Студопедия — Песни севера
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Песни севера

Глава 5

Песни севера

 

Над руинами старого города глорпов-завоевателей плыла тихая грустная музыка. Низкий звук дудочки, гэрки, заставлял снежинки прекращать свой бесконечный танец и тихо скользить к земле. В этот день северное солнце едва дотягивалось лучами до земли сквозь тучи, как будто накрывшие Глорпас двумя огромными ладонями. Карланта сидела на стене, поджав под себя одну ногу и покачивая второй над обломками зданий, лежащими далеко внизу. Ее пальцы легко выводили мелодию песни, посвященной ветру, уводящему в мир смерти тех, кто заблудился на равнине бесконечной зимы. Кэларьян вглядывался в ее лицо, сжавшись в комок на холодном камне подальше от края, и вспоминал, как много лет назад Карланта играла эту песню, когда ее отец не вернулся с охоты. Она говорила, что должна проводить его и быть рядом в последнем пути.

Ученый прищурился и поглядел вдаль. Может быть, и сейчас где-то там ходят тени умерших глорпов. По крайней мере, так говорят живые. Старик тряхнул головой. Чем это хуже Обители Покоя, обещанной его церковью? Если бы он так не мерз среди этих голых камней и сугробов, то, возможно, и сам согласился бы вечно бродить по снегам.

Карланта без остановки начала играть новую песню, но Кэларьян этого не заметил, так искусно переплелись у нее две мелодии, как будто одна передавала другой маленький огонек печали. Наверное, он уже задремал, потому что вдруг увидел поля центральных земель так, словно летел над ними, как птица, и отовсюду была слышна эта плавная музыка. Он пролетал над домами и видел внутри крестьян, на их лицах застыла грусть. Среди моря льна и пшеницы, так не похожих на снег, в руках детей гэрки пели ветру, ведь это еще одна песня для ветра…

Кэларьян не заметил, как прекратилась музыка, и очнулся, только когда услышал тихий голос:

- Дедушка…

- О, прости, я забыл, где нахожусь, - Кэларьян стал выбираться из недр мехов, и снег с капюшона посыпался на его седые волосы. Он чувствовал себя виноватым, но не мог противиться усыпляющей магии гэрки.

- Я только хочу, чтобы ты знал: мы исполняем призыв для моего отца и скоро увидимся с его духом.

- О, - сказал Кэларьян, чувствуя еще большую вину, так как ему, вероятно, надо было как-то поддержать ее, - но… В следующем месяце…

- В следующем месяце мне придется играть за всех, - ответила девушка, - а сегодня я поговорю с ним одна. Ты просто посиди со мной, хорошо?

Она поднесла дудочку к губам и легко потянула длинную печальную ноту. Кэларьян зачерпнул немного снега и потер им лицо. Он даже подвинулся ближе к Карланте и краю стены, поглядев вниз, где простирались разрушенные кварталы Глорпака; их черные остовы тянули к небу уцелевшие балки, как сломанные крылья, и это зрелище как нельзя лучше подходило для песни, которую сейчас пела гэрка, - песни о том ветре, что приходит на могилы. Сколько еще Песен Ветра она должна отыграть? Кэларьян опустил голову и плотнее закутался в плащ. Что если вдруг и его религия стала бы утверждать, что души покинувших этот мир могут прийти в него снова? Возможно, это сделало бы простых людей счастливее. Он закрыл глаза и представил, как Верховный Отец Церкви читает молитву: и да пребудут души умерших в Покое, вечно светлом и благостном, и да придут они на землю в День Встречи… Глорпы редко оплакивали погибших, они играли для них, и мертвые слушали. Как ни странно, но эта вера была ближе к истине, чем все слова Церкви, вместе взятые.

Одна песня сменялась другой, перестал падать снег, и вся равнина открылась перед ними, как на ладони. Подул не сильный, но настойчивый ветер; будто призванный гэркой, он ворошил густые волосы Карланты и, может быть, подумал Кэларьян, шептал ей что-то на ухо. Вдруг в изменившейся мелодии он узнал мотив Песни Бьярена, которому молились глорпы. Ритуал призыва завершался. Старик весь обратился в слух.

Нигде и никогда ученый не встречал столь прекрасной и простой религии, как эта. Глорпы верили, что мир создали древние боги, давно ушедшие в небытие и покинувшие землю. Поэтому нет никакой возможности молиться им и приносить свои жертвы, они не слышат голоса своих детей. Только сами божьи создания могут защитить себя, и просить помощи можно у земли, огня или душ умерших, ибо все мы суть одно и то же. Души самых великих людей становились для глорпов защитниками и помощниками, и это были те, кого на юге могли бы почитать за божеств. Около пятисот лет назад, когда Третьи походы на юг - самые короткие и самые жестокие - обернулись для глорпов поражением, а по всему северу заполыхали города и деревни, их защитники пали, они умерли - если такое было возможно - так как никто больше не слышал молитв и воззваний. Веками глорпы поклонялись только ветру, превратившись в беспомощную тень былого народа, уделом которого была неотвратимая гибель. Однако, две сотни лет назад, когда их осталось совсем немного, у глорпов появился новый защитник, победивший снежного ящера и погибший сам. Отныне душа его оберегает оставшихся глорпов и, наверное, он увидит их закат, когда умрет последний из рода великих северян.

Карланта обернулась, открыла глаза и, не переставая играть, впервые за долгое время посмотрела на Кэларьяна. Тот нерешительно кивнул и пересел на самый край стены, рядом с ней. Он не ожидал, что Карланта попросит его спеть, и немного растерялся, но быстро пришел в себя и стал тихо напевать на глорпском языке. Карланта говорила, что Песни не обязательно облекать в форму, что сама музыка уже имеет значение слов, понятное каждому глорпу, а в их языке было выражение, означающее одновременно “петь” и “играть музыку”, лучшим переводом которого можно считать “исполнять”. Но из уважения к Бьярену все же стоило произнести слова песни вслух. Подражая Карланте, старый ученый выпрямил спину, высоко поднял голову и закрыл глаза. На юге среди тепла, роскоши и безопасности легко быть безбожником и считать, что силы твои равны силам богов. Но стоит выдержать хотя бы день в борьбе с Севером, как начинаешь бояться идти в одиночку навстречу снегам, если в селении какой-нибудь глорп не исполнил для тебя Песни Дороги.

Кэларьян чувствовал, что прикасается к чему-то высокому и вместе с тем простому; величественному, но близкому. Во все из тех немногих моментов, когда ему было позволено петь под религиозную музыку, ученый как будто покидал этот мир и уходил к свету. Почему он говорил “свет”, он не знал и сам, потому что это слово часто говорили в церквях юга, таких смешных и нелепых, если думать о них здесь, сидя на стене в Руинах. Глорпские слова, многие из которых он произносил со страшным корсийским акцентом, казалось, маленькими птичками взлетают ввысь и кружат в звенящем от мороза воздухе. Старейшие под угрозой изгнания запретили ему исполнять Песни, но Карланта научила его некоторым текстам, которые ученый запомнил наизусть, не осмелившись записать.

Произнеся последние строки, он замолчал, а Карланта, словно выходя из глубокого сна, открыла глаза и застыла, глядя прямо перед собой. Теперь она будет ждать, когда с ней заговорит отец, но, конечно, ничего не услышит, так как слушать может только ее душа. Описывая в научных трудах обряд духов, Кэларьян позволил себе заметить, что это – «характерная упадническая черта северной религиозной системы: в земном мире все творения богов разобщены и не могут понять друг друга, воссоединение происходит лишь после смерти». Кэларьян запахнул плащ потуже, чтобы согреться, как вдруг заметил, что Карланта по-детски подтянула ноги к груди, обвила их руками и сидит, склонив голову набок, словно к чему-то прислушивается. Конечно, она ничего не слышала, но на лице ее была написана радость, и перед Кэларьяном тут же возникло воспоминание, живое, как картинка: зимний день - один из тысячи дней в Глорпасе, - они с Карлантой в его домике, он как раз пишет о религии глорпов, а девушка, услышав его мнение о разговоре душ, горячо доказывает, что это выдумка, и что все на земле могут услышать друг друга, но, может быть, не всегда знают как.

Кэларьян, точно как тогда, почувствовал глубокое презрение к себе за черствые и бессовестные слова, вышедшие из-под пера. Он вздохнул и оглядел развалины древнего города. Что он знал о глорпах? По сути, ничего. Почти, как они сами. В тех книгах, что он прочел на юге, встречались описания некоторых стычек с глорпами, набегов на северные города и редких крупных сражений. Переписав их все, он смог составить хронику военных походов и разделить их на эпохи; беседы со Старейшими дали материал для главы о вере северян. И да, он действительно нашел в Руинах четыре древние, полусгнившие книги, содержащие бесценные сведения о внутренних распрях существовавших ранее кланов. В Университете Кэларьян мог бы получить за это открытие большую награду, - повышать его степень магистра было уже некуда, - но все это казалось таким мелким по сравнению с той радостью, которую испытали глорпы, увидев древние предания своего народа. Старик зябко поежился. Университет уже не представлялся ему самым важным местом на земле. Если бы только здесь не было так холодно…

Карланта заиграла прощальную песню, а когда закончила, повернулась к Кэларьяну со счастливой улыбкой:

- Все. Дедушка, ты как там?

- Ничего, но немного замерз, - Кэларьян потер руки в толстых меховых варежках.

- Тогда пойдем, - Карланта встала, протянула ему руку, и ученый с трудом поднялся. - Чему это ты там улыбался?

- Вспоминал кое-что… - Кэларьян замялся, он не хотел быть жестоким. - Помнишь, ты говорила, что, когда вырастешь, будешь понимать мертвых?

- А, - Карланта стала спускаться по узкой обвалившейся лестнице, - да. Я была маленькой и думала, что взрослые слышат голоса умерших. - Она помогла ученому перепрыгнуть провал на месте двух осыпавшихся ступеней. - Но оказалось, что все равно слушать их можно только сердцем. Ну, в общем, какая разница? - Карланта сбежала по ступенькам, Кэларьян едва поспевал за ней. «Возможно, и нет никакой разницы», - подумал он.

Они уже выходили из-под арки, в которой когда-то были огромные ворота, как вдруг он вспомнил разговор с одним из Старейших. Кэларьян спросил, почему никто не пробует молиться древним богам, на что глорп засмеялся в ответ и сказал, что боги не слышат их, а если бы слышали, все люди на земле уже давно были бы счастливы.

 

Небо над Беренией уже второй день оставалось мрачным, а мороз все усиливался. В главном зале Венброга, поддерживая тепло, чадили большие камины и около полусотни людей согревали воздух своим дыханием. Упитанный барон, чье место было сразу по левую руку от герцога Годрика – справа сидел Фронадан – рассказывал об особо удачной охоте, произошедшей прошлой осенью, но по лицам сидящих за столом было видно: они знают историю наизусть и слушают ее не первый год. Как и положено хорошей байке, вепрь, на которого шла охота, долго путал след и проявлял чудеса смекалки. Среди действующих лиц герцог упоминался только в начале, и теперь Фронадан ждал, когда же тот появится вновь, ознаменовав драматическую развязку.

Среди придворных царило нетерпение, они покорно слушали барона, но без конца переводили взгляд с герцога на Фронадана и обратно, ожидая, когда же возобновятся разговоры о насущных делах. Они устали от неопределенности, и граф мог их понять: целых две недели Годрик почти не выходил из своих покоев, сказываясь больным, и переговоры напрочь застопорились. Каждый день Фронадан вынужден был говорить с придворными о всякой ерунде, в сотый раз рассказывая о Корсийском Университете, о Большой Плагардской Гавани, о Великих Маяках и пышных столичных турнирах.

Всего два или три раза Годрик появился за вечерней трапезой, но за это время Фронадан начал всерьез опасаться за здоровье герцога: он был бледен и вял, снова и снова жаловался, а порой просто смотрел в одну точку где-то за окном, не слушая, о чем говорит граф, и в следующий раз все повторялось снова. Беренские лорды неохотно обсуждали ситуацию в отсутствии сеньора, и можно было только удивляться их сплоченному молчанию. Так что пока удачными можно было назвать всего несколько первых дней, затем началась странная болезнь герцога, и вот сегодня, наконец, он заявил, что здоров и с продолжает принимать высокого гостя. Фронадан вздохнул. До Хаубера уже дошло его первое послание, со дня на день придет второе, а следующие будут содержать такие бесполезные сведения, что хоть плачь. Однако, граф намеревался сделать все, что было в его силах, чтобы переговоры закончились успешно.

Фронадан ни на мгновение не отвлекался и все так же внимательно слушал барона. Он оказался прав: когда кабана почти упустили, тот вдруг столкнулся с герцогом, который пил воду из ручья, оставив рогатину далеко от берега. Спешащие на помощь егеря нашли вепря уже мертвым, но со слов герцога рассказали, как ловко тот разделался с ним одним кинжалом.

Все сидящие за столом дружно захлопали, Фронадан присоединился к ним, хотя и питал некоторое сомнение в правдивости истории. Он сразу вспомнил, как шестнадцать лет назад, когда он был моложе Годрика, но, вероятно, столь же самонадеян, на охоте прямо на него выскочил здоровенный свирепый кабан, напоминавший описанного. Граф тогда весьма беспечно лежал в тени дерева, сочиняя любовную балладу, вместо того, чтобы стоять с оружием наготове. Он отделался легким испугом и разорванным боком, но, пожалуй, Годрик вряд ли был в силах сделать большее. Граф усмехнулся. В своих силах он сомневался редко.

Годрик польщенно кивал своим вассалам и скромно опускал глаза. Беседы за столом постепенно возобновлялись и герцог повернулся к Фронадану, который не замедлил уважительно склонить голову, отдавая должное смелому поступку. Годрик, улыбаясь, махнул рукой:

- Да, немного безрассудно… Но у нас здесь так тихо и скучно. Совсем нет места подвигам.

Граф кивнул в ответ. Подвиги? О, это многое объясняет.

- Я бы сказал, здесь спокойно. Тихо? По–моему, это чудесно, - он улыбнулся, - в ваших землях царит покой, о котором жителям юга приходится только мечтать.

Годрик растянул губы в какой–то особенно кислой улыбке и не нашелся, что ответить. Уловив паузу в разговоре господ, вперед вышел менестрель и покашлял, прося разрешения петь. Герцог кивнул ему и угрюмо вперил взгляд в стол. Фронадан задумчиво потягивал вино. Не хотелось думать, что именно скука заставила герцога Беренского начать подобные действия. Он оглядел зал – лорды неспешно разговаривали, дамы тихонько шептали слова песни и, улыбаясь, переглядывались между собой. Все эти люди очень походили друг на друга, имели схожие вкусы и выказывали единодушное одобрение действиям своего господина. Видимо, Годрик не принимал у себя вольнодумцев и надеяться на оценку происходящего с другой стороны не приходилось.

Музыкант все пел и пел, но вот прозвучал последний куплет, и он поклонился под одобрительные крики беренцев. Годрик встрепенулся и таким тоном, будто не прекращал разговор, вдруг заявил:

- Нет места подвигам! – Он крепко сжал уже пустой кубок. Почти никто не обратил внимания на его голос, за столом гудели посторонние разговоры. – А знаете, почему?

- Не то, что бы я имел какое–то мнение по этому поводу… - Уклончиво проговорил Фронадан, желая услышать мнение герцога.

- Люди измельчали! Вот поколение наших отцов, - он нервно дернул себя за короткую бороду, – было еще то. Герои!

Граф выпрямился и вопросительно поднял брови. Тот, кто вел с Годриком такие беседы, умел блестяще влиять на умы. Герцог, довольный серьезностью, с которой были приняты его слова, взмахнул кубком:

- Всю жизнь, каждый день мы должны доказывать, что не слабее их. Сидеть на месте и бояться перемен значит предать память о том, за что нашим предкам порой приходилось бороться!

Смысл сказанного был очень тревожен, даже опасен, но все же Фронадану пришлось приложить все усилия к тому, чтобы его улыбка не вышла по–отечески снисходительной. Он не стал возражать, ожидая, что этот порыв выведет их на истинные настроения герцога, и согласно покивал, ожидая продолжения:

- Да-да, вы правы.

Довольный собой, Годрик победно улыбнулся, но, к сожалению, разговор не продолжил, вместо этого погрузившись в собственные мысли.

Музыканты принялись наигрывать новую мелодию, а Фронадан подозвал мальчика наполнить свой кубок. Баллада оказалась местного сочинения, ничем не выделяющаяся, но граф все равно изображал интерес. Что ему действительно не нравилось, так это то, что за все время его пребывания здесь не были исполнены песни, восхваляющие Вилиама Светлого, такие, как “Король и Солнце”, например, которую обычно пели на официальных приемах. О силе и власти короля тут как будто пытались забыть.

А о том, что король, когда он видел его в последний раз, почти не вставал с постели, граф старался забыть и сам. Он никому не пожелал бы видеть, как слабеет такой великий человек, но правда была в том, что управлять войсками, как много лет назад, его величество уже не мог. Не хотелось бы обнаружить, что Годрик малодушно рассчитывал на затруднения с командованием, выбирая момент для жалоб, так как, скорее всего, король в любом случае принял бы решение удовлетворить все его требования. Фронадан считал, что Берения не заслуживает такой щедрости, но мир – это то, чем Вилиам Светлый рисковать не любил. Ну, что ж, хорошо если отсутствие песен и дальше останется самым неприятным обстоятельством его посольства.

 

Ужин медленно подходил к концу, беренцы устали ждать от своего господина решительных заявлений и лениво беседовали под пение менестреля. Толстый барон рассказал еще несколько охотничьих баек и вслед за этим Годрик откланялся, завершив трапезу. Уходя, он окинул Фронадана таким болезненным взглядом, будто тот специально прибыл на север, чтобы замучить его до смерти. Граф начал подозревать, что сообщники герцога покинули замок и он не знает, что делать. Действительно, несколько человек давно не показывались за ужином и стоило написать королю новый доклад, указав их имена. Что ж, это были тревожные новости, но с ними уже можно было работать и Фронадан, откланявшись, поспешил в свои покои, чтобы начать письмо.

Пламя свечи выхватывало из темноты очертания массивных полотен, покрывающих стены, но сквозняк, пробирающийся сквозь щели, пытался потушить огонек. Закрывая ладонью свечу, граф проделал недолгий путь от обеденного зала к дверям своей комнаты в конце коридора на втором этаже и, немного повозившись с замком, вошел внутрь. Тишина, царившая здесь, оглушала, а бесконечный звон кубков и фальшивый смех казались дурным сном. Фронадан поставил свечу на стол, опустился в потертое жесткое кресло и понял, что ему решительно не хочется больше двигаться. Он прикрыл глаза и на мгновение позволил себе просто наслаждаться одиночеством. За окном царила непроглядная ночная тьма, луна скрылась за облаками, а маленьких, северных звезд совсем не было видно. Приближалась полночь, тяжелый день давал о себе знать болью в голове, но кто знает, сколько еще таких дней предстоит пережить. Потянувшись, Фронадан встал, снял с себя белый камзол, рукав которого за ужином Годрик залил вином, и бросил его на кровать. Герцог вел себя неуклюже и был явно взволнован, возможно, скоро он сдастся на милость его величества. Усевшись за стол, Фронадан достал чистый лист пергамента и заскрипел пером, быстро выводя мелкие ровные буквы.

С самых первых дней Годрик негодовал по поводу жадных до денег сборщиков налогов, и три раза ему было сказано, что король до следующей весны освобождает Берению от каких-либо налогов вообще. Сам Фронадан считал, что это слишком большое послабление, но король решил иначе. Что ж, его делом было сообщить герцогу о великодушном решении его величества, и, увидев на его лице выражение удовольствия, граф подумал, что все худшее уже позади. Однако, уже на следующий день герцог снова коснулся этой темы, и в течение нескольких дней она иногда всплывала в разговоре. Фронадан с трудом удерживался от ехидного вопроса, не хочет ли Годрик, чтобы он просто выложил мешок золота на стол.

Граф закрыл глаза и устало потер переносицу. Что еще? Плохо налаженная торговля. Король может обеспечить торговцев, отправляющихся в дальний путь, охраной за счет казны, что сразу вызвало живейшее одобрение у всех герцогских вассалов, видимо, это было настоящей проблемой. Дальше. Малочисленное население, нехватка рабочих на вырубках - Вилиам обещает рассмотреть вариант о создании новых небольших колоний и годичном отказе от королевских налогов с них в пользу местных лордов. На этих словах глаза некоторых баронов загорелись и граф надеялся, что заполучил на свою сторону первых союзников.

В дверь громко постучали и Фронадан вздрогнул от неожиданности. Кажется, это был гость, которого он давно ждал. Открыв дверь, он обнаружил на пороге темноволосого молодого человека в форме королевских цветов - это был капитан гарнизона местного форта.

- Граф Фронадан, - поклонился он.

- Добрый вечер, Белард. Проходи, присаживайся, - граф указал на стул и собрал со стола бумаги. – Позволь угостить тебя добрым вином, - он налил целый кубок корсийского красного.

Капитан прошел внутрь, чеканно, как в строю, ответил: «Благодарю», - и остался стоять на месте.

- Как дела в гарнизоне? – Фронадан поставил вино на стол, встал напротив воина, и тот выпрямился для доклада.

- Личный состав отпущен, ваши воины заняли казармы.

- Отлично. А теперь сядь и поговорим без церемоний.

Отчитавшись, капитан почувствовал себя немного свободнее и сел за стол. Фронадан опустился в кресло напротив и указал на вино:

- Прошу тебя.

Белард взял кубок в руки, вдохнул терпкий аромат и пригубил напиток. На лице его заиграла улыбка.

- Да, не то что здешнее.

Граф улыбнулся в ответ.

- Надеюсь твои солдаты здесь не слишком примелькались? Не хотелось бы накалять обстановку.

- Нет, что вы, господин. Мы с беренцами не общаемся почти. А те, кто водил знакомства или закупал провизию, по вашей просьбе оставлены.

- Хорошо, - Фронадан довольно кивнул. Капитан ему определенно нравился, было приятно сознавать, что в таком неспокойном месте, как Берения, во главе гарнизона останется сообразительный человек.

- Только вы смотрите, бока не отлеживайте, мы на грани войны.

Капитан поперхнулся:

- Никогда бока не отлеживали! И зачем вы гарнизон наш сменить решили, непонятно! – Смутившись своего порыва и думая, что придется уходить, он встал, нервно приглаживая стриженые по-солдатски волосы, и с сожалением посмотрел на недопитое вино:

- Простите, граф.

- Ну, теперь и я увидел, что можно было не менять, однако, приказ короля. Да ты садись.

- Приказ есть приказ, – кивнул Белард, сел обратно и вновь сомкнул руки на кубке. – Хорошо. Мы бездельничать не будем, посмотрел я, что за фрукты эти солдаты – ничего, способные. Мы короля не подведем, зря он тут что ли воевал.

Фронадан приподнял брови – с такой горячностью обычно говорят те, кто сражался сам, но это было невозможно - со времен войны в Берении прошло больше тридцати лет. Он с интересом приготовился услышать историю.

- Отец здесь служил, - объяснил Белард. - Калекой остался. Хорошо хоть жалованья с добычей хватило и судьбу оплакать и кое-как устроиться.

- Пехота, конница? – Фронадан подлил вина в опустевший кубок.

- Пехота. Четвертая сотня.

- А, Четвертая! Как же, весь удар на себя!

- Да! – Капитан потряс в воздухе кулаком, - и отец был в первых рядах! – Он снова отпил вина, его глаза горели гордостью.

- А что после?

- Плотничать стал. Остепенился. Но и о прошлом не забывал, я вырос на рассказах об этой войне. Говорил, и мне судьбы лучше не найти, чем служить.

Граф согласно кивнул – Белард казался человеком, нашедшим свое призвание.

- Он может тобой гордится.

- Не дожил… - Покачал головой капитан. – Мне тогда тринадцать было, я и подался сразу в гарнизон, чтоб семью кормить.

Фронадан вопросительно посмотрел на него и даже переспросил:

- Тринадцать? И взяли?

- Не отвертелись, - ответил Белард. За этим явно стояла еще не одна история и они оба рассмеялись.

- Люди здесь хорошие, - продолжил капитан, - и порядок всегда был, Что случилось-то не пойму. В общем, если что, беренцы нас не возьмут, но крови напрасной тоже не хочется, - он залпом осушил кубок до дна.

- За то и стоим, - сказал Фронадан. – Понял? – Он несильно ударил кулаком по столу и встал, чтобы прощаться.

- Да. – Кулак Беларда с треском опустился на крышку стола. – Будем стоять!

Граф улыбнулся и похлопал капитана по плечу.

- Все, иди. Можешь заходить ко мне в любое время.

Белард поклонился, его губы растянулись в довольной улыбке.

- Храни вас Господь, граф Фронадан. Доброй ночи.

Капитан бодро вышел за дверь, а Фронадан окинул комнату усталым взглядом. Кажется, все уже было сделано. Нет, еще это дурацкое пятно на камзоле. Он выглянул в коридор и позвонил в оставленный слугой колокольчик. На звонок пришел тот самый парнишка, что прислуживал ему за столом.

- Привет. Снова ты? – Улыбнулся граф. – Как тебя зовут?

- Сенар, - еле слышно ответил мальчик.

- Нельзя ли как-нибудь очистить это до завтра, Сенар? – Спросил Фронадан, отдавая ему камзол.

- Да, господин, - не поднимая глаз, мальчик кивнул и побежал к лестнице.

Граф вернулся в свои покои, запер дверь и прошел, наконец, к кровати. Бросив на стол кольца, сжимавшие отекшие пальцы, и растрепав вьющиеся волосы, расчесать и пригладить которые заняло у слуг столько времени утром, он скинул сапоги, упал на жесткий тюфяк и, завернувшись в одеяло, сразу же уснул.

 




<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Отмена изменения записи | 

Дата добавления: 2015-06-12; просмотров: 341. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

Меры безопасности при обращении с оружием и боеприпасами 64. Получение (сдача) оружия и боеприпасов для проведения стрельб осуществляется в установленном порядке[1]. 65. Безопасность при проведении стрельб обеспечивается...

Весы настольные циферблатные Весы настольные циферблатные РН-10Ц13 (рис.3.1) выпускаются с наибольшими пределами взвешивания 2...

Хронометражно-табличная методика определения суточного расхода энергии студента Цель: познакомиться с хронометражно-табличным методом опреде­ления суточного расхода энергии...

Характерные черты официально-делового стиля Наиболее характерными чертами официально-делового стиля являются: • лаконичность...

Этапы и алгоритм решения педагогической задачи Технология решения педагогической задачи, так же как и любая другая педагогическая технология должна соответствовать критериям концептуальности, системности, эффективности и воспроизводимости...

Понятие и структура педагогической техники Педагогическая техника представляет собой важнейший инструмент педагогической технологии, поскольку обеспечивает учителю и воспитателю возможность добиться гармонии между содержанием профессиональной деятельности и ее внешним проявлением...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия