Неотложная Гештальт-помощь

Как воспользоваться тем же самым принципом, но уже специально в терапевтических целях, для уменьшения психологических последствий травмы? Для этого было бы достаточно приступить к стиранию тяжелых воспоминаний до наступления первой ночи. Оказывается, что в этом случае можно обойтись и без комы.

Мне неоднократно доводилось экспериментировать, проводя неотложную работу по свежим следам, в первые часы после травмы, до первого ночного сна.

Если на терапевтическом сеансе, где в мощном эмоциональном катарсисе заново проживаются недавняя автокатастрофа или изнасилование, возникает обстановка тепла и защищенности, то клиенту становится легче выразить (ex-primere) еще не отпечатавшуюся (im-primere) внутри него тревогу, а сами травматические образы обезвреживаются посредством их связывания с позитивной эмоцией, что способствует переходу клиента от переживания к действию.

Как бы то ни было, но происходящее с клиентами — поразительно: они почти сразу же отдаляются от событий несчастного случая и начинают рассказывать о нем отстраненно, так, как будто все происходило с посторонним человеком.

Эта личная рабочая гипотеза, конечно же, нуждается в более углубленном изучении, однако она, по всей видимости, могла бы послужить основанием для последовательной разработки сети неотложной Гештальт-помощи, подобной Международной кризисной сети (International emergency network), организованной супругами Гроф для лечения «трансперсональных» кризов.

Само собой разумеется, что здесь подразумевается не «подавление» травмы. Впрочем, настоящую опасность, содержащуюся в бессознательном, как то подчеркивает Лабори (Laborit Н. L'inhibition de l'action. Paris. Masson, 1979), представляет не подавленный материал, а, наоборот, то, что было с излишней легкостью принято, «интроецировано», то, что, оставаясь закрепленным на автоматическом уровне, больше с тех пор не пересматривалось. И потому выявлять нужно не «подавленную», а «автоматическую» часть бессознательного, которая толкает нас в тюрьму стереотипов.

Бессознательное — по Лабори — не питательная почва для конфликтов, а скорее наоборот — область чрезмерно пассивного приятия. И выработка сознательного решения подразумевает извечный конфликт между детерминистским давлением врожденнных или приобретенных бессознательных автоматизмов (подкоркового происхождения) и свободным (кортикофронтальным), связанным с неизвестностью выбором, который позволяют нам сделать наша воля и наше воображение.

Ситуация, в которой не записываются воспоминания, искусственно создается во время хирургической анестезии: больной не ощущает ни эмоций, ни боли и записи информации в кору не происходит (Другое наблюдение, представленное Мари Пети, указывает на тот факт, что, как правило, клиент забывает именно тот важный кусок личной терапевтической работы, который впоследствии устойчиво изменил его образ жизни. По этому поводу я предлагаю несколько разных гипотез: отсутствие записи в момент эмоционального включения и катарсиса (нарыв прорвался и очень быстро зарубцевался), защитное подавление или же полная ассимиляция опыта (например, когда я хорошо переварил какую-то информацию, то не всегда могу вспомнить ее источник: она просто стала частью меня самого). Это явление встречается часто, но всякий раз оно кажется невероятным). Нашего внимания заслуживает особый случай: речь идет о «скрытой анестезии», возникающей при одновременном применении анальгетика и нейролептика (Лабори, 1950). Больной теряет сознание, и тогда можно приступать к глубоким вмешательствам; однако он все время продолжает отвечать на простые вербальные приказания («откройте рот», «закройте глаза» и т.д.). Речь в этом случае действует как физический стимул, вызывающий на лимбическом уровне автоматический условный рефлекс.

В Гештальте на практике нам часто доводится наблюдать подобные рабочие эпизоды, которые не перестают удивлять участников терапевтических групп: клиент может оказаться во «вторичном состоянии», в явной регрессии, на довербальном уровне поведения, во власти яростного бешенства или его будут сотрясать глубокие рыдания, и одновременно он будет прекрасно воспринимать простые указания («осторожно, там — радиатор», «можешь кусать салфетку»...). Получается, что он функционирует одновременно на двух разных уровнях и краткое поведенческое указание рефлексивного типа не прерывает развитие протекающего в данный момент глубинного процесса.