Жизнь и быт советских людей

Война лишила людей дома, жилья. Например, в сельских районах Смо­ленской области до войны было 288 555 домов, из них разрушенньши ока­зались 130 000, в Псковской области из 107 092 домов разрушено было 76 090, в Орловской — из 240 000 домов пришло в негодность 100 590. В сентябре 1945 г., перед наступление^ холодов многие крестьянские семьи, потерявшие свои дома, вынуждены были жить в землянках: в Смоленской области таких семей насчитывалось 14 930, в Псковской области — 18 594, в Орловской — 14 000¹.

Острой оставалась жилищная проблема и для горожан, особенно в об­ластях, подвергшихся в годы войны оккупации и наиболее сильно постра­давших от военных действий.

Возвращались в родные города эвакуированные — и обнаруживали, что их квартиры заняты другими людьми: начинались конфликты, хождения по инстанциям, вплоть до Приемной председателя Президиума Верховно­го Совета СССР.

Послевоенная повседневность запомнилась современникам в серо-зеле­ном цвете: на улицах городов то и дело мелькали гимнастерки, шинели и другая одежда, в которой угадывались те же перешитые гимнастерки и шинели. Танкистский шлем и офицерская планшетка стали предметом мечтаний тысяч мальчишек, а люди в ватниках и видавших виды сапогах даже для столицы были нормальным явлением. Порванные башмаки не­медленно превращались в почти неразрешимую проблему, а иногда и це­лую трагедию. Покупка отреза на платье или нового пальто для большин­ства людей была событием. Не хватало домашней утвари: кастрюль, чай­ников, ложек — все это как-то порастерялось за время войны. Из таких мелочей складывался послевоенный быт, и то, что люди всерьез обрати­лись к этим «мелочам», означало одно: страна все-таки выходит из войны. А Промышленность, работавшая на войну, начинала поворачиваться ли­цом к человеку. Городские власти принимали меры по устройству жизни ц быта горожан. Например, по решению пленума московского городского комитета партии в июле 1945 г. целый ряд оборонных предприятий столи­цы получил специальное задание по выпуску ширпотреба для населения: газовых плит, металлических кроватей, радиоприёмников, радиол, мясору­бок, детских велосипедов, разной посуды⁷. В повседневную жизнь москви­чей, и прежде всего москвичек, должны были вернуться уже почш забы­тые ткани: фай, корд, армюр, кашемир, майя. Не были обойдены внима­нием и предприятия, выпускающие обувь, директоров и парторгов кото­рых московский комитет партии обязал наладить производство и расши­рить выпуск столь необходимой продукции⁸.

Вместе с тем потребительский рынок насыщался очень медленно, дей­ствовала система нормированного распределения товаров через предприятия (ОРСы) по ордерам, но и получить заветный ордер подчас было не­легко. Не имея возможности решить свои проблемы на месте, люди обра­щались за помощью в самые высокие инстанции.

Молодые рабочие из Пензы жаловались: «Мы уже два года не ходим в кино. До того оборвались, что стыдно на люди показываться. Все, что есть на нас, в том мы и_; работаем, и спим»¹⁴. На восстановительных работах в Орловской области была занята группа молодежи — выпускников школ ФЗО. Когда наступили холода, ребята об-;ратилнеь с просьбой к начальнику ОРСа выдать им валенки, на что тот ответил: «Я 20 лет в лаптях ходил, а вы хотите в такие годы получить ва-ленки. Доживите до моих лет, может, у вас по две пары будет»¹⁶. Видя та­кое отношение к себе, молодые рабочие отказались поставить свои подпи­си под письмом Сталину в связи с пятилетием системы трудовых резервов.

Проблему обеспечения населения одеждой частично удавалось решать и за счет гуманитарной помощи, поступающей главным образом, из США и Великобритании.

Трудности жизни — неизбежные после столь разрушительной войны — воспринимались большинством населения с пониманием, как своего рода «норма» послевоенного бытия. Однако далеко не все проблемы, достав­шиеся в наследство от войны, вписывались в категорию «нормальных».

Это обстоятельство вынуждены были признать уполномоченные ЦК ВКП(б) после ознакомления с условиями жизни населения в различных регионах страны. В декабре 1945 года группа Управления пропаганды н агитации ЦК ВКЩб) провела такое инспектирование предприятий уголь­ной промышленности Щекинского района Тульской области (Централь­ный район России). Результаты обследования оказались весьма неутеши­тельными. Условия жизни рабочих были Признаны «очень тяжелыми»: особенно плохо жили репатриированные и мобилизованные рабочие. Многие из них не имели нательного белья, а если оно было, то ветхое и грязное. Рабочие месяцами не получали мыла, в общежитиях была боль­шая теснота, рабочие спали на деревянных топчанах или двухъярусных на­рах (за эти топчаны администрация вычитала 48 рублей из ежемесячного заработка рабочих, что составляло его десятую часть). Рабочие получали в день 1200 граммов хлеба, однако, несмотря на достаточность нормы, хлеб был плохого качества: не хватало масла и поэтому хлебные формы смазы­вали нефтепродуктами²⁰.

Не менее сложно, а подчас и просто трагично складывалась повседнев­ная жизнь в деревне. Колхозы обезлюдели, все их наличное население в целом по стране (с учетом возвратившихся по демобилизации) к концу; 1945 года уменьшилось на 15% по сравнению с 1940 годом, а число трудоспособных — на 32,5%²⁶. Особенно заметно сократилось количество Тру­доспособных мужчин (от 16,9 миллиона в 1940 году их к началу 1946 года осталось 6,5 миллиона)²⁷. За годы войны сократились посевные площади,что не могло не сказаться на уровне урожайности. Продуктивность кол­хозного земледелия снижалась в результате ухудшения обработки земли, падения культуры агротехники. Не редкость были колхозы, не имеющие ни одной лошади. Основную часть трудоспособного населения деревни составляли женщины — именно им пришлось выполнять все тяжелые по­левые работы (руководящие должности — от председателя колхозов до счетовода или бригадира — после войны занимали, как правило, мужчи­ны). Колхозное производство к концу войны находилось в критическом состоянии, крестьянские семьи кормились почти исключительно за счет своих личных Подворий. И все-таки первые послевоенные годы крестьяне еще жили надеждой на лучшее. Это и помогало выжить.