I. Modo Subjuntivo в простых предложениях-Оу, Хиро! Что за лицо? (Арнольд) -Вполне серьезное... -Я спрашиваю, что случилось? У тебя мешки под глазами. -Просто захлопнись. Заворчал я на Арнольда. Я глаз не смахнул прошлой ночью, даже не попрактиковался в своей магии слов. Хотя я набрал кое-каких полезностей, хотя это больше было похоже на то, что в меня их запихнули. Как же это раздражает. И ко всему прочему, я еще и жутко устал. -Я тут кое-вто вспомнил. Вчера, ты с кем-то разоваривал? Что-нибудь важное? -Будешь надоедать - пронзю. -Шшшш. Честно, какой же ты прямой. Сейчас единственное, что тебя защищает - бог. И то, только потому, что в хорошем настроении. -Ладно, я собираюсь прикурнуть. Если что-то случится, меня не трогать. (Хиро) Подпрыгнув из-за какой-то колдобины на Ржйдпике, я захрапел. -Что поделать, мы продолжим ехать все так же медленно. (Арни) -Ну хорошо! Их отряд постепенно приближался к Пасиону. Вскоре мы минули то, что походило на город и так как Хиро дрых, мы просто его пропустили. -В таком темпе до Пасиона скоро будет рукой падать. (Арнольд) Так как скорость рейдерка превосходила мои ожидания, мы прибудем раньше, чем планировалось. Однако мой зад еще колотит. -Ва! Демон! Вылез демон, похожий на носорога. -Демон Фунсай. Можно даже об него руки не марать, ну как хотите (Арнольд) -А... Все будет в порядке? -Если что случится, разбуди вон того спящего красавца. -Ла... дно... Арнольд слез с рэйдпика. С широким мечом за спиной он зашагал вперед. Фунсай приготовился к рывку. -Вперед и с песней! Воздушные когти! Ветер собрался вокруг его меча. Размахивая клинком дугой, он в последний момент опустил его на Фунсая. Бшаааааа -Хаха! Отведай мою технику! Гори в аду! Арнольд еще немного повращал мечом, отряхивая с него кровь и вернулся к Муире. -С возращением, дядя. -Безупречная победа! -Но все же дядя изумителен! Муира на миг замешкалась. -Ты сильный, можешь и связку использовать. Не то что я... Арнольд похлопал ее по голове. -Не бери в голову, малыш. Когда я был с тебя, я тоже не знал пределы своей силы. -... -Но смотри, станешь сильней, дерзкой не будь! -Дядя... -Ведь и я был простым рабом. И много позже стал сильнее. Должна была получиться мрачная история, но Арнольд продолжал улыбаться. -Раньше я взывал к помощи, а сейчас хочу лишь стать сильнее. Как и ты! -... -Ты думаешь, что слабее любых других Габрантов? Да брось! В тебе течет кровь ЭТОЙ семьи. И ты ЕГО дочь. -...Хорошо. -Давай станем сильнее вместе! Полсе того, как устроимся в Пассионе, пройдем совместную тренировку там же! -Пр... Правда? Лицо Муиры озарилось и она кивнула. -Но не стань непобедимой! Будет неправильно, если ты завалишь собственного дядюшку, да? -Спасибо, дядя! Арнольд еще раз нежно прошелся ей по волосам. Они были словно настоящая семья. -Впрочем, неужели этот паренек еще спит? (Арнольд) -Похоже... На то... Они оба поразились тому, насколько же крепко он спал. Пару дней спустя. -Скоро будем там! Мы уже на Ринтенбу. (Арнольд) Он пояснил. -Ринтенбу - город возле Пассиона. -Это там живут котолаки. -Проведем здесь ночь и завтра прибудем в Пассион. Принимая во внимание нашу близость с конечной целью и скорость рэйдпика, нам от него всего лишь день езды. -Как давно я не спал в нормальной кровати... (Хиро) Хиро заявлял и не раз, что быть бездомным тоскливо. Он уже долгое время не прикасался к книгам и сейчас искал что почитать. Проходя дальше, их взору предстал город. -Котолаковский город Ринтенбу. (Арнольд) Как и предполагалось, город лежал в лесу, размеры впечатляли. Я привязал лошадь на окраине города. Муира напомнила, чтоб покормил "лошадку". Арнольд же сказал заглянуть сначала в универсальный магазин. Прежде чем мы вошли в город, мимо нас проходили толпы котолаков. Но здесь были, разумеется не только они. Были и такие, как мы, торговцы. Этот город посещало множество разных существ, он явно пользовался спросом. (Однако это все напоминает мне о любителей фурри и Япони. Фетиша к этому не имею. Еще не так стар. Ах, да. Интересно, к какой расе принадлежат старикан и малолетка? Я бы сказал, что...) Уши, лапы, хвост, это все стандартный набор. Хотя лапы не у всех зверолюдей. Арнольд предложил к ним прикоснуться. Якобы они тащатся, когда их по ним гладят. Что более важно, Хиро был озабочен. Все его лицо давало понять, что у него на душе неспокойно. Арнольд это заметил и сейчас раздумывал, спросить его об этом или нет, одновременно с этим входя в магазин. -Чт.. Что?! (Арнольд) Прежде чем он зашел в магазин, по постояльцам было видно, что выходили оттуда они не без увечий. -Во... ВОЙНА?! (Арнольд) Обомлел он. Владелец лавки кивнул. Хиро это тоже удивило. Он слышал лишь слухи. Походу отношения между расами были более напряженными, чем он себе представлял. Война - безумная шутка. Он полагал, что Пассион в этом смысле даже не почешется. -Кучка молодых людей готовы отправиться хоть сейчас (владелец лавки) Волонтеры, вызвавшиеся помогать, пребывали в хорошем расположении духа. Но многим из них еще предстояло встретиться с суровостью войны. -А вы разве не слышали, что ходило среди народа о городе? (Владелец) По пути сюда, они прошли немало деревень и городов, а прошли они мимо них, поскольку еды у них было и без того навалом. Кажется, мы упустили источники важной информации. -Но... Но! Война... Эвилы будут сражаться? Можно ли оставлять королевство совершенно беззащитным? Арнольд был обеспокоен этим вопросом. Хоть и являясь крупным городом, Пассион не обладал особенной боевой мощью. Маршировать прямиком к врагу было самоубийством. -Нет, это всего лишь слухи. Не все солдаты использованы. (Владелец) -Угу. Они собирают войско по пути. (Хиро) Кивнул он сам себе. -Я буду лишь молиться за их душевное и физическое состояние (Владелец) -Вашими... Молитвами... Арнольд не находил себе места. Он через столько прошел, чтобы достичь родины, и все ради того, чтобы увидеть ее на грани войны в полном вооружении. -Что будешь делать? (Хиро) -Да что я должен делать... Направлюсь к Пассиону. Там есть кое-кто, кого я должен увидеть. -Ладно. Я пока схожу в таверну и закуплюсь кое-чем. Арнольд пойдет в Пассион, чтобы раздобыть нужную информацию. Ничего такого. Он дойдет до своей цели. Что мне теперь делать? Прибыв в гильдию, мы зарегистрировали группу на трех человек. Вдобавок к распределению опыта между ними, они могли были пойти на высокоуровневые квесты. Но Хиро ожидал приятный сюрприз. Получив обратно свою карту. Он заметил, что края поменяли свой цвет на розовый. Доказательство B-ранга. Хиро, Муира и Арнольд разрм пребывали в прострации. Кажись, все потому, что он одолел Красного Вепря? Раз он сам победил демона S-ранга, то само собой, планка его ранка подскочет кузнечиком. Но все же, от D-ранга в B-ранг, из грязи в князи, Арнольд был в печали, ведь он качался лишь с ранга на ранг. В восторге рисуясь перед всеми, Хиро показал им свою новую карту. Там также упоминалось о грандиозной победе над Вепрем. Статус Хиро обновился.
Их троица вышла из гильдии и направилась в таверну. Они проведут здесь одну ночь и пойдут завтра в Пассион.
Даная Пролетел август. Наступила осень. В море мало уже, кто купался. Но температура была днём настолько мягкая, что привлекала на берег уйму жителей ближайшего городка. В основном преклонного возраста, а иногда молодые семьи с детьми. Как-то вечером Алик вместе с Джорджем принялся уже убирать часть стульев вокруг столиков своего кафе. В конце сентября вечером посетителей все меньше и меньше. За столики садились в основном одинокие старики, гуляющие по берегу и ищущие разговоров, хоть с кем-нибудь. Их всегда что-то не устраивает. Но Алик привык к ним. Привык выслушивать их жалобы на все, что их окружает, и не соответствует представлением об их мире. Они были красивы – эти старики, и отголоском другого мира, о котором Алик не знал. Да, и все они для него до сих пор были иностранцами. Да и в действительности было так. Здесь было множество немцев, шведов, русских, англичан, приехавших под конец лета из своих осенних городов, где ветра и влажность уже показывали свой предзимний нрав. Алику всегда было жалко стариков из Швеции. Потому что он как-то услышал, что там существует странный закон, что молодые люди, достигшие своего совершеннолетия, обязаны покидать свои дома и родителей, отправляясь жить самостоятельно или на учёбу, или просто поступая на службу. А их родители начинают как бы новую жизнь, отдав свой долг своим детям. А через некоторое время у них наступает одиночество и государство берёт на себя обязанность обеспечивать их старость не только финансово, но и с помощью всяких социальных служб. В Стокгольме существуют целые микрорайоны таких живущих там стариков. Дети за них практически не отвечают. У них своя жизнь. Многие уезжают вообще из страны. Хотя Алик пытался себе внушить после отъезда из России, что он человек мира, и сможет адаптироваться в любой стране. Но ему было интересно заглядывать в этот мир стариков. И часто, глядя им в глаза, он думал о своем будущем, когда вот так же будет искать пути от старческого одиночества. Кафе было небольшим. Всего на 25 человек в помещении. В летний период он расставлял стулья еще на двадцать мест на площадке перед домом. И так было тяжеловато управиться. Но в этом году у него появилась Даная и она была очаровательной помощницей. Она весь день мелькала перед посетителями своими стройными загорелыми ногами и тонкой талией. Успевала всё. А он ждал каждый день, когда солнце ляжет за горизонт, и они останутся вдвоем. Это был почти ритуал. За полночь они садились на песок так, чтобы волны касались ног, и замолкали надолго, трепетно ощущая друг друга. Тело остывало после усталости жаркого влажного дня. И мир, казалось, уменьшался до размера их тел. Все переставало существовать. Вселенная угасала. Даная появилась в конце июня, и ей было всего восемнадцать. Просто подошла и сказала, что хочет помогать, и что не может без него жить. Наблюдала за ним еще в прошлом году. Но тогда главным было поступление в университет. А сейчас она свободна, и не смотря на большую разницу в возрасте, ей хотелось какого-то мужского покровительства, не общения с ветреными сверстниками. Алик уже отвык связывать себя узами каких-либо обещаний любви. Ему хватало летних приключений. Но не стал отталкивать и поначалу решил просто поиграть. Но его самонадеянность потерпела неудачу. Ощущения были неожиданными. И он сам не заметил, как перестал видеть всех вокруг, кроме нее. Через неделю он уже сходил с ума, в то время, как ничего особенного и не происходило. Она работала и была рядом. Но развязки, к которой так привык Алик, общаясь с женщинами, не происходило. Каждый вечер у него замирало сердце, когда они оставались одни. Что-то сжималось, что-то бросало в холодный пот или жар. Он не осознавал. Он был переполнен желанием. А она просто была рядом. Прижималась к нему, когда ей становилось холодно. И так просто уходила спать, когда чувствовала в этом необходимость. Она останавливала свои чувства. А он не мог. Он бросался в ночное море и пытался остыть. А потом была мучительная ночь, не дававшая покоя. Она, казалось, играла им и его мужскими чувствами. - Почему она отказывает мне каждый раз в последний момент? – думал Алик, лёжа в своей постели, и прислушиваясь к дыханию за стеной. Может быть, она боится первого раза? Может быть я кажусь ей настолько старым. Любил ли он её? Ему казалось да. Но какая может быть любовь к девочке? Её ещё всему обучать надо. Он впервые стал задавать себе эти вопросы. И не смотря на то, что был образованным и понятливым, не мог сопоставить понятие любви к ребёнку, каким собственно она и была по отношению к нему, с пониманием этого чувства у героев прочитанных им книг. Вдруг в ужасе он стал понимать, что, наверное, не любил никогда за все свои тридцать пять лет. Первой его женщиной была официантка из достаточно приличного ресторана. Он был там, на вечеринке у одноклассника. Что он помнит? Был несколько пьян. Сделал предложение, и они поднялись в номер гостиницы над рестораном, проведя там, всю ночь. Осталось чувство мужского триумфа и какой-то брезгливости одновременно. Да и было ему всего четырнадцать. С тех пор за двадцать один год уже всего и не вспомнишь. Но любви… нет, не было. В какой-то период вдруг ему стало страшно. Была середина июля. Они сидели как всегда у моря. Лунная ночь. В свете луны звезды были тусклыми. Вода серебрилась. Хотелось так и плыть по лунной дорожке к неизведанному. И вдруг она запела. Это было впервые. Голос был тонкий и очень приятный. Он смотрел на неё и не мог отвести взгляд. А песня росла и увлекала за собой. И вот тогда он по-настоящему испугался любви. И она почувствовала это. - Я люблю тебя, тихо сказала она, оборвав песню. Ты особенный и очень дорог мне. Ты появился в моей жизни в переломный для меня момент. Я как на лезвии бритвы стояла на краю пропасти. И никто мне не мог помочь. Теперь я перестала быть несчастной рядом с тобой. Но мне нужна любовь. А ты не любишь меня. Ты меня хочешь, но не любишь. А мне надо всё. Как только я отдамся тебе, ты перестанешь меня хотеть, и я буду одна из многих, с которыми ты будешь сравнивать меня. Хочешь, я расскажу тебе о любви? - Да, наверное. Он сказал это неосознанно, просто так. А вдруг сейчас пойдет философия, к которой у него не было пристрастия с университетских времен. Но она заговорила. И все вокруг перестало для него существовать. Она родилась далеко отсюда, в Порту или в городе с официальным названием Портус Кале, в семье рыбака. Когда начала осознавать себя, мир казался сказкой. А если она наталкивалась на ситуации, несоответствующие её желаниям ощущать мир сказочным, то она убегала на берег реки Дору и мечтала на красивом паруснике идти по устью реки к океану, который для неё в те детские времена был чем-то живым и уносящим её к берегам мечты. Какой была мечта, Даная не знала. Почему её так назвали, она пыталась узнать у своей матери, но та ничего вразумительного ответить не могла. И только отец, когда ей было уже семь лет, впервые взявший её на баркасе на ловлю рыбы, рассказал ей, что его мать родилась в городе Ардея в Италии, который основала Даная, некогда родившая Персея от Зевса. В честь его матери, которая во время войны бежала к родственникам в Порту, свою дочку он и назвал именем Даная. Жила семья на втором этаже очень старого тёмно-красного дома в, пожалуй, самом старом районе Порту - Рибейра на самой набережной Каиш-да-Рибейра у самого моста Луиша Первого. После того, как отец рассказал ей о происхождении её имени. Она стала интересоваться мифами и докучала множеством своих не так уж наивных вопросов вечно занятым взрослым. Нельзя сказать, что их семья была зажиточной. И район, в котором они жили, становился всё дороже и дороже из-за наплыва туристов. Но именно в связи с этим они не стремились покинуть своё обиталище. Хотя мать неоднократно поговаривала о переезде в рыболовецкую деревню Лука да Пальмейра в нескольких километрах от Порту и к берегу океана. Но отец всегда напоминал о Лиссабонском землетрясении, произошедшим во время католического Дня всех святых в 1755 году, которое не затронуло город Порту, но породило цунами в самом Лиссабоне и накрыло практически весь город. Поэтому он боялся переселяться к самому океану. Даная безумно любила свой город. Но мечтала о путешествиях. Её навыки путешественника начинались с побегов из дома на целый день. И каждый раз она продумывала свой маршрут в отдалённые закаулки, которые обычно не посещали туристы. Сначала она, перебегала мост дона Луиша I, короля, знаменитого тем, что он отменил рабство в колониях Португалии. Мост былпостроен по проекту Теофиля Сейрига в конце девятнадцатого века, между прочим, ученика Бёникхаузена известного как Гюстав Эйфель. Железные пролёты моста напоминали девочке скелет доисторического чудовища, упавшего когда-то поперёк реки, да так и оставшегося лежать, соединяя берега. Даная гордилась, что жила возле него, потому что изображение моста находилось, как ей казалось, чуть ли не на каждой этикетке бутылок с портвейном. На другой стороне был уже другой город - Вила-Нова-ди-Гая с его знаменитыми погребами и винными складами. Она любила подолгу смотреть на живописные фасады Рибейра с противоположной стороны реки. На закате они были особенно красивы, - узкие, встроенные в скалы и поднимающиеся как будто из воды как сказочные исполины. Она разговаривала с ними и передавала им свои маленькие секреты и мечты. С самого раннего утра, забыв о завтраке, она могла бежать по маленьким узеньким улочкам и лестницам, петлявшим словно куда-то в потаённое, где вот-вот откроются двери какого-нибудь сказочного замка, любила наблюдать, как просыпаются жители, открываются торговые лавки, прямо на улице разделывается рыба, и другие морские обитатели. Где очень своеобразный запах самой разнообразной пищи смешивается с запахом самой жизни, с говором людей и неспешными их передвижениями между маленькими низкими домиками. Даная всегда возвращалась поздно, голодная, но счастливая. Город каждый день открывал ей свои объятья и новые тайны. Поначалу родители не сопротивлялись и не переживали за неё. Вокруг было много соседей, с которыми столько лет жили бок обок и были тесно связаны общими проблемами. Но дочь росла, и когда она пошла уже в школу, необходимо было становиться серьёзнее и жить не мечтами, а помогать родителям и готовить себя к жизни. А она так быстро бежала и менялась. Но этот город, раскрывающий своё очарование не всем, и только постепенно для тех, кто им и в нём жил, не заставлял торопиться. А чаще всего он приносил удачу тем, кто чувствовал его богемный дух. В своё время район Рибейра был оставлен на произвол судьбы, и дома здесь не реставрировались много лет. Но именно в этом для Даная и заключалось волшебство, в этой ветхости, покосившихся ставнях, облупившихся фасадах, разноцветном белье, развешенном на резных балконах она видела феерию другого мира, в который она пыталась попасть с раннего детства. В каждом окне покосившегося облупленного домика она видела сказочных обитателей, которые приносили или радость, или зло. А ночью здесь всё оживало от дневной непоспешности и начинало светиться, петь и танцевать. Здесь Даная училась «фаду» - заунывным уличным романсам Португалии, и сама пела для загулявших и захмелевших от портвейна обитателей и туристов. Эти извилистые улочки и здания, отмеченные временем, словно оживали вечером, благодаря многочисленным ресторанам и ночным клубам. Плеск воды вдоль набережной, звон бокалов под луной; крики чаек. Всё, без чего она не могла уже представить себе свою жизнь в любимом городе. Вдоль набережной причаливало и болталось множество лодочек и баркасов побольше. Восемь метров в длину, три метра в ширину - обычное для Португалии рыболовецкое судно. Но Даная представляла себе, что это колоссальный корабль, который способен мчаться прямо в небо. Лодка, на которой отец уходил со своими тремя напарниками за рыбой в океан, называлось "Аво Батата". Называлось оно так не понятно почему. Но хозяином лодки был красивый, испещренный морщинами старик, которого про себя Даная называла сказочником. Отец обычно стоял у штурвала. Он же занимался продажей улова, который после похода составлял в лучшие дни примерно сто пятьдесят килограммов рыбы. Сначала они направлялись в дельту реки Дору через гавань Лейшоиш, а затем налево по берегу океана к соседнему портовому городку Матозиньюш. От его берегов, по только им известному рыбному маршруту они уходили в открытый океан, ловя необходимое направление ветра. Обычно океан был, как бы усыпан лодками от горизонта до горизонта. И это было великолепное зрелище, от которого, когда девочку отец брал с собой, у неё захватывало дух. Она всегда просилась с ним. Но обычно отец отвязывался от неё одной очень обидной фразой: «Не для девчонок занятие». Неизвестно чего больше хотела Даная, когда стремилась оказаться на рыбной ловле, встретиться со стариком Батата, т.е. картошка, как она его прозвала, хотя звали его Луишем, или созерцать простор океан, откуда, как её мечталось должен был появиться корабль, на котором плыл герой из португальской сказки о турецком короле, в которого она была влюблена с детства. И всегда, когда они выходили из дельты реки и удалялись на некоторое расстояние от берега, поворачивая налево по океану, город вставал перед Даная, как на ладони и представлялся ей гигантским драконом, припавшим к воде. Первое же знакомство девочки со стариком Луишем породило в её голове уйму фантазий. Во-первых, у него были юношеские глаза, в которых буквально плескалась вода. Во-вторых, он был высоким и стройным, как будто года не сломили его, а ведь ему было уже за семьдесят. В-третьих, он умел рассказывать сказки, в которые Даная почему-то начинала верить до самозабвения. Луиш с самого первого знакомства с девочкой вызывал у неё доверие, и жизнь рядом со стариком казалась совершенно спокойной, без страхов и приобретала неповторимый вкус и запах, который Даная не ощущала дома. Ей почему-то всегда хотелось прикоснуться к нему и, глядя на него доверчивым взглядом, уговорить его на какие-нибудь откровения или рассказы. А если ко всем этим ощущениям добавить её отношение к океану, то мир вокруг, когда они выходили в открытые воды превращался в неповторимое волшебство. - Как ты находишь запах океана? - спросил Луиш девочку при первом же выходе в открытые воды. - Пахнет рыбой, - наивно промолвила Даная, глядя широко открытыми то ли от ужаса, то ли от восхищения глазами, на терявшийся вдали горизонт. Её поражала эта колеблющаяся масса воды, которая была не просто бесконечной, она была настолько мощной, что описать какими-либо словами это было невозможно. Казалось, любая волна этого живого организма могла поглотить их лодку, до этого часа казавшуюся Даная огромной, как целый дом, но, когда она была пришвартована к берегу реки. Теперь же, когда лодку качало на этих мощных водяных валах, способных накрыть с головой любого человека, да и саму лодку, её обуревал страх и восхищение одновременно, заворожив казалось навсегда её взгляд. - Смотри внимательно, - назидательно промолвил старик, - там могут появиться морские обитатели, а добрые они или злые, мы сможем определить, только когда они появятся перед нами. И в этот момент надо не сплоховать. - А что мы должны делать, - наивно спросила Даная. - Молиться Богу. Он непременно спасёт, - говорил Луиш, олицетворяя собой мир убеждений и глубокого доверия к самой жизни. Тогда Даная ещё не вошла в тот возраст, в котором вера в Бога могла стать осознанной. Для неё Богами были все, кому она доверяла и кого любила. И поэтому представляла себе, что когда она просит у тех, кого любит, о чём-нибудь, они обязательно исполнят её желание. В принципе так и было, потому что этой замечательной девчонке никто не мог ни в чём отказать. Так и засело в голове у Даная, впечатление о том, что мир подчиняется Богу, которого стоит о чём-то попросить, и всё исполнится. Но она не становилась от этого ревностным католиком. Она росла, училась в школе сначала начальной. Потом первой ступени, потом второй. Помогала матери, уже гораздо реже бегала на другой берег смотреть на набережную. Нельзя сказать, что краски города блекли. А фантазии утихали. Просто появлялось всё больше забот. А внешний мир уходил внутрь её души и превращался в созерцание и выражался в её глазах, становившимися всё более прекрасными. Как-то выйдя в океан с отцом и Луишем, она сидела на корме и сосредоточенно о чём-то думала, устремив печальный взгляд на волны. - О чём ты печалишься, Даная? – спросил старик, - не приключилось ли чего. - Думаю, что я уже совсем взрослая, и что мир вокруг меня скоро измениться, а корабль, о котором я мечтала, не пришёл в гавань. И если я уеду в поисках своего счастья, будет ли Бог помогать мне также, как здесь в моём сказочном городе? - Бог – везде. Единственный способ не найти Его – это искать Его. Если ты будешь познавать этот мир только для того, чтобы найти Бога, он никогда не проявит себя в полной мере. - Зачем тогда верить в него, если не искать? – Она повернула голову к старику и пристально посмотрела на него, возможно впервые не приняв на веру его слова. - Ты знаешь, я всю жизнь ловил рыбу. И всю жизнь мне казалось, что я ухожу от пути истинного. Но принципы, которые с детства в меня вогнали, как гвоздь, являлись для меня частью высшего порядка. Нельзя сказать, что я не грешил, особенно в молодости. Но я не переступал через них даже тогда, когда наша страна переживала не лучшие свои времена. И всем казалось, что мы живём постоянно под дамокловым мечём, который в любой момент должен был опуститься на нашу шею. Все эти короли, которые нами правили, и все тираны недавнего времени, ничем не отличались друг от друга. Всё зависело от того, какие принципы мы исповедовали и как воспринимали этот мир. Ты знаешь. Моя девочка, что я тебе скажу, уясни себе - не верьте тому, что существует давно и распространено во многих странах. Не верь тому, что делают другие, повторяя раз за разом. Не верь тому, что сказал тебе я или любой другой мудрец. Не верь тому, что написано в священном писании. Не верь тому, что кажется возможным. Не верь своим фантазиям и мечтам, которые приходят в твою голову. Не верь ничему, что говорит тебе учитель. Верь лишь тому, что познала на своём собственном пути, каким бы сложным он ни был. Верь тому, что оказывается правильным для тебя и твоим ощущением добра. Он замолчал тогда. Замолчала и Даная, осмысливая слова, которые для неё стали последним откровением старика. А дальше всё полетело кувырком. Казалось, что мир для неё обернулся только чёрной стороной. Сначала случилось так, что умерла мать. Дома в этот момент никого не было. И когда Даная прибежала из школы, она увидела её лежавшей на полу уже покинувшей этот мир. Дальше всё, как ускоренная кинолента - она ничего не помнит в деталях. И вот она уже вдвоём с в миг с состарившемся отцом. Вечера потянулись длинные и мрачные. Это было весной в последние дни её учёбы в предвыпускном классе. Оставался год до поступления в университет. И не смотря на то, что предстояли большие траты на её дальнейшее образование, родители мечтали, что она вырвется в другое состояние, чем то, в котором они прожили свою жизнь. Ведь одним из наследий Салазара в Португалии было то, что народу достаточно окончить четыре класса образования, и половина населения страны этим обходилось. Данная тяжело переживала утрату, взяв все заботы о доме на себя, пытаясь хоть как-то смягчить боль утраты для отца. Тот продолжал уходить за рыбой, и пока это была единственная возможность их существования. Даная мечтала быстрее выучиться и поступить в университет, чтобы освободить состарившегося в миг отца от тяжёлой работы. И как часто бывает в эти тяжёлые дни в её душу пришла любовь. Это произошло так неожиданно, что Даная до сих пор не может понять, как всё случилось. Может быть, сработала её долгая мечта о сказочном парне из сказки о турецком султане. Может быть Бог опередил её просьбы о друге. Способном её помочь. Но в один из, как теперь казалось, прекрасных летних вечеров, она медленно шла мимо всевозможных столиков кафешек и баров набережной, когда её окликнул парень с бокалом портвейна. Она оглянулась и сердце её упало в бездну. Он был прекрасен. Но может быть только для неё. Может быть, тогда это показалось реализацией сказки, потому что она просто чувствовала одиночество, а он вошёл в него и заполнил собою всё в первый же вечер. Может быть, она просто была неискушённой до этого в любви. Три тысячи может быть в этот вечер. А затем бессонная ночь и как вспышка утренний рассвет, призывающий к новой жизни. Он был из города Турина, больше английского, чем итальянского, больше индустриального, чем исторического, и, конечно же, университетского, а значит наполненного молодостью. Нельзя сказать, что он любил свой город, в Италии было множество других достопримечательных мест. Он просто был рад, что здесь жил, но судьба гоняла его по миру в поисках перемен. Он был чужд патриотическим поклонениям и принципам, - этим признакам застоя души и предательства собственного предназначения. Поэтому он ворвался во внутренний мир Даная, как свежий ветер перемен. И она сразу же поняла, что живя в своей придуманной ею сказке, обрекала себя на несуществование. Его звали Франческо Форчун. А в Турине его просто называли Форчун. И он стал её фортуной. А может быть, и нет. Время обнажает истины прошлого. Она не помнит, как случилось так, что он поцеловал её в первый раз. Был традиционный день мальчишников и девичников – пятница перед свадьбой. В Португалии мальчишники по-католически строги и скромны. Жениху не видать ни стриптиза, ни девушки из торта, зато его ожидает много вкусной еды, вина, веселых друзей и обязательно общество мужчин-патриархов из обеих семей с их мудрыми или шутливыми напутствиями. На улочках Порту в этот день практически все столы заняты женихами и их друзьями вперемешку с туристами, которые стремятся приобщиться к всеобщему веселью. Франческо не нравились подобные церемонии в строгих католических традициях. И он увлёк Даная за собой под мост, где они, обнявшись, рассказывали друг другу о жизни до их неожиданной и счастливой встречи. И вдруг он нагнулся к её лицу, поцеловал сначала в щёку, а затем, осмелев, сильно прижал к себе, впился губами в её губы, и она не успев даже сделать отталкивающий жест, поняла, что это неизбежно, и волны счастья буквально окутали её. Да, она уже и не хотела другого чувства, воображая, что так теперь будет всю жизнь. Очнувшись от этого долгого поцелуя, она смотрела на него тем пристальным взглядом, от которого захочется укрыться любому человеку. И он удивлённо задал её вопрос: - Почему ты так смотришь на меня? Тебе не понравилось целоваться? - Нет, - ухмыльнулась она, мгновенно опустив глаза, - Я пытаюсь понять чувство, которое я испытала. - Ты что, ни разу ещё, ни с кем не…? – не закончил он вопрос. - Нет, ни с кем. Ты первый. И она с беспечной наивностью вскочила на ноги и стала кружить в танце вокруг него. Они бродили бесконечно до утра по берегу реки, казалось, десятки раз измеряя набережную. И в ней постепенно просыпалась женщина, которая всё больше и больше раскрывала свои тайны, что было весьма опрометчивым с её стороны. Но до этой ночи ей никто не успел рассказать о том, какой должна быть загадочной женщина, и, что именно в этой загадочности успех её дальнейшего существования. На следующий день за завтраком отец как-то особенно смотрел на неё и вдруг задал вопрос, от которого она покраснела: - Куда ты всё время исчезаешь по вечерам? Я ужинаю постоянно один. Уж не появился ли у тебя какой-то дон? Ты вся, как будто светишься изнутри. Даная не рассказала ему правду. Она смогла бы открыться только одному человеку – старику Луишу. Но видно время ещё не подошло. Она обязательно это сделает на неделе, так, чтобы отец не слышал их разговора. У неё и у самой было множество вопросов, но задать их было некому. Отец ушёл с Луишем на ловлю рыбы. Уже выходя в открытый океан он сказал Луишу: - Мне кажется, что моя дочь в кого-то влюбилась. Как бы это не принесло в дом несчастье. Ведь она такая ещё маленькая и неразумная. - Зря ты так о своей принцессе, - возразил Луиш, - она совсем самостоятельная и понятливая. Не чита нам, когда мы были в её возрасте. Конечно, ей надо школу закончить и поступить в университет. Но, думаю, голова у неё на плечах есть, для осуществления этой твоей мечты. - Вернёмся, поговорю сегодня вечером с ней. А пока. Смотри, кажется, гроза надвигается. Может быть, улов будет хороший. - А может и нет, возразил Луиш, вглядываясь в горизонт. Полдня Даная, занимаясь хозяйством, думала о Франческо. Днём подул неизвестно откуда взявшийся ветер, небо почернело, и полил проливной дождь. Он не был похож на обычный летний дождь, который умывает улицы и остужает тротуары. Он с бешенством рвал ставни и бельевые верёвки, загонял ещё недавно мирно обедавших людей внутрь домов. Всё как будто опустело, и сквозь туман дождя Даная почувствовала, что в дом пришло опустошительное ожидание неминуемой потери чего-то, пока ещё неосознанного и недоступного её интуиции. К вечеру дождь прекратился, но небо не освободилось от туч. Отец не возвращался. Поздно вечером, к ней пришли соседи, встали у двери, не заходя в дом, и принесли известие о том, что отец, ещё двое рыбаков с ним и старик Луиш не вернулись. Кто-то видел, как их лодка перевернулась во время бури, и больше их уже никто не видел. Она ждала несколько дней хоть каких-то новостей, ездила в соседний Матозиньюш. Расспросы ничего не дали. Она впала в какой-то необъяснимый ступор, и если бы не Франческо, помогавший ей все эти дни опустошительного одиночества, не известно, как бы она выжила. В течении трёх месяцев она потеряла всё. чем жила, всех, кем жила, и судьба поставила перед ней задачу быть взрослой и самостоятельной. - Смотри по-другому на вещи, - говорил ей все эти дни Форчун. У тебя перемены… Ты их не ожидала именно такими, какими они к тебе пришли. Но ты не одна такая в мире. Для чего-то это всё произошло. Теперь ты можешь сама, без влияния кого бы то ни было менять свой мир - Как? – не понимала она, - как я что-то могу, если я ещё не закончила школу, профессии у меня нет, я полная сирота? - Оглянись вокруг? Что изменилось? Порту тотже? – задавал он вопрос за вопросом. Она кивала в ответ. – Люди те же? Мир не рухнул? Ты жива? А теперь попробуй свой внутренний мир соотнести со всем окружающим. И ты получишь всё, что тебе необходимо. Она всё равно не понимала. Она привыкла от кого-то зависеть и предполагала. Что её семья зависела от неё. Теперь все эти связи рухнули…И вдруг она поняла, что именно эти связи освободили её, она свободна и может делать всё, что захочет со своей жизнью и судьбой. Это было озарение, которое принесло ей энтузиазм, и она спросила: - Франческо! А можно я уеду с тобой в твой Турин? Это был вопрос, ошеломивший Франческо. Впервые у него мелькнула мысль, что, пожалуй, не стоит брать на себя ответственность за несовершеннолетнюю девочку, с которой у него случился летний роман в Португалии. Да, даже не роман, а мимолётная влюблённость, больше похожая на дружбу, ведь он с ней даже не спал. Но у него была смесь чувств жалости и, наверное, всё же любви к ней. И потом, он страстно её желал, и если между ними ничего до сих пор не произошло, то только потому, что он оттягивал этот момент на период отъезда из города. И Франческо впервые почувствовал дискомфорт, ощущая будущее, в котором могла появиться Даная. Дискомфорт от страха перед будущим в иррациональных тонах, проявившихся в возникшей ситуации, и Форчун произнёс в пылу: - это невозможно. Во-первых, где ты будешь жить, во-вторых, надо закончить школу, а это целый год, и поступить в университет, в-третьих, где и кем ты будешь работать. Чтобы зарабатывать на свою жизнь… - Я всё обдумала. У меня есть сбережения, оставшиеся от родителей. Я сдам нашу квартиру в аренду, и эти деньги будут мне присылать. Днём я буду учиться, а вечером работать в каком-нибудь баре. Но просто я бы хотела, чтобы ты был рядом, - её руки от безысходности упали вдоль туловища. Франческо даже стало стыдно. Он так явно отделывался от неё, а она, кажется, действительно, его любила. «Конечно, думал он, она попала в сложную ситуацию, в которой ей бы хотелось, чтобы кто-то за неё взял на себя ответственность. Ей нужен сейчас сильный человек, который сможет управляться со всеми её возникшими проблемами. Я для этого не подхожу, мне нужна только свобода». И вслух он ск
|
