Зак. № 4 33 7 страница

3. Социология как наука о человечестве

Свое понимание новой науки, именуемой социологией, Огюст Конт изложил в трех последних книгах «Курса пози­тивной философии», и особенно в четвертом томе.

Он ссылается на трех авторов, которых представляет в ка­честве своих вдохновителей или предшественников: Монте­скье, Кондорсе и Боссюэ, не считая Аристотеля, о ком я буду говорить дальше. С этими тремя именами связаны некоторые основные темы его социологического учения.

Конт считает выдающейся заслугой Монтескье подчеркива­ние детерминизма исторических и общественных явлений. Он дает упрощенную трактовку работы «О духе законов», основ­ную идею которой можно выразить известной формулой его первой книги: «Законы суть необходимые отношения, вытека­ющие из природы вещей». В этой формуле Конт усматривает принцип детерминизма, распространяемый на разнообразие общественных явлений и одновременно на процесс становле­ния обществ.

Зато, чтобы стать основателем социологии, Монтескье не­достает идеи прогресса. Ее Конт находит у Кондорсе в извест­ном «Эскизе исторической картины прогресса человеческого разума»¹⁸, в котором автор претендует на открытие опреде­ленного числа фаз, пройденных человеческим разумом. Боль­шинство этих фаз определено, а порядок их следования неиз­бежен, Конт возвращается к мысли Кондорсе о том, что про­гресс разума человека есть причина изменения обществ.

Сочетая проблематику Монтескье, касающуюся детерми­низма, с проблематикой Кондорсе, связанной с неизбежно­стью прогресса разума человека в условиях неотвратимого по­рядка, приходим к основному замыслу Конта: общественные феномены подчинены строгому детерминизму, принимающему форму неминуемого изменения обществ под давлением про­гресса разума человека.

Такое восприятие процесса исторического становления приводит к пониманию истории как процесса совершенно уни­фицированного движения к последнему этапу развития разума человека и обществ, пониманию, в конечном счете сравнимо­му с провиденциализмом Боссюэ, который Конт восторженно принимает как самую выдающуюся попытку, предшествовав­шую его собственной: «Первую значительную попытку чело­веческого разума рассмотреть с достаточно возвышенной точ­ки зрения все прошлые общества, конечно, следует всегда связывать с великим Боссюэ. Несомненно, что легкие, но об­манчивые способы выявления внешних связей между событи­ями с участием людей, которыми владеет теологическая фило­софия, никоим образом не применимы сегодня, при создании подлинной науки о развитии общества, поскольку подобные объяснения неизбежно характеризуются преобладанием (в те времена совершенно обязательным в данном жанре) такой фи­лософии. Но восхитительная композиция, позволившая так точно оценить и даже сохранить дух всеобщности — необхо­димый для всякой подобной концепции, насколько это допу­скал характер примененного метода, — тем не менее навсегда останется величественной моделью, в высшей степени пригод­ной для того, чтобы четко видеть общую цель, которую всегда

должен иметь в виду наш ум в качестве конечного итога всех наших исследований истории, то есть рациональной координа­ции основного ряда разных событий, соответствующей едино­му замыслу, одновременно более реальному и более объемно­му, чем тот, который представлял себе Боссюэ» (Cours de philosophie positive, IV, p. 147).

Формула «рациональная координация основного ряда раз­ных событий, соответствующая единому замыслу», служит ключом к социологической концепции Огюста Конта. Конт — именно социолог, исходящий из единства людей. Его цель —^ сведение бесконечного разнообразия обществ в пространстве и времени к основному ряду становления рода человеческого и к единому замыслу, а в завершение этого — к конечному состоянию разума человека.

Таким образом, понятно, что тот, кого считают основателем позитивной науки, может быть также представлен в качестве последнего сторонника христианского провиденциализма; по­нятно, как может совершаться переход от интерпретации ис­тории с помощью провидения к интерпретации ее с помощью общих законов. Идет ли речь о замыслах провидения или не­отвратимых законах становления общества, история представ­ляется необходимой и единой. Замысел един, поскольку он определен либо Богом, либо природой человека; эволюция не­избежна, поскольку либо провидение определило ее этапы и конец, либо та же природа человека и обществ предопредели­ла ее законы.

Так мысль Конта даже в «Курсе позитивной философии», где она формулируется наиболее строго, легко переходит от определенной концепции науки к новой версии провидения.

Единый замысел истории, по мнению Конта, заключается в прогрессе разума человека. Если разум воспринимает как еди­ное целое прошлую историю обществ, значит, тот же самый способ мышления не может не внедряться во все сферы.

Конт, как известно, констатирует, что сегодня позитивный метод следует обязательно использовать во всех науках. На этом основании он заключает, что метод, основанный на на­блюдении, эксперименте и выявлении законов, должен рас­пространяться на те области, которые все еще отданы теоло­гии или метафизике, то есть где господствует объяснение с помощью либо трансцендентных сущностей, либо конечных сущностей или причин явлений. Имеется способ мышления, называемый позитивным, который обладает универсальной ценностью как в политике, так и в астрономии¹^.

Конт одновременно настаивает на суждении, дополняющем предыдущее, хотя кажется, будто оно противоречит ему. Он утверждает, что подлинное единство общества возможно

только в том случае, если совокупность ведущих идей, разде­ляемых разными членами коллектива, составляет упорядочен­ное целое. Хаотично общество, где наслаиваются друг на дру­га противоречивые способы мышления и идеи, заимствован­ные из несовместимых философий.

Отсюда, как ему представляется, можно сделать вывод о том, что в прошлом общества, не испытавшие кризиса, долж­ны были обладать системой упорядоченных идей, объединяю­щих одновременно отдельные умы и коллективы в целом. Но такой вывод был бы верным лишь отчасти, т.к. Конт показал, что разные науки достигают позитивного состояния лишь в разные периоды истории. Науки, первыми достигающие пози­тивного состояния, стоят первыми в классификации наук, ко­торая и указывает на этапы распространения позитивного мышления. Во все времена существовали науки, уже ставшие частично позитивными, тогда как другие интеллектуальные дисциплины были еще фетишистскими или теологическими. Упорядоченность мышления как конечная цель Конта полно­стью никогда не была достигнута в истории. Уже на заре исто­рии отдельные элементы наук достигли позитивного состоя­ния, между тем как в других сферах царствовал теологиче­ский дух.

Другими словами, одной из движущих сил истории была как раз неупорядоченность способов мышления на каждом от­дельно взятом историческом этапе. В результате до позитивиз­ма был лишь один период существования подлинной интеллек­туальной упорядоченности — фетишизм, этот способ непос­редственного и спонтанного восприятия мира разумом челове­ка, который сводится к наделению душой всех живых или неживых предметов, к предположению, что все предметы и существа схожи с человеком или с его сознанием. Разум вновь восстановит подлинную упорядоченность только на ко­нечной фазе, когда позитивизм будет охватывать все интел­лектуальные дисциплины, включая мораль и политику. Но между фетишизмом и позитивизмом есть иные способы мыш­ления, которые, как правило, разнообразны, и это разнообра­зие, вероятно, есть то самое, что мешает человеческой исто­рии остановиться.

Конт, несомненно, в начале своего пути исходил из пред­ставления, будто в обществе не могло быть двух разных фило­софий. Однако развитие собственной мысли заставило его признать, что философский плюрализм почти постоянно царил в истории. Конечная цель общественного изменения состоит в подведении мысли человека к упорядочению, чему она и пред­назначается. Это можно осуществить только двумя способами: или через спонтанный фетишизм или через последовательный

позитивизм. Либо разум объясняет все вещи, полагая, что они наделены душой, либо он отказывается от всякого причинного, теологического или метафизического объяснения и ограничи­вается обнаружением законов.

Но зачем в этих условиях нужна история? Если нормаль­ным и конечным состоянием разума человека служит позитив­ная философия, то почему человечество было приговорено пройти через столько последовательных этапов? Почему ему пришлось ожидать столько веков или столько тысячелетий, прежде чем появился человек, осознавший наконец, чем дол­жен стать дух человека, т.е. сам Огюст Конт?

Корни этого в том, что позитивизм может быть только поз­дней философией или, иными словами, он не может быть спонтанной философией. В самом деле, позитивизм заключа­ется для человека в признании порядка, внешнего по отноше­нию к человеку, к его неспособности дать окончательное объ­яснение порядку и к тому, что человек довольствуется его разгадкой. Позитивный разум наблюдает феномены, анализи­рует их и открывает законы, определяющие их отношения. Однако путем наблюдения и анализа нельзя непосредственно и быстро обнаружить внешний порядок. Человек, прежде чем философствовать, должен существовать. Начиная уже с пер­вого периода истории человечества можно, конечно, в случае крайней необходимости научным способом объяснить некото­рые простые феномены. Например, падение тела могло быть объяснено спонтанно, позитивно²⁰. Но позитивистская фило­софия, философия наблюдения, эксперимента, анализа и де­терминизма не могла основываться на подлинно научном объ­яснении этих феноменов. В начальный период истории нужна была другая философия, отличная от той, что подразумевает открытие законов.

Эта другая философия, которую Конт называл сначала тео­логической, а затем фетишистской, позволяла человечеству жить. Она ободряла человека, представляя ему мир как умо­постигаемый и невраждебный, населенный существами, похо­жими на него самого.

Фетишистская философия была для человека предвари­тельным синтезом, приемлемым для его интеллекта, убеждая его в постигаемости внешней природы и внушая ему веру в са­мого себя и в свою способность преодолевать препятствия.

Но если история неотвратима, то почему она должна реали-зовываться полностью? Конт отвечает так: поскольку опреде­ленные феномены с самого начала объяснены научно и пози­тивно, остановить прогресс человеческого разума, в сущности, немыслимо. Противоречие между частичным позитивизмом и фетишистским синтезом беспокоит человечество и не допу-

екает, чтобы разум человека прекратил свое развитие, прежде чем он достигнет конечной стадии всеобщего позитивизма.

К тому же прибавим, что, по Конту, разные части человече­ства смогли остановиться на предварительном синтезе, на той или иной промежуточной стадии. В конце жизни Конт полагал даже, что некоторые народы могли бы «перепрыгнуть» из ста­дии первоначального синтеза фетишизма в стадию конечного синтеза позитивизма, минуя другие стадии социальной дина­мики.

Контова концепция истории поднимает еще одну проблему: если история есть главным образом история развития челове­ческого разума, то каковы отношения между его прогрессом и другими видами деятельности людей?

В «Курсе позитивной философии» Конт утверждает, что история, рассматриваемая в целом, представляет собой в сущ­ности процесс становления разума человека: «Основная часть этой эволюции, та, которая находится под наибольшим влияни­ем общего поступательного движения, несомненно, сводится к непрерывному развитию научного разума, начиная с примитив­ных работ Фалеса и Пифагора и кончая работами Лагранжа и Биша. Итак, ни один просвещенный человек не будет сомне­ваться сегодня в том, что в этой длинной цепи усилий и откры­тий гений человека не всегда шел по строго предопределенно­му пути, точное предварительное знание которого до некото­рой степени позволило бы достаточно информированному уму предвидеть (до их более или менее ближайшей реализации) основные достижения, закрепленные за каждым периодом, согласно удачному обзору, уже намеченному в начале прошло­го века прославленным Фонтенелем» (ibid., р. 195).

Таким образом, неотвратимый прогресс ума есть главный аспект истории человечества²¹. Случайностям Конт оставляет мало места. Он утверждает, что основные моменты развития человеческого разума можно предвидеть высшим разумом, т.к. они отвечали необходимости.

То, что прогресс разума человека служит самым характер­ным аспектом исторического изменения, не означает, что дви­жение ума определяет преобразование других общественных процессов. Конт, впрочем, не ставит так проблему. Он ни разу не спрашивает себя, каково отношение между прогрессом че­ловеческого разума и преобразованиями в экономике, воен­ном деле или политике. Но из его анализа легко извлечь реше­ние этой проблемы.

Для Конта нет больше проблемы детерминации обществен­ных явлений разумом, как для Монтескье нет проблемы их де­терминации политическим строем. Разница между обоими в том, что для одного наиболее характерно состояние разума,

для другого — политический строй. Но для обоих историче­ское движение совершается через действие и противодейст­вие между разными участками глобальной общественной ре­альности²^.

В социальной динамике, излагаемой в 5-м томе «Курса по­зитивной философии» или в 3-м томе «Системы позитивной политики», движущей силой перехода от одного этапа к дру­гому выступает противоречие между разными сферами жизни общества. В зависимости от обстоятельств причиной, вызыва­ющей распад определенной системы и наступление следую­щего этапа, служит политика, экономика или разум.

Тем не менее примат разума остается. В самом деле, основ­ные этапы истории человечества определяются способами мышления; конечным выглядит этап всеобъемлющего позити­визма, а решающей причиной становления — непрекращаю­щаяся критика того, что позитивизм, возникая, а затем дости­гая зрелости, обнаруживается в предварительном синтезе фе­тишизма, теологии и метафизики.

Именно разум указывает направление истории, говорит о том, какими станут общество и природа человека на конечном этапе.

Отсюда понятно, что историю можно рассматривать как историю «единого народа». Если бы история была историей религии, то для провозглашения ее единства следовало бы предположить универсализацию религии. Но если история есть история разума, то достаточно, чтобы вся история была историей единого народа, чтобы всем людям был свойствен один образ мыслей, что относительно легко представить. Так, сегодняшняя математика кажется нам истинной для всех лю­дей всех рас. Наверное, это положение не вполне очевидно. Шпенглер утверждал, что существовала математика греков в той мере, что и современная математика. Впрочем, Шпенглер своеобразно понимал такую формулу. Он полагал, что способ математического мышления каждый раз навеян присущим культуре стилем. Я не думаю, что он стал бы оспаривать уни­версальную истину математических теорем²³.

Если наука или позитивная философия ценны для всех лю­дей и если в то же время история — это история человеческо­го разума, то можно полагать, что она должна мыслиться как история единого народа.

Но если история есть история единого народа, если неотв­ратимы ее этапы и неизбежно ее движение к заданной цели, то почему у разных народов имеются свои особые и разные истории?

Подобно тому как Монтескье видел свою задачу в спасе­нии единства, задача Конта состояла в спасении разнообразия.

Если посредством какого-то интеллектуального опыта довести этот способ мышления до логического конца (сам Конт, веро­ятно, не всегда заходил так далеко), само существование исто­рии — т.е. наличие у разных частей человечества неодинако­вого прошлого — выглядит загадочным.

Конт анализирует историческое разнообразие, детально рассматривая три движущие силы изменения: расу, климат и политическую деятельность²⁴. В «Системе позитивной полити­ки» он объяснил главным образом разнообразие человеческих рас, приписывая каждой из них преобладание определенных склонностей. Так, по его мнению, черная раса имеет естест­венную склонность, прежде всего к эмоциональности, что, впрочем, представлялось ему в конце его творческого пути моральным превосходством. Разные народы, следовательно, не развивались одинаково, ибо с самого начала не отличались одинаковыми дарованиями. Но как бы то ни было, очевидно, что эти различия обнаруживаются на основе общей природы.

Термином «климат» Конт обозначает совокупность естест­венных условий, в которых оказался каждый народ. Каждое общество должно было преодолевать большие или меньшие препятствия, познало более или менее благоприятные геогра­фические условия, позволяющие уяснить до определенной степени разнообразие эволюции²⁵.

При рассмотрении роли политической деятельности вновь проступает провиденциализм Конта. В самом деле, Конт преж­де всего задается целью лишить политиков и общественных реформаторов обманчивого представления о том, будто инди­вид, как бы велик он ни был, способен изменить неотврати­мый ход истории. Он считает возможным признать, что от об­стоятельств, столкновений или великих людей зависит более или менее быстрый прогресс необходимой эволюции и более или менее приемлемая цена ее результата, так или иначе неиз­бежного. Но если мы вернемся, например, к событиям, свя­занным с Наполеоном, то без труда обнаружим пределы воз­можного воздействия великих людей.

Наполеон, по мнению Конта, как и император Юлиан или испанский король Филипп II, не понял духа своего времени или, как сказали бы сегодня, смысла истории. Он предпринял тщетную попытку реставрации военного режима. Он бросил Францию на завоевание Европы, увеличил число конфликтов, натравил против Французской революции народы Европы, а в конечном счете из этого временного заблуждения не вышло ничего. Сколь бы ни был велик монарх, он, ошибаясь в опре­делении характера своей эпохи, в конце концов исчезает бес-

следно²⁶.

Теория, утверждающая неспособность людей изменить ход событий, ведет к критике общественных реформаторов, уто­пистов или революционеров — всех тех, кто полагает, будто можно перевернуть ход истории либо планируя новое обще­ство, либо посредством насилия.

Верно, что по мере продвижения из мира физических зако­номерностей в мир закономерностей исторических фатализм становится все более и более шатким. Благодаря социологии, раскрывающей сущность истории, человечество, пожалуй, сможет сократить сроки и уменьшить издержки пришествия позитивизма. Но Конт, своей теорией неизбежности хода ис­тории, противостоит и иллюзиям великих людей, и утопиям реформаторов. В этом отношении показателен следующий от­рывок:

«Одним словом, так же как я указывал в своем сочинении 1822 г., движение цивилизации происходит, в сущности гово­ря, не по прямой линии, а сериями неравномерных, неустойчи­вых отклонений, как при эволюции животных от среднего, преобладающего уровня, точное знание которого позволяет заранее скорректировать эти отклонения и соответствующие им порой роковые шаги. Однако было бы, несомненно, пре­увеличением полагать, что такое мастерство — усовершенст­вованное, насколько это возможно, и использованное с надле­жащим размахом — может предотвращать насильственные ре­волюции, которые порождают препятствия, подвергающие ис­пытанию спонтанное течение эволюции человека. Кроме того, из-за особой сложности общественного организма болезни и кризисы для него неизбежны в отличие от индивидуального организма. Впрочем, несмотря на то что истинная наука вы­нуждена признавать свое временное бессилие перед глубоким расстройством или непреодолимыми увлечениями, она все же может успешно содействовать смягчению ситуации и главным образом смягчению кризисов в соответствии с точной оценкой их природы и рациональным предвидением их окончательного исхода, никогда не отказываясь от мудрого вмешательства, ес­ли только не установлена надлежащим образом его невозмож-.ность. Здесь, как и в других случаях — и даже больше, чем в других случаях, — речь идет вовсе не об управлении феноме­нами, а лишь о видоизменении их спонтанного развития; оче­видно, это требует предварительного знания реальных зако­нов» (ibid., р.2 13—2 1 4).

Новая общественная наука, предлагаемая Контом, оказыва­ется исследованием законов исторического развития. Она ос­новывается на наблюдении и сравнении, а значит, на методах, сходных с теми, которые используют другие науки, особенно биология; но сферы применения этих методов будут уточнены,

так сказать, с помощью ведущих идеи позитивистского уче­ния, его синтетической концепцией статики и динамики. Слу­жит ли это пониманию строя данного общества или основных направлений истории — в обоих случаях разум подчиняет от­дельные наблюдения предшествующему постижению целого.

Статика и динамика суть две главные категории социологии Огюста Конта. Статика в сущности сводится к изучению того, что он называет общественным консенсусом. Общество срав­нимо с живым организмом. Подобно тому как нельзя изучать функционирование любого органа в отрыве от целостного жи­вого организма, точно так же нельзя изучать политику и госу­дарство вне рамок всего общества, взятого в данный момент. Социальная статика предполагает, таким образом, с одной сто­роны, анатомический анализ структуры общества на конкрет­ный момент, а с другой — анализ элемента или элементов, оп­ределяющих консенсус, т.е. превращающих совокупность ин­дивидов или семейств в коллектив, делающих из множества институтов единство. Но если статика есть исследование кон­сенсуса, то она заставляет заниматься поисками главных орга­нов любого общества и, следовательно, уводит от разнообра­зия исторических обществ, позволяющего в конечном счете раскрывать начала всякого общественного строя.

Таким образом, социальная статика, начинающаяся как про­стой позитивный анатомический анализ разных обществ и вза­имных интересов учреждений отдельной общности, заканчива­ется во втором томе «Системы позитивной политики» исследо­ванием основного порядка всякой человеческой общности.

Динамика с самого начала служит просто описанием после­довательных этапов, которые проходят общества. Но мы зна­ем, что становление общества и разума человека определяется законами. Поскольку все прошлое составляет единство, соци­альная динамика не похожа на историю, которую пишут исто­рики, коллекционирующие факты или наблюдающие за преем­ственностью учреждений. Социальная динамика обозревает последовательные и необходимые этапы становления разума человека и обществ.

Социальная статика поставила в повестку дня основной по­рядок любого общества, социальная же динамика воспроизво­дит метаморфозы, которые испытал этот фундаментальный по­рядок, прежде чем он вышел на конечную стадию позитивизма.

Динамика подчинена статике. Ведь понимание того, что есть история, начинается с постижения порядка любого обще­ства. Статика и динамика соотносятся с терминами порядка и прогресса, начертанными на знаменах позитивизма и респуб­лики Бразилии²⁷: «Прогресс — это развитие порядка».

гласно известной формуле, нужно действовать под влиянием чувства и думать, чтобы действовать.

Отсюда следует критика той интерпретации рационализма, которую можно назвать интеллектуалистской. В соответствии с ней развитие истории постепенно сделало бы из разума ор­ган, определяющий поведение человека. По мнению Конта, та­кого быть не может. Побуждение всегда будет идти от чувст­ва — души человечества и мотора деятельности. Разум никог­да не станет более чем органом управления или контроля.

Но разум этим не обесценивается, так как позитивистской философии свойственна идея обратной связи между силой и благородством. Наиболее благородный — это самый слабый. Думать, что разум не предопределяет деятельности, не значит его умалять. Разум не является и не может быть силой именно потому, что он в определенном отношении есть нечто более возвышенное.

Локализации в мозгу трех элементов природы человека суть лишь перестановка идей, связанных с их функционирова­нием. Огюст Конт помещает разум в передней части мозга, так что разум связан с органами восприятия или органами чувств. Привязанность он помещает, наоборот, в задней части мозга, так чтобы она непосредственно соединялась с органами дви­жения.

Далее можно различать в сфере чувств то, что относится к эгоизму, и то, что относится, наоборот, к альтруизму или бес­корыстию. Конт дает довольно забавную классификацию чувств: он перечисляет исключительно эгоистические инстинк­ты (пищевой, половой, материнский); затем добавляет к ним склонности также эгоистические, но уже относящиеся к сфе­ре отношений с другими: военные и индустриальные, пред­ставляющие собой проекции на природу человека двух типов общества, которые Конт, как он считал, наблюдал в то время. Военный инстинкт — это инстинкт, который содействует пре­одолению нами препятствий, индустриальный — напротив, по­буждает нас к созиданию жизненных благ. Сюда он добавляет еще два чувства, без труда узнаваемых: гордость и тщеславие. Тщеславие — в определенном отношении уже переход от эго­изма к альтруизму.

Неэгоистических склонностей три: привязанность одного лица к другому на основе полного равенства; почтение, уже расширяющее круг охватываемых этой склонностью людей, ибо ею проникнуты отношения сына к отцу, ученика к учите­лю, подчиненного к начальству; и, наконец, доброта, которая в принципе отличается универсальной распространенностью и должна перейти в религию человечества.

Что касается разума, то он может быть разложен на пони­мание и выражение. В свою очередь понимание разлагается на пассивное и активное. Первое бывает абстрактным или конк­ретным. Активное — индуктивным или дедуктивным. Выраже­ние оказывается мимическим, устным или письменным.

Наконец, деятельность делится на три направления: до­блесть — если пользоваться выражением классической фило­софии — предполагает мужество, благоразумие и твердость или упорство при выполнении какого-либо дела.

Такова теория природы человека. Как явствует из «таблицы мозга», человек прежде всего эгоист, хотя и не исключитель­но эгоист: склонности, обращенные на других и развивающие­ся в бескорыстие и любовь, заданы с самого начала.

История не меняет природы человека. Присущий статике примат тождествен утверждению вечного характера склонно­стей, свойственных человеку как таковому. Конт не написал бы, как Ж.-П. Сартр: «Человек есть будущее человека». И он не считал, что человек все время творит самого себя. Основ­ные склонности, по его мнению, представлены уже с самого начала.

Отсюда, впрочем, не следует, будто смена обществ ничего не дает человеку. Напротив, история предоставляет ему воз­можность реализации того, что есть наиболее благородного в его природе, и благоприятствует постепенному расцвету альт­руистических склонностей. Она также дает ему возможность всецело пользоваться разумом как руководителем действий. Разум никогда не будет для человечества ничем иным, кроме органа контроля, но на первых порах своей эволюции он еще не может быть действенным контролем за деятельностью, по­тому что, как было выше сказано, позитивистское мышление не спонтанно. Быть позитивным — значит открывать законы, управляющие явлениями. Таким образом, нужно время, чтобы наблюдение и эксперимент принесли знание законов. История необходима для того, чтобы разум человека достиг собствен­ной цели и реализовал то, что составляет его призвание.

Структурные отношения между элементами природы чело­века навсегда останутся такими, какими они оказываются в исходной позиции. Конт, таким образом, выступает против оп­тимистического и рационалистического истолкования эволю­ции человечества. Тем, кто думает, будто разум может быть основным детерминантом поведения человека, он отвечает, что никогда люди не будут движимы ничем иным, кроме своих чувств. Настоящая цель в том, чтобы люди все больше руко­водствовались бескорыстными чувствами, а не эгоистическими интересами, а также в том, чтобы орган контроля, направляю-

щий деятельность человека, смог полностью выполнить свою функцию, открывая законы, повелевающие реальностью.

Такое толкование природы человека позволяет перейти к анализу природы общества.

В семи главах 2-го тома «Системы позитивной политики» Огюст Конт набрасывает последовательно теории религии, собственности, семьи, языка, общественного организма, или разделения труда; завершают работу две главы, одна из кото­рых посвящена систематизации форм святости в обществен­ной жизни и включает в себя эскиз общества, ставшего пози­тивистским, а вторая относится к общим пределам изменения, свойственным человеческому порядку, содержит объяснение через статику возможности динамики и, кроме того, объясне­ние на основе законов статики возможности и необходимости исторических вариаций. Все эти главы составляют теорию фундаментальной структуры обществ.

Цель анализа религии — продемонстрировать функцию ре­лигии в любом обществе. Религия порождается двойной по­требностью. Любое общество непременно предполагает кон­сенсус, согласие между частями, единение членов, составляю­щих общество. Общественное единство требует признания принципа единства всеми индивидами, т.е. религии.

Сама религия допускает тройное деление, свойственное природе человека. Она включает в себя интеллектуальный ас­пект, догму; аффективный аспект, любовь, которая выражает­ся в культе; и практический аспект, который Конт называет «укладом». Культ упорядочивает чувства, уклад — личное или общественное поведение верующих. Религия воспроизводит в самой себе дифференциацию природы человека: порождая единство, она должна обращаться одновременно к разуму, чувству и действию, т.е. ко всем способностям человека.