Российский либерализм

 

Российская либеральная мысль зарождалась в постоянном про­тивостоянии и преодолении традиций самодержавного и кре­постнического произвола, чиновно-бюрократической безответ­ственности. В пореформенной России либеральная традиция получила воплощение в оппозиционном либеральном движе­нии дворянства, выходцев из дворянских семей. Именно в этой среде вызревали идеи социально-политических преобразований, касающиеся трех основных сфер: социально-экономической – личное освобождение крестьян и решение земельного вопроса; политико-административной – введение земств, демократичес­ких свобод, реформа суда и армии; культурно-образовательной – реформа школ, университетов, цензуры.

Наиболее представительной фигурой в ряду либеральных государствоведов и политических мыслителей пореформенной России был профессор Московского университета Борис Нико­лаевич Чичерин (1828-1904 гг.). Его перу принадлежит пятитомная «История политических учений», а также ряд фундаменталь­ных работ в области государствоведения и философии права «О народном представительстве», «Курс государственной на­уки», «Философия права», «Собственность и государство» и др. Чичерин был одним из основателей юридической (государ­ственной) школы в русской историографии. Историю России он рассматривал как смену юридических форм: родовой – вот­чинный – государственный строй. Монархию считал движущей силой российской истории. Анализируя различные формы прав­ления: абсолютизм, аристократию, демократию и конституци­онную монархию, создал собственную теорию государства. В общественной жизни, считал он, существуют четыре начала: общее благо, свобода, законность и власть. Соответственно существуют и четыре вида социальных союзов: семья, граждан­ское общество, церковь и государство – верховный союз лю­дей, объединяющий остальные общности, образующий единое, постоянное и самостоятельное целое. Высшей стадией разви­тия идеи государства, по Чичерину, является конституционная монархия, в которой различные начала общежития приводят­ся к идеальному единству: «Монарх представляет начало влас­ти, народ и его представители – начало свободы, аристократи­ческое собрание – постоянство закона, и все эти элементы, вхо­дя в общую организацию, должны действовать согласно для достижения общей цели». Соглашение элементов в конститу­ционной монархии достигается, как полагал Чичерин, в резуль­тате разграничения компетенции верховной власти между мо­нархом, аристократией, демократией.

Государство, по Чичерину, призвано определять и регули­ровать деятельность всех союзов и организаций, но не домини­ровать над ними; оно «успокаивает страсти, охраняет права и интересы меньшинства, имея всегда в виду высшее благо це­лью, а не какой-либо части». Основными задачами государства он считал: консолидацию различных общественных сил и ин­тересов; предотвращение социальных катаклизмов; обеспече­ние безопасности и осуществление нравственного порядка; определение и защиту прав и свобод.

Чичерин выступал за установление в государстве юриди­чески гарантированных прав и свобод личности: равенство пе­ред законом, свободу личности и её деятельности, свободу до­говоров, неприкосновенность частной собственности и т.п. Но он считал, что фактическое равенство недостижимо. «Равенство состояний, – полагал он, – столь же мало вытекает из требова­ний справедливости, как и равенство телесной силы, ума, кра­соты».

Будущность России Чичерин связывал с либерализмом, су­тью которого, по его трактовке, является представление о че­ловеке как о существе свободном, даже тогда, когда он ограни­чивает свою волю совместной волей других, подчиняясь граж­данским обязанностям и повинуясь власти. В свободе Чичерин видел «источник всякой духовной силы, всякого жизненного движения, всякого разумного устройства... Все достоинство человека основано на свободе; на ней зиждутся права челове­ческой личности».

Политические свободы (прежде всего право участвовать в государственной власти) он рассматривал как высшее разви­тие личной свободы и её единственную гарантию. «Пока власть независима от граждан, права их не обеспечены от её произво­ла: в отношении к ней лицо является бесправным». Исходя из этого, Чичерин выдвинул принцип: «Не лица для учреждений, а учреждения для лиц».

Чичерин выделял и характеризовал несколько направлений либерализма, бытующего в обыденной жизни и в обществен­ном мнении. Низшую ступень занимает либерализм уличный.

«Отличительная черта уличного либерала, – писал ученый, – та, что он всех своих противников считает подлецами». Он под­вержен своеволию, больше всего любит шум, ему хочется вол­нения для волнения. У него отсутствует терпимость, уважение к чужому мнению и к человеческой личности. «Он даже не пред­полагает, что чужое мнение могло явиться плодом свободной мысли, благородного чувства».

Другой вид либерализма Чичерин характеризует как либе­рализм оппозиционный, представленный весьма пестрой сме­сью типов: «от Собакевича, который уверяет, что только один прокурор – порядочный человек, да и тот свинья, до помещи­ка, негодующего за отнятие крепостного права, до вельможи, впавшего в немилость и потому кинувшегося в оппозицию, ко­торая снова обратит его к власти».

Третий вид либерализма Чичерин называет либерализмом охранительным. Сущность его он усматривает в «примирении начала свободы с началом власти и закона». Только такое ли­беральное направление может действительно влиять на обще­ственные дела, считал Чичерин, которое способно принорав­ливаться к жизни и искать уроков из истории, не становиться власти в систематическое враждебное отношение, а действовать с пониманием природы и необходимых условий осуществления власти, занимая в то же время беспристрастную и независимую позицию.

Сообразно своему либеральному настрою Чичерин пола­гал, что Россия может идти вперед только в том случае, если произвольная власть будет заменена «властью, ограниченной законом и обставленной независимыми учреждениями», она должна развиваться по программе охранительного либерализ­ма, основное политическое кредо которого – «либеральные меры и сильная власть».

Большой вклад в научную разработку российской право­вой и политической мысли внес другой представитель либера­лизма Сергей Андреевич Муромцев (1850-1910 гг.) – юрист, социо­лог, один из лидеров кадетской партии, председатель 1 Госу­дарственной думы.

Будучи приверженцем Р. Иеринга, социологической кон­цепции права, Муромцев считал, что сущность государства и права может быть понята только на основе изучения всей со­вокупности общественных явлений и фактов, как экономических и политических, так и культурных, психологических и т.п. Юриспруденция, по его мнению, не может ограничиваться изу­чением только догмы права, систематизацией и комментиро­ванием действующего права, она должна стремиться к уста­новлению социологических законов развития и преемствен­ности права как определенной части социальных явлений. Кроме догмы права, он выделяет как часть юриспруденции объективно-научное исследование права («право как оно есть») и политику права, отрасль права, изучающую право с позиций определенного идеала («право как оно должно быть»).

Муромцеву принадлежит заслуга создания собственного оригинального учения о праве. В отличие от широко распрост­раненного мнения, что основу его составляют юридические нормы, он определял право как «совокупность юридических отношений (правовой порядок)». Нормы же считал «как неко­торый атрибут порядка». При этом правовой порядок Муром­цев рассматривал не как нечто отдельное, обособленное, а как составную часть общественного порядка. «Правовой порядок, – писал он, – есть элемент общественного порядка, произведен­ный юридической защитой».

Трактуя право как порядок отношений, защищенных орга­низованным (юридическим) способом, Муромцев способство­вал усвоению и распространению взгляда на право, который не отождествлял право с законом, с велением носителя верхов­ной власти в государстве и тем самым содействовал более глу­бокому, объективно-научному пониманию сущности, специфи­ки и роли права. Фактически же такой подход был направлен против реакционного российского законодательства того вре­мени. Не случайно Муромцев за свои либеральные взгляды в 1881 г. во время студенческих волнений был отстранен от пре­подавания в университете. А впоследствии студенты возложи­ли на его могилу венок с надписью: «Первому русскому граж­данину от будущих граждан».

Позитивистским социологом в духе О. Конта и Э. Спенсе­ра был другой видный деятель либерального движения Мак­сим Максимович Ковалевский (1851-1916 гг.) – обществовед с чрез­вычайной разносторонностью исследовательских интересов и активный общественный деятель-публицист, издатель, депутат. Его перу принадлежит ряд оригинальных исследований по социологии, истории государства и права, по проблемам государ­ственного права.

Как и С.А. Муромцев, он считал, что изучать государство и право следует в связи со всей совокупностью факторов соци­альной жизни, с учетом их исторических корней. Ковалевско­му принадлежит приоритет применения историко-сравнительного метода в российской юриспруденции. Исследуя стадии развития общества и государства, он показал, что только с по­мощью сравнительного права появляется возможность полу­чить ответ на вопросы, какие правовые порядки отвечают ро­довой, а какие государственной стадии общественности, в ка­кой внутренней связи состоят между собой отдельные юриди­ческие нормы в каждом из указанных периодов, наконец, что может считаться в том или ином законодательстве пережива­нием прошлого и что зачатком будущего развития, что выми­рает, что зарождается, а что должно быть устранено со време­нем и что восполнено и усовершенствовано.

В учении Ковалевского о государстве и праве, органически связанном с его социологической концепцией, обстоятельно проанализированы такие общесоциологические категории, как «порядок», «организация», «прогресс», «эволюция», «обществен­ная солидарность». Ковалевский считал, что не всякая эволю­ция прогрессивна и не каждая организация основана на поряд­ке. Порядок обеспечен лишь там, где общество образует «зами­ренную среду», основанную на общественной солидарности. Прогрессом может быть признана поэтому только та эволю­ция, которая ведет к повышению общественной солидарности и замирению социальной среды.

Среди средств обеспечения солидарности, а значит «зами­ренной среды», важнейшую роль он отводил праву. Именно в праве, полагал ученый, главным образом закрепляются дости­жения прогресса в смысле согласования интересов общества и личности, различных классов и социальных групп. Но не мень­шее значение в обеспечении солидарности придается в концеп­ции Ковалевского государству.

Оставаясь последовательным сторонником монархии в Рос­сии, Ковалевский считал возможным эволюционное развитие самодержавия в «демократическую монархию». «Русская им­перия, – писал он, – нуждается в более широких основах: она может быть только империей всенародной. Сохраняя наследственное руководительство нации её историческим вождем, положим в основу русского обновления систему самоуправле­ния общества».

Видным государствоведом либерального толка и теорети­ком права был профессор Санкт-Петербургского университета Николай Михайлович Коркунов (1853-1904 гг.). Его знаменитые «Лекции по общей теории права» были самым популярным учебником в российских университетах, выдержавшим девять изданий и переведенным на ряд европейских языков.

Подобно другим либералам, Коркунов в своем учении о праве и государственной власти пытался соединить социоло­гические концепции, трактующие право как средство достиже­ния согласованности интересов общества и личности с идеями модной в то время социальной психологии. Но в отличие от тех, кто считал, что право – это «защищенный интерес», он по­лагал, что право защищает не всякий интерес, а только отдель­но взятый интерес в его отношении к другому интересу. Ведь право, рассуждал Коркунов, предполагает не менее двух лиц с встречными интересами, а содержание общественной жизни составляют разнообразные личные и общественные интересы. Чтобы обеспечить возможность совместного сосуществования и реализации интересов, право отграничивает каждому субъекту правовых отношений известную сферу, устанавливает права и обязанности и тем самым обеспечивает определенный порядок в процессе возникновения и урегулирования конфликта инте­ресов.

Гражданское право разграничивает интересы частных лиц, уголовное право – интересы обвинителя и подсудимого, граж­данский процесс – истца и ответчика, государственное право – интересы всех участников государственного общения от монар­ха до подданного, международное право – интересы людей как участников международных отношений и как граждан отдель­ных государств.

Психологические категории и конструкции использовались Коркуновым и при трактовке сущности государственной влас­ти. Он решительно не соглашался с формально-догматическим подходом к государственной власти как единой воле и с теми, кто считал, что авторитет и силу государства обеспечивает при­нуждение. Принуждение, отмечал он, действует в государстве далеко не всегда; не является главным для государства и общая воля, так как в обществе существует множество воль, порою прямо противоположных друг другу.

Государственная власть, полагал Коркунов, определяется не волей властвующего субъекта, а сознанием зависимости под­властного. Носителями государственной власти являются все граждане, а её границы и сила заключаются в степени осозна­ния гражданами своей зависимости от государства и его орга­нов. Государство, по Коркунову, – это состояние постоянного властвования, опирающегося на добровольное подчинение. Это есть, писал он, «общественный союз, представляющий собой самостоятельное и признанное властвование над свободными людьми».

Своеобразным было отношение Коркунова к идее разделе­ния властей. Он доказывал, что власть неделима и что «нет ни одного государства, где бы законодательство, исполнение и суд были строго обособлены друг от друга». Одновременно уче­ный отмечал, что власть стремится захватить сферу настолько широкую, насколько это возможно, и побуждает её носителей к различным злоупотреблениям. В его понимании разделение властей может быть обеспечено: а) надлежащим распределе­нием функций властвования между государственными орга­нами; б) выполнением разных функций одним органом в раз­ном порядке для разных категорий дел или различными ком­бинациями таких сочетаний.

Характеризуя власть и право в России, Коркунов придер­живался традиционных умеренно-либеральных подходов. «Го­сударь, – считал он, – сосредоточивает в своих руках всю пол­ноту верховной власти безраздельно, но осуществляет её пра­вомерно». Одновременно он отмечал устарелость российской правовой системы, «бесправие личности перед административ­ным произволом и полное отсутствие хотя бы малейшей свобо­ды общественной деятельности», печалился, что в России по­литические права имеет лишь «узкая сфера наличного служеб­ного персонала», сформированная на началах сословности, а административная власть вооружена правом устанавливать «такие ограничения свободы, которые отнюдь не могут быть определены необходимостью».

Выход из создавшегося положения Коркунов видел в улуч­шении законодательства, в установлении режима законности, привлечении граждан к политической деятельности, политическим реформам. Но при всем этом он полагал, что реформы сле­дует проводить сверху, силами самодержавной власти, а бли­жайшей перспективой развития государственного строя России должна быть не представительная, ограниченная монархия, как в странах Запада, а «правомерная, но самодержавная монар­хия».

Идеи Коркунова получили дальнейшее развитие в творче­стве его преемника по кафедре – Льва Иосифовича Петражицкого (1808-1931 гг.), создателя российской психологической тео­рии права. Его перу принадлежат такие работы, как «О моти­вах человеческих поступков», «Введение в изучение прав и нрав­ственности», «Эмоциональная психология», «Теория права го­сударства в связи с теорией нравственности» и др.

С точки зрения Петражицкого, как и других представите­лей психологической школы права, причины, обусловливаю­щие существование и действие права, коренятся не в социаль­но-экономических и классово-политических условиях государ­ственно-организованного общества, а в психологии личности или социальной группы. Право он рассматривал как продукт различного рода психологических установок, инстинктов (на­пример, властвования, подчинения, подражания и др.) и эмо­ций, которые лежат в основе конкретных человеческих дей­ствий.

Главные эмоции, по Петражицкому, – этические, которые представляют собой внутренние императивы. Право – тоже эти­ческое переживание, а значит элемент психики, причем инди­видуальной психики человека.

Такой подход означал, что право по своей сущности субъек­тивно. И если довести эту посылку до логического конца, то можно прийти к выводу, что каждый субъект обладает своим правом. В жизни, конечно, это не так. И Петражицкий, пони­мая это, подразделял право на «официальное» (связанное с го­сударством и его органами) и неофициальное, «подлинное», как продукт психологии личности, т.е. право, действующее в рам­ках той или иной социальной группы или организации. Он на­считывал 15 основных видов права, в том числе и такое, как «колдовское право».

Основу других норм социального поведения, к примеру мо­рали, Петражицкий видел также в психологии. Но он призна­вал различия между правом и нравственностью. Для нравственности, полагал ученый, важен момент добровольности в испол­нении обязанностей, для права характерно их непременное ис­полнение.

Важнейшей целью юридической науки Петражицкий счи­тал разработку политики права как совокупности мер, призван­ных направленно способствовать упрочению «правового» в пси­хике, а соответственно и в поведении человека.

Концепция Петражицкого, в которой вольно или неволь­но «подлинное» право (индивидуальное правосознание) рас­сматривалось фактически как критерий права официального, получила широкое признание в либеральных и кадетских кру­гах как средство борьбы против несовершенного, устарелого официального российского законодательства, игнорировавше­го и нарушавшего основные принципы права «подлинного» – свободы личности, совести, слова и т.д.

Видную роль в развитии российского либерализма конца XIX - начала XX в. сыграл Павел Иванович Новгородцев (1866-1924 гг.). Ему принадлежат работы по истории философии права, вопросам государства и права, среди которых наиболее извест­ны «Кризис современного правосознания» и «Об обществен­ном идеале». Его считают родоначальником концепции возрож­денного естественного права в России.

Суть исторического прогресса Новгородцев усматривал в движении к общественному идеалу. Его поиску и обоснованию он посвятил всю свою жизнь и научную деятельность. Идеал необходим, «чтобы в свете его созерцать прогресс обществен­ных форм, чтобы иметь критерий для различения вечных свя­тынь от временных идолов и кумиров, чтобы знать направле­ние, в котором следует идти», – полагал Новгородцев. Руко­водствоваться таким идеалом – нравственный долг человека: «Не останавливаться ни на чем данном, но вечно стремиться вперед, вечно искать, бороться с собой и с внешними препят­ствиями».

Идеал, по его мнению, воплощается не в социальной мате­рии, а в личностных отношениях. И в противовес историческо­му и социологическому подходам в анализе общества, он выд­вигает приоритет личности, её нравственного сознания, а ис­ходным началом при построении общественного идеала, по его мнению, «должна быть признана свобода бесконечного развития, а не гармония законченного совершенства». По учению Новгородцева, главным ориентиром общественного идеала во все времена должна быть признана нравственная ценность от­дельной личности. Следуя Канту, он настоятельно требовал, чтобы человек с его правами и свободами всегда рассматри­вался как цель и источник прогресса, а не как средство для об­щественной гармонии.

Через призму постоянной изменчивости форм реальности, вечной человеческой неудовлетворенности достигнутым и твор­ческого поиска нового, соответствующего нравственному со­вершенствованию личности, Новгородцев оценивал и анали­зировал теоретические концепции, право, общественно-поли­тическую жизнь и её формы. С этих позиций обосновывал он потребность в возрождении философии естественного права, которое считал моральным критерием критики и совершенство­вания позитивного права. «Не вера в земной рай, который ока­зывается по существу недостижимым, а вера в человеческое достоинство и нравственные долженствования» – вот основа права, по Новгородцеву.

Сущность концепции естественного права с изменяющим­ся содержанием он сводил к проблеме перехода человечества от «земного, но не всегда возможного», к «земному, всегда осу­ществимому и потому обязательному». Достигается это в пра­вовом государстве, которое Новгородцев рассматривал как от­носительный общественно-политический идеал. Он боролся за его утверждение и стремился выявить черты нового этапа идеи правового государства, а именно социально-правового государ­ства, провозгласив и обосновав понятие «права на достойное человеческое существование».

Форма правового государства, по мнению Новгородцева, может быть и конституционно-монархической, и республикан­ской. Но во всех случаях она должна иметь представительные законодательные органы, ответственное правительство и обес­печенные законом права граждан.

Особое внимание ученый уделил анализу демократической организации общественной жизни как одной из форм правово­го государства. В содержательном плане демократию Новго­родцев определял как возможно полную свободу личности, со­стязание мнений и систем, свободную игру различных сил в обществе, свободу творчества. Это управление большинства и одновременно свобода, уважение меньшинства; это и равенство, стремление к которому сильнее свободы. В целом же демокра­тия – это «организованное самоуправление народа, сочетаю­щееся с твердостью правового порядка и свободной жизни».

Но демократия, отмечал он, требует соответствующей зре­лости народа: «Это должен быть народ, созревший для управ­ления самим собой, сознающий свои права и уважающий чу­жие, понимающий свои обязанности и способный к ограниче­нию». Издержки и трудности воплощения такого народовлас­тия Новгородцев обозначил следующим образом: опасность перерождения демократии в олигархию, неопределенность, от­сутствие абсолютных ценностей. В этой связи он считал, что демократия – не путь, а распутье, система открытых дверей, расходящихся в неведомое дорог. Терпимость же демократии к различным политическим силам открывает простор тем из них, кто стремится её уничтожить. Иными словами, демократия вызывает «духов, с которыми не может совладать». Выход из кризиса демократии Новгородцев видит не в культуре, нацио­нальном сознании народа, а в Высшей Воле, в религии. «Буду­щее демократии, – писал он, – как и всякой другой формы, за­висит от будущности религии».

Новгородцев сформулировал ряд оригинальных суждений, касающихся будущности России. Он полагал, что русским лю­дям не следует «мечтать о сложном аппарате государств Запа­да», а надо «придумывать учреждения более простые и более приспособленные» к условиям русской действительности. А в своей последней статье, опубликованной уже посмертно, он писал: «Не политические партии спасут Россию, её воскресит воспрянувший к свету вечных святынь народный дух».

В целом к концу XIX в. российская либеральная мысль как и всегда отличалась большой пестротой умонастроений. Откликаясь на сложности социально-политической обстановки, либералы раз­вивали политико-правовые идеи и доктрины, которые могли быть использованы для поддержания авторитета государства и права, для изображения их как выразителей всеобщих инте­ресов, как важного итога развития человеческой культуры.

Однако политико-правовые идеалы либералов расходились с существовавшими в России порядками: самодержавие не желало идти на сотрудничество с либерально ориентированными кругами общества. Это нежелание в конечном счете стало од­ной из причин трагедии российской самодержавной власти, лишившей себя реального шанса обрести социальную опору в либеральных слоях дворянства.

В этом заключена и одна из причин того, что к началу XX в. значительная часть российской интеллигенции оказалась в не­примиримой оппозиции к верховной власти, сделав практичес­кий шаг в сторону радикальной идеи и революционного прак­тического действия. Либеральное политическое движение Рос­сии так и не смогло объединиться в единую организацию и на­долго утратило свое влияние в обществе, уступив место иным, прежде всего радикальным, идейно-политическим силам.