Анализ художественного текста

ПУСТОЙ ДЕНЬ

Это утро не похоже ни на что, оно и не утро вовсе, а короткий обрывок первого дня: проба, бесплатный образец, авантитул. Нечего делать. Некуда идти. Бессмысленно начинать что-то новое, ведь еще не убрано старое: посуда, скатерти, обертки от подарков, хвоя, осыпавшаяся на паркет.
Ложишься на рассвете, встаешь на закате, попусту болтаешься по дому, смотришь в окно. Солнце первого января что в Москве, что в Питере садится в четыре часа дня, так что достается на нашу долю разве что клочок серого света, иссеченный мелкими, незрелыми снежинками, или красная, болезненная заря, ничего не предвещающая, кроме быстро наваливающейся тьмы.
Странные чувства. Вот только что мы суетились, торопливо разливали шампанское, усердно старались успеть чокнуться, пока длится имперский, медленный бой курантов, пытались уловить и осознать момент таинственного перехода, когда старое время словно бы рассыпается в прах, а нового времени еще нет. Радовались, как и все всегда радуются в эту минуту, волновались, как будто боялись не справиться, не суметь проскочить в невидимые двери. Но, как и всегда, справились, проскочили. И вот теперь, открыв сонные глаза на вечерней заре, мы входим в это странное состояние – ни восторга, ни огорчения, ни спешки, ни сожаления, ни бодрости, ни усталости, ни похмелья. [повторы.
Этот день – лишний, как бывает лишним подарок: получить его приятно, а что с ним делать – неизвестно. Этот день – короткий, короче всех остальных в году. В этот день не готовят - всего полно, да и едят только один раз, и то все вчерашнее и без разбору: ассорти салатов, изменивших вкус, подсохшие пироги, которые позабыли накрыть салфеткой, фаршированные яйца, если остались. То ли это завтрак – но с водкой и селедкой; то ли обед, но без супа. Этот день тихий: отсмеялись вчера, отвеселились, обессилели...
Хорошо в этот день быть за городом, на даче, в деревне. Хорошо надеть старую одежду с рваными рукавами, лысую шубу, которую стыдно людям показать, валенки. Хорошо выйти и тупо постоять, бессмысленно глядя на небо, а если повезет – на звезды. Хорошо чувствовать себя – собой: ничьим, непонятным самому себе, уютным и домашним, шестилетним, вечным. Хорошо любить и не ждать подвоха. Хорошо прислониться: к столбу крыльца или к человеку.
Этот день не запомнится, настолько он пуст. Что делали? – ничего. Куда ходили? – никуда. О чем говорили? Да вроде бы ни о чем. Запомнится только пустота и краткость, и приглушенный свет, и драгоценное безделье, и милая вялость, и сладкая зевота, и спутанные мысли, и глубокий ранний сон.
Как бы мы жили, если бы этого дня не было! Как справились бы с жизнью, с ее оглушительным и жестоким ревом, с этим валом смысла, понять который мы все равно не успеваем, с валом дней, наматывающим и наматывающим июли, и сентябри, и ноябри!
Лишний, пустой, чудный день, короткая палочка среди трех с половиной сотен длинных, незаметно подсунутый нам, расчетливым, нам, ищущим смысла, объяснений, оправданий. День без числа, вне людского счета, день просто так, - Благодать.

ссылка: http://tanyant.livejournal.com/54358.html

текст взят из поста Т.Н.Толстой в «живом журнале».

В данном тексте описывается день – первое января. Смысловой тип текста – описание с элементами рассуждения, представляющее собой длинные ряды перечислений, но имеющее (уже в заголовке) тезис, своего рода аргументы, и примеры-иллюстрации. Так как текст художественный, то в нём имеет место нарушение нормы, в частности нарушается привычное значение слова «пустой». Таким образом «пустой день» из названия текста становится «благодатью» в финале.

У Т. Толстой синтаксис подчёркнуто экспрессивен. С одной стороны, практически каждое предложение осложнено однородными членами, что придаёт монотонность и размеренность повествованию, приближая его к лирической медитации. С другой стороны, однако, Т. Толстая не позволяет устояться этому впечатлению: Это утро не похоже ни на что, оно и не утро вовсе, а короткий обрывок первого дня: проба, бесплатный образец, авантитул. Нечего делать. Некуда идти. Бессмысленно начинать что-то новое, ведь еще не убрано старое: посуда, скатерти, обертки от подарков, хвоя, осыпавшаяся на паркет.

Во-первых, взятому тону противоречит лексический строй текста. Слова «проба[1]», «образец[2]», «авантитул[3]», хотя и не являются узкоспециальными, тем не менее, характерны, скорее, для определённой профессиональной сферы употребления, и скопление подобных слов в художественном тексте, нанизывание их друг на друга обращает на себя внимание (в первом предложении лиризм ещё усугубляется повтором слова «утро»).

Во-вторых, далее Толстая использует такую экспрессивную синтаксическую конструкцию, как парцелляция (синтагматическая цепочка словоформ, организованных стойкими морфологическими показателями синтаксических связей, нарушается различными способами). В цепи неличных предложений исчезает монотонность перечислительной интонации, каждое высказывание важно само по себе, и содержащаяся в нём информация со всей силой действует на воспринимающего.

Одним из организующих приёмов у Толстой часто выступает контраст, когда в ряд однородных членов предложения вводятся слова, которые не могут находиться в этой позиции (Хорошо чувствовать себя – собой: ничьим, непонятным самому себе, уютным и домашним, шестилетним, вечным). То есть используется не семантическая однородность, а синтаксическая. Данные определения однородны только потому, что относятся к одному определяемому и расположились за ним, после двоеточия. В пятом абзаце («Хорошо в этот день…») автор – произвольно или нет – играет со словом хорошо, за счёт частотного употребления превращая его в подлежащее, а описывающие его глаголы – в определения.

Т. Толстая часто использует лексический повтор с синтаксическим распространением: Этот день – лишний, как бывает лишним подарок: получить его приятно, а что с ним делать – неизвестно. Этот день – короткий, короче всех остальных в году. В этот день не готовят – всего полно, да и едят только один раз, и то все вчерашнее и без разбору: ассорти салатов, изменивших вкус, подсохшие пироги, которые позабыли накрыть салфеткой, фаршированные яйца, если остались. То ли это завтрак – но с водкой и селедкой; то ли обед, но без супа. Этот день тихий: отсмеялись вчера, отвеселились, обессилели.

Словосочетание «этот день» повторяется не случайно. В нём имплицитно присутствует слово из заголовка «пустой» («этот пустой день»). Так Толстая последовательно развивает идею текста: «пустой день» постепенно заполняется подробностями, которые сделают его особенным, «не похожим ни на что».

Толстая использует и такую яркую сегментированную конструкцию, как именительный представления: Странные чувства. Вот только что мы суетились, торопливо разливали шампанское, усердно старались успеть чокнуться, пока длится имперский, медленный бой курантов, пытались уловить и осознать момент таинственного перехода, когда старое время словно бы рассыпается в прах, а нового времени еще нет. Радовались, как и все всегда радуются в эту минуту, волновались, как будто боялись не справиться, не суметь проскочить в невидимые двери. Но, как и всегда, справились, проскочили. И вот теперь, открыв сонные глаза на вечерней заре, мы входим в это странное состояние – ни восторга, ни огорчения, ни спешки, ни сожаления, ни бодрости, ни усталости, ни похмелья.

Первое предложение – номинативное. Заявленное в нём раскрывается последующим текстом. Этому помогает лексический повтор («странные чувства», «странное состояние»). Реципиент концентрируется на слове «странный», которое нужно автору для описания непонятной пустоты первого дня года, этим словом Толстая снимает негативные коннотации слова «пустой», оно послужит проводником к самому важному слову – «Благодать».

В тесте встречаются также вопрос-ответные конструкции в монологической речи: Этот день не запомнится, настолько он пуст. Что делали? – ничего. Куда ходили? – никуда. О чем говорили? Да вроде бы ни о чем. Автор ставит вопросы, целью которых является оживление речи за счет перебива монологической формы диалогической, вследствие чего имитируется живое общение. Реципиент чувствует себя участником речевой ситуации, он перестаёт сознавать фикциональность, художественность текста и всё больше поглощается его миром.

Для выражения экспрессии и имитации живой речи служит частое употребление тире (имитируется интонация, делается акцент на «выделенном» слове): Этот день – лишний, … а что с ним делать – неизвестно. Этот день – короткий... а что с ним делать – неизвестно.

Также для оживления текста служат и лексико-фразеологические средства. Используются элементы разговорной речи. В основном, лексико-фразеологические средства служат для создания не только экспрессивности, но и образности.

Для прозы Т.Н. Толстой весьма характерно соседство разговорной речи: попусту болтаешься по дому, тупо постоять; всего полно, да и едят только один раз, и то все вчерашнее и без разбору, – с литературными, эстетическими образами: достается на нашу долю разве что клочок серого света, иссеченный мелкими, незрелыми снежинками, или красная, болезненная заря, ничего не предвещающая, кроме быстро наваливающейся тьмы;

Вот только что мы суетились, торопливо разливали шампанское, усердно старались успеть чокнуться, пока длится имперский, медленный бой курантов, пытались уловить и осознать момент таинственного перехода, когда старое время словно бы рассыпается в прах, а нового времени еще нет. В последнем примере присутствуют и суета (описанная вполне бытовым языком), и мерное биение часов, и попытка переживания таинственного перехода, и сам «переход» – от быта и реальности в иную сферу, и лексика используется уже другая, появляются образы: старое время словно бы рассыпается в прах … боялись не суметь …проскочить в невидимые двери – и, неожиданно, в следующем предложении: Но, как и всегда, справились, проскочили.

Текст, безусловно, относится к художественному стилю.

 

 

[1] ПРОБА², -ы, ж. Количество частей благородного металла, заключённое в определённом количестве массовых долей сплава, а также клеймо, обозначающее это количество.

[2] ОБРАЗЕЦ, -зца, м. 1. Показательное или пробное изделие; проба (во 2 знач.).

[3] АВАНТИТУЛ, -а, м. Первая страница двойного титульного листа, который состоит из четырех страниц. Обычно авантитул открывает книгу. Авантитул невольно образуется, когда титульный лист делают разворотным или распашным или когда в издании помещают фронтиспис.