Студопедия — АРХАИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ 9 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

АРХАИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ 9 страница






1 Занятно в этой связи известное римское поверье о том, что при потере
девственности у девушки толстеет шея, так что наутро не сходятся концы «мер­
ной нитки» или не надевается плотно, по мерке, сделанное ожерелье. Сход­
ные с функцией пояса функции ожерелья можно отследить на примере скан­
динавского Брисингамен, атрибута Фрейм, которое, будучи, согласно названию,
ожерельем, именуется тем не менее время от времени «поясом Брисингов».
(Брисингамен, как и сама Фрейя, вызывает постоянный и явно нездоровый
интерес со стороны «диких» великанов-хримтурсов и самых хтоничкых асов,
вроде Одина и Локи.)

2 Ср. с упомянутым выше сюжетом о несостоявшейся мести Скади за уби­
того мужа. Козлиная борода в сочетании с мужским членом в исполнении на­
смешника и провокатора Локи убеждают ее выйти замуж за безобидного, свя­
занного с культами плодородия вана Ньёрда и забыть о своих «валькирических»
планах в отношении асов.

3 Возможно, в валькирии изначально «зачислялись» девушки, умершие до
замужества и навсегда сохранившие девичью маргинальность, усугубленную
общими хтоническими коннотациями смерти, — и девичий пояс. Тесная связь
между ними и эйнхериями, мертвыми воинами, которых валькирии подбира­
ют на поле боя и препровождают в Вальхаллу и чьими «боевыми подругами»
они — с магической точки зрения — становятся, есть лишнее тому подтверж­
дение. Напомню, что именно из умерших до замужества девушек состоит свита
асини Гевьон («Подательницы»), подруги Скьёльда, сына Одина. Любопытно,
что в «перебранке Локи» Локи обвиняет Гевьон в том, что она была совраще­
на «юнцом», то есть не-статусным мужем. В этом отношении валькирии от­
части «параллельны» славянским русалкам.

4 «Она назвалась Сигрдривой и была валькирией. Она рассказала, что два
конунга вели войну, одного звали Хьяльм-Гуннар, он тогда был старым и очень
воинственным, и Один обещал ему победу; другого звали Агнар, он был бра­
том Ауды, и его никто не хотел взять под свою защиту. Сигрдрива погубила в
битве Хьяльм-Гуннара. А Один, в отместку за это, уколол ее шипом сна и ска­
зал, что никогда больше она не победит в битве и что будет выдана замуж»
[Речи Сигрдривы / СЭ: 109]. Показательно, что и в данном случае Сигрдрива
по собственной инициативе и вопреки воле Одина выступает на стороне «вол­
ка» против «статусного мужа».



В Михайлин Тропа звериных слов


Показательно, что именно связка «герой—валькирия» воспри­нимается как протагонистическая, причем «противозаконность» и «неправильность» этой связи рассматриваются в данном случае как положительные героические характеристики. Герой никогда не овладевает красавицей как законной женой — только как «закля­той подругой». «Статусный» же герой лишен в отношении «валь­кирии» каких бы то ни было шансов на успех, чтобы овладеть ею, нужен «волк». Так, «статусный герой» Гуннар не в состоянии со­владать с валькирией Брюнхильд — и передоверяет эту функцию «волку» Сигурду. Конхобар растит Дейрдре себе в жены буквально с первых дней ее жизни, но лишает ее девственности (причем на сугубо маргинальной территории!)1 «волк» Найси. Грайне «похища­ет» Диармайда непосредственно со свадебного пира, после которо­го она должна стать женой Финна2. Во всех перечисленных сюже­тах женщина играет выраженную провокативную роль.

Характерно и то, что с мотивом бегства здесь часто соседству­ет мотив воздержания от непосредственного полового контакта, как бы данное обстоятельство ни мотивировалось. Волк магичес­ки кастрирован, и «сыграть полноценную свадьбу» он не имеет не только права, но и возможности. Самый известный в этом отно­шении сюжет — сюжет о мече на ложе (Сигурд и Брюнхильд; Три­стан и Изольда), символика которого в данном контексте прочи­тывается достаточно легко. Еще более показателен тот способ, которым Диармайд дает понять преследующему их с Грайне Фин­ну, что он относится к ней «как к сестре»: уходя утром с очередно­го «лежбища», он оставляет на нем кусок сырого мяса — законной волчьей пищи. Сигурд не притрагивается к Брюнхильд, несмотря на то что в их «предыстории» он уже успел лишить ее девственно­сти (эпизод на холме с Сигрунн, на которой Сигурд рассекает ме­чом доспех).

Итак, «весенний» ритуал связан с начальной стадией «основ­ного» сюжета — с похищением (при том, что не всегда понятно,

1 Сюжет «король-герой» в случае с Найси дублируется даже в хтоничес-
кой Альбе, куда он вместе с Дейрдре и братьями бежит от Конхобара Они ста­
рательно прячут Дейрдре от посторонних глаз, но местный король, едва узнав
о ее существовании, также начинает предъявлять на нее права Значимы так­
же и те признаки, по которым Дейрдре определяет своего будущего возлюб­
ленного, — увидев ворона, клюющего окровавленный снег (дело к весне1), она
решает, что ее возлюбленным станет только тот, чьи волосы, кожа и щеки будут
соответствующего цвета (ср русскую «цветовую» характеристику «доброго
молодца» — «кровь с молоком», коннотации данной цветовой гаммы могут
прямо восходить к традиционному сюжету о персонаже, выкормленном вол­
чицей у римлян, иранцев, тюрок, монголов и т д)

2 Кстати, она «кладет на него глаз» в тот момент, когда он разнимает де­
рущихся псов


Архаика и современность



кто, собственно, кого похищает) и «странной жизнью вдвоем» «Осенний» ритуал трактуется в завершающей стадии сюжета, свя­занной со смертью героя и валькирии (каковые можно понимать и как преображение того и/или другой в «статусные» персонажи) Подобная смерть обставлена целым рядом специфических, имею­щих вполне прозрачную символическую значимость обстоятельств В большинстве древнегерманских текстов особо подчеркивается смерть героя от копья (см выше), а в ряде случаев герой возвраща­ется «за смертью» на «статусную» территорию1.

Понятно, что весенний и осенний ритуалы представляют собой две изначально неразделимые половинки единого годового цикла Существующие эпические (и отчасти мифологические) сюжеты доносят их до нас именно в этом смысловом единстве, представ­ляющем собой отраженную ритуалом и его вербальной составля­ющей матрицу сезонного движения мужчины изсакрализованно-го внутреннего в маргинальное внешнее пространство и обратно с двумя «стадиально значимыми» остановками в серединной «по­средничающей инстанции» для совершения ритуалов соответствен­но посвящения и очищения2.

1 Найси, поверив обещаниям Конхобара и ручательству Фергуса, приез­
жает обратно в Ульстер Воспитанные в «волчьих» странах сыновья богатырей
(сын Ильи Муромца — Сокольник, причем есть и сугубо «валькирический»
вариант с дочерью-поляницей, сын Рустама — Сухраб) приходят вместе с вра­
жеским войском в родную страну, чтобы погибнуть от руки отцов После смер­
ти Найси Конхобар насильно выдает Дейрдре замуж, и та, не желая расставать­
ся с «валькирической» свободой, кончает жизнь самоубийством Есть два
варианта судьбы Грайне после смерти Диармайда В одном случае она тоже
кончает жизнь самоубийством, в другом — появляется перед фенниями вмес­
те с Финном в качестве его законной супруги, причем феннии встречают «мо­
лодую пару» дружным хохотом

2 Вполне вероятно, что та же ритуальная схема лежит и в основе самого
известного и вызывающего наибольшее количество споров древне! ерманско-
го сюжета — о Бальдре Начнем с тою, что мать Бальдра, Фрийя (скандинав­
ская Фригг), названа во Втором мезебургском заклинании не женой, а именно
подругой Водана/Одина Следовательно, сам Бальдр имеет «валькирическое»
право рождения, в чем он схож с абсолютным большинством протагонистов
эпических героических текстов всех времен и народов (Фреия, спутница Ода,
также часто отождествляется с Фрийей) В качестве дополнительного доказа­
тельства «валькирической» природы Фригг можно привести обвинение, кото­
рое в «Перебранке Локи» бросает ей Локи (заменяющий, возможно, самою
Одина), — в том, что она спала с обоими братьями Одина, с Вили и Be, то ест ь
вела себя вполне в духе валькирии Бальдр 1ибнет в откровенно ритуальной
ситуации, непосредственно связанной с растительной символикой, от руки
слепого лучника Хеда (который также часто ассоциируется с Одином), благо­
даря подстрекательству Локи, который затем отказывается «голосовать» за его
возрождение из мертвых и за это до самой Pai нарек обречен терпеть вно ше



В Михайлин Тропа звериных слов


В сюжете о Хегни, Хедине и Хильд данная схема представлена в «снятом» виде, где три ключевых участника ритуала, абстрагиро­вавшись от сезонных частностей, выступают в архетипически «чи­стых» ролях Зеркально похожая схема — с акцентом именно на сезонности в ущерб «кровавому спору» — представлена в одной из версии сюжета о Тристане и Изольде, где Марк и Тристан догова­риваются о том, что Изольда будет полгода проводить с Марком во дворце (естественно, Марк выбирает зиму!), а полгода — «в зеле­ных лесах» с Тристаном.

3.6. ЖРЕЦ В ЖЕНСКОЙ ОДЕЖДЕ. ВЕПРЬ

Остается еще несколько вопросов, каждый из которых заслу­живает, по большому счету, самостоятельной и весьма подробной разработки, вопрос о жрецах в женской одежде, отправляющих ритуал, связанный с богами-близнецами в священной роще нага-нарвалов, и вопрос о подозрительно часто мелькающем в героичес­ких текстах, близких к «основному» сюжету, третьем (наряду с псом и волком) зооморфном персонаже — о вепре. Появление странной фигуры жреца, одетого в женскую одежду, представляется вполне объяснимым, исходя из сугубо мужской природы воинского союза, к которому имел отношение реконструированный в общих чертах ритуал. Женщина не могла и не должна была принимать в этих таинствах никакого участия Однако ритуал отправлялся на тради­ционно женской территории, где следование определенным терри­ториально-магическим нормам было строго обязательным. Отсю­да — женская одежда, отсюда, вероятно, и дополнительное обилие «женских» инвектив в традиционной ритуальной перебранке1. Оде­тые в женское платье жрецы, как «хозяева места», должны были занимать (сообразно как сюжетной, так и территориально-магиче­ской логике) позицию между «волками» и «псами» и «проводить одних в другие» — через себя, то есть через женскую суть, а возмож­но, что и через женскую одежду. Этот элемент инициационных

одинические муки На костер вслед за братом (') восходит сестра Бальдра Наи­на После гибели Одина в Рагнарек Бальдр возрождается и занимает его место на германском «Олимпе» Круг завершился Еще более явные параллели герои­ческому сюжету находим в версии, изложенной у Саксона Грамматика в «Де­яниях датчан» Здесь треугольник Хед (Хотерус) — Бальдр (Бальдерус) — Нанна приобретает вполне узнаваемый «стандартный» вид Нанна из сестры Бальдра превращается в сводную сестру Хеда Хед и Бальдр соперничают за нее, Хед убивает Бальдра, а затем и сам гибнет от руки Вали, сына Одина и Ринд

1 Напомню, что в «Перебранке Локи» обвинение Одина в колдовстве пря­мо сопряжено с обвинением в «женовидности»


Архаика и современность



ритуалов отразился, как мне кажется, в целом ряде сюжетов, при­надлежащих к самым разным традициям. Так, рассказ об Ахилле, отправляющемся в поход на Трою прямиком с женской половины, вполне встраивается в предложенную логику, несмотря на тради­ционные обоснования данного обстоятельства его (или Фетиды) нежеланием воевать. Замечу, что женская половина, на которой, одетый в девичье платье, пребывал Ахилл, находилась отнюдь не в отцовском доме, а на вполне хтоническом (с точки зрения удален­ности от родины и приближенности к месту будущей смерти) Ски-росе, в доме царя с характерным именем Ликомед (то есть букваль­но: «Повелитель волков»), и что сам момент инициационного выбора между «богатством» и оружием происходит именно там1.

Итак, жрец-мужчина, одетый в женскую одежду, — элемент ритуального (сезонного) посвящения/перехода в маргинальный мужской воинский статус и выхода из него2. С этим обстоятель-

1 То же касается, вероятно, и Геракла, отправлявшего при дворе «вальки­
рии» Омфалы некие неясные функции, связанные с переодеванием в женские
одежды, в качестве наказания за очередной припадок «волчьего» бешенства, в
котором он убивает Ифита (чье имя подозрительно похоже на имя его покой­
ного брата-близнеца, Ификла). Вообще, близнечный мотив, о котором в свя­
зи с его героической символикой я уже упоминал, нуждается в серьезной даль­
нейшей разработке именно с этой точки зрения. Здесь особенно важно учесть
то обстоятельство, что связь воинской сезонности и соответствующих соци­
альных практик с близнечными мифами (по крайней мере, в индоевропейс­
ком ареале) куда более очевидна и доказательна, нежели связь с ними сезон­
ности земледельческой. В Спарте, главном культовом центре почитания
упомянутых выше Диоскуров, существовала именно воинская параллель базо­
вому мифу — институт двух царей, один из которых осуществляет воинский и
политический контроль над собственной территорией, в то время как другой
отправляется с войском в далекие, хтонически маркированные походы. Налицо
буквальное следование «собачье-волчьей» схеме. В случае с основанием Рима
«волчьими» близнецами Ромулом и Ремом Ромул «пресекает собачье-волчью»
сезонность, просто-напросто убив брата, который никак не мог отвыкнуть
скакать через черту, и тем самым причислив его к лику героев. Подверженный
вспышкам немотивированного «волчьего» бешенства Геракл окружен целым
выводком «претендентов на должность брата-близнеца» — начиная от «насто­
ящего» близнеца Ификла и заканчивая «функциональным» близнецом, «трус­
ливым псом» Эврисфеем.

2 Подобная трактовка стандартной мифологемы «умирающего-воскреса­
ющего» бога может, на мой взгляд, несколько иначе осветить некоторые ас­
пекты этой проблемы, которые традиционно возводились исключительно к
магии плодородия. Напомню, что ритуал происходит именно в «плодородной»
зоне, но речь идет о «героической» трактовке традиционного сюжета (каковая,
несомненно, является своего рода опосредующей инстанцией при передаче его
нам, причем инстанцией, задающей литературный канон, лежащей в основе
значительной части тех текстов, которые мы воспринимаем как первоисточ­
ники).



В. Михайлин. Тропа звериных слов


ством, возможно, связан и довольно странный сюжет о происхож­дении самоназвания «лангобарды» у малочисленного, но отли­чавшегося крайней агрессивностью племени винилов. Согласно преданию, Водан обещал победу в сражении между винилами и вандалами тому племени, чьих воинов он первыми увидит утром на поле боя. Винильские женщины, подвязав себе длинные бороды, опережают и своих, и вражеских воинов. Водан, увидев первыми винилов, дарует победу им.

Реальный смысл подобного действа имеет четко выраженные магические коннотации. Магическая разница между днем и ночью, параллельная разнице между летом и зимой, думаю, не нуждается в особых комментариях — «честное» сражение между двумя племе­нами (при том, что винилы всегда были гораздо малочисленнее вандалов) могло происходить только днем. Винилы, не уверенные в «честной» победе, идут на военную хитрость. Выйти на поле боя ночью они не имеют «магического права» — иначе воинская удача с восходом солнца «поменяет знак». Однако они высылают вперед женщин в костюмах, четко повторяющих костюм «жреца в женс­кой одежде», и тем самым ставят противника в положение «мир­ных псов», на которых из ночной хтонической тьмы движется «бе­шеная» волчья стая. Существующий у германских племен обычай выставлять при столкновении «племя на племя» в первый ряд «от­петых»1, «пожизненных» волков и псов, маркированных как тако­вые (для устрашения противника), — распространяется здесь на все племя. Вандалы оказываются лицом к лицу с целым «народом бер­серкеров» и, естественно, понимают, на чьей стороне будет сегодня воинское счастье2. Винилы с этого дня именуют себя лангобарда­ми — «длиннобородыми». О магических смыслах небритости и нестрижености речь уже шла, о магическом смысле перемены име-

1 Термин из более поздней, христианской эпохи вполне адекватен ситуа­
ции: в XVI—XVII веках так называли самых отчаянных ландскнехтов, которых
традиционно ставили в первый ряд.

2 Аналогичную схему ведения боевых действий, направленную на магиче­
ское устрашение умеющих «декодировать» необходимую информацию против­
ников, использовали и другие германские племена. «Поголовная хвостатость»
свебов или, по крайней мере, членов свебских боевых дружин — лучшее тому
подтверждение. О сходной «хтонической» технике запугивания сообщает и
Тацит' «43. <...> теперь о гариях: превосходя силою перечисленные только что
племена и свирепые от природы, они с помощью всевозможных ухищрений и
используя темноту добиваются того, что кажутся еще более дикими щиты у
них черные, тела раскрашены; для сражений они избирают непроглядные тем­
ные ночи и мрачным обликом своего как бы призрачного и замогильного
{так! — В.М.) войска вселяют во врагов такой ужас, что никто не может вы­
нести это невиданное и словно уходящее в преисподнюю зрелище...»


Архаика и современность



ни говорить особо не вижу смысла, тем более если речь идет о смене имени целым племенем: бывшие винилы во всеуслышанье заявля­ют о том, что с этого дня они «народ волков», и оправдывают но­вое имя дальнейшими шагами на тогдашней исторической арене.

Связана со жрецом в женской одежде, на мой взгляд, и кано­ническая фигура вепря. Я не стану браться здесь за основательное и детально аргументированное решение этой проблемы1: выскажу только ряд небезынтересных, на мой взгляд, предположений. Как в германистике, так и в кельтологии к настоящему времени более или менее прочно устоялась точка зрения на вепря, как на живот­ное, тесно связанное с жреческим сословием. Однако необходимо учитывать еще и своего рода «параллельность» магической ситуа­ции вепря, существующего в двух ипостасях — домашней и ди­кой — ситуации волка и пса. Важно и то обстоятельство, что вепрь, животное по преимуществу травоядное, может выступать и в роли хищника, причем хищника, опасного в том числе и для человека. Однако, судя по мифологической атрибутивной «привязанности» данного зооморфного персонажа к богам, четко связанным с куль­тами плодородия и со жреческой функцией (Фрейр; Дагда и т.д.), основной магически-территориальной доминантой в данном слу­чае должна выступать «серединная» зона, зона «женской» магии, зона «окультуренной природы» (сад, огород, отчасти поле) — то есть именно та территория, на которой, согласно реконструирован­ному ритуалу, происходил жреческий «развод» «агнцев и козлищ».

Связь германских жрецов именно с этой зоной подтверждает­ся и растительной символикой стандартного рунического гадания. Так, у Тацита читаем: «10. <...> Срубленную с плодового (курсив мой. — В.М.) дерева ветку они нарезают на плашки и, нанеся на них особые знаки, высыпают затем, как придется, на белоснежную ткань». Самое забавное, что в данном случае под плодовыми дере­вьями понимаются вовсе не те растения, которые мы привыкли считать таковыми: речь идет о дубе или буке, ибо желуди и буко­вые орешки обильно употреблялись в пищу в древнегерманской культуре (и не только в ней) людьми и свиньями, причем как домаш­ними, так и дикими. Выпас свиней, в отличие от «маргинального» выпаса рогатого скота, производился на «окультуренной», «сере­динной» территории; дубравы и буковые рощи были отчасти ана­логичны плодовым садам и воспринимались как таковые. Мало того, практически все зафиксированные священные рощи герман­цев были или буковыми, или дубовыми. Таким образом, связь «со-бачье-волчьего» ритуала перехода с растительной символикой бука

1 См. главку «Интерпретация конкретных образов: лев, пард, олень, ка­бан» в «скифском» разделе.



В. Михаилин. Тропа звериных слов


или дуба и с символикой вепря получает, с моей точки зрения, до­статочно веские основания1.

4. ТРАНСФОРМАЦИИ «ВОЛЧЬЕ-СОБАЧЬЕГО»

КОМПЛЕКСА В ЭПОХУ РАННИХ

ВАРВАРСКИХ КОРОЛЕВСТВ (V-VI ВВ.)

И ДАЛЬНЕЙШИЕ ПУТИ

ЭПИЧЕСКОЙ ГЕРОИКИ

С тех пор как статистика стала непременным атрибутом исто­рической науки, исследователям переходной эпохи, угнездившей­ся в пространстве, ограниченном двумя довольно смутными поня­тиями — «поздняя античность» и «раннее Средневековье», — не дает покоя один весьма странный факт, а вернее — целый комплекс родственных, по сути, фактов. Как могло случиться, чтобы терри-

1 В этой связи представляется вполне логичной и не слишком принципи­альной кельтская эсхатологическая подмена в качестве губителя нынешнего мира германского демонического волка/пса демоническим вепрем. Стандар­тный же сюжет, в котором откровенно «волчий» герой погибает в схватке с вепрем, получает совершенно иное толкование — связанное все с той же куль­товой жертвой в ходе реконструированного здесь ключевого ритуала. Демони­ческий вепрь, смертельно ранивший Диармайда, ничуть не противоречит в этом случае откровенно ритуальной сцене с «живой водой» в руках Финна, завершающей данную версию «основного» сюжета. Смерть Адониса, охотни­ка, который возвращается от девственной «валькирии» Артемиды к «плодо­родной» Афродите, также вполне укладывается в логику ритуала (как и — с некоторыми вариациями — сюжет о Калидонской охоте, связанный с брато­убийственной распрей разбившихся на «две команды» участников, с ритуали­зированной смертью Мелеагра и с участием «валькирии» Аталанты). Возможны также и соответствующие комментарии к сюжету об Актеоне. Если вернуться к германцам, то интересен случай с атрибутикой тесно связанного с вепрем Фрейра: согласно мифологической традиции, он категорически лишен возмож­ности сражаться мечом (хотя и владел им когда-то) и вынужден биться неме­таллическим оружием, костяным или деревянным (олений рог) То же касает­ся и вооруженного волшебной (наделенной способностью как массового убийства, так и массового оживления!) деревянной палицей ирландского Даг-да Тацит, рассказывая о совсем уже незнакомом ему дальнем германском пле­мени эстиев, пишет. «45. <...> Эстии поклоняются праматери богов и как от­личительный знак своего культа носят на себе изображения вепрей; они им заменяют оружие и оберегают чтящих богиню даже в гуще врагов. Меч у них — редкость; употребляют же они чаще всего дреколье». Напомню также об из­вестном «взаимном отталкивании» зоны земледельческой Mai ии и металла и о том, что даже в относительно поздний период у некоторых европейских наро­дов было принято первую борозду проводить не привычным плугом с металли­ческим лемехом, а деревянной сохой.


Архаика и современность



тории, подконтрольные Западной Римской империи, территории, чье римское и романизованное население по численности во мно­го раз превышало так называемые «орды» завоевателей, настолько быстро и легко стали добычей варварских племен, которые уже к началу VI века контролировали практически все упомянутые зем­ли9 В классической, посвященной именно этому периоду книге Корсунского и Гюнтера приводятся весьма впечатляющие оценоч­ные данные

Готы представляли собой незначительную по численности эт­ническую группу в королевстве Их было примерно сто тысяч че­ловек (20 тыс воинов), в то время как чиоенность населения Ита­лии в конце V в составила 5—7 млн человек Таким образом, готы составляти менее 2% от общей массы насетения страны

[Корсунскии, Гюнтер 1984 174|

И — несколько выше:

Общее число вторгшихся в середине V в в римскую Галтию германцев оценивают в 450—500 тыс человек 50 тыс бургундов от 100 до 150 тыс вестготов, 100 тыс алеман нов и 200 тыс фран­ков В их числе могло быть примерно 50—100 тыс способных не­сти военную службу мужчин Им противостояло галло-римское население численностью примерно от шести до десяти миллионов человек По-видимому, столь непреодолимыми (так1В М) гер­манцев, а среди них в первую очередь франков, сделали прежде всего остатки родовых отношений и возникшие из синтеза фео­дальных элементов как приходящего в упадок рабовтадетьческо-го общества, так и разлагающегося родоплеменного строя новые общественные отношения, особенно отношения собственности

[Корсунскии Гюнтер 1984 162]

Какой бы смысл исследователи ни вкладывали в последнее не слишком внятное пояснение, оно никак не отвечает на поставлен­ный вопрос — что же сделало 50—100 тысяч германцев (не пред­ставляющих при этом единой организованной силы, а, напротив, то и дело воюющих друг с другом, в том числе и на стороне рим­лян в качестве федератов и т д) столь «непреодолимыми», что 6— 10 миллионов галло-римлян (то есть до 2 млн потенциально бое­способных мужчин) не оказали им никакого или почти никакого сопротивления'7 В тех же случаях, когда подобное сопротивление

1 Ср также сходную ситуацию (с точки зрения численного соотношения «завоевателей и завоеванных>) между булгарами и местным славянским насе-



В. Михайлин. Тропа звериных слов


оказывается, речь идет в первую очередь не о подконтрольных ра-веннскому правительству войсках, но либо о «самообороне» мест­ных магнатов, либо об узурпаторах, которые опирались на не свя­занные с местным населением кадровые части (набранные во многом из тех же самых германцев) и вели себя точно так же, как лидеры франкских или бургундских боевых дружин'.

В данном случае, на мой взгляд, речь идет о необходимости серьезной смены акцентов в оценке происходящих процессов. Рим­ские провинции периода республики и раннего принципата были вовсе не частью Римского государства в современном смысле сло­ва, а скорее пищевыми территориями, на которых старательно уничтожались все возможные очаги вооруженного сопротивления, и которые столь же старательно оберегались от постороннего «хар-чевания» (ср. практику откупов и т.д.) Позднеримские расширения «прав гражданства», изменение национального состава армии и т.д. можно, конечно, рассматривать как попытки «растянуть» государ­ство и на провинции, но к радикальному изменению ситуации все эти меры не привели. Более того, в имперском Риме, в результате начавшегося еще в годы республики процесса профессионализа­ции, армия окончательно утрачивает всякую связь с почвой, с Римом как сакральным центром; чем дальше, тем меньше она от­личается по сути от варварских племенных дружин, а постепенно ими же и замещается. Также и облик полководца, императора, це­заря, дукса и т.д. чем дальше, тем больше начинает сливаться с обликом предводителя «стаи», который (и которая) использует под­ведомственную территорию (как варварскую, так впоследствии и «свою»)2 как территорию «пищевую» — со всеми вытекающими отсюда маргинально-магически обоснованными практиками.

лением на территории бывшей Фракии в VII веке; между греко-македонцами и основной массой населения в эллинистических государствах Передней Азии и соседних с ней регионов; между варягами и славянами на территории буду­щей Киевской Руси и т.д.

1 «Государство» Эгидия — Сиагрия в 461—489 годах, успешно отбивавшее
вместе с франками вестготов, а потом этими же франками и уничтоженное.

2 Показательно, что уже по результатам неофициального, но «реально-по­
литического» раздела «пищевых территорий» Первым триумвиратом Цезарю,
как наименее влиятельному участнику тройственного соглашения, достается
Галлия, к тому времени еще практически не завоеванная. Очевидно, различие
между «своими» и «чужими» землями уже воспринимается как чисто номиналь­
ное, и Галлия представляется самой «невыгодной» территорией только потому,
что получение с нее ожидаемой добычи сопряжено с большими трудностями —
ее еще нужно завоевать. Италия по определению в список «добычных земель»
не входит Кстати, впоследствии именно разногласия в опенке территориально­
го статуса Италии между наемниками-германцами (герулами по преимуществу)
и Оресгом, огцом последнего римскою императора, стоили последнему в


Архаика и современность _________________ 43 1

С точки зрения местного населения, различия между «стаями», осуществлявшими контроль над «подведомственными» террито­риями, были минимальны, и «завоевание» было простым вытесне­нием подконтрольных Риму кондотьеров и федератов неподконт­рольными «волчьими стаями» или теми же федератами, которые почувствовали слабость «большой стаи». Навыки самообороны были если и не уничтожены вовсе, то серьезно подорваны много­вековыми стараниями тех же римлян. Если не считать отдельных магнатов и полководцев, пытавшихся действовать «на равных» с варварами, и «национально-освободительных движений» вроде движения багаудов в Арморике и соседних землях1, то никто про­тив подобной «смены крыши» особенно-то и не возражал.

С точки же зрения пришлых варварских «стай», захваченные территории имели статус, также не сопоставимый со статусом «коренных», оставшихся в германских лесах или причерноморско-паннонских степях2 земель: они являлись прямой собственностью вождя, свободного распоряжаться «добычей» так, как ему заблаго­рассудится, при условии должного соблюдения «пищевых» интере­сов всей стаи. Интересно, однако, и другое обстоятельство, а имен­но невероятно быстрая институционализация завоеванных земель. Франки, готы, вандалы/аланы, бургунды и пр., не имевшие до вторжения на бывшие римские территории не только писаного права, но и самой письменности (если не считать рунической, ис­пользовавшейся по преимуществу в дивинационных и других магических целях), словно сговорившись, впадают в своего рода одержимость законодательным творчеством.







Дата добавления: 2015-04-16; просмотров: 432. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Характерные черты официально-делового стиля Наиболее характерными чертами официально-делового стиля являются: • лаконичность...

Этапы и алгоритм решения педагогической задачи Технология решения педагогической задачи, так же как и любая другая педагогическая технология должна соответствовать критериям концептуальности, системности, эффективности и воспроизводимости...

Понятие и структура педагогической техники Педагогическая техника представляет собой важнейший инструмент педагогической технологии, поскольку обеспечивает учителю и воспитателю возможность добиться гармонии между содержанием профессиональной деятельности и ее внешним проявлением...

Тема: Составление цепи питания Цель: расширить знания о биотических факторах среды. Оборудование:гербарные растения...

В эволюции растений и животных. Цель: выявить ароморфозы и идиоадаптации у растений Цель: выявить ароморфозы и идиоадаптации у растений. Оборудование: гербарные растения, чучела хордовых (рыб, земноводных, птиц, пресмыкающихся, млекопитающих), коллекции насекомых, влажные препараты паразитических червей, мох, хвощ, папоротник...

Типовые примеры и методы их решения. Пример 2.5.1. На вклад начисляются сложные проценты: а) ежегодно; б) ежеквартально; в) ежемесячно Пример 2.5.1. На вклад начисляются сложные проценты: а) ежегодно; б) ежеквартально; в) ежемесячно. Какова должна быть годовая номинальная процентная ставка...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия