Народная художественная культура как воплощение «архетипов коллективного бессознательного» (К.-Г.Юнг)!!!! Вопросы к государственному экзамену По теории и истории народного художественного творчества Теория НХТ Ответы
Основные понятия теории НХК Таких понятий немало. Рассмотрим некоторые из них, наиболее важные, с нашей точки зрения. Во-первых, это каждое из трех слов-понятий, составляющих название учебной дисциплины. «Народная» - созданная народом и живущая в народе, существующая, функционирующая в рамках народной культуры. Хотя под народом могут пониматься все жители страны, государства («советский народ», «народ России», «американский народ»), в словосочетаниях «народная художественная культура» или «народная культура» народ понимается как «простой народ», низшие социальные слои общества. В России – прежде всего крестьяне. Этот смысл слова, восходящий к идеям славянофилов XIX века и реалиям отечественной культуры того времени, сохранился в «памяти русского языка» и продолжает доминировать. Можно сослаться в этой связи на одну из недавно опубликованных фундаментальных академических работ, выполненную коллективом сотрудников Гос. ин-та искусствознания «Народное музыкальное творчество». В ней речь идет только о традиционной русской крестьянской культуре. Более подвижным, способным включить в себя и культуру других социальных групп и слоев, оказалось понятие «фольклор», но об этом – позже. Второе слово – «художественная». Это понятие из арсенала эстетики и искусствознания. Оно означает «относящееся к искусству». В народной культуре вычленяется то, что имеет аналог в искусстве профессиональной, «ученой» (письменной) традиции: формы словесного творчества, архитектуру, музыку и танец, художественное ремесло («прикладное искусство») и т. п. Хотя при этом говорится, что народная культура синкретична, т. е. представляет собой неразделимое единство всех форм жизни традиционного общества. А это значит, что «художественной» является вся народная культура в целом и слово «искусство» должно пониматься в первом (по порядку значений в «Толковых словарях») и самом широком смысле слова: как высокое мастерство, позволяющее создавать совершенные культурные формы: как предметы, вещи, так и «сценарии» поведения, мифологические системы и проч. Учитывая эти соображения, к народной художественной культуре следовало бы отнести не только праздничный костюм, но и повседневную одежду, не только орнаментированное оружие, но и обычные орудия труда и бытовые предметы. Третье слово – «культура». Существует множество определений культуры. Но суть многих из них сводится к тому, что культура есть бинарная оппозиция, противоположность натуре (природе), не тронутой, не измененной человеком. Культура – «вторая природа». Культура - то, что создано человеком, в том числе то в человеке, что меняет, трансформирует с момента рождения природное, биологическое начало человека и надстраивает над этим окультуренным биологическим фундаментом сверхприродную, прежде всего – духовную надстройку. В словосочетании «народная художественная культура» смысл слова «культура» конкретизируется как то, что создано народом и представляет – по современным критериям – художественную ценность. Близким по смыслу «народной художественной культуре» являются понятие «фольклор». Сам термин "фольклор" (от английского слова folklore – народная мудрость) – распространенное в международной научной терминологии название народного творчества. Этот термин впервые был введен в 1846 г. английским археологом У.Дж. Томсом. Как официальное научное понятие впервые принят английским фольклорным обществом (Folklore Society), основанным в 1878 г. В 1880 – 1990 гг. термин входит в научный обиход во многих странах мира, в том числе и в России. В современной научной литературе распространенной является расширительная трактовка фольклора как совокупности народных традиций, обычаев, обрядов, воззрений, верований, искусств. (Неплохо, если получится, добавить в ответ понятия «самодеятельное (любительское) художественное творчество» и «художественная самодеятельность»).
Народное художественное творчество неразрывно связано со всем укладом жизни народа, его обычаями, духовными ценностями и национальным характером. Рассмотрим эту связь на примере русского народного танца. Русский народный танец существует в двух основных разновидностях: как танец, живущий и функционирующий в народной, крестьянской среде и являющейся неотъемлемой частью традиционной русской крестьянской культуры, и как народный сценический танец, существующий в системе современной городской художественной культуры. Первый можно назвать аутентичным, первичным, фольклорным. Он не является искусством в узком смысле слова, он представляет собой одну из празднично-обрядовых форм жизнедеятельности русского крестьянина. Народный танец – результат коллективного творчества. Сценический народный танец вторичен. Он является результатом творческой трансформации исходного, аутентичного, «фольклорно-народного» танца, плод постановочной деятельности профессионального балетмейстера и исполнительского мастерства профессиональных танцовщиков. Таковы отечественные профессиональные ансамбли народного танца, родившиеся в советскую эпоху, такие как «Ансамбль народного танца СССР» (1937) И. Моисеева, «Березка» (1948, рук. Н. Надеждина) и др. Можно выделить еще и промежуточную разновидность – самодеятельное художественное творчество. Сохраняя связь с фольклором, это творчество представляет собой вариант эстрадно-концертного исполнительского искусства. Его можно определить, наверное, и как полупрофессиональное искусство. Часто так называемые «фольклорные коллективы» состоят, как правило, из самодеятельных исполнителей и профессионального постановщика-хореографа. На способность танца воплощать чувства, мысли, представления человека, склад его характера обращали внимание мыслители прошлого. Еще Аристотель сформулировал очень важную для нашей темы мысль, что «…пляска подражает своими ритмическими движениями нравам, страстям, обычаям и воплощает невидимую мысль». Идея национального и этнического своеобразия танца, воплощенности в нем национального менталитета и национального характера кладется в основу современных искусствоведческих, философских, культурологических исследований. Что касается русского танца, то в обеих его разновидностях воплощен – в ритмо-пластических образах – народный характер. Различие между ними в том, что в народном сценическом танце народный характер подвержен известной стилизации, не меняющей сути характера, но придающей ему профессионально-артистическую огранку, связанную со сценической подачей танца для зрителей. Сценический танец – танец постановочный. В нем исходный фольклорный материал переосмыслен профессиональным хореографом. И в том, и в другом случае в танце воплощен народный, то есть простонародный, русский крестьянский характер. Это подчеркивается и в названии: «русский народный танец», а не просто «русский танец». Здесь русское национальное воплощено в его этнонациональном преломлении, в том, что в дореволюционных этнографических работах называлось «великорусским», и в сословно-классовой, а именно – крестьянской специфике. Не случайно обязательным для танцующих является традиционный национальный крестьянский костюм. Но дело не только в костюме. Национально-народная специфика присутствует во всех элементах танца. Однако, прежде чем перейти к их подробному освещению, следует сказать о третьей разновидности русского народного танца. Ее можно определить как «русско-европейский сценический танец». Речь идет об интеграции народного танца в структуру оперного или балетного спектакля. Будучи – со времен М. И. Глинки – включенным в контекст профессионального музыкально-театрального действия европейского типа, народный танец, в том числе русский, подвергается мощной стилизации, в гораздо большей степени и в ином направлении трансформирующей исходный фольклорный первоисточник, чем это имеет место в сценическом народном танце. Степень и направление трансформации диктуются оперно-балетным контекстом, в который включен народный танец. Возможно, мы имеем здесь дело с тем, что принято называть «характерным» танцем, о котором речь впереди. Так или иначе, нам важно было обозначить три разновидности народного танца, русского народного танца, основную, существующую в обрядово-праздничном контексте традиционной крестьянской культуры и две производные – народно-сценическую, живущую в контексте концертной эстрады и «русско-европейскую», существующую в пространстве оперного и балетного искусства. Рассмотрим две первые разновидности более подробно с точки зрения воплощения в них национального характера. Возьмем такую особенность русского характера, как противоречивость, сочетание в нем противоположных начал. В русском танце можно найти несколько разного рода противоположностей. В их основе лежит фундаментальная дихотомия русского танца, представленного двумя основными его видами (жанрами): хороводом и пляской. Своеобразие их бытования в том, что хоровод и пляска составляют на большей части расселения русского этноса органическое и противоречивое двуединство. Это единый празднично-обрядовый, танцевальный организм, две части единого действа. Начинаясь хороводом, такое «действо» оканчивается приплясом или пляской. При этом, конечно, имеют место региональные различия, особенно существенные в направлении «север-юг». Не случайно мы сказали осторожно о большей части территории проживания этнических русских. Дело в том, что в северных районах в игровых и орнаментальных хороводах «припляс не встречается, и хороводы не переходят в пляску». Иное дело в центральных и южных районах. В центральных хороводы часто водятся под песни, состоящие из двух контрастных частей – медленной, распевной и быстрой, плясовой. «Соответственно и хоровод состоит из двух частей – медленного движения, чаще всего по кругу, и быстрой, живой пляски во второй его части. Хороводы, исполняющиеся под такие песни, как бы сочетают в себе степенность северных и плясовую стихию южных хороводов». На Юге России в большинстве «орнаментальных и игровых хороводов припляс и пляска становятся уже основным хореографическим действием всех участников хоровода». При всем том, что хороводы бывают медленными и быстрыми, быстрый хоровод не становится переплясом и пляской. Хоровод и пляска представляют собой разные жанры народного танца. Соответственно, в каждом из них воплощаются разные, противоположные грани русского национального характера. Хоровод, повторимся, может исполняться в медленном, умеренном и быстром темпе, но, все же, суть хоровода, его специфика в плавном, медленном движении. Отсюда хрестоматийный образ плывущего лебедя, «плывущей» «павы», т. е. образ женский и женственный. Исполнителями хороводов могут быть либо женщины, либо мужчины и женщины – в так называемых смешанных хороводах. Но почти нет мужских хороводов, они сравнительно редки и восходят к ритуальному танцу, исполнявшемуся на тризнах. В исторически более близких к современности хороводах XIX–ХХ веков в хороводах главенствуют девушки. Мужчины присутствуют как гости и вступают в круг лишь по приглашению. Стереотипный образ хоровода – «плывущие» в мерной и медленной поступи девушки и молодые женщины. У И. Стравинского в «Жар-птице» царевны ведут хоровод («хоровод царевен»), а Кащеево царство пляшет «поганый пляс» («Поганый пляс Кащеева царства»). В хороводе воплощена женская ипостась «души» России, женский модус русского национального характера.
Народная художественная культура как воплощение «архетипов коллективного бессознательного» (К.-Г.Юнг).
Возможность толкования НХК как воплощения «архетипов коллективного бессознательного» связана с интерпретацией НХК в свете одной из ключевых идей швейцарского психиатра, основоположника аналитической психологии Карла Гу́става Юнга (1875-1961). Задачей аналитической психологии Юнг считал толкование архетипических образов, возникающих у пациентов. Юнг развил учение о коллективном бессознательном, в образах (архетипах) которого видел источник общечеловеческой символики, в том числе мифов и сновидений. Идеи Юнга широко востребованы на Западе, а также – в постсоветской России. В наше время существует РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО АНАЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ и его отделения в крупных городах, в том числе в СПб. Одним из мероприятий «Общества…» в 2008 году была «2-я ежегодная международная конференция по глубинной психологии и юнгианскому анализу» в Москве. Ее тема «Русская душа и индивидуация». Вместе с тем, юнгианство имеет и достаточное число критически относящихся к нему ученых-гуманитариев.
Идею о «коллективном бессознательном» Юнг развивал в нескольких своих работах, в частности, в «Психологии бессознательного» ((«О психологии бессознательного». Очерки по аналитический психологии. — Мн.: Харвест, 2003 C. 103-114, 240-244, 246-249. http://www.psychology.ru/library/00026.shtml. Суть ее в следующем
Юнг пишет: «В каждом отдельном человеке помимо личных воспоминаний есть великие "изначальные" образы, т. е. унаследованные возможности человеческого представления в том его виде, каким оно было издавна. Факт этого наследования объясняет тот по сути дела странный феномен, что известные сказочные образы и мотивы повторяются на всей Земле в одинаковых формах. Он объясняет далее, как, например, наши душевнобольные оказываются в состоянии репродуцировать точно такие же образы и взаимосвязи, которые нам известны из старинных текстов. Некоторые примеры такого рода я дал в моей книге "Трансформации и символы либидо" (Новое издание: Symbole der Wandlung, 1952. Ges. Werke, Bd. 5. ср. также Uber den Begriff des kolektiven Unbewu(ten, 1936 Ges. Wегkе, Bd. 9.). Я тем самым отнюдь не утверждаю, что по наследству передаются представления, по наследству передается лишь возможность представления, а это большая разница».
Эти образы и мотивы я назвал архетипами (а также "доминантами" Мы должны различать личное бессознательное и не- или сверхличное бессознательное. Последнее мы обозначаем также как коллективное бессознательное. Личное бессознательное содержит утраченные воспоминания, вытесненные (намеренно забытые) тягостные представления, так называемые подпороговые (сублиминальные) восприятия, т. е. – чувственные перцепции, которые были недостаточно – сильны для того, чтобы достичь сознания, и, наконец, содержания, которые еще не созрели для сознания. Изначальные образы – это наиболее древние и наиболее всеобщие формы представления человечества. Они в равной мере представляют собой как чувство, – так и мысль; они даже имеют нечто подобное собственной, самостоятельной жизни, вроде жизни частичных душ. Представление об ангелах, архангелах, "тронах и господствах" у Павла, архонтах у гностиков, небесной иерархии у Дионисия Ареопагита и т. д. происходит из восприятия относительной самостоятельности архетипов». Идеи-образы коллективного бессознательно испокон веков запечатлены в человеческом мозгу. Поэтому они в готовом виде заложены в бессознательном каждого. «Требуются лишь определенные условия для того, чтобы снова заставить ее выступить на поверхность. Величайшие и наилучшие мысли человечества формируются поверх изначальных образов, представляющих собой как бы первичный рисунок». Сколь бы прекрасным и совершенным по праву ни считал человек свой разум, он точно так же вправе быть уверенным, что разум – это всего лишь одна из возможных функции, соответствующая лишь одной стороне мировых феноменов. Со всех сторон нас окружает иррациональное, не согласующееся с разумом. И это иррациональное также есть психологическая функция, именно коллективное бессознательное, тогда как разум по существу связан с сознанием. Процессы, происходящие в коллективном бессознательном, касаются, однако, не только более или менее личностных отношений индивидуума к его семье или более широкой социальной группе, но и отношений к обществу – человеческому обществу вообще. К фундаментальным образам-символам культуры, или, по терминологии Юнга, образам «коллективного бессознательного» принадлежат образы-символы Матери, Отца, Земли, Огня, Солнца (света), Тьмы и др. Если говорить об образе Земли, то он особенно значим для древних земледельческих культур, в том числе для славянской и древнерусской культур. Вот что об этом пишет известный отечественный исследователь А. Л. (Андрей Львович) Топорков. Дальше – по сканированному тексту статьи Топоркова «Земля» из журнала «Живая старина» 6.Народная художественная культура как воплощение «национальных образов мира» (Г. Гачев)
Идея существования образов «чужих» культур в представлениях той или иной культуры – одна из популярных и актуальных в современном гуманитарном знании. Изучением таких представлений и образов занимаются историки, культурологи, этнографы, философы. Для этой междисциплинарной научной области существует и особый термин: «сравнительная имиджелогия». Один из вариантов ее предлагает известный литературовед и культурологи Г. Д. Гачев. Основная его работа на эту тему «Национальные образы мира». После ее публикации в …. году вышла целая серия его работ на эту тему: «Образы Индии: опыт экзистенциальной культурологии» (1993), «Национальные образы мира: Евразия — космос кочевника, земледельца и горца» (1999), «Национальные образы мира. Эллада, Грмания, Франция» (2006), «Ментальности народов мира» (2008) и др. Популярное и краткое изложение своих основных идей Г. Гачев осуществил в лекции «Национальные образы мира» в 2008 году, опубликованной в интернете.
Национальные образы мира Лекция Георгия Гачева // Полит. ру. 2008. 14 апреля. - http://www.polit.ru/lectures/2007/05/24/kulturosob.html
По каким параметрам, по каким элементам я расписываю национальные образы мира? Что более важно и врожденно данному народу и его культуре? К примеру, пространство или время? Дальше те параметры, которые я буду называть, есть везде: пространство и время, мужское и женское и т.д. Но есть акценты. Я исследую, какой перевешивает, для какого народа или страны пространство важнее, для какого время, что более характерно для данного народа в культуре.
Для немцев время более важно, чем пространство. Бытие и время, философские Sein und Zeit Хайдеггера. А для русских наоборот – пространство. Даже священное слово «страна» того же корня. Англосаксонское уравнение, что время – это деньги, не могло бы естественно придти в голову русским. Но что касается США, то эта страна столь же обширна по пространству, как Россия, но англосаксы прибыли сюда с принципом труда, а в труде время есть его мера, как по Адаму Смиту и Марксу. Это отношение пространства ко времени, т.е. S/t, т.е. скорость – вот принцип американства. И правильно, у них машина, автострады, и скорость, и успех (это тоже отрасль скорости).
Или возьмем преобладание горизонтального или вертикального измерения. Россия – это страна бесконечного простора в выражении Гоголя. Конечно, горизонтальные идеи священнее – даль, ширь, путь-дорога, они превалируют в шкале ценностей. А в Германии, наоборот, глубь, Tiefe, глубь – вертикаль, высь. Модель древа, в том числе генеалогического, Stammbaum, и структура дома Haus, усматриваются априори во всем. Отсюда структурализм, это модель дома, Haus. Значит, вертикальное измерение преобладает среди сверхценностей. То же самое в Италии, где слово stanza от корня «sta» – стоять, что буквально «стоянка». А приветствие по-итальянски «как живешь?» – «come sta?», «как стоишь?» Видите, по примитивным примерам сразу видно, какие модели, архетипы, слова повседневного употребления.
Но тут уже проступают различия внутри вертикальной ориентации. Италия – это космос нисходящей вертикали. Сравните в архитектуре. Какой в Италии главный архитектурный тип – купол, арка. Это же небо, нисходящее на землю. В Германии, наоборот, вертикаль готического собора, кирха, шпиль, острым острием вверх, шпиль пронзает небо, т.е. у них космос восходящей вертикали. Это выражает усилия земли взобраться вверх, пронзить, завоевать небо, как Вавилонским столпом. И в немецком языке, вслушаемся в язык, характерны какие дифтонги? Восходящие – auf, aus, ein. А в итальянском, наоборот, нисходящие – ua, ia, mamma mia, cuesto. Я делаю междисциплинарное исследование, я вижу аналогии, переклички между природой, языком и физикой. В Италии знаменита теория Галилея, теория свободного падения тел.
И об итальянской музыке – пожалуйста. В мелодике итальянской музыке, в мелосе, есть в классификации тип мелос с вершины, мелодия с вершины. Классические примеры – итальянские тарантеллы или Санта Лючия. Это же арки, так же, как палаца арками ниспадает, так и мелос. Конечно, в музыке везде есть все, и нисходящие и восходящие. Но для итальянского мелоса характерно нисходящее, ниспадающее движение. И, конечно, несравненна ария «Чио Чио Сан». Вы нигде в германской музыке не найдете такой последовательности сверху до низу. А какая красота!
Для германской музыки, конечно, как и для архитектуры, характерен шпиль, восходящая структура, так и в мелосе. Бетховенские темы – это, конечно, восходящее напряжение.
Помните дуэт «Радамеса и Аиды»? Опять ниспадает плавно арками о смерти Изольды. И без конца эта восходящая страсть. Опять говорю, что везде все есть, но есть характерные акценты, и я их ищу, когда делаю модели мира.
Глазков: А русские мелодии?
Гачев: Ну как же! Великолепная тема концерта Рахманинова. Обыгрывается плавно, по секундам и терциям, но какое разнообразие! Так же, как русский пейзаж – это холмистая равнина, русский мелос такой же. И у Шостаковича линеарные темы, фуги и т.д. Это линеарность, горизонтальность. И, пожалуйста – вариации на темы Рябинина. Глинкинское «Славься!» – то же самое.
Теперь перехожу к проблеме «клубнички». Эрос в соотношении мужского и женского начала, китайское Ян и Инь. В России это, конечно, Мать – сыра земля. И наша главная река Волга – матушка, и кукла матрешка. В общем, материнское и бабье начало в русском и философы отмечают. Так что у нас, конечно, преобладает женское.
Реплика из зала: И главные ругательства.
Гачев: Чего говорить, конечно. А Германия – Faterland, отцова земля. И их река Рейн, Fater Rein, отец Рейн. Так что существуют страстные отношения между странами в сексуальных пересечениях и соитиях их историй. Германия выступала как мужское по отношению к женскому, к России. Англия – как самец по отношению к самке, к сладкой Франции, douce France с ее Девой Жанной Д’Арк. Вообще, страны романо-католического юга с их культом Божьей Матери, Мадонны, Девы женские по отношению к германским, англо-саксонским, протестантским странам севера. Там вымирает культ Богоматери, там сильнее ипостась Святого Духа в Троице и превалирует мужское ощущение Бога как творца, трудяги, что освящает принцип труда, индустрии. США – мужские по отношению к романо-католической Латинской Америке.
Теперь еще один параметр. Культуры и ментальности различаются и по тому, как в них понимается происхождение мира. Есть два пути происхождения – природа и труд, т.е. рождение или творение, генезис или творение. Для греков возникновение всего – это теогония и космогония, существа и явления мира рожаются богинями в бесконечных совокуплениях с титанами и богами, «гония». Для евреев безусловен акт творения мира Богом, креационизм. Эти два принципа я называю «гония» и «ургия». Гония – от греческого «ген», «генезис», женское. А ургия – от греческого суффикса «-ург-», что значит «делать», «работать», как демиург или как в моем имени «Георгий», что значит «возделывающий землю», «земледелец».
В германии превалирует ургия, труд. Немцы славны как мастера в труде, в форме и в инструментальной музыке (не в вокальной), что более натурально, гонийно. Ургия в Германии перехватывает и продолжает гонию. Даже слово Baum, дерево, означает в то же время нечто построенное, от глагола bauer, строить. И крестьянин по-немецки – это Bauer, т.е. строитель, конструктор с землей.
В России, конечно, возникновение больше пассивно, через гонию, рождение, мать-природу. В Англии обитает self-made man, самосделанный человек. И там спрашивают не «Как поживаешь?», а “How do you do?” – два «do», их интересуют два «делания». Это выражает интерес к тому, как тебе работается. Даже в молитве Господней мы говорим «Да будет воля Твоя» – просто «да будет». А по-английски – “Thy will be done“ – «Твоя воля да будет сделана». Это опять принцип ургии.
В США орудует не только «самосделанный человек», но этот человек еще произвел самосделанный мир, американские искусственные цивилизации, там self-made world. Американцы же там не родились, а переселились из Англии и построили Америку, так что у них self-made world, преобладание труда, а не природы.
Теперь интересно подумать, что из основных вопросов существенно для нации. До сих пор я описывал космос, природу. Теперь я обратился к логосу, к ментальности. Основные вопросы в уме – Что? Почему? Зачем? Как? Кто? Для Эллады характерный вопрос – «Что это есть такое?» «Τίττο ει?» – важнейший для греков вопрос о бытии. «Почему?» – важнейший вопрос для немцев – «Warum?» Их интерес направлен к происхождению, к причине вещей. «Warum» – это они ищут глубину, корни древа бытия, залезают в “Was um”: Warum – это Was um, что вокруг. Мир предполагается состоящим из двух частей: я и не я, как это и в философии Фихте. И там это отношение Haus – Raum, дом – пространство, субъект – объект.
А для французов тот же самый вопрос «Почему?» звучит “Pourquoi?” – «Для чего?», значит цель важнее причины. Во Франции цель (pour), в Германии причина – колоссальная разница. Немецкий логос роет происхождение, причины вещей, а французский – финалист, цель, для чего, отсюда у них и социализм, и французские теории прогресса, Руссо, Кондорсе, революция, Ламарк, Тейяр де Шарден, социальные утопии, Сен-Симон, Фурье, Конт. Видите, какая разница просто в вопросе «Почему?» – “Warum?” и “Pourquoi?”, какие колоссальные отличие в установке логоса, ума. Между прочим, польское “Warum?” звучит «Для чево?» – это взаимное притяжение неслучайно между Польшей и Францией в политике, культуре. Напомню о Шопене и Жорж Санд.
А для англичан и американцев какой вопрос будет главным? Кто подскажет?
Реплика из зала: How!
Гачев: Совершенно верно! How? How do you do? Американский, английский – это именно как вещь работает, как вещь сделана. Принцип know-how пошел по миру от них, как сделать. Отсюда все книги Дейла Карнеги “How to Win friends?”, «Как стяжать друзей?», весь стиль “how to”. А что же будет основным вопрос для русских? Всегда трудно это сделать там, где живешь. Но что напрашивается? Основной вопрос для русского ума?
Реплика из зала: Что делать!
Гачев: «Что делать» напрашивается. Еще?
Реплика из зала: Зачем!
Гачев: Зачем… «Зачем» лучше в русском варианте – «на кой?» «а на фуя?». Это, конечно, иронично. Всякое целеполагание в России ущербно. Русский поддается текучке. «Что делать?», «Кто виноват?» – это интеллектуалы придумали. Но русский всегда ищет, кого обвинить, посчитаться. Тем не менее, думая дальше, я понял. Может быть, для русского существенный вопрос «Чей я?». Если другой человек само-стоит, self-made, то русскому важно, к чему прислониться «Чей я?». Даже по фамилии – (чей я?) Мамин, Волгин, Пушкин, Иванов – этот притяжательные суффиксы –ин-, -ов-. Русский человек не self-made, и мечта несбыточная русской бабы – самостоятельный мужчина. Нет, русский мужчина склонен падать. «Чей я?». Или, как в песенке, «Чьи вы?». Отсюда и патриотизм. Он без патриотизма не может, ему надо прислониться к сверхидее. И далее, пожалуйста, кто знает великого русского религиозного философа Федорова, у него складная теория воскрешения отцов: что каждый человек – это не просто человек, а сын человеческий. Сын. Поэтому служение сына отцам. Но тут я должен сообщить, что я муж Светланы Семеновой, которая воскресила все учение Федорова. Если вы знаете книги Федорова, они все изданы моей женой Светланой Семеновной вместе с Анастасией Гачевой, они издали пять томов собрания. Это потрясающий труд, и от них я это намотал, понял, что, пожалуй, «чей?» - главный русский вопрос.
Еще бы я хотел обобщить, что все это есть везде, и «почему?», и «чей?», но я хотел пройтись по акцентам. И теперь, пожалуй, я покажу одну картинку. Картинка из моей книги по селекции ментальностей народов мира. Я делал изображения, как бы эмблемы, свел все эти национальные миры к зрительному образу. Для Эллады – шар, круг, модель мира, греческая Эллада – это шар, круг, центр – диаметр. Для германства модель мира – Haus, дом, и тут еще стоит древо, Baum, Fichten Baum, готическое древо, ель, где философ Фихте. Модель Италии – арка, купол. Для Франции – крест декартовых координат и на них волна – эмблема. Волновые теория Де Бройля, Декарта. Для Англии – остов корабля, а на нем мачта self-made man. Еврейский образ мира – менора, семисвечник, вертикальный шест, а наверху дуги, т.е. «психо-логос минус космос», совершенно минимальное соприкосновение с землей, а в дух, в воз-дух, в небо уходят ум, психея и т.д. Россия – горизонталь, стрелка, луч и однонаправленная бесконечность. «Русь, куда несешься ты? Что пророчит сей необъятный простор?» Русская модель – это однонаправленная бесконечность. Есть начало и незавершенка, есть процесс и нет конца. И, наконец, Америка – эмблема доллара неслучайна. Вот эта вертикаль, древо и змий. Змий обвивает древо жизни. А если вы это положите горизонтально, вы получите трассу, магистраль и спагетти развилок. Америка – страна автодорог. Американец – это man in a car, человек в машине, вот американский кентавр, у него в машине и дом, и компьютер, и все.
Вот я сжато изложил свои построения. Еще одно эгоистическое дополнение. Сейчас будут вопросы, мы обо всем поговорим. Но я всегда забываю задать прагматический вопрос. Поскольку я писал много в никуда, у меня еще не напечатаны «Миры Европы» – Франция, Германия, Италия, Польша и т.д. И этот жизненный философский дневник – «Жизнемысли». Есть издательства, которые готовы это издавать. Если найдете мецената, который даст издательству 3-5 тыс. долларов, я даю так, потому что мне 78 лет, и мне скоро уходить. Чтобы не пропал мой труд, я даю даром. Еще, если кто-то у меня интересовался. Я принес некоторые книги. Часть вы можете купить сейчас, а часть, думаю, что сможете купить в издательстве, здесь недалеко, могу дать телефоны, я знаю, что это пользуется спросом, но это маленький тираж – по 1000 экземпляров, в издательстве есть. «Гуманитарный комментарий к физике» – это издательство «Логос», и «Математика глазами гуманитария. Дневник удивления математики» – это Издательство современного гуманитарного университета. И еще только что вышла «Англия» тиражом в 500 экземпляров, просят, чтобы я заинтересовал в распространении, сообщаю вам их телефон – это издательство «Воскресенье».
И, господа, прошу, поскольку я основную часть жизни без обратной связи, без отклика, я сейчас заинтересован и в вопросах, и в мнениях и т.д. Я все дал для беседы. Сейчас у нас легкая, свободная беседа да состоится.
Вариант 2. Изложение идей Гачева Серебрянская Л. А. Национальные образы культуры (Версия Георгия Гачева) [Электронный ресурс] // София: Рукописный журнал Общества ревнителей русской философии. – 2003. – Вып. 6. Режим доступа: http://www.eunnet.net/sofia/06-2003/text/0612.html
В последние полтора десятка лет оказались актуализированными и постоянно востребоваемыми книги Г. Д. Гачева, посвященные национальным образам мира. Несмотря на то, что ежегодно выходят его новые книги или переиздаются старые ни на книжных прилавках, ни в библиотеках их не встретить.
Уже первая из них – «Национальные образы мира» (М., 1988) возбудила общественное мнение: слишком много в ней было необычного – форма, стиль, идеи. Их обсуждение потребовало от автора объяснения не только своих мировоззренческих установок, проблемного поля своих представлений о национальных образах мира, но и того метода изложения, которым он пользовался.
Объединив общим названием «гипотезы», Г. Гачев представил их в обобщающем виде в книге «Национальные образы мира. Космо – Психо – Логос». (М., 1995). За несколько лет до этой книги он рассказал как начиналась еще в середине 60-х годов среди аспирантов Института мировой литературы разработка самой идеи «национальных образов мира» (Гачев Г. Национальный космос // Современная драматургия. 1990. № 2). Тогда на своеобразном семинаре посвященном национальному пониманию мира в литературе Гачев во вступительном слове изложил свое первичное понимание проблемы: «… каждый народ видит мир особым образом. Зависит это от того участка мирового бытия, который достался, доверен на жизнь каждому народу: от особого сочетания первостихий – земли, воды, воздуха, огня – которое отлилось и в составе человека (этническом и духовном), и в быту, и в слове. История народы меняет, сближает, перемешивает, однако работает она на добротном, сложившемся тысячелетиями национальном субстрате, и все изменения суть именно его изменения. Оттого и история народов своеобразна, и особы в ней извивы и сочетание общей миру цивилизации и исконно выросшей у народа каждого культуры» (Там же. С.180).
Чтобы понять особенности видения народом окружающего мира, «надо научиться читать книгу бытия каждого народа, которая написана на его земле: в горах иль равнинах; в небе; … в воздухе, в воде, в вещах быта, в языке, в музыке и т.д.» «… нет просто природы как вещества, она вся сочится смыслами и переливаем их в состав человека, истекая уже его мыслями» (Там же).
Читать эти смыслы природы, вещей, инструментов труда трудно, но можно через умозрение, подводя под него «научный аппарат опытов, доказательств». Здесь же Г. Гачев впервые употребил ключевое понятие своей теории – «Космологос»: «Наш предмет – национальный космос, в древнем смысле – как строй мира, миропорядок, как каждый народ из единого мирового бытия, которое выступает в начале как хаос, творит по-своему особый космос. В каждом космосе складывается и особый логос – национальное миропонимание, логика. Это – самое тонкое, до чего нам добраться и постигнуть. Уловимо оно еле. На верхних этажах духа – поэзия, литература; запутаешься, не разберешь, где свое, а где уже заемное – переработанное. Потому нельзя нам начать прямо рассматривать национальный логос, а нужно его пуповину с национальным космосом восстановить. Последний нам не сам по себе интересен (как его описывают науки о природе: география, биология, антропология), но натурфилософски: именно в его перерастании в национальный Логос, национальный склад мышления. Так что наш предмет – национальный космологос». (Там же. С.181). Эта последовательность постижения космологоса – через толкование «нижних этажей» национальных космологосов (природы, быта, дома, одежды, пищи и т.п.), их осмыслении народом и сопоставления результатов этого осмысления у разных народов и составило исходные принципы изучения национальных образов мира.
Через тридцать без малого лет, пройдя этапы обсуждения, уточнения, предварительных публикаций эти идеи Гачева трансформировались с достаточно стройную теорию, названную им «национальные образы мира». В основание своих представлений о национальных образах мира ученый положил несколько принципиальных положений:
1. Существует некое Целое, единое устроение Бытия, т.е. единичная мировая цивилизация, единый исторический процесс существования человечества. Это единое интернациональное Бытие мира (космос, природа, история, культура) проявляют себя через «национальные образы мира», каждый из которых суть уникальное проявление это
|
