Этнометодология. Несмотря на существенные различия этнометодологию и феноменологию неред­ко приравнивают друг к другу (Langsdorf

Несмотря на существенные различия этнометодологию и феноменологию неред­ко приравнивают друг к другу (Langsdorf, 1995). Данный факт отчасти можно объяснить тем, что создатель теоретического направления Гарольд Гарфинкель был студентом Альфреда Шюца в Новой школе. Интересно, что Гарфинкель преж­де учился у Толкотта Парсонса, и именно объединение идей Парсонса и Шюца способствовало тому, что этнометодология оформилась в самостоятельное на­правление социологии.

Гилберт (Hilbert, 1992) недавно пролил свет на источники идей Гарфинкеля и основы этнометодологии в целом. Несмотря на то что Гарфинкель был студентом

[93]

Парсонса, он отвергал структурно-фукциональные взгляды последнего и лишь постепенно пришел к тем классическим социологическим идеям, которые отра­жены в трудах Дюркгейма и Вебера (Hilbert, 1992). В частности, соглашаясь с ос­новными идеями Парсонса, например, важностью нормативных предписаний и со­вместных соглашений, Гарфинкель отклонял главную его предпосылку, которая гласит: нормативный порядок независим от поведенческого порядка и влияет (по­средством социализации) на соблюдение правил поведения. Вместо теоретиче­ских абстракций Парсонса в центре внимания Гарфинкеля находились эмпири­ческие исследования повседневного мира. Таким образом, Гарфинкель продолжал заниматься парсонианскими проблемами порядка и общества не в теории, а «де­тально их прорабатывая применительно к действительной ситуации... чтобы эти проблемы разрешить» (Button, 1991, р. 6-7). В своих исследованиях Гарфинкель открыл разнообразие социологических принципов, согласующихся с работами Дюркгейма и Вебера. Во-первых, он обнаружил, что социальный мир не ове­ществлен. Это не соответствует тенденции Парсонса овеществлять культурные (и социальные) системы, зато перекликается с отказом Вебера материализовать со­циальную структуру и тенденцией Дюркгейма исследовать, не овеществляя, внешние и принудительные социальные факторы. Во-вторых, обязательное для Гарфинкеля эмпирическое исследование противоречит стремлению Парсонса создать научную теорию и более соответствует склонности Вебера и Дюркгейма к эмпиризму.

Получив в 1952 г. в Гарварде степень доктора философии, Гарфинкель обосновал­ся в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе (Heritage, 1984; Rawls готовит­ся к изданию). Именно там Гарфинкель вместе со своими аспирантами разработал этнометодологию. С годами из его окружения вышел ряд крупных этнометодологов. Если мы посмотрим, где в первую очередь развивалась этнометодология, то увидим, что она явилась первым характерным детищем социологической мысли Западного побережья и долгое время занимала там центральные позиции. Сегодня этномето­дологов можно встретить и на остальной территории Соединенных Штатов, а так­же в других уголках мира, особенно в Великобритании.

К этнометодологии широкое общественное признание стало приходить с пуб­ликацией в 1967 г. «Исследований в этнометодологии» Гарфинкеля. Хотя книга была написана сложным и непонятным языком, она вызвала большой интерес. Тот факт, что книга вышла одновременно с «Феноменологией социального мира» Шюца, а также с «Социальным конструированием реальности» Бергера и Лукман-на, казалось, указывал, на то, что социология повседневности достигла пика свое­го развития.

В своей основе этнометодология представляет собой исследование «структу­ры разумного знания и серии операций и соображений [методов], посредством которых обычные члены общества понимают смысл этого знания, получают к нему Доступ и действуют по обстоятельствам, в которых находятся» (Heritage, 1984, р. 4). С большой натяжкой можно сказать, что писатели этого течения работают в на­правлении исследования повседневной жизни. В то время как социологи-фено-Менологи стремились сосредоточиться на том, что люди думают, этнометодологов в большей степени интересовало то, что люди делают. Таким образом, этномето-

[94]

дологи уделили много внимания подробному исследованию разговоров. Подобные мирские интересы были совершенно противоположны увлечениям многих социо­логов основного направления такими абстракциями, как бюрократия, капитализм, разделение труда и социальная система. Этнометодологов, возможно, интересовал способ, посредством которого эти структуры воссоздаются в повседневной жизни; сами по себе подобные структуры как феномены их не интересовали.

Этнометодология носит эмпирический характер. Этнометодологи, главным образом, склонны теоретизировать о социальном мире, предпочитая изучать его на месте. Это ставит под сомнение правомерность включения этнометодологии в данную книгу. Как говорит Баттон, «Этнометодология... никогда не была вовле­чена в дело теоретизирования» или «Мысль, что этнометодология есть теория... привела бы в недоумение многих этнометодологов» (1991, р. 4, 9). Но этномето­дология рассматривается в этой книге, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, основной предпосылкой ее возникновения была враждебная критика разных аспектов социальной теории, и из этих нападок мы многое узнаем об этнометодоло­гии (и традиционной теории). Во-вторых, открытия этнометодологических иссле­дований используются для создания теорий повседневной жизни (как мы увидим на примере творчества Энтони Гидденса).

По-видимому, существовало что-то, связанное с этнометодологией, что пуга­ло социологов основного направления, все еще находящихся во власти дисцип­лины. Фактически, как феноменология, так и, что еще важнее, этнометодология, были предметами несколько жестоких нападок со стороны социологов основного направления. Вот два примера. Первый взят из рецензии Джеймса Коулмена на «Исследования в этнометодологии» Гарфинкеля:

Гарфинкелю совершенно не удалось проникнуть в суть данного подхода... Возможно, программа была бы более успешной в руках кого-то более проницательно­го, но в данном случае она оказалось на редкость неэффективной...... Эта глава — еще одно большое бедствие, в котором сочетается холодный расчет спе­циалистов, вызывающих восхищение своими математическими познаниями, техниче­ский сумбур и заблуждения, характеризующие впечатлительного клинициста, а также отсутствие проницательности и технической компетенции способного творчески мыс­лить и хорошо подготовленного социолога.

Опять же, Гарфинкель хорошо разрабатывает вопросы, которые настолько банальны, что могли бы показаться пошлыми, если бы были сформулированы на простом англий­ском. Поскольку это так, то коэффициент отношения времени чтения ко времени, не­обходимому для передачи информации, очень высок, так что в процессе чтения триви­альности не замечаешь (Coleman, 1968, р. 126-130)

Второй пример — президентское обращение Льюиса Коузера к Американской Социологической Ассоциации, сделанное в 1975 г.. Коузер находил в этномето­дологии мало положительных качеств и подвергал ее жесткой критике, по боль­шому счету очерняя и наклеивая ярлыки «банальной», «массового бегства от действительности», «оргии субъективизма» и «потакающего своим желаниям предприятия». Горечь этих и других нападок может быть показателем того, в ка­кой степени эти нападки представляли угрозу положению дел в социологии.

[95]

Сегодня этнометодология преодолела важный этап ранней оппозиции и в значительной степени стала признанным компонентом социологической теории. Например, в настоящее время привычно встречать работы социологов на страни­цах главных журналов основного направления социологии, таких как «Американ­ское социологическое обозрение» (например, Greatbatch and Dingwall, 1997). Од­нако это признание далеко не полное, как шутливо заметил Поллнер (Pollner, 1991, р. 370): немногие социологи хотят, чтобы их дети сочетались браком с эт-нометодологом, а тем более были этнометодологами сами, и поэтому редко об­ращаются к ним. Тем не менее, дисциплина признает и начинает воплощать вкла­ды того, к чему когда-то относилась как к отвергнутому. Другие этнометодологи жалуются на то, что их направление искажено, доведено до абсурда и неправиль­но понято (Button, 1991).

Последние несколько страниц этой книги были посвящены некоторым микро­теориям: теории обмена, феноменологической теории и этнометодологии. Хотя в последних двух теориях разделяется мнение о вдумчивом и творческом действу­ющем лице, подобный взгляд не поддерживается сторонниками теории обмена. Тем не менее все три теории изначально имеют микроориентацию на исполните­лей, их действия и поведение. В 1970-х гг. подобные теории упрочились в социо­логии и были готовы заменить более макроориентированные теории (такие, как структурный функционализм, теория конфликта, неомарксистские теории) в ка­честве доминантных теорий в социологии (Knorr-Cetina, 1981a; Ritzer, 1985).