Расширение ЕС и конституционный кризис

Начнём с просчётов и причин того масштабного, но несмертельного кризиса, в котором, без всякого сомнения, оказался Евросоюз. Его главной причиной стало несоответствие неоправданно опережающих время общеевропейских интеграционных процессов степени готовности многих европейских стран адаптироваться к ним. Жители этих стран склонны легитимизировать эти процессы, что требует как минимум признания их соответствующим интересам не граждан ЕС, а пока всё ещё просто французов, голландцев и других представителей стран, входящих в Союз. Каждое отдельное суверенное государство сохраняет свою собственную Конституцию, свои собственные экономические и социальные законы, свои культурные традиции, сложившиеся веками. Жители “старой Европы”, которые добились своего благосостояния ценой упорной работы и множества жертв, не слишком готовы делиться полученными благами с живущими в более бедных государствах, принятых в ЕС в мае 2004 года.

Весной 2004 года, буквально накануне официального их вступления в ЕС, Жак Делор – главный прораб “европейского строительства” в 1980 и 1990-е годы – заявил: “Мы поторопились с их принятием”. Теперь рядовые граждане двух государств-членов ЕС заявили своим лидерам: “Это вы поторопились”. Восточные европейцы не восприняты как “свои”, и здесь проходит главный водораздел между двумя регионами Европы, который так или иначе будет проявляться в отношениях между государствами-членами ЕС, расположенными по обе стороны от этой линии.

Вместе с тем это и сигнал, оповещающий об опасном разрыве, возникшем между мотивами действий стратегов европейской интеграции и менталитетом “человека с улицы”. Похоже, что в Западной Европе население устало от перемен в ЕС. Договор о Европейском Союзе принимался и ратифицировался в трёх вариантах – Маастрихтском (1992 г.), Амстердамском (1997 г.) и Ниццском (2000 г.). Теперь предложен четвёртый вариант – Конституция, которая отменяет и заменяет все предшествующие основополагающие договоры. А перед этим был подписан и также прошёл ратификацию Договор о вступлении в ЕС десяти государств ЦВЕ и Средиземноморья. Между тем на протяжении последних
15 лет экономическое и социальное положение в большинстве стран ЕС, включая Германию, Францию, Италию и ряд других, характеризуется большей частью такими показателями, как низкие темпы роста, высокий уровень безработицы, превышение установленных порогов инфляции и внутреннего государственного долга.

Следствием усталости и недовольства населения стало заметное снижение уровня его поддержки европейской интеграции и политики институтов ЕС. Амбициозные планы дальнейшей территориальной экспансии ЕС на восток и юго-восток, а равно и его превращения в некое подобие супергосударства с дальнейшей передачей ему изрядных порций национально-государственного суверенитета, вызывают раздражение и неприятие на уровне общественного мнения. Этот фактор также всё больше будет сказываться на внутренних межгосударственных отношениях в ЕС.

Руководство Союза пошло по намеченному пути одновременного расширения и углубления интеграции, не обеспечив себя анализом возможных провалов, что в итоге привело к обострению издавна существовавшего конфликта двух вúдений Европы – Европы, в основе которой лежит работающая либеральная экономическая модель, и Европы политической солидарности. В принципе здесь нет ничего удивительного. В исторической перспективе процесс образования и распада государств непрерывен и чаще всего достаточно болезнен. Сто лет назад в мире было чуть больше полусотни государств, сегодня их в четыре раза больше. Процесс изменений политической карты мира требует высокого политического искусства и учёта огромного количества внешних и внутренних факторов. Трудная задача создания новой нации “европейцев” – а Конституция направлена на достижение именно этой цели – входит и ещё долго будет входить в противоречие с привычным национальным менталитетом[2].

Европейцы в конечном счёте не возражают против расширения ЕС. Им импонирует территориальный размах созданного ими самими “наднационального” государства, количество новых звёзд на синем флаге ЕС, которое уже достигло половины американских, они гордятся ощущением себя как “земли обетованной”, куда стремятся бедные европейские соседи. Европейцев вполне устраивает свобода передвижения, отсутствие границ и даже существование общей валюты, хотя жалобы на рост цен после введения евро до сих пор достаточно внятно звучат в Европе. Однако нравится им такое положение до того момента, пока оно не отражается на их благосостоянии, безопасности, наконец, на сохранении национального менталитета во всех его проявлениях.

Результаты референдума ясно отразили естественные трудности интеграции. Наблюдая за внешними перипетиями становления ЕС, мы стали забывать, что европейская интеграция, по сути, лишь одна из бесконечного числа форм современного развития, в основе которого лежит непрерывный научно-технический прогресс, который подрывает любую традиционность и локальную замкнутость, стирает национальные различия.

Рассматривать европейскую интеграцию необходимо лишь как определённую стадию и политико-экономическую форму процесса современного развития в определённое время и в определённом месте. Европа, в силу того что она развивалась быстрее других, а также в силу ряда относительно случайных исторических причин ушла далеко вперёд и приступила к объединению. Однако та же история учит, что такие процессы просто не могут идти гладко и без каких-то реакций.

Во-первых, они часто предполагают, что многое из того, за что люди жертвовали своей жизнью, перестаёт быть важным. Для многих такая девальвация равнозначна полной потере смысла всей жизни. Люди умирали за независимость своей страны, а теперь эта независимость добровольно отдаётся неизвестно кому и зачем. Люди все силы отдавали сохранению своего родного языка, а теперь их дети и внуки предпочитают говорить на плохом английском.

Во-вторых, внешнее выражение глубинного процесса развития никогда не бывает полностью адекватным его внутреннему содержанию, что всегда вызывает определённый протест. Трудно представить себе все перипетии работы европейских институтов, однако, когда они запрещают французам делать какой-то сорт сыра, а чехам некоторые виды сосисок, возникает ощущение дискомфорта и абсурда.

В-третьих, эти процессы неравномерны. Когда-то парижане уже считали себя французами, а крестьяне в глубокой провинции продолжали ощущать себя просто овернцами или гасконцами. Точно так же и сегодня какая-то часть европейских обществ забежала далеко вперёд и оторвалась от других. Это одна из причин усиления движения против интеграции в Европе, что абсолютно естественно и нормально. Это лишь плата за слишком быстрое движение, за иногда возникающие уродливые формы интеграции, за отрыв политических элит от своих народов, которые лишь частично идентифицируют себя с пока ещё абстрактным европейским целым и по-прежнему мыслят национальными, а иногда и националистическими категориями.

Процесс успешной экономической интеграции и расширения ЕС вызвал очевидную эйфорию у руководства Евросоюза по поводу успехов становления европейского государства. Амбиции далеко опередили реальности повседневной жизни, вылившиеся в “нет” Конституции во Франции и Нидерландах. Расширение ЕС достаточно чётко показало, что экономическое выравнивание Европы происходит значительно медленнее политического объединения. Своими голосами против жители этих стран выразили страх перед ростом безработицы, притоком дешёвой рабочей силы из Восточной Европы, перед созданием новых каналов для наркотрафика и незаконной иммиграции, дальнейшей исламизацией христианской Европы. Решительное “нет” было сказано идее федерализма в качестве скорой реальной перспективы, усиления унификации и регламентации повседневной жизни.