Сказки Бажова Павла Петровича Биография Бажова Павла Петровича 51 страница

Для возникновения договора главное и необходимое условие есть свободная воля и сознание договаривающихся сторон. Отсюда само собою вытекает, что договор, заключенный по принуждению, не имеет никакой силы. Как ни просто это требование, однако московская практика едва могла сладить с явлениями противоположными: акты того времени содержат в себе частые жалобы на то, что долговое обязательство или контракт купли-продажи "вымучен" у контрагента истязаниями или угрозой истязаний. Разбирать подобные дела было тем труднее, что такие акты могли появляться в полной крепостной форме того времени: обидчик мог стакнуться с площадными подьячими (тогдашними нотариусами), взять их к себе в дом и туда же обманно зазвать жертву или вместе с подьячими наехать в его дом и таким образом отрезать ему путь от всяких сообщений со сторонними лицами, которые могли быть свидетелями. Именно такой случай имеет в виду Уложение (X. 251). Отсюда возникло законодательное требование, чтобы о таких событиях подаваема была судебной власти явка тотчас же после события, в срок не свыше недели, т.е. спор о вынужденности обязательства может быть заявлен лишь в семидневный срок.

Требование свободной воли от заключающих договоры не выдержано, однако, вполне и в самом законодательстве того времени. Оно само иногда требует, чтобы договорные отношения возникали по необходимости. Так, при начале процесса договор поручительства (о явке к суду) обыкновенно совершался невольно или одной стороной, или обеими, когда судебная власть насильно отдавала на поруки обвиняемого его родственникам или общинникам.

В другом случае договор составляется помимо воли одного из контрагентов. Так, квартирные хозяева лиц военных во время похода считаются по закону депозиторами их вещей. Хозяин должен принять вещь на сохранение при выступлении квартиранта в поход. В законе только содержится намек на это (Улож. X. 190). Но процессуальные акты того времени указывают, что такой порядок дела усвоен был повсюду: так, псковичи жалуются, что "ищут на них посадских людех, казаки, браняся, поклепом, поклажеев и поставленья, воровски, рублев по 5 и по 10 и болши" (Русск. ист. библ. II, N 177).

Договор, заключенный при отсутствии ясного сознания (например, в состоянии опьянения), недействителен (Пек. суда, гр., ст. 115). Обязательства, основанные на обмане и ошибке, также недействительны. Обман возможен относительно лица обязывающегося (его тождества и правоспособности), относительно права лица (продажа чужой вещи), относительно предмета обязательства (его тождества и качеств). Эта сторона обязательственного права уясняется в московском праве так же мало, как мошенничество в уголовном праве. Законодательство того времени заинтересовано всеми этими понятиями преимущественно по отношению к договору купли-продажи и служилой кабале, и притом преимущественно с уголовной точки зрения. Купивший вещь, на которую продавец не имел права собственности, подвергается опасности не только потерять вещь, но и быть привлеченным к суду об участии в краже или утайке (см. Суд. цар. ст. 93-95; Уст. кн. разб. прик. 34-35 и дополн. ст. к ней IV - ук. 1628; Улож. XXI. 64-65). Во всех этих узаконениях постановляется, что покупщик должен доказать, что он ничего не знал о пороке в праве. Для этого закон требует, чтобы покупщик покупал вещи с "порукою" или даже с купчей и с записью ее в книге. С одинаковой строгостью применяются эти постановления и к продаже чужого недвижимого имущества - вотчины (Улож. XVII. 35), но при этом Уложение впадает в абсурд: оно предполагает, что чужую вотчину можно продать только "по стачке с тем, кому он ту вотчину продаст", а между тем далее говорит: "а по купчей, или по закладной деньги на продавце доправя, отдать тому, кому он ту чужую вотчину продал или заложил", т.е. участнику в обмане дает право личного иска на другого товарища по мошенничеству.

4. Совершение договоров

Уже из предыдущих замечаний видно, какую важность имеет совершение договорного акта для существа его. Взаимно выраженная воля договаривающихся сторон должна оставить внешний след для убеждения сторонних лиц в существовании сделки.

Однако, по древней терминологии, вместо сделки (акта соглашения, выраженного на деле), было только совещание (дог. Ол., 15, Иг., 16), сгода, смолва, сговор. В 1-й период договоры обыкновенно были словесные (за исключением купли-продажи недвижимых вещей), но с употреблением уже и тогда символических форм (литки или могарыч - возлияние богам, рукобитье или связывание рук - obligatio) и послухов (Рус. Пр. Ак. 14, Кар. 44). Даже в Псковской Судной грамоте договор именуется "смолвою", хотя в ней уже речь идет не только о неформальных письменных договорах ("досках") и о формальных ("записях"), но и об укреплении актов (см. ст. 30,38,92,101 и нек. др.); заем без записи и без заклада позволяется совершать только до 1 рубля.

Но в Московском государстве продолжалось нем алое время словесное совершение договоров; в этом московское право осталось далеко позади законодательства псковского. Еще Судебник Иоанна IV допускал иски о договорах без кабалы (ст. 15) и в процессе позволял при этом доказательства через свидетелей и поединок. В практике письменное совершение их в XVI в. делается более общим, и закон предписывает, например, чиновникам при уплате должником денег в разные сроки делать отметки об этих уплатах на кабалах и на записях, - впрочем, не отвергает еще возможности бес кабальных договоров (уст. Важ. гр., Хрест. вып. II). Акты, бывшие тогда в ходу, были кабалы, записи и памяти.

Письменная форма актов, хотя в XVI в. стала всеобщей, но еще не была обязательной по закону. В первый раз эта обязательность появилась в XVII в. 7 июня 1635 г. дан был царский указ, в котором государь говорит, что ему "ведомо учинилось", что многие ищут по договору поклажи и займа бес кабально - без письменных документов. Государь указал отказывать в приеме челобитных по договорам займа, поклажи и ссуды, если челобитчики не представят крепостей: кабал, записей и памятей (Ук. кн. зем. пр. ст. XXIV). Тем, которые до издания этого закона уже совершили бес кабальную сделку, предоставляется право подавать явки и челобитные об этом до 1 сентября того же года (для жителей Москвы), по прошествии которого и им будет отказано в иске. Закон считал это столь важным, что велено было публиковать указ чрезвычайным образом через бирючей в Китае и Каменном городе, по улицам и переулкам. Кроме этого узаконения, были изданы специальные законы о формах совершения сделок для некоторых классов общества: "а прежних государей по указам и по уставным грамотам с посадскими людьми казакам болыни рубля ссужатца без письма не велено" (Русск. ист. библ. II, N 178). В XVII в. строгость исполнения закона о письменной форме совершения сделок была, по Котошихину, такова, что "у кого кабал нет, или утеряются, или подерутца, или иная какая шкода учинитца, в бескабальных делах суда недаетца иверить невелено ничему, хотя б на какое дело двадцать человек свидетелей было все то ни во что без крепостей" (VII, 43).

Письменный акт договора должен быть собственноручно подписан обязывающимися. Затого, кто не знает грамоты, по закону 5 февраля 1629 г. (Ук. кн. зем. прик. ст. XIII, 7), может подписаться его духовный отец и лишь в случае невозможности добыть такую подпись (отца духовного близко нет, или с ним вражда), дозволяется рукоприкладство ближних родственников: родных братьев или племянников. Отсюда следует заключить, что ничье рукоприкладство, кроме этих лиц, вовсе не допускается; в частности, не упоминается о возможности рукоприкладства нисходящих за отцов и обратно (сл Улож. X, 246).

Письменная форма не считается, однако, вполне достаточной для полной достоверности акта. Она переходит постепенно в крепостную.

Сначала в виде исключения крепостная форма применяется только к некоторым договорам: раньше других эта форма обязательно применялась к полным грамотам на холопство, служилой кабале и отпускной грамоте (см. Суд. 1-й, ст. 20 и Суд. цар. 67; ук. 1558,1597, 1606 и 1608 г. г.). Этому же условию подчинена купля-продажа лошадей: по царскому Судебнику (94-96), этот договор совершается с непременным участием общественной власти: покупщик обязан представить лошадь для наложения на нее пятна. В Москве властью, скрепляющей эту сделку, были особые пятенщики, а в городах - наместники и волостели. Тавро записывается в книги, нарочно для этой цели заведенные у целовальников. Из этого общего постановления исключение делается только для ратных людей во время похода.

Другой случай применения крепостной формы до общего установления ее для всех договоров относится к купле-продаже и залогу недвижимостей. Первое законодательное установление крепостной формы для актов на недвижимость содержится в законе 11 января 1558 г. (ук. кн. вед. казн., ст. IX), но со ссылкой на уже установившийся обычай. Здесь еще говорится, что купчие и закладные записываются у дьяков; впоследствии это совершалось в поместном приказе. Здесь внесение в книги приказов имело не только цель укрепления актов.

Таковы способы совершения сделок до Уложения. В Уложении для всех родов их предписаны следующие правила.

Всякие акты ("заемные кабалы, записи или иные какие-нибудь крепости"), более важные (купчие и закладные на вотчины и дворы) или совершенные на значительные суммы, должны быть писаны площадными подьячими (в Москве или в провинциальных городах), которые вместе с тем могут писаться и послухами на них. Акт должен быть скреплен свидетелями (в актах, самых значительных по ценности, пятью или шестью, а менее значительных - двумя или тремя; меньше двух не допускается). Но если акт написан собственноручно или, по приказанию обязывающегося, его человеком, а им самим подписан, то он и без участия площадных подьячих имеет равную силу. Акты менее значительные как по роду их, так и по ценности (заемные памяти до 10 руб., свадебные записи, отдача в наем угодий) могут быть писаны и на дому (не у площадных подьячих), и хотя бы на них не было подписи послухов, имеют силу, лишь бы были подписаны обязывающимися. В селах и деревнях акты второго рода (т.е. менее значительные) могут быть писаны земскими или церковными дьячками других сел. Если же акт будет написан попом или дьячком села, принадлежащего верителю, то такие акты не имеют силы, потому что предполагается, что эти лица находятся в зависимости от вотчинника и могут составить или вполне подложный акт, или отягчить в нем условия для должника помимо воли последнего. Во всех этих случаях рукоприкладство за неграмотного дозволяется всем, "кому они в том верят", чем совершенно разрушается строгость прежних постановлений на этот счет.

Акты, должным образом составленные, но подлежащие, сверх того, укреплению в приказах, при неисполнении этого последнего теряют силу (Улож. XVII, ст. 39 и др.; УК. кн. пом. прик. IV, 51; Улож. XVI, 6).

В период империи сначала (при Петре I) все акты подлежали укреплению; местами укрепляющими признаны были: оружейная палата (1701 г.), потом московская ратуша(1706 г.) и, наконец, юстиц-коллегия (с 1719 г.), Составление актов вверено было опять подьячим Ивановской площади,: с более точным определением порядка их назначения и ответственности и под наблюдением приказа крепостных дел (П. С. 3., N 183 и 1838). В городах, сначала центральных ("разрядах"), а потом при надворных судах позволено было совершать всякие акты. В портовых и более значительных городах установлены маклеры из купцов (П. С. 3., N 3708,1711). При Екатерине II установилось правило, что крепостным порядком должны совершаться лишь акты о переходе недвижимой собственности; от крепостной формы отделилась явочная (для доверенностей, запродажных, арендных контрактов и пр.).

Предмет обязательства

Учение о предмете обязательств составляет объективный момент обязательственного права. Разумеется, род обязательства и размер его предоставляется воле сторон. Но и тогдашний закон знал и предупреждал возможность сделок о безнравственных действиях, например, об отдаче жен в Сибири в ссуду "для блуда". Долг на карточной игре признан не подлежащим удовлетворению (ук. 15 июня 1761 г., п. 5). Кроме того, древний закон вмешивался в размер обязательства гораздо более, чем нынешний, устанавливая для некоторых классов законный maximum их. Так, условия о пожилом при договоре аренды земли крестьянином определены для всех случаев Судебниками (Суд. 1497 г., ст. 57; Суд. цар., ст. 99). Царский Судебник определяет и то, что посадкие люди не могут искать на других более того, сколько объявлено ими имущества при обложении налогами. Требования крестьян проверяются судом следственным порядком (ст. 72-72). Наконец, тот же Судебник запретил заключать служилые кабалы более чем на 15 руб. (ст. 78; но об этом см. выше).

Кроме главного предмета (dare, facere), всякое обязательство может повлечь за собою ряд последствий, которые можно назвать второстепенным или привходящими предметами обязательств - это условия, обеспечивающие исполнение обязательств.

Условия, обеспечивающие исполнение обязательств, могут относиться или к моменту совершения договора (как поручительство, залог), или к моменту исполнения. Здесь скажем только о последних. Все они состоят в усилении и увеличении обязанности контрагента, не исполнившего обязательства в срок. Важнейшее из них - неустойка; она может состоять или в определенной штрафной сумме, предусмотренной в самом договоре, или в возмещении убытков, последовавших для кредитора от неисполнения должником договора. В Древней Руси практика охотнее прибегала к последней форме условия о неустойке. Понятно, как она открывала для кредиторов возможность увеличить свои требования до произвольных широких границ; поэтому указом 21 ноября 1628 г. (ук. кн. зем. прак. ст. XIII, 8) было постановлено: если убытки пишут глухо: "будет полягнут деньги по сроце... на заимщикех убытки все сполна", то размер этих убытков определяется особым иском, а не бесспорным производством. Впрочем, на практике суд по собственному усмотрению уменьшал размер неустойки даже тогда, когда она условлена в определенной сумме. Так, крестьяне условились с монастырем об уступке спорной земли и обеспечили это неустойкой в 50 руб.; суд признал невозможным действительно взыскать такую громадную по тому времени сумму для бедной деревни: "А в заставе по записи в пятидесят рублей Климецкого монастыря служке отказано для того, что деньги неданые (условлены не для того, чтобы их в самом деле отдавать), - погост бы от того пуст не был" ("Ак. Фед.-Чех.", I, N 86).

Прекращение обязательства

Договор прекращается или исполнением его, или неисполнением в срок, или давностью, или смертью одного из контрагентов (в некоторых случаях).

а) Исполнение договора. Срок обязательства обыкновенно устанавливается сторонами добровольно в актах обязательства. Только в некоторых случаях законодательство определяло общий срок сделки: так, относительно крестьянской аренды имущества (перехода крестьян) в Псковской судной грамоте и в Судебнике установлен один общий срок в году. Других ограничений, например, назначения максимума срока для аренды недвижимостей, существующих теперь, не находим в древнем праве.

Иногда веритель заинтересован в том, чтобы должник не исполнил в срок обязательства; это бывает при исполнении займа, обеспеченного залогом, когда по уплате для кредитора прекращалось право пользования заложенной вещью. Уже тогда было установлено, что должник, в случае отказ а кредитор а принять уплату, может представить уплачиваемые деньги судье, а от него получает отпись, расписку в получении.

Иногда Срок исполнения по обязательству отдаляется по распоряжению верховной власти для известных лиц в определенных случаях или для целого населения в известный период. Эти moratorium у нас называются полетными грамотами. Рассрочка взысканий с несостоятельного, отмеченная уже в Русской Правде (Кар. 68), уясняется московскими памятниками во всех ее существенных условиях: она дается непременно верховной властью (Суд. цар., ст. 43: "велит государь кому какову грамоту дати... полетную"), но великий князь мог поручить это действие боярам ("боярин, обыскав, да велит дати тому диаку великого князя полетную грамоту с великого князя печа-тию... Суд. 1497 г., ст. 55). Moratorium теряет силу, как скоро исчезает обстоятельство его вызвавшее (потерявший имущество отразбой-ников и получивший поэтому полетную грамоту, перестает пользоваться льготой, "как своего разбою доищется" - Суд. цар. ст. 90). При выдаче полетных грамот известному разряду лиц вследствие общего несчастья (пожара) несчастные обстоятельства кредитора не уничтожают привилегии полетной грамоты для должника, находящегося в таких же обстоятельствах (ук. кн. вед. казн, ст., XVI, указ. 15 октября 1560 г.). Общее moratorium для всего населения применено было в Московском государстве лишь один раз, в 1557 г., когда уплата долгов была рассрочена до 1562г. (25 декабря). Эта мера простирается только на обязательства, а) возникшие из договора займа, и притом письменные; ни ссуда, ни рядные записи не подлежит ей; б) заключенные до установления moratorium, а не имеющие возникнуть в льготные 5 лет; в) уплата производится ежегодно, стало быть, в 5 сроков; неисправный должник теряет свою привилегию moratorium'a. Это же узаконение в январе следующего года применено и к займам, обеспеченным залогом недвижимых имуществ. Уложение царя Алекс. Мих. (X, 203-206) позволяет давать рассрочку несчастным несостоятельным до 3-х лет.

б) Несостоятельность, по московскому праву, ведет, как уже замечено, к выдаче должника кредитору "головою до иску-па", т.е. обычно обязательство одного рода (например, заем) переходит через неисполнение в обязательство другого лица (личный наем).

в) Относительно невозможности исполнения находим в московском праве узаконения, относящиеся к договору поклажи и залогу. Если вещь, отданная на хранение, украдена у депозитора, то он совершенно освобождается от обязательства (Улож., X, 194). В других случаях, когда вещь, находящаяся в поклаже или в залоге, исчезает не вследствие кражи ее, депозитор или залогоприниматель отвечает по мере участия в ее пропаже вины с его стороны; но в любом случае вещный иск заменяется личным.

г) Что касается прекращения обязательств смертью обязанного (физического) лица, то в московском праве установилось, что только обязательства вполне личные подлежат прекращению вследствие смерти, именно служилая кабала.

д) Наконец, обязательства прекращаются давностью. В начале московского периода этот принцип вовсе не имел силы; напротив, в договорах между князьями постановлялось: "должника... поручника вьщати по исправке... суд от века". Первое указание о такой давности появилось (или нам стало известно) в указе 8 февраля 1588 г. (Ук. кн. вед. казн., ст.ХХ!); оно установило 15-летний срок исков по договорам (разумеется, с момента исполнения, а не заключения договора); тот же срок остается и во всех последующих узаконениях о том же в московском периоде, а именно в указах 1622 г. (ук. кн. зем. прик., ст. 1) и 1626 г. (там же, ст, XII) и в Уложении (X, 256-267). Неволин находит какое-то таинственное соотношение между этим сроком и 15-летним сроком совершеннолетия. По указу 1622 г., давность простирается только на обязательства, возникшие из договора займа (поклажа и обязательства из delicta подлежат погашению "от московского разорения"). Затем давность простирается на "неподписанные" кабалы, что исследователями толкуется различно: или в смысле не подписанных собственноручно должником и, следовательно, не признанных им, или в смысле не явленных ко взысканию. О строгости применения законов о давности свидетельствует Котошихин так: "А велено всяким людей долгов своих всяких денежных и иных искати по кабалам и по записям и по иным крестьянам в 15 лет; а по 15 летех, хотя один день перейдет за лишек, всякие крепости поставлены ни во что и суда не даетца" (VII, 43).

Из обзора этих узаконений ясно, что давность по обязательствам есть явление искусственное, установляемое законодательством; в обычном праве следов ее нет. 572

Система договоров

На основании главных предметов обязательства (darefacere) следует установить такую классификацию договоров: купля-продажа, залог, поклажа, дарение, заем, наем имущества, личный наем, доверенность, товарищества. Здесь отметим лишь некоторые из них.

Система договоров в древнейшее время существенно отличается от ныне установленной: тогда все роды сделок сводились к немногим группам; так, купля-продажа совершенно сливалась с меной (при отсутствии денег как орудия обращения ценностей). Остатком этого в московском периоде было постоянное прибавление в купчих грамотах к цене вещи так называемого "пополонка" в виде какой-либо движимой вещи (коня, одежды и пр.). Договор займа сливается с договором ссуды и найма движимых вещей. В форме договора закупничества, по Русской Правде, сливались договоры займа, найма имущества и личного найма.

Но уже в Русской Правде можно заметить черты раздельности понятий о всех упомянутых договорах.

1. Мена

Древнейший из договоров есть договор мены имущества; он может быть совершен даже при отсутствии личных словесных отношений; летописцы рассказывают о молчаливой мене товаров между русскими и инородцами, не понимавшими языка друг друга. Не только купля-продажа, но даже и другие договоры развиваются из договора мены. Русская Правда не говорит об этом договоре; но несомненно, что мена допускалась издревле не только по отношению к движимым вещам (см. Пек. судн. гр., ст. 114), но и к землям; от московского периода до нас дошло немало меновых актов на земли. Договор мены вошел в особое употребление в XVII в. вследствие запрещения других способов отчуждения недвижимых имуществ в пользу церкви: меной можно было слегка прикрыть и куплю-продажу, и дарение: стоило только променять имение большой стоимости на ничтожную вещь. Если при этом выговаривается придаток, то это будет купля-продажа; если нет, то дарение (примеры см. выше). Быть может, это обстоятельство заставило в период империи законодателя отнестись к договору мены на недвижимые имущества отрицательно. Указ о единонаследии 1714г. прекратил мену вместе с прочими способами распоряжения недвижимыми имуществами; впоследствии, при восстановлении других способов, такое дозволение не распространено на мену. Здесь могла иметь место и фискальная цель (т.е. предотвращение уплаты одной пошлины при двойном переходе имуществ).

2. Купля-продажа

Договор продажи движимых вещей, по Русской Правде, заключается, как и теперь, простым словесным соглашением и передачей вещи. Но из движимых вещей исключались в этом отношении рабы, продажа которых должна совершаться перед послухами в присутствии раба (Кар. 119). Быть может, уже во времена Русской Правды был обычай совершать продажу лошадей при участии чиновника-пятенщика: в Русской Правде Ярославичей (Ак. 25) находим: "А за княже конь, иже той с пятном, 3 гривне". Н.В. Калачов ("Исслед", стр. 83) думает, что всякая купля-продажа движимых вещей должна совершаться в присутствии двух свободных свидетелей или мытника (Кар. 33). "Недостаток этого условия (говорит он) решительно уничтожает куплю". Но в статье Русской Правды и подобных статьях Псковской судной грамоты (46-47), а также Судебника (Суд. 1-й, ст. 46-47; Суд. цар., 93) речь идет о покупке на торгу старых вещей и указываются средства процессуальной защиты от обвинения в краже. Если одна сторона введена в заблуждение другой насчет качества предмета купли-продажи, то договор может быть разрушен в течение известного срока: "А кто конь купит, княжь боярин, купечь или сирота, а будет в коне червь, или проесть, а то пойдет к осподарю, у кого будет купил, а тому свое серебро взяти опять взад за три годы" (Русская Правда, доп. ст. 1; Пек. судн., гр., ст. 118).

Продажа недвижимости с древних времен требовала написания купчей грамоты (см. купчую Антония Римлянина), а затем и докладной формы совершения акта, В отношении к этого рода вещам подвергается сомнению основное начало договора купли-продажи: по договору купли-продажи переносится право собственности от продавца к покупщику за известную плату. Если продавец не имел права собственности на проданную им вещь, то договор не имеет никакой силы: так, если человек продает свою свободу, которая уже ему не принадлежит (холоп), то договор разрушается при двояком виде последствий: если покупщик знал, что он раб, то лишается своих денег, а если не знал, то деньги ему возвращаются (Рус. Пр, Кар., 129; ср. Пек. судн. гр., ст. 72). Но в отношении к земельным имуществам право собственности далеко не сразу определилось как исключительное право частных лиц; даже в московском периоде можно найти видимые отступления от общего начала, что продавец должен иметь право собственности на продаваемую вещь. Множество лиц владели землей на праве вечного и потомственного владения, с правом отчуждения другим вещи на том же праве. В таком случае акт купчей принимал характер и наименование посильном грамоты или отступной; именно через подобные сделки передавались тяглые участки. Но это обстоятельство, имеющее значение для вещного права, несущественно для права обязательственного: продавец договором купли-продажи передает все вещные права, ему самому принадлежащие. Другое исключение из того же общего начала представляет продажа вотчины, которой продавец владеет на условном служебном праве: такие вотчины он мог отчуждать продажей, но не иначе как с позволения ("доклада") действительного собственника этих имуществ; в противном случае сделка не признается (Ак., отн. до юрид. быта, II, стр. 352). По-видимому, общее начало о перенесении куплей-продажей прав собственности терпит еще третье ограничение, а именно: куплей-продажей вообще покупщик не приобретает полных прав собственности на недвижимую вещь, которая всегда могла быть выкуплена продавцом (купля-продажа есть будто бы бессрочный залог; см. мнение Энгельмана, изложенное в нашем примечании к 13 ст. Пек. судн. гр.). Быть может, в древнейшую эпоху (из которой, однако, мы не имеем ясных свидетельств) недвижимая собственности вообще была неотчуждаемой и подлежала выкупу; но с XIV в. грамоты "одерноватые" (полные) означают именно полный переход прав, если ограничения его не выражены в самой грамоте; лишь по искажению терминов языка иногда в одной и той же грамоте допускалось и употребление означенного термина (а также равнозначащих "в прок" и др.), а также условие о выкупе. Неясная статья (13) Псковской судной грамоты отнюдь не разрешает вопроса (о различии залога и продажи см. выше). Изложенные выше правила о родовом выкупе имуществ доказывают, что купля-продажа этого рода вещей не вполне переносила право собственности на покупщика, потому что родовая вотчина не составляла исключительной собственности членов рода: право собственности окончательно утверждалось за приобретателем не только договором купли, а истечением 40-летней давности.

3. Дарение

Дарение в отношении к движимым вещам не получило никаких законодательных определений. Что касается вещей недвижимых, то закон XVI и XVII вв. обратил внимание на этот договор по отношению к дарственным в пользу церковных учреждений и воспретил их (см. выше). Однако это запрещение оставалось мертвой буквой, благодаря тесной связи дарения с "вкладами", которыевоспретить было трудно: поэтому мы имеем множество актов дарения ("данных") монастырям за XVI и XVII вв. Думаем, что этот договор и развивался почти исключительно в применении к церковным учреждениям ("данных" в пользу частных светских лиц имеем мало). Выше было сказано, что в законах о родовом выкупе не упоминается о дарении как способе отчуждения, допускающем выкуп, что это не означает, будто бы выкуп при дарении вовсе воспрещается, и что это обстоятельство указывает лишь на применение такого вида отчуждений в пользу сторонних лиц. Мы разумеем именно частных светских лиц - неродственников (данные родственникам заменяют наследство и выделы); к церковным же учреждениям это не относится: здесь (как сказано) дарения и вклады были весьма обычным явлением. Но выкуп недвижимых имуществ, отчужденных таким путем, подлежал особым условиям, со времени законов, воспретивших новые приобретения земель монастырями: такие имущества выкупались государством. Дарение в пользу церковных учреждений нередко сливается с завещанием и есть не что иное, как исполнение завещания наследников (см. С. Шумакова: "Углич, акты", XXXVI, XLI и др.). Данные весьма часто обусловливаются пожизненным владением дарителя (см. там же, XXXIX, XL и др.). В данных XV и XVI вв. иногда ставится запрещение выкупа имущества родственниками; напротив, в данных XVII в. часто отмечаются условия выкупа, причем цена выкупа определяется в самой данной; выкуп предоставляется дарителю, его жене, детям и дальнейшим нисходящим и родственникам (там же, N XL, XLII и др.). Постоянным условием дарения монастырям было вписание дарителей в синодик на вечное поминовение ("доколе монастырь стоит и мир вселенной"; см. там же, N XLI), а в случае поступления дарителя в монашество ставится условие постричь его в одаряемом монастыре, "поить, кормить и покоить, как и прочих вкладчиков". Предметом дарения могли быть как земли населенные и ненаселенные, так и дворы в городах и промысловые заведения ("варница и половина колодезя, что у Соли у Галицкое", в данной 1391 г. Троицкому монастырю; см. Акты, отн. до юр. быта, II, N 63, IV; "в реце Шехстне ез Берузовский да две ночи в Выячевском езу" - там же, VII). Иногда в данных присоединяется условие о неотчуждении имущества одаряемым церковным учреждением ни продажей, ни меной, ни дарственной (там же, VIII, XVII. Данные на имущества, которыми даритель владеет не на праве собственности, подлежат таким же ограничениям, как и купчие на подобные имущества (см. данную Якшилова племяннику на землю в митрополичьей волости (1533-1534 г. г. там же, XVI).