Этика вожатого. «В литературе есть известный стереотип, согласно которому «Бироновщина» – засилье иностранцев, преимущественно(Тема 3)
Широко известно выражение «Каждое поколение историков пишет свою историю», более того оно уже само по себе превратилось в стереотип, который шаг за шагом, концепция за концепцией дискредитирует историю как науку, отказывая ей в возможности объективной оценки прошлого. Вопрос о том, как нам написать правдивую историю, как избежать мифотворчества, что так часто появляется в угоду сиюминутным конъюнктурным интересам власть предержащих или господствующей идеологии, актуален в современную эпоху как никогда ранее. Неслучайно 2 декабря 2011 г. в Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова состоялась международная научная конференция “Может ли история быть объективной?”. Ее целью являлась экспертная оценка современного состояния историографии и методологических подходов к изучению прошлого[1]. Для нашей страны актуальность проблемы определяется сложностью переживаемого момента. В 1990-е гг. большинство ценностей, веками вызревавших в национальном сознании, было отвергнуто, уничижению подвергся и исторический опыт прошлых поколений. Что же послужит опорой для нас, стоящих сегодня на пороге взрослой жизни? Может, следует и вовсе отказаться от поиска истины, раз она так непредсказуема, и превратиться в Иванов, родства своего не помнящих? К сожалению, забвение не может служить залогом счастливого будущего, и хотим мы того или нет, нам все равно придется отвечать на неудобные вопросы, потому что наша жизнь во многом зависит от того, насколько трезво и беспристрастно будет дана оценка историческому прошлому. Осознав истину, мы сможем понять, куда мы идем, что потеряли и что приобрели, и как изменить нашу жизнь к лучшему. Одним из частных примеров научного мифотворчества, граничащего с фальсификацией истории, является оценка правления Анны Иоанновны. В более узком звучании, эта проблема получает определение как «бироновщина». Весьма интересно, что в отечественной истории встречаются лишь два случая подобного образования терминов: кроме уже упомянутого можно назвать «аракчеевщину», хотя и в том, и в другом случае уничижительный оттенок звучания далек от реального положения вещей. Действительно, первое же обращение к энциклопедиям и словарям выдает нам определение бироновщины как крайне реакционного режима в России в годы царствования Анны Ивановны. В числе характерных его черт – «засилье иноземцев, главным образом немцев, во всех областях государственной и общественной жизни, хищническая эксплуатация народа, разграбление богатств страны, жестокие преследования недовольных, шпионаж, доносы»[2]. Причем, как отмечает В. О. Ключевский, сетовали на эти проблемы уже современники: «В разных классах народа толковали: Бирон и Миних великую силу забрали, и все от них пропали, овладели всем у нас иноземцы; тирански собирая с бедных подданных слезные и кровавые подати, употребляют их на объедение и пьянство…»[3]. Пожалуй, именно наш земляк, великий русский историк В. О. Ключевский в высшей степени виртуозно передал омерзительный образ агента иностранного влияния – мужеподобной императрицы. Его вердикт в эмоциональном отношении звучит максимально убедительно: «Это царствование – одна из мрачных страниц нашей истории, и наиболее темное пятно на ней – сама императрица. Рослая и тучная, с лицом более мужским, чем женским, черствая по природе и еще более очерствевшая при раннем вдовстве среди дипломатических козней и придворных приключений в Курляндии, где ею помыкали, как русско-прусско-польской игрушкой, она, имея уже 37 лет, привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточенной жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений… Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопасности кучу иноземцев, навезенных из Митавы и из разных немецких углов. Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забираясь на все доходные места в управлении»[4]. Напротив, один из современных историков А. Б. Каменский настаивает на сохранении преемственности как внутренней, так и внешней политики Петра I в правление Анны Иоанновны[5]. Попробуем разобраться в аргументах и той, и другой стороны, а также проанализировать мотивы появления субъективных оценок исторического прошлого. Прежде всего, важно отметить, что обращение к «голосам эпохи», к документам, передающим оценки современников, требует чрезвычайной осторожности по двум причинам. Во-первых, без анализа всего многообразия причин человеческих поступков, отдельные реплики будут просто вырваны из контекста. Так, в эпоху Первый мировой войны идеи о немецком засилье и измене в армии и государстве также составляли основу массовых настроений, однако мы не сможем доказать, что причиной погромов в Москве в 1915 г. были случаи массового предательства со стороны «немцев». Важно подчеркнуть, что историзм «бироновщина» рожден не в народном сознании: науке неизвестны примеры легенд, преданий, народных песен, где бы встречалось это слово. Скорее среда для распространения негативных характеристик о фаворите императрицы – это солдаты гвардейских полков, придворная камарилья и чиновничество. К тому же очевидно, что отрицательные характеристики Анны Иоанновны были в первую очередь выгодны Елизавете Петровне для того, чтобы подтвердить законность переворота 1741 г. и захвата власти в стране. Под прикрытием борьбы с мифической бироновщиной, с немецким засильем, под лозунгом освобождения сынов российских из неволи, исподволь происходило укрепление власти новой заговорщицы (при сохранении прежних инструментов и направлений политики). Во-вторых, историки предостерегают от привнесения в эпоху реалий из позднейшего времени, применения социологических категорий, неадекватных изучаемому периоду, что ведет к искажениям: «Модернизация истории прошлого чрезвычайно опасна»[6]. Слабость аргументов привычного толкования «бироновщины» становится очевидной уже при самом поверхностном анализе. Остановимся на некоторых сторонах проблемы: при определении термина чаще всего упоминают засилье иностранцев, предательство национальных интересов как во внутренней, так и во внешней политике, бездарность иностранцев, находившихся на русской службе, и, наконец, реакционность режима в целом, опиравшегося на пытки, доносы, репрессии. Для доказательства правоты наших утверждений обратимся за помощью к профессионалам, современным историкам – знатокам эпохи XVIII века. Итак, «немцы», а так традиционно именовали в России всех иностранцев, «посыпались» в нашу страну задолго до появления на престоле Анны Иоанновны. И Немецкая слобода была отстроена еще при Алексее Михайловиче. Наиболее массовым поступление иностранцев на русскую службу становится при Петре I. Так, только летом 1698 г. в Россию прибыло около 700 иностранных офицеров и специалистов[7]. Объяснялось это довольно просто – жалование у иностранных подданных было в 2 раза выше, чем у офицеров русского происхождения. Поэтому служба в России была столь привлекательна. В дальнейшем, особенно после поражения под Нарвой (сотни офицеров были уволены со службы), Петр стал жестко контролировать численность иностранных офицеров, и уже к 1711 г. их число было снижено до трети офицерского корпуса. Реальные шаги во внутренней политике Анны Иоанновны также не свидетельствуют в пользу идеи о противопоставлении «немцев» – русским. Так, уже в 1732 г. из России были высланы все иностранные офицеры, не состоявшие в русской службе, «дабы они не создавали конкуренции русским, а 17 мая 1733 г. был издан указ, предписывающий не принимать иноземцев в службу обер-офицерами без именного указа»[8]. Именно при Анне по инициативе «немца» Миниха была ликвидирована «обидная» для русских двукратная разница в жаловании. По данным Е. В. Анисимова, в 1728 г. в полевой армии служил 71 генерал, из них иностранцев – 41 или 58 %. К 1738 г. доля иностранцев снижается – из 61 генерала – 31 иностранец. Аналогичная ситуация сложилась и на флоте. В 1725 г. на 12 линейных кораблях и 2 фрегатах русских командиров экипажей значился всего 1, в 1741 г. эскадра состояла уже из 14 кораблей и 6 фрегатов. Из 20 капитанов было 13 русских![9] Поэтому можно согласиться с мнением Е. В. Анисимова, что при Анне «не существовало «немецкой партии», т.е. достаточно сплоченной и однородной национально-политической группировки, которая бы контролировала верховную власть. <…> Пестрая придворная камарилья состояла из лифляндцев, братьев Левенвольде, курляндского немца Бирона и его братьев, ольденбуржца Миниха, вестфальца Остермана, русских Головкина, Ушакова, Волынского, потомка кабардинских князей Черкасского»[10]. Словом, типичное окружение монарха, объединенное борьбой за власть и милость императрицы. Да и сложно даже представить, чтобы Анна, которая около 20 лет провела в Митаве, больше доверяла, скажем, московскому дворянству, чем «своему» окружению. Логично предположить, что в целях укрепления собственной власти Анна сочтет необходимым опереться на эту социальную группу, что и приведет к появлению при дворе «остзейской» партии. Причем, практика приглашения наемников-иностранцев в качестве королевской стражи была широко распространена во многих европейских дворах, и Россия здесь не исключение. Дополнительно отметим, что, скажем, лифляндцев и эстляндцев нельзя назвать иностранцами, они находились в подданстве Российской империи. Отдельно следует остановиться на вопросе создания нового гвардейского полка, что было важным шагом для укрепления положения новой императрицы. Это произошло 22 сентября 1730 г. Солдатский состав Измайловского полка было решено формировать из русских однодворцев, а офицерский – «из Лифляндцев, Эстляндцев и Курляндцев и протчих наций иноземцов и из русских, не определенных против гвардии рангами»[11]. Ограничение для русских состояло только в том, чтобы они не числились ни в одном из уже существовавших гвардейских полков. И здесь мы видим трезвый расчет, а не узколобое желание унизить национальное достоинство. Та же ситуация проявилась и при создании Кадетского корпуса в 1731 г., в который, согласно с уставом, предполагалось набрать 200 кадетов, из них 150 русских и 50 остзейцев. Отметим и то, что спустя несколько лет был издан указ, запрещавший прием в кадетский корпус детей иностранцев, не состоявших на российской службе[12]. Что касается предательства национальных интересов, не лишним будет обратиться к анализу итогов экономического развития страны в 1730-е гг. Так, в 1731 г. был принят указ о разрешении всякого звания иноземцам свободной торговли на территории России при условии своевременной уплаты положенных пошлин. Чуть позже появился новый таможенный тариф, снизивший пошлины на ввозимые товары, имевшие аналоги в России, с 75 до 20 %, и практически отменивший пошлины на вывозимые товары. На первый взгляд и здесь чувствуется «иностранное влияние», но при этом экспорт железа из России вырос в 1730-е гг. в 5 раз, а хлеба – в 22 раза. С 1729 по 1740 гг. сборы таможенных пошлин возросли с 228 тыс. до 300 тыс. руб.[13]. И хотя для российского крестьянства эпоху Анны Иоанновны счастливой не назовешь, все же апогеем крепостничества назовут 1760-е, а не 1730-е гг. По данным Т. В. Черниковой, в 1734 г. из 8 млн бюджета России на армию и флот было израсходовано 6,5 млн рублей[14]. Эти данные – результат деятельности специальных комиссий, созданных в 1730 г. («для рассмотрения состояния армии, артиллерии и фортификации и исправления оных») и в 1732 г. (для приведения флота «в надлежащий порядок») во главе с «немцами» Б. К. Минихом и А. И. Остерманом соответственно[15]. Что до вопроса о талантах или бездарности немцев, состоявших на русской службе, можно добавить, что все тот А. И. Остерман приехал в Россию в 1703 г., именно ему принадлежит честь подписания Ништадтского мира, заключения выгодного для России торгового договора с Персией, разработка «Табели о рангах» и т.д.[16] По мнению ряда исследователей, новые воинские уставы и армейские инструкции, разработанные Б. К. Минихом (на русской службе с 1721 г.), не насаждали бессмысленного «пруссачества», но были достаточно эффективны в условиях, изменившихся со времен Северной войны. Да и современники оценивали его таланты и личное мужество более высоко, чем это подчас представлено в исторической литературе[17]. Говоря о реакционности режима, не стоит забывать, что все познается в сравнении. Так, по мнению Т. В. Черниковой, политические процессы и масштабы репрессий в стране в целом не отличались от таковых в годы правления Елизаветы Петровны и Екатерины Великой. За 1730-е гг. через Тайную канцелярию прошло 10512 человек, из них наказано 4827 человек. Ссыльных насчитывалось 820 человек. Примерно такую же статистику можно проследить и в последующие эпохи[18]. Наконец, важно отметить, что одно из значений термина «бироновщина» – это всесилье одного человека, Эрнста-Иоганна Бирона, который на свою беду оказался «немцем». Попробуем определить пределы его власти. Е. В. Анисимов отмечает особое, исключительное место Бирона в системе управления при Анне Иоанновне[19]. Многие современники отмечали, что императрица ни часа не могла провести без Бирона. Миних писал, что Анна «вовсе не имела своего стола, а обедала и ужинала только с семьей Бирона и даже в апартаментах своего фаворита»[20]. Хотя в исторической литературе нет единого мнения на этот счет. Так, А. Б. Каменский отмечает, что основные бразды управления находились в руках А. И. Остермана, руководившего в эпоху «бироновщины» Кабинетом министров[21]. Скорее всего, Бирон, постоянно сталкиваясь со злопыхательством на свой счет, пытался играть роль незаметного царедворца, стремился особо не подчеркивать свою роль в управлении империей, находиться в тени. Поэтому приуменьшать влияние Бирона на принятие решений в сфере управления все же не стоит. Другой вопрос, насколько сам временщик мог игнорировать имперские интересы при защите своих корыстных целей. Приводя контраргументы, разрушающие исторические штампы, мы не пытались идеализировать эпоху Анны Иоанновны и ее временщика, не ставили цель произнести дифирамбы гению мудрости императрицы или ее окружения. Главный вывод, на который стоит обратить внимание, заключается в необходимости разработки сбалансированной исторической модели, где многоуровневая система аргументов, критический анализ источников будут дополнены возможностью интеграции различных точек зрения исследователей. Равное удаление от крайностей при учете максимально возможного количества фактов станут надежной основой в поиске ключа к познанию прошлого. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 1. “Может ли история быть объективной?”. Международная научная конференция // Новая и новейшая история. 2012. № 3. C. 3-40. 2. Анисимов Е. В. Анна Иоанновна // Вопросы истории. 1993. № 4. С. 19-33. 3. Бироновщина // Большая Советская Энциклопедия. Третье издание. Т. 3. М., 1970. С. 394. 4. Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М., 2001. 576 с. 5. Черникова Т. В. «Государево слово и дело» во времена Анны Иоанновны // История СССР. 1989. № 5. С. 158. 6. Чухман А. А. История России в схемах, таблицах, тестах… Ч. 2. СПб., 2002. 448 с. [1] “Может ли история быть объективной?”. Международная научная конференция // Новая и новейшая история. 2012. № 3. C. 3-40. [2] Бироновщина // Большая Советская Энциклопедия. Третье издание. Т. 3. М., 1970. С. 394. [3] Ключевский В. О. Курс русской истории // Ключевский В. О. Сочинения в 9-ти томах. Т. IV. М., 1989. С. 274. [4] Ключевский В. О. Указ. соч. С. 272. [5] Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М., 2001. С. 251. [6] “Может ли история быть объективной?”. Международная научная конференция // Новая и новейшая история. 2012. № 3. C. 39. [7] Чухман А. А. История России в схемах, таблицах, тестах… Ч. 2. СПб., 2002. С. 40. [8] Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М., 2001. С. 230. [9] Анисимов Е. В. Анна Иоанновна // Вопросы истории. 1993. № 4. С. 26. [10] Анисимов Е. В. Анна Иоанновна // Вопросы истории. 1993. № 4. С. 27. [11] Цит. по: Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М., 2001. С. 228. [12] Каменский А. Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М., 2001. С. 236. [13] Каменский А. Б. Указ. соч. С. 238; Черникова Т.В. «Государево слово и дело» во времена Анны Иоанновны // История СССР. 1989. № 5. С. 158. [14] Черникова Т. В. «Государево слово и дело» во времена Анны Иоанновны // История СССР. 1989. № 5. С. 158. [15] Каменский А. Б. Указ. соч. С. 225-227. [16] Чухман А. А. История России в схемах, таблицах, тестах… Ч. 2. СПб., 2002. С. 72. [17] Каменский А. Б. Указ. соч. С. 225-226. [18] Черникова Т. В. «Государево слово и дело» во времена Анны Иоанновны // История СССР. 1989. № 5. С. 158. [19] Анисимов Е. В. Анна Иоанновна // Вопросы истории. 1993. № 4. С. 23. [20] Цит. по: Анисимов Е. В. Анна Иоанновна // Вопросы истории. 1993. № 4. С. 25. [21] Каменский А. Б. Указ. соч. С. 240. Этика вожатого Этика вожатого - это профессиональная этика, выступающая как средство формирования личности самого вожатого и как педагогический фактор, обеспечивающий влияние на детей, формирование их морали, воздействие личным примером. Педагогическая этика очень специфична, в ней большое количество особых вопросов, закономерностей, принципов, требующих специальной разработки, особой теории. Другой частью педагогической этики, является её прикладная сторона, определение правил, заповедей, выработка особого кодекса чести вожатого, разного рода памяток, указывающих пути и формы поведения вожатого по отношению к детям, к коллегам по работе, к родителям. Этой частью педагогическая этика примыкает и сливается с повседневной жизнью, решением возникающих ситуаций, проявлением личности вожатого у всех на виду. Здесь-то и обнаруживается умение, способность вожатого строить свои действия в духе педагогической этики. Этика отношений к старшим по должности. Здесь всегда возникает вопрос у студентов: как быть, если начальник лагеря, старший вожатый окажутся малокультурными людьми. Общая установка здесь ясна: отношение к старшему по должности должно быть, как и к другим людям, — уважительное, вежливое; беспрекословное выполнение всех законных требований руководителя не должно восприниматься подчиненным, как унижение. В то же время каждому человеку присуще чувство собственного достоинства. Отношение подчиненного по службе не должно носить оттенки подобострастия вышестоящему должностному лицу, но также недопустимы и грубость, развязность. Без серьёзных на то оснований невыполнение подчиненным требований старшего по должности товарища этически недопустимы. Если же деловые и этические качества руководителя низки, единственно принципиальной является постановка вопроса о снижении его по должности. Речь может идти лишь о критике, а не унижении человеческого достоинства. При детях, учащихся любого возраста, даже самая идеальная форма критики воспитателя, вожатого, практиканта, директора, начальника лагеря считается полностью исключенной. Место критики — лишь педагогический коллектив или разговор наедине, смотря по обстоятельствам. Исключения возможны только в чрезвычайных обстоятельствах. Этика быта вожатых, воспитателей в лагере складывается из таких элементов, как костюм, личная гигиена, жилище, бытовой труд, питание, формы отдыха, личные симпатии и привязанности, бытовые взаимоотношения между воспитателями, вожатыми, администрацией лагеря, соблюдение общих норм культуры поведения. Скромность во всем, никаких грубых бытовых «сцен» и конфликтов старших дети не должны наблюдать. В отношении с посетителями, родителями детей—максимум такта, предупредительности, сердечности. В случаях беды, горя у одного из членов коллектива — единственно моральным является сочувствие, моральная и посильная практическая поддержка его в трудные минуты жизни. Неуместно практиканту начинать с категорических запрещений, публичных замечаний и тем более обсуждений поступков ребят или хотя бы легкой иронии. Наедине, тактично, ласково объяснить, почему не следует так поступать, терпеливо напоминать, если поведение не сразу изменилось у таких мальчиков, девочек. Обязательно заметить их изменение, сдвиг в лучшую сторону и также наедине похвалить ребенка, порадоваться с ним этим успехам, обратить внимание, как легче, радостнее стало ему жить в коллективе. Примерно такого же стиля работы следует придерживаться и с детьми, оказавшимися небрежными, неопрятными, грубыми или слишком скованными, застенчивыми в повседневном быту среди большого коллектива ребят. Всегда следует воспитателю исходить из установки, что перед ним лишь формирующиеся личности детей, тактично помогать им в самовоспитании, а не подходить с меркой требования и взыскания, как к уже вполне сложившимся характерам. Многие студенты теряются, когда сталкиваются со случаями недостаточного к ним уважения (без каких-либо основательных на то причин), с фактами грубости, развязности в адрес вожатого, воспитателя. Как тут быть? Самая большая педагогическая ошибка — на грубость отвечать грубостью, на игнорирование личности воспитателя — игнорированием личности воспитанника. Надо выявить причину срыва у ребенка. Если она лежит глубоко, в опыте оскорбленного детства, вызвана грубостью родителей, отчужденностью ребенка от школы, учителя, в силу частого переживания отрицательных эмоций, — в таких случаях единственно правильным оказываются выдержка, спокойное, сердечное, терпеливое разъяснение ребенку ошибок в его поведения. Иное дело, когда это явно преднамеренная грубость, серьезные нарушения распорядка дня, пренебрежение покоем окружающих, порой имеющие у некоторых школьников, так сказать, «философскую основу» (сорвать, коллективное дело, подавить инициативу товарищей — и этими средствами утвердить свое «превосходство», поставить себя хотя бы в лице части ребят в исключительное командование положение и т. д.). Надо уметь отличать грубое нарушение дисциплины от простого озорства или дурной привычки. Здесь вожатый может принимать решительные миры, защищающие его личное достоинство или достоинство, безопасность отдельного ребенка, оказавшегося под давлением грубости, оскорбительных действий одного или группы воспитанников (обратиться к директору лагеря). При любых обстоятельствах вожатый обязан сохранить доброжелательное, заботливое отношение к воспитаннику, независимо от характера возникающих у него иногда конфликтов с родителями, — это обязательная этико-педагогическая норма. Надо сдержанно и вежливо выслушать замечания родителей, если они излагаются не в оскорбительной форме. Разъяснить, объяснить, в чем они ошибаются, учесть верные замечания, согласиться с ними, поблагодарить за совет. Ели замечания высказываются грубо — не продолжать разговор, предложить обратиться к начальнику лагеря. Все разговоры этого рода с родителями никогда не вести в присутствии детей.
|
