У разі виявлення пожежі (ознак горіння) кожний громадянин зобов'язаний:
— негайно повідомити про це телефоном пожежну охорону. При цьому необхідно назвати адресу об'єкта, вказати кількість поверхів будівлі, місце виникнення пожежі, обстановку на пожежі, наявність
людей, а також повідомити своє прізвище;
— вжити (по можливості) заходів до евакуації людей, гасіння (локалізації) пожежі та збереження матеріальних цінностей;
— якщо пожежа виникне на підприємстві, повідомити про неї керівника чи відповідну компетентну посадову особу та (або) чергового по об'єкту;
— у разі необхідності викликати інші аварійно-рятувальні служби (медичну, газорятувальну).
ЗАПИТАННЯ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЮ:
1. Що таке пожежа?
2. Що таке дим?
3. Який вплив має пожежа на організм людини
4. Назвіть основні причини пожеж?
5. На які п'ять категорій поділяються приміщення за вибухопожежною та пожежною небезпекою?
6. Вкажіть за яких умов припиняється горіння?
7. Назвіть засоби пожежогасіння
8. Як поділяється пожежна сигналізація?
9. Вкажіть дії персоналу при виникненні пожежі
Пролог
2014 год октябрь
Прежде чем начать эту историю, скажу сразу — я вам не понравлюсь. Не потому, что я плохая или же хорошая. Нет. Я обычная, такая же, как тысячи других женщин со всеми своими достоинствами и недостатками. Просто я дура, безнадежная, законченная...
Поскольку эта история о любви, то вы отметите, что все мы когда-то становились дурами из-за мужчин, забывали гордость или же, напротив, включали ее в попытке удержать свое счастье. Только вот я сделала все, чтобы его потерять. Не ценила, не понимала, не замечала, не берегла. Я была до невозможности глупой в своих мнимых, надуманных проблемах. Совершала ошибку за ошибкой, разрушая то, что так отчаянно искала.
Перед вами дура, познавшая, как никто иной, смысл банальных высказываний — «Что имеем — не храним…» или «Запоздалые раскаяния не вдохнут жизнь в засохший цветок». Кажется, так сказал мне во время последней встречи он. Спросите кто? Думаю, пояснения излишни. У каждой из нас есть «Он» — мужчина, которому достаточно одного местоимения, ибо нет таких слов, способных передать его значимость в нашей жизни.
Если бы вы знали, какая это мука быть виновной стороной, думаю, пострадавшей легче. У нее хотя бы есть выбор простить или забыть. У меня же его нет, как и надежды. Да и с моей стороны было бы наглостью и полнейшей тупостью ее питать. За иллюзии приходится расплачиваться действительностью — мой горький опыт. Вы, по всей видимости, думаете: «Ах, бедняжка», но не торопитесь. В этой истории я персонаж скорее отрицательный, чем положительный, как ни больно это признавать. А «больно» длится уже четыре месяца, впрочем, нет, все началось гораздо раньше, гораздо... Я бы сказала, больно было всегда, точнее, мне так казалось. Боже, какой же дурой я была!
Как в той песне -"Если бы хоть раз нам дотемна по душам разобрать все по молекулам." Но, увы... Интересно, сколько этих «если бы» повторяет в жизни каждый человек? Хотя какой в этом смысл? «Если бы» возникает только когда безнадежно. Так почему же я не пойму никак этого? Отчего не приму жестокую истину? Я вам уже говорила, что дура? Безнадежная, законченная...
Четыре месяца пыталась научиться жить без него, залечивала раны, полученные по своей вине, но безрезультатно. Душа рвалась каждую секунду к нему, как ни напоминала себе, что на нет и суда нет, но сердцу плевать на любые доводы. Каждую ночь воспоминания душат, и везде он. И я за ним готова камнем в бездну, только бы дал шанс. Видит Бог, я готова валяться вечно у него в ногах, вымаливая прощение, если бы не знала этого мужчину достаточно хорошо. Его не тронут мои слезы, больше уже нет, не после того, что я сделала. Но я все равно продолжаю мучить себя мыслями о нем.
И вот меня накрыло...
Не выдерживаю. Слишком долго терпела, ждала, надеялась. Устала. Хочу обрубить разом, поставить точку. Поэтому бросаю свою тихую гавань вдали от него. В считанные минуты собираю всё необходимое, мысленно умоляю маму не спрашивать ни о чем, и она меня слышит — молча протягивает деньги на дорогу. Я тронута ее пониманием.
Через час поезд мчит меня в столицу, в город, где все началось и закончилось. А спустя трое суток Москва встречает меня раскатами грома и проливным дождем. Вдыхаю воздух, пропитанный суетой, надеждами и разочарованиями. Сердце сжимается от ностальгии, болезненно, отчаянно трепещется. В горле стоит ком, сглатываю его и осматриваюсь по сторонам. В сотнях столичных лиц ищу его глаза, но это бред, безусловно, а я все равно лихорадочно всматриваюсь, прося чуда. Только забываю, что даже если увижу, все равно не смогу в эти глаза взглянуть. Никогда. Спросите меня, зачем я здесь? Сама не знаю. Наверное, чтобы в очередной раз предаться иллюзиям.
Мне никогда не нравилась Москва, особенно москвичи, но сейчас я рада вернуться. Правильно говорят: наш дом там, где наше сердце. Мое рядом с ним, а он здесь. Нет, я его не потревожу, не имею права, да и совесть не позволит. Если существовала хоть какая-то надежда, он уже бы дал знать. Честно признаюсь, я ждала. До последнего ждала. А теперь... Теперь пришла пора прощаться, похоронить воспоминания, надежды, мечты. Ну почему, почему я только сейчас поняла, как люблю его? Риторический вопрос, конечно же.
Закрываю глаза и перевожу дыхание. Голова кружится от волнения, суеты и мелькающих лиц. Вокзальный шум бьет по натянутым нервам. Кто-то грубо толкает меня в сторону, инстинктивно хватаюсь за живот, и сердце колотится отчаянной птицей.
Возвращаюсь в реальный мир, чувствую холод, усталость и голод. Пора передохнуть — в моем положении такие эмоциональные и физические нагрузки вредны. Тяжело вздыхаю, вытираю влагу со щек. Не знаю, были ли это слезы или дождь — неважно.
Беру сумку и вливаюсь в спешащую толпу. Она подхватывает меня и направляет в сторону метро — то, что нужно.
В электричке, как всегда, не протолкнуться. Я, зажатая между двумя толстушками, воняющими потом, какими-то пирожками и дешевой туалетной водой, едва сдерживаю рвоту, прикрываю рот рукой, заодно зажимая нос. Спустя десять минут в глазах темнеет, руки трясутся, и паника начинает захлестывать. Держусь из последних сил и как молитву повторяю про себя: только бы не потерять сознание, только бы не потерять!
На нужной станции пулей вылетаю из удушливого вагона и жадно хватаю холодный воздух. Голова начинает кружиться еще сильнее, страх заполняет душу.
Только сейчас пришло понимание всей глупости моего порыва. О чем я думала? Какие могут быть путешествия в моем состоянии? А если со мной что-то случится? Это Москва. Тут будешь орать, что умираешь, да никто не обратит внимания, разве что сморщиться от раздражения. Эта мысль моментально отрезвляет, тошнота отступает, да и дышать становится легче.
Восстанавливаю дыхание и иду в сторону недорогой гостиницы. К тете Кате не хотелось, у меня не было настроения и сил для разговоров, да и не ради этого я сюда приехала.
В убогой комнатушке чувствую покой и радость. Стараюсь ни о чем не думать, хотя не получается подавить мысль о том, что на другой окраине города мужчина, ставший для меня всем миром. Глупо, по-детски, но преодолев расстояние почти в четыре тысячи километров, мне кажется, я ближе к нему. Но только физически. Эмоционально же между нами миллиарды километров, хотя точнее было бы сказать — бездна, ибо километры предполагают возможность их преодолеть, а бездна нет.
Вновь слезы на глазах, только реветь нет никакого толка. Боже, я скоро с ума сойду! Сколько можно? Такая агония: рвет на части, слезы градом, а в груди печет раскаленным огнем. Я готова биться об стену, чтобы только вытравить его образ из себя, но из этого лабиринта боли, сколько ни стараюсь, не могу найти путей. От сильного волнения вновь появилась тошнота.
Лечу в ванную, падаю на колени перед унитазом и задыхаюсь от рвотных позывов. Перед глазами пелена, меня выворачивает наизнанку скудным завтраком, а после желчью. В эту секунду хочется умереть, кажется, это длится вечность. Меня трясет, пот застилает глаза. Становится холодно, когда взбесившийся желудок полностью освобождается от любого намека на пищу. Обессиленно прислоняюсь к стене, дышу рвано, но зато в голове пусто. Нет ни одной проклятой и ядовитой мысли. Опустошенная и разбитая снимаю с себя всю одежду, встаю под горячие струи воды, закрываю глаза и проваливаюсь в забытье. Тепло и хорошо. Тихо. Сил, чтобы купить себе еды не было, поэтому я уснула голодная, хотя понимала, что должна лучше заботиться о себе, но только не сегодня. Мне хочется сохранить эту тишину и не нарушать ее ничем. А потом, наконец, уснуть без воспоминаний, отчаянного шепота, слез и завываний в подушку.
Утром впечатления немного угасли, и я чувствовала в душе какое-то подобие покоя. Приведя себя в порядок и собравшись с силами, покидаю свое убежище. Выхожу на улицу, щурюсь от яркого солнечного света и, словно сорвавшийся с цепи пес, беру след дней, когда я была счастливой.
Вы спросите, а не мазохистка ли я? Не знаю. Но мне необходима эта прогулка по местам, которые навсегда останутся «нашими». Наверняка они есть у всех. Вот и у нас с ним было несколько таких. Не хочу травить себе душу, мне просто нужно погрустить о том счастливом времени и отпустить его, поставить точку в этой любви, которая не дожила до непреложного обета «в болезни и здравии, горе и радости... пока смерть не разлучит нас». Странный, сентиментальный порыв души, но как воздух необходимый.
Полдня я бродила по Москве, никуда не спеша, не заботясь ни о чем и не думая. Удивительно, но это была моя первая и настоящая прогулка по этому городу, не считая единственного раза, когда все только началось. Но тогда я была поглощена им, а столица меня не интересовала. Сейчас же я с интересом оглядывалась по сторонам, вновь открывая для себя этот город. В таком безмятежном ритме прошло несколько дней. Боль не прошла, наверное, и не пройдет никогда, но она не была такой невыносимой.
Я приходила туда, где мы часто бывали с ним, закрывала глаза, представляла нас. А потом словно нажимала внутри себя на кнопку delete, стирая все из памяти: обнуляя, блокируя его образ, его голос, шепот, запах и ощущения его губ и рук. Я помню каждый сантиметр его тела, каждую морщинку, родинку и шрам. Как же мне его не хватает!
Я мечтала проснуться однажды tabula rasa, с чувством, будто все сон. И нас просто не было, но мечты они на то и мечты, чтобы никогда не сбываться.
Сердце плачет и кричит о нем каждую минуту, а я просто привыкла к этой боли, поэтому уже не столь восприимчива.
Поездка пошла мне на пользу — я готова жить дальше, мне есть ради чего. Осознание этого пришло, но только когда я покупала билет до Рубцовска. Я вдруг отчетливо поняла: все кончено и назад пути нет. Странное это чувство — принять сердцем то, что давно уже осмыслил разумом.
Я медленно брела по городу, сама не зная куда, до моего рейса оставалось еще несколько часов, поэтому сидеть на вокзале не хотелось. Я шла, пока не оказалась перед рестораном «Марио». Увидев вывеску, мое сердце ухнуло с огромной высоты вниз. С этим местом у меня были связаны особые воспоминания, которые я не решалась вытащить наружу даже сейчас. Достаточно уже того, что это его любимый ресторан. Все эти дни я обходила его стороной: во-первых, не могла отделаться от какого-то тревожного чувства; а во-вторых, у меня не было денег, чтобы позволить себе такую роскошь. Сейчас я стояла и смотрела на уже ставшую родной вывеску, но не смела двинуться вперед. Сомнения терзали душу, хотелось войти и в то же время бежать отсюда как можно дальше. Но какой-то неведомой силой меня понесло внутрь, и я, не сопротивляясь, подчинилась ей.
Дрожащей рукой обхватила ручку двери, замерла на мгновение, подсчитывая, сколько у меня денег. Вроде бы на чашку кофе хватает. Решительно потянула на себя дверь. Моментально окунулась в тепло и в божественный аромат, от которого у меня свело желудок. Я вошла внутрь, ко мне сразу же подошел метрдотель с вежливой улыбкой, но когда присмотрелся, то искренне заулыбался. И узнав меня, сказал:
— О, сеньорита, добрый вечер! Какой сюрприз. Вы так давно не радовали наш взор своей божественной красотой, а мы вас ждали. Маэстро был безутешен, думая, что вам что-то пришлось не по вкусу, — театрально восклицал этот итальянец с русскими корнями. Впервые за долгое время я засмеялась от всей души, тронутая его вниманием. Мне было неловко за свой внешний вид, отсутствие денег, за то, что ступила на территорию класса, к которому больше не относилась. Впрочем, я никогда ему и не принадлежала. Понимание этого я увидела в глазах мужчины, когда он скользнул по мне взглядом.
Я сжалась, он смущенно улыбнулся. Стало страшно, что сейчас меня выпроводят. Но он преувеличенно радостно хлопнул в ладоши и подозвал одного из официанта.
— Вашу одежду.
Я дрожащими пальцами расстегнула куртку, которая была мне великовата, оставаясь в водолазке, обтянувшей меня, словно вторая кожа и делая мое положение очевидным. Раздевшись, я глянула на себя в зеркало и поморщилась. Волосы были небрежно собраны в хвост, лицо бледное, не накрашенное, с обветренными, ярко-красными губами. Под глазами залегли тени. Потрепанная, уставшая, несчастная. Я сильно похудела, поэтому мой живот казался огромным, как арбуз. Отвернувшись от зеркала, чтобы окончательно не портить настроения, я стала ждать, когда меня проводят за столик. Нервничала, переминалась с ноги на ногу, пока метрдотель не сказал:
— Проходите, мы вам рады.
А затем обратился к официанту:
— Проводи сеньориту за столик у камина.
Я благодарно улыбнулась за такую щепетильность и заботу. Мы всегда заказывали столик у камина, и я рада, что он оказался не занят.
Следуя за официантом, я, как и в первый раз, прихожу в восторг от интерьера ресторана, выдержанного в пастельных тонах, декорированного к зиме припорошенными снегом рябинами со снегирями, сидящими на гроздьях красных ягод.
Пока я шла, замечала косые взгляды. На лицах многих людей было написано: «Кто ее сюда пустил?». Я сглотнула комок в горле и вздернула подбородок выше. Стыд и неловкость отравляли кровь. Я проклинала себя за то, что поддалась порыву и оказалась тут, но не бежать же обратно.
Вежливо поблагодарила официанта, села лицом к окну и спряталась за меню, хотя кроме капучино ничего не могла себе позволить. Сделав заказ, я сконцентрировала внимание на пробегающих за окном людях. Кофе принесли спустя несколько минут, я втянула потрясающий аромат — такой знакомый и привычный.
В груди что-то сжалось. Прикрыв глаза, сделала глоток, обожглась, но боли не почувствовала. Хотелось моргнуть и встретиться с ласковым взглядом васильковых глаз. Такого красивого и насыщенного синего оттенка я ни у кого не видела. До ломоты во всем теле было необходимо увидеть обаятельную, мальчишескую улыбку. Я зажмурилась, прогоняя образ, едва заметно встряхнула головой, и, открыв глаза, посмотрела в зал, проверяя, заметил ли кто-нибудь мое странное поведение. Но присутствующие были поглощены кто чем: едой, беседой, телефонными разговорами. Я с облегчением вздохнула, пока не посмотрела в сторону двери. Сердце замедлило ход. Мне хватило даже мимолетного взгляда, чтобы понять — это он.
Я как можно ниже склонилась над чашкой кофе, пытаясь казаться незаметной, наплевав на этикет; поставила локоть на стол, прикрывая лицо, украдкой наблюдая за ним. Пульс начал зашкваливать, когда я осторожно повернула голову. Мгновенно воздуха стало мало. Потому как он был не один. Рядом с ним стояла высокая шатенка в черном пальто, которое мужчина галантно помогал снять. Он шептал ей что-то, отчего на губах женщины играла легкая улыбка.
Мои руки дрожали, как у алкоголички, а кровь шумела в висках, но я продолжала смотреть. Он был, как всегда безупречен: в дорогом темно-синем кашемировом пальто, которое небрежно снял и отдал метрдотелю, оставшись в пиджаке спортивного кроя, цвета океана, поверх бледно-голубой сорочки в мелкую клетку, застегнутую не на все пуговицы; серые брюки и темно- коричневые аксессуары: часы и ремень заканчивали безукоризненный образ делового, уверенного мужчины.
Женщина была ему под стать: ухоженная, элегантная и самодостаточная. Она не была прям уж красавицей, но в ней присутствовал шарм, уверенность и умение себя подать. Прямая челка акцентировала внимание на глаза, черное платье в стиле Шанель выгодно подчеркивало эффектную фигуру, но, пожалуй, самым обворожительным моментом была широкая улыбка женщины. Я с болью признавала, что они гармоничная пара.
Слезы наворачивались на глаза — хотелось убежать. Меня вновь затошнило, когда я заметила, что его рука по-хозяйски лежит на ее талии. Отчаянье захлестывало, как и дикий страх. Я застыла на своем месте, когда они, переговариваясь и смеясь, последовали за официантом к столику напротив меня. Я не знала, что мне делать, кроме как отвернуться и до крови прикусывать губу. Меня кидало то в жар, то в холод. Было невыносимо, адски больно. А когда я услышала мягкий женский голос, то выдержка покинула меня.
— Нет, ты понимаешь, я просто из принципа узнаю, кто спонсировал его программу. Я сегодня подвергла его поведение критике в интервью, поэтому результат не заставит себя ждать. Ой, да ладно, черт с ним! Надоела работа. Я ведь так ждала этого вечера, ужасно соскучилась.
— Я тоже скучал, дорогая, — раздался такой родной до дрожи голос, — Очень... — многозначительно добавил он.
Я была готова завыть от ревности, невыносимой боли, заражающей мою кровь. Каждая их фраза, смех, словно ядовитые стрелы впивались в мое сердце, пуская кровь, отравляя, вызывая адскую муку. До боли сжимала край стола холодными пальцами и дрожала. Слезы катились по щекам, я зажала рот рукой, чтобы окончательно не зарыдать. Хотелось убежать, провалиться сквозь землю, умереть прямо сейчас. Я задыхалась от понимания, что эта женщина все эти четыре месяца, пока я загибалась в глуши от безысходности, была рядом с ним. И сегодня ночью она тоже будет рядом, в его постели. Чувствовать прикосновение его нежных губ, сильных рук, дышать с ним в унисон и двигаться в такт.
Хочется заорать дурниной от ревности и боли, а я молчу, вцепившись в край стола. Дрожу всем телом, задыхаясь прахом былых отношений, захлебываясь пониманием, что он стал только сильнее, а я все та же дура, не научившаяся ни жить дальше без него, ни хотя бы лгать, что все хорошо.
Не в силах вынести их тихий разговор и легкий смех, поднимаю взгляд и холодею, встретившись с равнодушным, абсолютно ничего не выражающим взглядом синих глаз. Смотрю в непроницаемое лицо, жадно впитываю родные черты. У него не пухлые и не тонкие губы — четко очерченные, нижняя чуть пухлее верхней; высокий лоб; глубоко посаженные, прищуренные глаза с сеточкой морщинок вокруг них; широкий нос, визуально кажущийся тонким из-за заостренного кончика — все зависело от того, с какой стороны на него посмотреть. На впалых щеках столь модная сейчас легкая небритость. В общем, все тот же охренительный мужик, от которого у меня, как и в первую встречу, захватило дух. Толька эта остановка дыхания была болезненной. Любимое лицо, такое холодное и чужое, разрывало душу в клочья.
Сглатываю тяжело, ищу в его взгляде хоть какой-то проблеск чувств. Пусто. Мне нечем согреться в этих ледяных глазах. Я думала, что похоронила надежду, но когда он просто кивнул мне, я словно услышала оглушительный грохот разбившихся ожиданий. Последняя капля надежды испарилась. Оказывается, я еще ждала чуда. Там, в глубине души, уповала, что как в долбаной мелодраме, он подойдет ко мне — не выдержит. Я до самого конца не верила, что больше не нужна ему. А финал наступил именно сейчас. Легкий кивок: равнодушный, безжалостный, жестокий в своей простоте, словно я лишь его далекая знакомая.
Я не отвечаю на этот жест головой, а прожигаю его полным боли и сожаления взглядом, но он отворачивается к своей спутнице и продолжает о чем-то весело рассказывать. В его действиях нет ни грамма наигранной радости, дабы спровоцировать меня на ревность. Нет, это не для него — он слишком уверен в себе. Он уважает себя. Ему нет необходимости опускаться на мой уровень, на уровень большинства людей, которые в подобной ситуации стали бы изображать безграничное счастье и вселенскую любовь. Ему это не нужно и я ему не нужна, как и моя ревность вкупе с болью. Он одним махом разорвал между нами канат. Если он что-то делалает, то раз и навсегда. Слишком гордый, скрытный, скупой на эмоции и слова, он был и остается человеком дела. Если любит, то не на словах, хочет порвать — рвет, обрывает каждую ниточку. Он всегда был таким: принципиальным, решительным, загадочным, немногословным, несмотря на внешнее веселье и довольство жизнью. Как же поздно я осознала, что за человек рядом со мной. Ослепленная рекламой, я пропускала кино, пока оно не закончилось.
Делаю трудный вдох, сил больше нет выносить пытку. Агония и безысходность вот вот прольются в горьких слезах. Подзываю официанта и хриплым, надорванным голосом прошу:
— Принесите счет.
Мне кивают, я же усмехаюсь с горечью, ибо вот, перед глазами, мой счет за ошибки — довольный жизнью любимый человек. Но он не со мной.
Глава 1
3 года назад
2011 год
Я закончила школу.
Лето было насыщенное событиями: единый государственный экзамен, выпускной, совершеннолетие. ЕГЭ я сдала не сказать, что блестяще, но обнадеживающе. Я вообще по натуре оптимистка, поэтому верила, что у меня обязательно получится поступить на бюджет в Московскую Государственную Академию Хореографии. Оставаться в Рубцовске смерть, как не хотелось. Я уже давно для себя решила, что если не поступлю, то все равно уеду из родного города, который «городом» то назовешь с натяжкой. Одна главная улица с вереницей магазинов и куча тюрьм- вот и весь Рубцовск. Из молодежи здесь оставались только «гопари»- так я звала всех тех, кто вечно обсасывал бутыль пива и не стремился ни к чему, кроме вечерних посиделок на лавочке за «Круглым» -магазин такой или же домоседы, боящиеся без мамы шаг сделать. Я не относилась ни к той, ни к другой категории, поэтому дальнейших перспектив для себя в этой деревне не видела. Конечно, меня пугало будущее, но все же любопытство и предвкушение были сильнее страха, сильнее ожидания выпускного вечера, впрочем, он меня особо не интересовал, точнее, если быть честной, мне просто не в чем было на него идти. Я росла без отца с мамой и бабушкой, поэтому на крутые наряды рассчитывать не приходилось, учитывая, что все деньги откладывали на мое поступление: на билеты до Москвы, на проживание там, пока я буду сдавать вступительные экзамены и прочие расходы, связанные с этим. Естественно, мне хотелось блистать на вечере, но я понимала, что в нашем положении приходиться выбирать; либо «звездить», либо поступать. Понимать –то я понимала, а все равно хотелось быть королевой вечера- мое самолюбие на меньшее не согласно.
Вот стою сейчас, смотрю на себя в зеркало и вижу, что мое платье больше подходит к какому-то деловому ужину, но никак не к такому торжеству, как выпускной. А все из-за моей практичности, не хотелось тратить деньги на вещь, которую в лучшем случае одену раз, да и бюджет был ограничен. Поэтому, когда увидела это черное бандажное платье с прозрачной вставкой над грудью, поняла, именно это я и искала. Его можно было одеть и на праздник и на что-то менее торжественное, также оно идеально подчеркивало каждый изгиб моего тела. А если верить зеркалу,то очень такого аппетитного тела. До форм Памеллы, конечно, далековато, но фигура у меня «что надо»-эдакая золотая серединка. Я много тренировалась в этом году, готовясь к просмотру в академии и это было заметно; тело приобрело рельефность и упругость, хотя я старалась работать над собой без фанатизма, чтобы не потерять женственность и не превратиться в накаченную бабу. Моя мама хореограф, поэтому подготовка у меня проходила не абы как, а ого-го как. После маминых прогонов, я ели доползала до кровати, но никогда не было желания жаловаться или просить сбавить темп. Я хотела быть студенткой МГАХ, хотела, чтобы в родном городе говорили, что я учусь в столице, хотела, чтобы мама и бабушка мною гордились. Короче, тщеславие трепетало в предвкушение и крепко держало меня в своих объятиях, не позволяя сделать шаг в сторону. По этой причине я стала меньше общаться с подругами, практически никуда не ходила. В будни тренировалась, а в выходные отсыпалась после напряженной недели, и выползти с девчонками куда-то было просто мне не под силу. Только ближе к весне я заметила, что мои подруги от меня отдалились и я совершенно не в теме, когда они о чем –то говорят. Чаще это были разговоры о каких-то тусовках, на которых меня, естественно, не было. И что самое обидное-меня туда никто не звал. О каких-то парнях, которых я не знала, и с которыми меня никто не собирался знакомить. В общем, я поняла, что стала чужой.
Это понимание далось мне нелегко. Я переживала, иногда даже ревела в подушку, а потом взыграла гордость, и я решила, что пошли они все! Пусть тусуются, тр*хаются с какими-то сопляками, а меня ждет Москва. Не знаю, почему-то мне казалось, что как только я туда приеду, обязательно произойдет что-то сказочное, невероятное, короче будет, как в кино. Я вообще с этим поступлением стала считать себя особенной. А особенным негоже печалиться из-за обыкновенных людишек, верно? Ну, это сарказм конечно. На самом деле очень меня печалили эти «обыкновенные людишки» то бишь мои подруги, особенно сейчас. Мы продолжали поддерживать отношения, хотя это скорее была видимость - просто ходили вместе на уроки да в столовку, в остальное же время, каждый из нас занимался своими делами. Точнее расклад такой; они гуляли вместе, созванивались, ночевали друг у друга- все, как и всегда, только я сама по себе, ни при делах и не в курсе событий. После экзаменов, стало совсем одиноко, но звонить сама и напрашиваться в их компанию, где с недавних пор мое присутствие было нежелательным, гордость не позволяла. Сегодня, в день моего выпуска из школы, это чувствовалось особо остро, ибо я знала, что они соберутся у Насти перед официальной частью, чтобы выпить по рюмочке нашего любимого Бейлиза для настроения, а после Настин брат Костя отвезет их в Дом Культуры, где должна пройти официальная часть. Мне же придется тащиться на такси с мамой и бабушкой, старательно изображая радость.
-Янка, ты чего там застряла? –прокричала мама из другой комнаты. Я вздрогнула и оторвалась от своих не радужных мыслей.
-Одеваюсь. –прокричала я в ответ и вновь посмотрела на себя в зеркало.
-Давай в темпе, время уже много, опоздаем.
Да и по фигу, если честно! –огрызнулась про себя, в слух же согласилась:
-Ага, пять минут еще мам.
-Поторапливайся, я такси уже вызываю.
На это я могла лишь тяжело вздохнуть. Блин, как же не хочется никуда! Но выбора у меня нет, я еще должна выступать со своим танцем, так что придется тащиться. Оглядев себя с ног до головы, осталась довольной представшей картиной. На внешность мне жаловаться не приходиться, природа расщедрилась и подарила густые черные волосы с шоколадным отливом, которые сейчас были уложены локонами на один бок в стиле 60-х, губы аля Анджелина Джоли, высокие скулы, аккуратненький носик и голубые, холодные глаза. Я не из тех, кто выискивает в себе какие-то недостатки или постоянно чем-то недоволен, поэтому мое отражение в зеркале меня устраивает на все сто, но и зацикливаться на нем не имею привычки. Я всегда старалась следить за собой; маникюр и макияж –это обязательно. Гламурной девочкой меня вряд ли назовешь, но аккуратной и симпатичной запросто. Некоторым парням из нашей школы я нравилась, но так, чтобы они за мной толпами ходили, такого не было. А может просто не замечала этого, но в любом случае мужским вниманием избалованна я не была, не смотря на то, что многие бы назвали меня красивой. Хотя, если быть откровенной, я вообще не знала, что такое мужское внимание. Отца ни разу не видела. Мама рассказывала, что он уже был женат на момент их знакомства и когда интрижка на стороне вылилась в нежелательную беременность, благополучно помахал маме рукой, четко обозначив свое нежелание иметь детей на стороне. Не знаю, почему мама решила оставить меня, как-то она не распространялась относительно причин, но я родилась, а она до сих пор одна. Говорит, что ей так удобнее. Не могу судить, у меня даже парня еще не было. Но я не переживала по этому поводу, как-то не до того было, а вообще мне казалось нелепым заводить отношения в таком возрасте да еще с одногодкой. Когда смотрю на своих подружек и их парней, так и тянет закатить глаза. И что эти дурехи в них нашли? Дети ведь совсем. Может, я перечитала любовных романов? Да, есть у меня такая страсть. Надо же хоть где-то получать впечатления сексуального характера. Мне предпочтительнее с мистером Греем и рукой в трусиках под одеялом, чем с каким-нибудь сопляком, у которого марафон под девизом «чем больше телочек оприходуешь, тем круче будешь». Нет, уж увольте, лучше я сама. Хотя это сейчас я стала относится спокойно к своим «маленьким радостям», как я назвала сие занятие. Просто слово мастурбация у меня ассоциируется с чем-то жутким. А год назад считала себя конченной дебилкой и извращенкой, но почему-то с некоторых пор не могла контролировать свои желания после прочтения особенно жаркой сцены. Тело горело огнем, грудь ныла, а между ног было мокро. Я не собиралась ничего делать, просто дотронулась до напряженных сосков, и черт, это оказалось так приятно, что не смогла остановиться; другой рукой скользнула в трусики и задохнулась от острого наслаждения, коснувшись клитора. Закрыла глаза и представила, что это пальцы знойного красавца с охренительным телом культуриста. Темные волосы, синие глаза, чувственный рот и сексуальный голос, от которого поджилки трясутся и между ног мокро. Короче типичный самец. И вот этот мачо ласкает меня, шепчет своим прокуренным голосом. Ну, хриплый голос у меня ассоциируется с курением. Так вот этим своим низким голосом он шепчет какие-то нереально –сексуальные вещи, немного пошловатые и даже грязные, но мне нравится, я дрожу, кусаю губы. Тело словно тетива натянулось, каждая мышца напряжена, а внизу так мокро и жарко. Меня заносит: появляется дикое желание не просто гладить, но и проникнуть внутрь, но я сдерживаюсь, ускоряю темп, сжимаю другой рукой сосок еще сильнее. Красавчик становится почти реальным, наклоняется ко мне, резко раздвигает мои ноги и шепчет:
-Давай, кончай, малышка.
И я кончаю, разум покидает трясущееся от волн наслаждения тело и мне хорошо, я словно невесомая, бесплотная оболочка. Но так продолжалось недолго, вскоре я пришла в себя, и стало стыдно. Мокрые трусики и пальцы вызывали у меня отвращение. Я побежала в душ, где клялась себе, что подобная гадость была в первый и последний раз. Стоит ли говорить, что через несколько месяцев подобный инцидент повторился? И вновь мой идеальный мужчина, вновь жаркий шепот, только на сей раз «любовник» не ограничился пальцами, а я тихими всхлипами. Дома никого не было, поэтому я позволила себе стонать в голос- это заводило еще сильнее, так же, как и грубость в комплекте с доминирование моего воображаемого друга. И вновь были самобичевания и недели «воздержания». А потом, после нескольких таких повторов, меня как-то отпустило, и я стала подходить к своим шалостям проще. Я не пристрастилась к данному делу, но иногда тело требовало разрядки. Прочитав нескольких статей о физиологии человека, повышение в крови уровня гормонов и прочей херне, присущей моему возрасту, решила, что раз у меня нет парня и соответственно некуда девать свою сексуальную энергию, кроме танцев разумеется, то я могу иногда позволить себе «маленькие радости».
Вот такой заменитель нормального секса, но как я уже говорила, по мне лучше так. Просто я хочу, чтобы рядом со мной был мужчина, а не мальчик, поэтому лучше потерпеть и дождаться того самого. После этого заявления можно отнести меня к идеалисткам, но это не так. Я просто за качественный секс с опытным человеком.
-Ян, такси подъехало, долго ты там будешь собираться?- ворвался в мое сознание голос мамы.
-Иду! –машинально ответила я, продолжая стоять на месте. Но мама знала меня, как облупленную, поэтому дверь в комнату тут же открылась и моя копия лет так через двадцать застыла на пороге с недовольно нахмуренным лицом.
-Ну, и чего мы стоим, кого ждем? Карета подана барышня. –сыронизировала мамулька, заходя внутрь. Я улыбнулась краешком губ, подкрасила их блеском, и в последний раз взглянув на себя в зеркало, повернулась к маме.
-Ну, как? –спросила несколько взволнованно. Сама не понимаю, откуда появилось это чувство мандража, но оно появилось. Мама подошла ко мне и заулыбалась, такой теплой, нежной улыбкой, в глазах у нее стояли слезы, что было редкостью для этой женщины.
-Спрашиваешь еще! Красивая ты дочурка, самая красивая у меня. –тихо сказала она мне, от чего защипало глаза и сжалось что-то в груди. Я обняла ее и также тихо ответила:
-Как и ты, мамуль.
Мама засмеялась сквозь слезы, но уже через секунду, взяв себя в руки, командным голосом отдала распоряжения:
-Ну, хватит разводить сопли, а то тушь потечет.
-У меня водостойкая, –усмехнулась я, отстраняясь.
-Ой, блин, на все у нее ответы есть. Пошли уже, а то аттестат- то не выдадут, как завтра поедешь?
-Вот только из-за него туда и иду, –пробурчала я себя под нос, следуя за мамой. В коридоре к нам присоединилась бабушка, и мы поехали на официальную часть моего выпускного вечера.
Прошла она довольно быстро, я даже не заметила, как уже держу в руках серебряную медаль и аттестат, потом быстро переодевшись в костюм, стала разминаться. Ну, а на сцене, и вовсе забыла обо всем на свете. Тело плавно изгибалось, ноги скользили, казалось, еще чуть-чуть и я взлечу.
Боже, как же я люблю эти моменты, когда душа расстается с телом и кажется, что я одна во всем мире. Такой нереальный кайф, не представляю свою жизнь без танца. Не знаю, как люди снимают напряжение, но я только таким способом, ну, и еще одним с недавних пор…Но думаю, им все снимают.
Выступление прошло гладко, одноклассники, как всегда поддержали меня бурными овациями, и это было безумно приятно.
-Токарева, ты охренена! –подлетела ко мне Вика, одна из моих подружек. Так задорно она выражала свой восторг, как будто все было, как раньше. Меня это взбесило.
-Спасибо, Вик. –сухо поблагодарила я, переодеваясь в платье. Вика замялась, видимо, очнулась и вспомнила, что мы как бы уже полгода практически не общаемся, а потому смущенно предложила:
-Ян, ты если хочешь, то можешь поехать с нами.
Я офигела. Какое одолжение! А не пошла бы ты с ним?! Но вслух, конечно, не стала этого говорить. Зачем показывать обиду?!
-Нет, я не собираюсь на неофициальную часть.
-А почему? Мы же так хотели, помнишь? –ошарашенно спросила Вика. Похоже у нее голове не укладывалось, как можно пропустить одно из главных событий жизни. Вообще я заметила, что подруги были слишком привязаны к школе и любым воспоминаниям, связанными с ней. Любили они это «помнишь». Меня же школа раздражала. Я хотела поскорее покончить с детством и двигаться вперед. Возможно, это желание связано с тем, что моя школьная жизнь довольна скучна, но даже до того момента, как она такою стала, мне все равно хотелось поскорее с ней расстаться.
-У меня завтра поезд, надо собрать некоторые вещи, –ответила я спокойно.
-Блин, жаль. Все же с школой прощаемся!-с искренним сожалением воскликнула она.
-Я уже с ней попрощалась, – отрезала я.
Вику задел мой холодный тон и она решила, что с нее хватит.
-Ну, ладно тогда, удачи тебе! Напиши там,в «вконтакте», как у тебя дела. –протараторила она напоследок.
-Окей, тебе тоже удачи! –кивнула я, зная, что никому ничего писать не буду также, как и мне никто не напишет. Мы приобнялись для вида и разошлись.
Вот так просто, оказывается, порвать десять лет дружбы, а все из-за того, что я не имела возможности тусить. Ну, и к черту таких друзей!-решила я для себя, хотя на душе, конечно, скребли кошки. Мне хотелось казаться сильной, в чем-то пофигисткой, но когда мы сели в такси, и я посмотрела на веселую толпу моих одноклассников, направляющихся к машинам, чтобы продолжить веселье в кафе, стало невыносимо грустно и больно, сама не заметила, как по щекам потекли слезы.
