридор, больно резал глаза. Она прижалась спиной к стене у двери и, изо всех сил стараясь не расплакаться, зажмурилась. Сейчас она страшно злилась на себя за проявленную слабость. Сжав правую руку в кулак, она ударила им по стене, и сразу же ее руку пронзила острая боль. Ощущение было не из приятных, однако в голове прояснилось, а слезы высохли. Она была готова действовать дальше.

– Выглядишь, словно побитый щенок.

Тесс обернулась на голос. Джем тихо, как кот, вышел из полутемного бокового коридора. Он уже успел переодеться, и теперь на нем красовались темные широкие брюки, собранные поясом на талии, и белая, чуть темнее, чем его кожа, рубашка. Его прекрасные светлые волосы были влажными и слегка завивались на кончиках.

– Так и есть. – Тесс прижала руку к груди. Перчатка, которую она до сих пор не сняла, немного смягчила удар, однако ушибленное место все еще сильно болело.

– Твой брат… – продолжал Джем. – С ним все в порядке?

– Не знаю. Он там с одним из этих… Ну, тех существ, похожих на монахов.

– Брат Енох. – Джем с сочувствием посмотрел на Тесс. – Я знаю, как выглядят безмолвные братья, но они действительно очень хорошие доктора. Имеют большой запас лекарств и владеют искусством исцеления. Они живут долго и знают много.

– Едва ли стоит жить долго, если так выглядишь.

Уголок рта Джема дернулся.

– Предполагаю, все зависит от того, для чего ты живешь. – Он внимательно посмотрел на Тесс.

"В том, как Джем смотрит на людей, есть что-то особенное, – подумала девушка. – Он словно видит тебя насквозь. Но ничего из того, что он видит или слышит, не беспокоит его, не расстраивает и не разочаровывает".

– Брат Енох… – неожиданно начала она. – Знаешь, что он сказал? Он сказал, что Нат не похож на меня, что он обычный человек. У него нет никаких сверхъестественных способностей.

– И ты из-за этого расстроилась?

– Не знаю. С одной стороны, я не хотела бы, чтобы он был… ну, таким, как я… Ни он, ни кто-то другой. Но если он не такой, как я, выходит, он вроде как и не совсем мой брат. Он, безусловно, сын моих родителей. Но тогда чья я дочь?

– Тебе этого не узнать. Конечно, было бы здорово, если бы все мы точно знали, кто мы такие и зачем живем. Но это знание не получить извне, оно внутри нас. Познай. – Джем усмехнулся. – Приношу извинения, если мои слова звучат слишком пафосно, но в свое оправдание я могу сказать, что сделал эти выводы, исходя из собственного опыта.

– Но я не знаю себя, – покачала головой Тесс. – Мне так жаль… После схватки с де Куинси ты, наверное, думаешь, что я ужасная трусиха и плакса. А теперь ты и вовсе, наверное, станешь меня презирать: вместо того чтобы обрадоваться тому, что мой брат совершенно нормален, я лью слезы. Но у меня не хватает храбрости быть чудовищем в одиночку.

– Ты не чудовище, – возразил Джем. – И не трусиха. Напротив, я был поражен твоей отвагой, когда ты выстрелила в де Куинси. Ты бы, без сомнения, убила бы его, если бы в пистолете были еще пули.

– Да, думаю, убила бы. Я хотела убить их всех.

– Что ж, об этом нас и просила Камилла. Ты же помнишь: "Убейте их всех!" Возможно, ты просто почувствовала ее эмоции?

– Но у Камиллы не было никаких причин заботиться о Нате, а ведь я разозлилась именно из-за того, что случилось с ним. Когда я увидела там Ната… Когда поняла, что они собираются с ним сделать… – Она судорожно втянула воздух. – Не знаю, сколько в том, что произошло, было от меня, а сколько – от Камиллы. Я даже не знаю, имею ли я право на такие чувства..

– Тебе интересно, имеет ли право молодая, хорошо воспитанная девушка ненавидеть кого-то так сильно? – спросил Джем.

– Да любой человек., не знаю. Возможно, именно об этом я и хочу сказать.

Джем, казалось, смотрел сквозь нее, словно видел что-то у нее за спиной, за стеной коридора, за пределами Академии.

– На самом деле совершенно не важно, кем ты физиологически являешься: мужчиной или женщиной, сильной или слабой, больной или здоровой… Намного важнее то, то у тебя в душе, – сказал он. – Если у тебя душа воина, ты – воин. Все остальное чепуха. Ты похожа на лампу, твое тело – это стеклянная оболочка, а твоя душа – это свет. – Джем, казалось, улыбнулся и тут же вновь стал самим собой, чуть смутившись. – Это то, во что я верю.

Но прежде чем Тесс смогла ответить, дверь комнаты Ната открылась и оттуда вышла Шарлотта. На вопросительный взгляд Тесс она ответила усталым кивком.

– Брату Еноху удалось помочь твоему брату, – объявила она. – Но у него еще работы непочатый край. Так что новости будут только утром. Иди спать, Тесс. Изводя себя, ты Натаниэлю не поможешь.

Тесс каким-то чудом сдержалась, чтобы не броситься к Шарлотте и не засыпать ее вопросами, ответа на которые она все равно бы не получила. Вместо этого она лишь сдержанно кивнула.

– А ты, Джем… – обратилась Шарлотта к юноше. – Не мог бы ты поговорить со мной пару минут? Может быть, пройдем в библиотеку?

Джем кивнул:

– Конечно. – Он поклонился и улыбнулся Тесс. – Завтра увидимся. – С этими словами юноша последовал за Шарлоттой и вскоре скрылся за углом.

Тесс не могла побороть искушение и толкнула дверь комнаты Ната, но та оказалась заперта. С тяжелым вздохом Тесс направилась по коридору в другую сторону. Возможно, Шарлотта была права. Возможно, ей и в самом деле нужно выспаться.

На полпути к своей спальне она услышала странные звуки, и буквально через секунду перед ней предстала Софи, державшая в руках металлическое ведро. Горничная со всей силы размахнулась и ударила им по закрытой двери. Выглядела она при этом доведенной до белого каления.

– Его высочество находится этим вечером в особенно приподнятом расположении духа, – прошипела она, как только Тесс приблизилась. – Представьте, какая милая забава: швырнуть ведро мне в голову!

– О ком вы говорите, Софи? – удивилась Тесс и тут же сама поняла, о ком идет речь. – Ты говоришь об Уилле! Он вообще хорошо себя чувствует?

– Достаточно хорошо, чтобы бросаться ведрами, – раздраженно сказала Софи. – И называть меня этим противным именем. Не знаю, что оно означает. Думаю, непременно что-то дурное. – Она поджала губы. – Лучше я пойду и отыщу миссис Бранвелл. Возможно, она заставит его принять лекарство, раз я не могу.

– Лекарство?

– Он должен пить вот это! – Софи подтолкнула ведро к Тесс. Конечно, девушка не дала бы руку на отсечение, но ей показалось, что напиток напоминает обычную воду. – Он должен. Не хочу даже говорить о том, что случится, если он не станет этого делать.

– Я заставлю его выпить. Где он? – Тесс овладела отчаянная решимость настоять на своем хоть в чем-то.

– Наверху, на чердаке. – Глаза Софи округлились. – Но я бы на вашем месте не стала, мисс. Он может быть очень противным.

– Ерунда, – отмахнулась Тесс, потянувшись к ведру.

Софи подчинилась, в ее взгляде смешались облегчение и сочувствие. Ведро, заполненное чуть ли не до краев, оказалось почти неподъемным.

– Уилл Херондэйл должен научиться вести себя как мужчина, – добавила Тесс и ногой открыла дверь, ведущую на чердак. Софи посмотрела на нее как на выжившую из ума.

За дверью оказалась узкая лестница, ведущая на самый верх здания. Тесс крепко держала ведро перед собою, но когда стала подниматься, то все равно расплескала воду. Лиф ее платья тут же вымок, и она почувствовала, как по коже побежали мурашки. Когда она поднялась по лестнице, то уже не обращала внимание на летящие из ведра брызги и окончательно вымокла. Сама девушка тяжело дышала от напряжения и думала только о том, как бы побыстрее куда-нибудь поставить это проклятое ведро.

Наверху двери не оказалось. Лестница выходила прямо на чердак – огромную комнату под остроконечной крышей. Мощные стропила протянулись через весь чердак и исчезали где-то в темноте. Серый предрассветный свет струился сквозь квадратные окна, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Тесс огляделась. Ничего. Ни мебели, ни светильников, только совсем уж узкая лесенка, ведущая к люку в потолке.

В центре комнаты, распластавшись на полу, лежал босой Уилл. Вокруг стояло множество ведер, дощатый пол был мокрым. Подойдя ближе, Тесс увидела, что вода ручейками растекается в разные стороны, кое-где собираясь в небольшие лужицы. И местами эти лужицы имели красноватый цвет, словно туда капнули кровью.

Рука юноши лежала у него на лице, потому глаза были не видны. Сам же он беспокойно подергивался, словно его мучили приступы боли. Когда Тесс приблизилась, Уилл что-то пробормотал низким голосом. Что-то, похожее на женское имя.

– Сесиль… Сесиль…

– Уилл? – позвала Тесс. – Кого ты зовешь, Уилл?

– Если ты Софи, то проваливай, да побыстрее, – ответил Уилл, так и не поднимая головы и не открывая глаз. – Я же предупредил тебя, если ты принесешь мне еще одно из твоих адских ведер…

– Я не Софи, – прервала его девушка. – Я Тесс.

На мгновение Уилл затих, и только грудь его тяжело поднималась и опускалась. Его черные брюки и белая рубашка были насквозь мокрыми, ткань липла к телу, а волосы – темными сосульками к голове и полу. Должно быть, ему было очень холодно.

– Они что, послали тебя? – наконец вымолвил он. Голос его звучал недоверчиво, но было в нем и что-то еще, чего Тесс разобрать не могла.

– Да, – ответила она просто, хотя все было совсем не так.

Уилл открыл глаза и повернул голову в ее сторону. Даже в полумраке она видела, как сверкают его глаза.

– Хорошо. Оставь воду и иди.

Тесс поглядела вниз на ведро. Почему-то ей не хотелось его слушать.

– А что потом? Я хочу спросить… что я тебе принесла?

– А они тебе не сказали? – Он с удивлением посмотрел на Тесс и даже приподнялся на локтях. – Это святая вода. Она сжигает тьму, которая оказалась во мне после того, как я укусил вампира.

Теперь настала очередь Тесс удивляться:

– Ты хочешь сказать…

– Все время забываю, что ты ничего не знаешь, – раздраженно пробормотал Уилл. – Помнишь, как я укусил де Куинси? Тогда я проглотил немного его крови. Немного, но много и не требуется.

– Требуется для чего?

– Чтобы превратиться в вампира.

При этих словах Тесс едва не уронила ведро.

– Ты превратишься в вампира? Уилл усмехнулся:

– Не тревожься понапрасну. Для превращения потребуется несколько дней. Впрочем, я бы умер намного раньше. Но все это время меня бы непреодолимо тянуло к вампирам, я бы отчаянно надеялся стать одним из них. Помнишь всех этих рабов на приеме у де Куинси?

– А святая вода…

– Противоядие. Я должен пить ее все время. Но от нее я делаюсь совсем больным, кашляю кровью…

– О господи! – Тесс передернуло от отвращения, и она наконец осторожно поставила ведро на пол, словно находилась рядом с диким зверем. – Думаю, тогда тебе все же не стоит капризничать.

– Я предполагал, что ты так скажешь. – Уилл сел, поморщился и протянул руки, чтобы взять ведро. Он нахмурился, глядя на его содержимое, а затем поднял и поднес ко рту. После нескольких больших глотков он сморщился и вылил остальное себе на голову. Закончив, он отбросил его в сторону.

– Помогает? – спросила Тесс с нескрываемым любопытством. – Если вот так выливать воду на голову?

Уилл издал странный звук, который даже при всем желании нельзя было бы принять за смех.

– Ну и вопросы ты задаешь… – Он покачал головой, и капельки воды с его волос попали на платье Тесс. Девушка не могла справиться с искушением и, отчаянно краснея – слава богу, на чердаке было темно, – посмотрела на юношу. Мокрая ткань рубашки стала почти совсем прозрачной и теперь облепляла тело, словно вторая кожа. Она ясно видела мускулистую грудь, острую линию ключиц, татуировки, которые сейчас, казалось, горят черным пламенем… Тесс тяжело вздохнула.

– Кровь вампира вызывает лихорадку, и я горю, словно в огне, – продолжал Уилл. – Я не могу остыть. Но… Да… Вода помогает.

Тесс неотрывно смотрела на юношу. Когда он вошел в ее комнату в Темном доме, она подумала, что еще никогда не видела столь красивого человека. Сейчас же ее охватило чувство странной неловкости: хотелось смотреть и смотреть на него, не отрываясь, и одновременно было страшно неловко, и надо было бы отвести взгляд, и вообще перестать так по-дурацки краснеть… Желание дотронуться до него стало почти невыносимым, ей отчаянно хотелось провести рукой по груди, по сильным рукам, коснуться влажных волос, почувствовать, какова на ощупь его кожа… Прижаться щекой к его щеке, почувствовать, как его ресницы щекочут кожу. Такие длинные ресницы…

– Уилл, – начала она, и ее хриплый голос звучал как-то слишком тихо. – Уилл, я хотела тебя спросить…

Он посмотрел на нее. Мокрые волосы торчали В разные стороны.

– О чем?

– Ты ведешь себя так, словно тебя ничего не волнует, – выпалила она на одном дыхании. У нее было чувство, будто она пробежала несколько миль в гору, и теперь, перевалив вершину, понеслась вниз на головокружительной скорости. Все, ей было не остановиться. Какая-то неведомая сила подхватила ее и понесла вперед. – Но… Каждого из нас что-то заботит. Разве нет?

– Разве нет? – мягко переспросил Уилл.

Когда же она не ответила, он подался вперед, опираясь рукой о пол.

– Тесс, – позвал он. – Иди сюда, сядь рядом со мной.

Она поступила так, как он просил. Было холодно и мокро, но она села, подобрав юбки так, что из под них торчали только носки ее туфелек. Как-то вдруг оказалось, что они сидят слишком уж близко друг к другу. Его мужественный профиль четко выделялся на фоне серого окна, и только плавная линия рта чуть смягчала общее впечатление.

– Ты никогда не смеешься, – заметила Тесс. – Ведешь себя так, словно постоянно забавляешься, только никогда не смеешься. Но иногда ты улыбаешься, когда думаешь, что никто не видит.

Мгновение он молчал, а потом, всем своим видом показывая, насколько ему данная тема неприятна, заговорил:

– Ты… Ты то и дело заставляешь меня смеяться. С того самого момента, как врезала мне той бутылкой.

– Это был кувшин, – автоматически поправила девушка.

Кончики его губ искривились.

– Не говоря уже о том, что ты все время поправляешь меня. Забавно при этом выглядишь, знаешь ли. И то, как ты дала отпор Габриэлю Лайтвуду… А потом и с де Куинси не стала церемониться. Ты делаешь меня… – Он замолчал, посмотрел на девушку, и ей вдруг стало очень неловко. Тесс показалось, будто так по-дурацки она еще никогда не выглядела: красная, растрепанная, взволнованная, в мокром платье с чужого плеча… – Позволь посмотреть на твои руки… Тесс, – неожиданно попросил он.

Она молча выполнила его просьбу и протянула ему руки ладонями вверх. Все это время она не могла отвести взгляда от его лица.

– Тут кровь, – сказал он. – На твоих перчатках.

Тесс проследила за его взглядом – да, он был прав, ее… вернее, белые шелковые перчатки Камиллы были перепачканы в крови. Она их медленно сняла. Оказалось, что они еще и порвались на кончиках пальцев, должно быть, когда она пыталась освободить Ната.

– Ого… – протянула она и попыталась убрать руки, чтобы снять перчатки, но Уилл отпустил только ее левую руку, а правую продолжил держать за запястье. На его правом указательном пальце она заметила тяжелое серебряное кольцо, украшенное искусно выполненным рисунком – две летящие рядом друг с другом птицы… Уилл чуть нагнул голову, и его влажные черные волосы соскользнули на лоб, так что теперь она не могла видеть его глаз. Он, едва касаясь, провел пальцами по перчатке. Та застегивалась на запястье на четыре пуговички-жемчужинки, и Уилл нежно их погладил, а потом стал медленно расстегивать. И вот наконец подушечка его большого пальца коснулась обнаженной кожи Тесс в том месте, где отчаянно, словно пойманная птица, бился пульс. Ее сердце едва не выпрыгнуло из груди.

– Уилл…

– Тесс, – ответил он. – Что ты хочешь от меня?

Он все еще поглаживал ее запястье, и от этого по ее телу растекались волны удовольствия. Когда она заговорила, ее голос дрожал:

– Я… Я хочу тебя понять.

Он посмотрел на нее через спутанные пряди волос:

– Это действительно так необходимо?

– Не знаю, – пожала плечами Тесс. – Не уверена, что кто-то здесь понимает тебя, кроме, возможно, Джема.

– Джем не понимает меня, – вздохнул Уилл. – Он беспокоится обо мне, словно брат. Но это совсем другое.

– Разве ты не хочешь, чтобы он понял тебя?

– Мой бог, нет, конечно! – воскликнул юноша. – Почему он должен знать, зачем я живу или что-то делаю?

– Возможно, ты просто ему интересен, – ответила Тесс.

– А для него это имеет значение? – мягко спросил Уилл и быстрым движением сдернул перчатку с ее руки. Холодный воздух комнаты обжег пальцы девушки, и волна дрожи прокатилась по телу, словно ей на голову вылили ушат ледяной воды. – Разве хоть что-то имеет значение, когда ты все равно ничего не можешь сделать, чтобы изменить положение вещей?

Тесс искала ответ и не находила. К тому же она дрожала и говорить ей было нелегко.

– Тебе и в самом деле холодно? – переплетя свои пальцы с ее, спросил Уилл, а потом прижал ее руку к своей щеке. Она поразилась тому, насколько горячей была его кожа. – Тесс, – протянул он. Его голос был глубоким и мягким, чуть хриплым от желания.

Девушка чуть подалась вперед. Ее охватило странное ощущение, будто тело стало совсем легким и вот-вот взлетит к потолку. А еще она чувствовала присутствие Уилла, чувствовала сильнее, чем ощущала присутствие кого-либо еще в своей жизни. Она видела, как сияют его темно-синие, чуть прикрытые веками глаза, ясно различала слабую тень щетины, уже проступившей на подбородке, и уже почти незаметные белые тонкие шрамы, пунктирными линиями прочертившие кожу на плечах и шее. А еще был его рот в форме полумесяца, с крохотной трещинкой на нижней губе… Когда Уилл наклонился вперед и потянулся к ней губами, она потянулась в ответ, словно бросалась с головой в омут.

На мгновение их губы соприкоснулись, свободная рука Уилла запуталась в ее волосах. Тесс задохнулась, когда он обнял ее, прижимая к себе все сильнее и сильнее. Ее юбки разметались по полу, но она уже и думать забыла о неловкости. Тесс обвила руками шею юноши. Через тонкую, мокрую рубашку Тесс чувствовала, как играют его мускулы. Пальцы юноши нашли заколку, которая удерживала прическу Тесс, и уже через мгновение ее волосы тяжелой волной легли на плечи девушки. Заколка со стуком упала где-то за ее спиной. Тесс тихо вскрикнула от неожиданности. А потом вдруг без предупреждения Уилл разомкнул объятия и с силой оттолкнул девушку от себя, так, что она чуть было не упала на спину.

Она молча смотрела на Уилла, и в ее глазах плескалось бесконечное удивление. А тот стоял на коленях, и его грудь вздымалась так, словно он долгое время бежал в гору. Уилл был бледен, и лишь на его щеках расплывались лихорадочные пятна..

– Боже мой, – прошептал он. – Что это было?

Тесс почувствовала, как вновь краснеет. Разве Уилл не знал, что это было, и разве не она должна была оттолкнуть его?

– Я не могу. – Он сжал кулаки; она видела, как сильно он дрожит. – Тесс, думаю, тебе лучше уйти.

– Уйти? – У нее закружилась голова. Ей казалось, что ее в одной ночной рубашке выбросили на снег из теплой и уютной постели.

– Я… я не должен был заходить так далеко. Мне жаль… – Его лицо скривилось от боли. – Боже, Тесс… – Он с трудом выдавливал из себя эти слова. – Пожалуйста. Только отпусти. Я не могу находиться здесь с тобой. Это невозможно.

– Уилл, пожалуйста..

– Нет! – Он отвернулся и уставился в пол. – Я обо всем расскажу тебе завтра, если захочешь… Если захочешь… Только оставь меня сейчас одного… Пожалуйста… – Его голос дрогнул. – Тесс. Я тебя прошу. Ты понимаешь? Я прошу тебя! Пожалуйста, пожалуйста, уходи!

– Хорошо, – изумленно ответила она.

Увидев же, как расслабились его плечи, Тесс стало так тоскливо, будто из мира разом исчезла вся радость. Но оставаться на чердаке и дальше не имело смысла. Она медленно поднялась на ноги. Ее платье намокло и стало холодным и тяжелым, ноги скользили по влажному полу. Уилл не двигался, даже не посмотрел в ее сторону – так и остался сидеть на коленях, уставившись в пол. А Тесс, не оглядываясь, пересекла чердак и, аккуратно закрыв за собой дверь, спустилась по лестнице.

 

* * *

 

Оказавшись в своей комнате, Тесс, слишком усталая для того, чтобы снять платье Камиллы, повалилась на кровать. Однако она была слишком измотана, чтобы уснуть. Ей казалось, что это был самый важный день в ее жизни. Впервые она использовала свой дар по собственному желанию и усмотрению и при этом чувствовала себя вполне хорошо. Первый раз, когда она стреляла из пистолета. И – а ведь она грезила об этом годы! – первый раз поцеловалась.

Тесс повернулась, спрятав лицо в подушке. Много лет она задавалась вопросом: каков будет ее первый поцелуй и ее первый возлюбленный?

Тогда она не уставала твердить себе: только бы он был красив, только бы любил ее, только бы был добр… Но она и думать не могла о том, что ее первый поцелуй будет настолько кратким, отчаянным и полным страсти. Поцелуй с привкусом святой воды и… крови.