Субъективность. Великим вкладом критической школы стала попытка переориентировать марксистскую теорию в субъективном направленииВеликим вкладом критической школы стала попытка переориентировать марксистскую теорию в субъективном направлении. Хотя в этом и состоит суть критики марксистского материализма и его упорной сосредоточенности на экономических структурах, данная попытка имела большое значение для нашего понимании субъективных элементов социальной жизни как индивидуума, так и культурных уровней. Гегельянские корни марксистской теории послужили основными источниками интереса к субъективности. Многие мыслители — представители критической школы считают, что они возвращаются к этим корням, прослеживавшимся в ранних произведениях Маркса. Действуя данным образом, их идея развивается в работах марксистов-революционеров начала XX в., таких как Георг Лукач, который пытался не делать акцент на субъективности, а просто интегрировать подобные интересы с традиционным марксистским вниманием к объективным структурам (Agger, 1978). Лукач не стремился фундаментально перестроить марксистскую теорию, хотя поздние теоретики-критики ставят перед собой эту более широкую и более претенциозную задачу. Мы начинаем с интереса, проявляемого критической школой к культуре. Как указывалось выше, критическая школа сместила акцент с экономического «базиса» в сторону культурной «надстройки». Одним из факторов, обусловливающих данную перемену, оказалось понимание критической школой, что марксисты слишком преувеличили роль экономических структур, и это преувеличение затмило их интересы к другим аспектам социальной реальности, в особенности к культуре. Кроме того, на подобное смещение акцентов указывает серия внешних изменений в обществе (Agger, 1978). В частности, в Америке период процветания после Второй мировой войны, кажется, привел к исчезновению внутренних экономических противоречий вообще и классовых конфликтов в частности. Ложное сознание кажется почти универсальным: все социальные классы, включая трудящихся, выступают в роли «вассалов» и пылких приверженцев капиталистической системы. Помимо этого, бывший Советский Союз, несмотря на социалистическую экономику, был, по меньшей мере, таким же деспотическим (угнетающим), как и капиталистическое общество. Так как два общества имели разную экономику, мыслителям — представителям критической школы пришлось продолжить поиски основного источника деспотизма. То, что они искали с самого начала, — это культура. К проанализированным ранее аспектам проблем, рассматриваемых Франкфуртской школы, а именно рациональности, культурной индустрии и индустрии знаний, можно добавить дополнительную группу интересов, самые примечательные из которых — внимание к идеологии. Под идеологией теоретики-критики подразумевали системную идею, зачастую ложную и сбивающую с толку, рождаемую социальной элитой. Все эти особые аспекты надстройки и ориентации на них критической школы можно отнести к категории, называемой «критикой господства» (Agger, 1978; Schroyer, 1973). Интерес к господству первоначально стиму- [173] лировался фашизмом в 1930 -1940-х гг., но затем он переместился в сторону внимания к господству в капиталистическом обществе. Современный мир достиг стадии непревзойденного господства личностей. На самом деле, управление настолько совершенное, что больше не требует намеренных действий со стороны руководителей. Управление проникает во все аспекты культурного мира и, что более важно, перенимается исполнителем. В сущности, исполнители пришли к состоянию господства над самими собой от лица более крупных социальных структур. Господство достигло такой ступени совершенства, что больше уже не кажется господством. Так как господство больше не воспринимается наносящим личный ущерб и отчуждающим, зачастую кажется, что как будто мир таков, каким его предполагают видеть. Исполнителям больше не ясно, каким мир должен быть. Таким образом, поддерживается пессимизм мыслителей — представителей критической школы, которые больше не видят, как рациональный анализ может способствовать изменению ситуации. Одним из интересов критической школы на культурном уровне является то, что Хабермас (Habermas, 1975) называл легитимацией. Легитимацию можно охарактеризовать как систему идей, генерированных политической системой, а теоретически любой другой системой, с целью поддержания существования системы. Они предназначены для «мистификации» политической системы, чтобы нельзя было понять, что на самом деле происходит. Помимо подобных культурных интересов, критическая школа также касается проблемы акторов и их сознания, а также того, что происходит с ними в современном мире. Сознание масс попало под контроль внешних сил (таких как культурная индустрия). В результате, массам не удалось развить революционное сознание. К сожалению, теоретики-критики, как и большинство марксистов, а также социологов оказываются не в состоянии провести четкое различие между индивидуальным сознанием и культурой, а также не отмечают многих связей между ними. В большинстве своих работ они мечутся взад-вперед между сознанием и культурой, мало понимая или не понимая вовсе, что они подменяют уровни. Большое значение в данно'м отношении имеет попытка теоретиков — представителей критической школы, особенно Маркузе (Marcu.se, 1969), включить идеи Фрейда на уровне сознания (и бессознательного) в толкование культуры критическими теоретиками. Теоретики-критики почерпнули три детали из творчества Фрейда: 1) психологическую структуру, с которой им следует работать при построении своей теории; 2) знание психопатологии, которая позволяет им понимать как негативное влияние современного общества, так и неудачу в развитии революционного сознания; и 3) возможности психического освобождения (Friedman, 1981). Одна из выгод их интереса к индивидуальному сознанию состоит в том, что данный интерес вносит полезные поправки, касающиеся пессимизма критической школы и ее сосредоточенности на культурную напряженность. Хотя люди, выражаясь терминами Фрейда, находятся под контролем, вдохновленные ложными нуждами и лишенные боли, они наделяются либидо (сексуальной энергией в широком понимании), которое обеспечивает основной источник энергии для формирования деятельности, направленной на свержение главных форм господства. [174]
|
