Сказки Бажова Павла Петровича Биография Бажова Павла Петровича 41 страница

Законодательство со времени Петра В., идя неуклонно по пути выделения имущественных прав отдельных лиц, особыми указами установило полную раздельность прав родителей и детей; между прочим, неотделенные дети при родителях не имеют никаких прав на имущество последних, между тем как в практике взрослые сыновья продолжают распоряжаться семейным имуществом (П. С. 3., N 5658; ук. 1730 г.). Но зато неотделенные дети могут свободно распоряжаться своим собственным имуществом без согласия родителей (П. С. 3., N 11272, ук. 1761 г.). Такая полная раздельность имущественных прав вступила, однако, в противоречие с совершенным личным подчинением детей родителям: тем же ук. 1761 г. было полностью запрещено детям хотя бы совершеннолетним, но не отделенным и не имеющим своего имущества, входить в какие бы то ни были обязательства без согласия родителей (ср. указ 1766 г.; П. С. 3., N 12593). Но когда, вопреки этому закону, сделки такого рода были совершаемы, то они сделались прикрытием обмана, ибо впоследствии, получив наследство, обязавшиеся отказывались от исполнения обязательства, ссылаясь на ук. 1761 г., почему в XIX ст. этот закон и был отменен (указ 1824 г.; П. С. 3, N 29945).

4) Прекращение родительской власти. По византийскому праву родительская власть может превращаться как по воле родителей (эмансипацией), так и по закону вследствие проступков отца. По воззрениям русского обычного права, родительская власть не есть юридическое учреждение, а факт, данный природой и поддерживаемый нравственными началами: поэтому она не может быть никем искусственно прекращена до смерти родителей; но власть эта постепенно ослабляется по мере возраста детей и дряхлости родителей, так что семейная власть при жизни отца может совсем перейти к сыну. Из противоположных начал византийского и русского обычного права развились историческим путем следующие положения нашего права.

Во-первых, что касается эмансипации детей в силу их совершеннолетия, то на существование ее в Русском праве как будто указывают сказания древних арабских писателей о русских, а также обряды "посаженья на коня" в 1-й период нашей истории и "постригов" в Московском государстве. Казвини рассказывает: "Если у кого-либо родится сын, то отец заботится о нем до тех пор, пока он (сын) не достигнет совершеннолетия; тогда отец дает ему лук и стрелы, говоря: ступай и заботься сам о себе. С того времени он отсылает от себя сына и смотрит на него, как на чужого". Но это, очевидно, перетолкованный обряд посаженья на коня, известный из отечественных источников. Самый же этот обряд означает не расторжение союза родителей и сына, а объявление сына совершеннолетним и признание за ним достоинства полноправного члена семьи. Такое же значение имеет и обряд "пострижения"; впрочем, он давно уже начал совершаться в ранней молодости и отнюдь не прекращал ни власти отца, ни забот его о сыне.

Во-вторых, преступления родителей первоначально не прекращали власти их над детьми: отец-преступник выдавался вместе с детьми на поток и разграбление. В Московском государстве действовало то же правило при ссылке родителей: велено было "ссылать в Сибирь на пашню с женами и детьми и на вечное житье" (П. С. 3., N 772); однако вскоре по издании этого указа было разъяснено, что следует "ссылать с детьми, которые дети у них будут трех лет, а которые дети больше трех лет, и тех не ссылать" (П. С. 3., N 846; указ 1680 г.); значит, вечная ссылка прекращала родительскую власть не только в отношении к совершеннолетним детям, но и малолетним свыше 3 лет; лишь младенцы, которых трудно отдать на попечение сторонних, следовали за своими родителями Петровское законодательство сделало еще шаг дальше, признав (в 1720 г.) вечную ссылку в каторгу, или так называемую политическую смерть, обстоятельством, совершенно прекращающим родительскую власть (П. С. 3., N 3628). От самих детей уже зависело продолжать сыновнюю связь, если они сами пожелают следовать за родителями.

В-третьих, почти такое же значение для судьбы родительской власти имеет поступление в монашество, которое и в московскую эпоху не лишало вполне гражданских прав, в том числе и прав родительских; но существенные и важнейшие права родительской власти терялись и тогда при поступлении в монашество: например, родители-монахи не могли отдавать детей в холопство) (Суд. цар., ст. 76). В новые времена монашество признано обстоятельством, полностью прекращающим родительскую власть.

В-четвертых, поступление в холопство также первоначально не вполне прекращало родительскую власть; несовершеннолетние дети, обыкновенно поступавшие в холопство вместе с родителями, оставались в подчинении этим последним, хотя фактически права родительской власти ограничивались в этом случае правами господина. Совершеннолетние свободные дети, само собой разумеется, освобождались от родительской власти (там же).

В-пятых, выдел сыновей, поступление их на государственную службу и замужество дочерей ослабляли родительскую власть фактически, но не прекращали ее. В новейшие времена был поставлен вопрос о сохранении родительской власти над замужними дочерьми (о чем упомянуто выше); вопрос о конкуренции власти родительской и власти мужа решен в пользу последней.

Наконец, только естественная смерть обоих родителей совершенно прекращала родительскую власть. Смерть одного из родителей переносила всю полноту власти на другого, оставшегося в живых.

III. ОПЕКА

По прекращении естественной родительской власти возможно и необходимо установление искусственной власти над семьей, если в ней остаются малолетние члены. Это установление именуется опекой.

Опеки по Русской Правде. Условия возникновения опеки по Русской Правде значительно отличаются от современных нам. По понятиям древнего права, семья после смерти ее главы может быть поддержана в своем прежнем составе естественно или посредством главенства матери, или властью старшего брата. Но обоих этих условий может и не существовать: мать также может умереть или идти во второй брак; между тем все дети могут быть малолетними. Таким образом, открывается промежуток между смертью наследователя и моментом, когда наследники могут вступить в его права. Это промежуточное время и вызывает необходимость учреждения опеки. Из сказанного видно, что опека учреждается в двух случаях: а) при малолетстве всех детей, б) при выходе матери замуж и (разумеется) смерти ее. Оба эти условия Русская Правда выразила так: "Если будут (останутся) у мужа в дому дети малые, не могущие сами о себя печаловаться, а мать их пойдет замуж, то отдаются на руки ближнему" (Кар., III). Отсюда следуют такие положения относительно лиц, принимающих опеку: мать, остающаяся с детьми, отнюдь не есть опекунша: понятия опеки и материнской власти взаимно исключают друг друга*. Правда, уже и тогда явилась мысль о необходимости особых средств обеспечения детей от злоупотреблений со стороны матери: постановлено, что если она растеряет имущество и пойдет замуж, то должна возместить растрату (113); но это предполагается только на случай выхода матери замуж. Ни о какой ответственности матери закон не говорит, если она остается при семье ее главой. Во-вторых, и в случае вступления матери во второй брак она может сохранить некоторое отношение к своей малолетней семье, потому что опекуном может быть назначен отчим. Можно бы подумать, что этот второй отец есть также отец, а не опекун, но закон стремится тотчас же устранить подобное предположение и настаивает, что отчим не может переделывать распоряжений отца, если этот последний оставил "ряд", и, само собою разумеется, не может сам сделать произвольного "ряда". По общему правилу, опекуном назначается (как при смерти матери, так и при выходе ее в замужество) ближний, т.е. родственник. Власть опекунская заменяет власть родительскую, но отличается существенно от нее (Р.П. Кар. III); власть опекуна точно определена законом со стороны прав и обязанностей ее: она простирается только до совершеннолетия детей ("донележевъзмогут"); имущество сдается опекуну при свидетелях с тем, чтобы оно (капитал) было возвращено детям в целости, прикуп же, т.е. приращение, идет в пользу опекуна за то, что он кормил детей и заботился о них. За растрату принятого имущества он отвечает (платит) детям. Обязательство это простирается и на опекуна-отчима. Даже если отчим умрет, оставив и сводных и своих детей малолетними, то при совершеннолетии их родной сын его обязан вознаградить своих единоутробных братьев за растраты, сделанные его отцом (115). Существование и величина растраты определяются "людьми" сторонними, третейскими судьями. Опека устанавливается общественной властью, как это можно видеть из существа ее в приведенных постановлениях. Надо полагать, что здесь разумеется власть общинная, ближайшая к семейной; но в классах общества, ближе стоящих к князю, может подразумеваться и власть княжеская. Однако установление опеки может быть сделано и умершим отцом, может входить в содержание "ряда". В таком случае отец может назначить опекуном и совершенно стороннее лицо - не родственника; равным образом при этом устанавливается и участие свидетелей при сдаче имущества (в силу неограниченности прав отца). О подобном случае рассказывает Патерик Печерский, говоря, что некогда было два друга (побратима): Иоанн и Сергий, и первый, умирая, отдал второму сына своего Захарию под опеку вместе с его имуществом (весьма значительным - 100 грив, серебра и 100 грив, золота). Но друг оказался коварным и обманул доверие побратима, желая завладеть имуществом малолетнего. Затем следует чудесное открытие замысла. Очевидно, что здесь нет участия свидетелей. Из этого же рассказа узнаем, что совершеннолетие, до которого должна была простираться опека, назначалось в 15 лет.

_____________________

* Проф. Сергеевич говорит: "по Рус. Правде опека, по смерти отца, принадлежит матери", хотя и продолжает: "здесь за матерью признана такая же власть, какая принадлежит отцу" (Лекц. и исслед. 1899 г., стр. 387).

_____________________

К этим постановлениям Русской Правды последующее законодательство и юридические акты не прибавляют ничего существенно нового; значение матери как главы семьи, а не опекунши удерживается, но несколько ослабляется влияние родственников мужа. В период империи древние начала опеки во многом изменяются. По законам Петра В., главный наследник (при единонаследии) есть необходимый опекун своих малолетних братьев и сестер (ук. 1714 г., П. С. 3., N 2789, п. 4); но затем в инструкции магистратам 1724 г. (П. С. 3., N 4624, п. 46) предписывается магистратам назначать опекуна в том случае, если он не был назначен завещанием отца. Это нужно считать первым установлением опеки как особого государственного учреждения с властью, контролирующей деятельность опекунов (роль, которая в древности могла принадлежать церкви). Окончательное установление таких учреждений принадлежит императрице Екатерине II: по Учреждению о губ. 1775 г., для дворян устанавливается дворянская опека при уездном суде, а для граждан - городовой сиротский суд при магистрате (Учр. о губ., ст. 209-222 и 292-305; опека над малолетними из казенных крестьян поручена в 1797 г. волостному голове; опека над лицами духовного сословия поручена духовному начальству в 1817 г.). Тогда в законе определяются качества, требуемые от опекуна; опекуном не может быть банкрот и подсудимый; тогда же определен порядок отдачи в опеку, власть опекуна и прекращение опеки; если опекун не назначен в завещании, его назначает дворянская опека или сиротский суд; оставленному имуществу составляется опись с участием упомянутых правительственных мест. Обязанность опекуна не ограничивается управлением имения: он обязан воспитывать опекаемого надлежащим образом (причем закон определяет даже качество домашних учителей и прислуги). Опекун обязан представлять ежегодные отчеты. Вознаграждение за деятельность опекуна таксируется (5 % дохода). После Учреждения о губерниях при Екатерине(22 декабря 1185 г., П. С. 3., N 16300) установлено различие опеки и попечительства; опека может быть окончена в 14-летнем возрасте опекаемого, который может просить о назначении себе попечителя; совершеннолетие и вступление в управление имением отнесены к 17 лет, но с ограничением права продажи и залога недвижимого имущества без согласия попечителя до достижения 21 года, когда власть попечителя оканчивается. Из этого следует заключить, что в период 14-17 лет несовершеннолетний сам распоряжается имением, но лишь с согласия попечителя; в период 17-21 года он распоряжается самостоятельного всех случаях, кроме отчуждения недвижимого имущества, что потом изменено указом 1826 г.

B. ПРАВО НАСЛЕДСТВА

Происхождение права наследства и периоды его развития

Историческим основанием права наследства служат союзы лиц, устраиваемые самой природой, - семьи и роды. Первоначально все имущественные права (как мы видели) принадлежат всем членам семьи или рода в совокупности. Смерть главы семьи или другого члена ее лишь переставляет порядок участвующих. Образцом этого порядка может служить родовое владение Рюриковичей русской землей.

При полном господстве такой общности прав семьи или рода наследственного перехода имущества существовать не могло, ибо смерть лица не обусловливала перехода прав. Но история застает каждый народ в состоянии переходном к правам личным; лицо уже отчасти выделяется из общей родовой массы, хотя далеко не сразу завоевывает себе положение и значение. Однако в первый период (у нас период Русской Правды) первобытные основания наследственного права имеют следующие признаки: наследуют только члены семьи; воля завещателя подчинена этому порядку; наследодатель не может завещать имущества сторонним лицам; если нет членов семьи, то наследство переходит к представителю общественной власти. Таково право наследства по Русской Правде.

Затем, во второй период, с постепенным освобождением личности появляется возможность оставлять наследство сторонним лицам, если у наследодателя нет "своих", т.е. нисходящих и боковых родственников, хотя права наследников по завещанию резко отличаются от прав наследников по закону. Круг лиц, призываемых к наследованию по закону, расширяется, простираясь на ближайшее и дальнее родство; ибо вообще сфера влияния гражданских прав лица раздвигается стечением истории, несмотря на новые стеснительные условия, введенные Московским государством. Таково право наследства в Пскове, Новгороде и Московском государстве.

Третий период истории права наследства, т. е, время империи, открывает большие права для наследодателя в отношении ко всем имуществам, кроме родовых; круг призываемых к наследству по закону простирается уже до бесконечности.

Период Русской Правды

Период Русской Правды охватывает не только самую Русскую Правду, но и время, предшествующее ей. В договоре Олега находим следующую статью (13): "Если кто умрет (из русских в Греции), не урядивши своего имения и не имеет своих (т.е. нисходящих при себе в Греции), то имущество возвращается к его милым ближикам" (т.е. родственникам) в Русь. Если же он (умерший) сделал обряжение (завещание), то имущество получает тот, кому он записал наследовать имением; наследник может получить его от русских, торгующих (в Греции), или других, ходящих в Грецию и "удолжающих". В этой статье находят: а) различение наследования по закону и наследования по завещанию; б) в наследовании по закону различаются "свои" (sui) т.е. нисходящие, от ближиков, боковых родственников; о завещании говорится как о письменном акте. На этих основаниях одни полагают, что в статье договора Олега отразилось только византийское право и византийское воззрение на наследство. По мнению других (Эверса), здесь нельзя различать ни русское, ни византийское право, а надо признать частное международное право. Статья имеет в виду не определение порядка наследования после руссов, живших в Греции, а возвращение такого наследства в Россию. По праву Русской Правды, как увидим, боковым родственникам не могло переходить имущество наследодателя ни по завещанию, ни по закону: имущество бездетного переходило к князю. Но в Греции не могли действовать права русского князя; русские не хотели допустить в таком случае и прав византийского императора. Отсюда явилось требование о непременном возвращении имущества в Русь.

Во всяком случае, следует признать, что право договора с греками в этой его части отнюдь невыражает характерных признаков древнейшего русского права наследства. Истинным выразителем его служит Русская Правда.

Ряд (наследование по завещанию). Выше было сказано, что точное различие наследования по закону и по завещанию не может быть приписано временем древнейшим. В исторической преемственности нельзя говорить ни о преимущественной древности завещательного наследования, ни наоборот. Первоначально оба способа наследования неразличимы, ибо закон заменяется обычаем, а обычай складывается из проявлений воли частных лиц.

В Русской Правде по внешности различают ее завещание: - "ряд" - и наследование без завещания. Но по внутренней сущности того и другого между ними нет существенного различия. "Ряд", или, по терминологии договора Олега, "обряжение", есть завещательное распоряжение. Но содержание этого распоряжения не есть назначение наследника (в чем заключается вся сущность римского тестамента), а лишь распределение имущества между готовыми (законными) наследниками. Сообразно с этим находим в Русской Правде, с одной стороны, твердое определение ненарушимости воли завещателя: "такоже есть ряд, яко же рядил" (Кар., 112); "кому мати всхочет, тому даст: даст ли всем, и всем разделять". Но эта ненарушимая и священная воля простирается только на распределение имущества: "если кто умирая разделит дом детям своим, на том и стояти, если же умрет без ряду...", то наступают такие-то последствия. Итак, "рядом" назван раздел дома. Да это так и естественно предполагать в первобытные времена: воля завещателя естественно наклоняется в пользу собственных детей, если они есть. Отсюда в последующих духовных грамотах XIV в. завещание пишется всегда, но всегда имущество завещается в пользу законных наследников. И это не значит, что воля завещателя стеснена внешними предписаниями, что завещателю предписано ограничивать выбор наследников только нисходящими; напротив, он, свободно распоряжаясь, оставляет наследство всегда детям; отсюда выработанный обычай и закон для преемства без завещания. В духовной Климента говорится, что завещатель избрал стороннего наследника, "потому что у меня не было ни брата, ни сына".

Для уяснения такого характера завещания могут быть приведены черты даже римского права из древнейших его времен: и у римлян первоначально завещатель всегда отдавал предпочтение нисходящим перед боковыми и сторонними: далее, при назначении наследником стороннего последний усыновлялся завещателем, и самое назначение наследника совершалось первоначально в куриатских комициях. Для уяснения первобытного завещания может служить и нынешнее обычное право (см. Чубинского "Народа, юридич. обычаи", N 117 и др.).

Итак, первоначальное завещание есть лишь распределение имущества между законными наследниками. Русская Правда не дает ни малейшего основания предполагать, что завещатель мог назначить наследником стороннее лицо ни тогда, когда у него есть дети, ни даже тогда, когда у него их нет. Но из первого делается исключение при введении христианства. В языческую эпоху, при господстве теснейшей и исключительной семейной связи, для наследодателя не было лиц близких к нему за пределами семьи. С введением же христианства общественные связи расширились, явился разряд лиц, столь же близких ко всем, как и родные члены семьи, - это отцы духовные, духовенство. Каждый наследодатель, распределяя имущество между детьми, включал в число своих близких и церковь, отделял часть имущества "по душе". Таким образом открылся как бы больший простор для субъективной воли. Однако сила обычая тотчас взяла перевес над субъективной волей и в этом отношении: обычай утвердил обязательность этого выдела "по душе", так что и в том случае, когда кто-то умирает "без ряду", то при разделе между детьми следует выдача части "по душе": "пакы ли без ряду умреть... на самого часть дати "по душе" (Кар. 105). Принцип, что завещатель не может распорядиться своим имуществом и тогда, когда у него не останется законных наследников, ослабевает и отменяется уже в XIII в. До нас дошла от этого века одна духовная, в которой завещатель (новгородец Климент) отдает свое имущество сторонним лицам; "потому что у него не было ни брата, ни сына". По Русской Правде, в таком случае следовала выморочность, и имущество переходило к князю.

Что касается формы составления завещания, то, хотя Русская Правда ничего определенного не постановляет, однако дает право предполагать, что обычной формой было словесное совершение завещания: говоря о праве матери завещать имущество, Русская Правда продолжает: "если же без языка умрет", то наступает законное наследование. Словесная форма вполне согласна с сущностью "ряда"; ряд есть распоряжение имуществом с общего согласия членов семьи. Это не частная воля, которая должна быть известна другим со всей точностью, а коллективная воля всей семьи под руководством отца. Впрочем, от времени Русской Правда дошли до нас и письменные завещательные акты: именно (кроме упомянутой духовной Климента) духовная Антония Римлянина 1147 г. и два духовных завещания кн. Владимира Васильковича Волынского. И тот и другие из этих актов не соответствуют, однако, понятию Русской Правды о ряде: первое есть завещание монаха, второе - князя, а у князей родовое преобладало над семейным. Последние названы рукописаниями т.е. таким термином, который впоследствии специально приурочен к завещаниям; писаны они, по приказанию князя, писцом его Федорцем и имеют форму, до сих пор удержавшуюся за актами этого рода, т.е. начинаются словами: "во имя О. и С. и Св. Д." Из этих двух грамот первая, в пользу брата его кн. Мстислава, есть акт государственный - передача княжескою стола; вторая, в пользу жены завещателя, имеет значение частного завещательного акта: в нем князь передает жене город Кобрин, три села и монастырь. Замечательно, что села завещатель называет своими, а об одном говорит прямо, что купил его у такого-то за такую-то сумму. Таким образом, для завещателя открывается в первый раз больший простор субъективной воли в распоряжении своим благоприобретенным имуществом. Разумеется, город Кобрин не подходит под это понятие; но завещатель и распоряжается не самим городом как частным имуществом, а лишь доходами с этого города; очевидно, что пользование этими доходами есть выдел вдовьей части в пожизненное владение, тогда как села завещаны в полную собственность княгини, что обнаруживается из весьма оригинального конца этого завещания: "а княгиня моя, после смерти моей, если захочет идти в черницы, пусть идет, если же не захочет идти, то как ей любо: мне не смотреть, вставши из гроба, что кто будет делать после моей смерти".

Право делать завещание приписывается в Русской Правде лишь отцу и матери в отношении к детям и мужу на выделе жене, чем в высшей степени подтверждается указанное нами понятие о "ряде" Русской Правды.

Наследование по закону (по обычаю). Первоначально закон не вмешивался в порядок наследования: каждый раз отец семейства, по соглашению с прочими членами семьи, распределял имущество на случай смерти. Постановления Русской Правды о наследстве явились на тот случай, когда кто-то умрет "без ряду". Каждый отец распределял имущество между своими детьми. Поэтому и закон, когда не осталось завещания, старается распределить имущество умершего так, как бы сделал это сам наследодатель, если бы он успел распорядиться. Таким образом, наследство по закону является не ограничением воли завещателя, а восполнением ее; и то и другие в существе тождественны.

Круг лиц, призываемых к наследству по закону, есть семья в самом тесном смысле, т.е. как союз супружеский и союз родителей и детей. Наследуют только дети умершего, а равно в разделе имущества, т.е. в наследстве в неточном смысле, участвует его вдова и церковь. Никто из других лиц (например, боковых родственников) к наследству не призывается. Русская Правда определяет общий порядок наследования по закону в двух первых своих статьях о наследстве (103 и 104 Кар.); здесь она различает порядок наследования в классе смердов, с одной стороны, и в классе бояр, боярской дружины и людей - с другой. В первом случае наследство переходит "детям" в собственном смысле, т.е. мужского пола; если же их нет, а есть дочери, то эти последние, не получая наследства, получают лишь выдел приданого. В остальных классах общества, за неимением сыновей, наследуют и дочери. В первом случае при неимении сыновей, во втором - сыновей и дочерей, оставшееся имущество становится выморочным и идет князю. Таков простой и ясный смысл статей Русской Правды.

Но при этом возникает множество вопросов: призываются ли к наследованию боковые? Почему в сословии смердов исключаются от наследования дочери? Почему не упоминаются дальнейшие нисходящие - внуки и т.д.? Все эти вопросы, подсказанные позднейшими условиями права наследства, подали повод к различным перетолкованиям ясных статей Русской Правды.

Так, одним исследователям (Никольский) казалось, что необходимо в эпоху Русской Правды распространить круг наследующих и на боковых. Поэтому они думают, что Русская Правда в упомянутых двух статьях изображает не общий порядок наследования, а специальный: будто бы общий порядок наследования всех свободных лиц призывал к наследованию и боковых родственников; но из этого порядка исключаются класс смердов и класс бояр и дружинников. Как тот, так и другой состоят из лиц, зависимых от князя по личным отношениям. Смерды - это низший безземельный класс, преимущественно сельских обывателей, подобный сербским прениям и кметам Вислицкого статута. Они жили и работали на княжеских или (что то же) общественных землях, владея имуществом лишь на правах пользования. И в Польше до Вислицкого статута наследство после кметов шло в пользу князя; но этот статут признал такой обычай несправедливым и допустил к наследованию их родственников (соп-sanguineos vel affines). В подобной же личной зависимости от князя находился класс, стоящий на противоположной ступени общественной лестницы, - бояре. Сличая наше право с сербским, Никольский находит большое сходство между положением наших бояр и сербских властелинов, которым, по закон. Душана, сербский царь наследовал в их движимом имуществе. Из нашего изложения государственного права Древней Руси видно, что в замечаниях о положении смердов есть некоторая доля истины. Действительно, их особым положением зависимости объясняется privilegium odiosum в их порядке наследования не от общего (мнимого) порядка наследования, а от того, который действительно существовал для бояр и "людей". По мнению П.П. Цитовича, и здесь, т.е. в отношении к смердам, нет никакого исключения; он полагает, что и после смердов наследство только тогда идет князю, когда у смердов не осталось детей вообще, т.е. как мужского, так и женского пола. Но если так, то тогда незачем было отдельно говорить о смердьем наследстве, в противоположность боярскому и людскому. Что же касается класса бояр и боярской дружины, то вывод Никольского должен быть признан совершенно ошибочным: в эпоху 3-й Русской Правды, т.е. в XII-XIII вв., класс этот должен быть признан вполне свободным от личной зависимости от князя. Более того, сама Русская Правда ясно указывает, что порядок наследования, изображенный в 104-й ст., есть порядок общий, а не специальный: эта статья надписывается (в Кар. списке): "о боярском наследстве и о людском", т.е. о наследстве "людей" - термин, под которым разумеются все свободные граждане. Таким образом, несомненно, что Русская Правда допускает наследование только детей, но исключает от наследования дочерей в сословии смердов. Допускается ли при этом наследование дальнейших нисходящих, т. е, внуков и т.д.? Хотя Русская Правда об этом не упоминает, но допустить утвердительный ответ на этот вопрос необходимо под тем только условием, что внуки живут в нераздельной семье с их дедом-наследодателем. Но Русская Правда, очевидно, имеет в виду тот быт, когда каждый женатый сын выделяется в особый дом, основывает независимое хозяйство, т.е. имеет в виду не сложную семью, не род, а семью в тесном смысле, а потому и не считает нужным упоминать о дальнейших нисходящих. Такова общая сфера наследования по Русской Правде.

Определив общую сферу права наследства, мы должны ознакомиться, в частности, с отношениями к этому праву отдельных членов семьи.

Наследование сыновей. В этом отношении уже в Русской Правде ясно выражен отличительный принцип русского права: к одновременному наследованию призываются все сыновья: "пакы ли без ряду умрет, то всем детем" (105): Напротив, отличительная черта древне-германского права есть наследование одного сына по крайней мере в главном имуществе. Принцип первородства, впрочем, не составляет особенности только германского права: известно его значение у восточных народов (например, у евреев). Немецкий историк Филипс весьма основательно объясняет господство принципа первородства следующими бытовыми условиями: старшие братья, способные носить оружие, исключают младших, не достигших совершеннолетия. "Старший брат - вместо отца", как говорилось и в русском княжеском роде. Но в русском праве принцип первородства, получивший решительное преобладание в государственном праве, совершенно исчез в порядке частного наследования. В позднейшее время, при Петре В., оба эти начала столкнулись в указанной противоположности на русской почве.