Сказки Бажова Павла Петровича Биография Бажова Павла Петровича 55 страницаЧто касается способа исполнения судебных решений, то все личные иски обращаются на лицо. Отсюда "правеж", самая обыкновенная (но не единственная) форма, которая состоите битье прутьями перед приказом ежедневно, с 1-го часу дня до окончания заседания. За каждые 100 руб. полагается один месяц правежа для всех и 2 месяца - для служилых (которые не выдаются головою до указа 15 января 1628 г., когда велено было выдавать и их "головою до искупа": см. ук. кн. зем. пр., X, 7). На правеж могли до 1681 г. быть взяты холопы и крестьяне за господина; после 1681 г. это право осталось только за самыми высшими лицами. При недействительности этой меры следует выдача головою обвиненного оправданному. Выдаются должники с малолетними детьми, а по указу 1688 г. - и с женой; заработная плата мужчинам таксируется по 5 руб., женщинам по 2,5, детям свыше 10 лет - по 2 руб. в год. При конкурсе следует поочередная отработка долга. Со времени Уложения взыскание постепенно распространяется на недвижимую собственность: на пустые вотчины, с 1656 г. - на пустые поместья, а с 1685 г. - на всякие имущества (Суд. цар., ст. 55; уст. Важ. гр.; ук. кн. зем. пр., X, 7-8; ук. вед. казн, ст., III, XII и XVI). Розыск I. Стороны. В розыске истцом является государство; это начало развивается постепенно: через запрещение самосуда (Уст. кн. разб. прик. 66; Улож. XXI, 79), возложение на общины обязанности отыскивать преступников и большой повальный обыск; запрещение мировых по уголовным делам и обязанность частного лица продолжать начатый (уголовный) иск (Уст. кн. разб. прик. ст. 41; ук. кн. зем. пр., ст. IV). Твердое применение этого начала к государственным преступлениям совершенно понятно. В розыске отношение сторон до суда уже не договорное: вместо приставных здесь практикуются "записи" (см. Суд. ц. 75), "зазывные грамоты", приказ арестовать и привести обвиняемого и "погонные грамоты" - приказ местным властям и соседям поймать обвиняемого. Одно из характерных отличий древнерусского права есть широкое развитие поручительства взамен ареста; обыкновенно поручителями были родственники и члены той же общины (см. Судеб. 1-й, ст. 34-36; губн. Белг. гр.; Судеб, цар., 53,54,70; Уст. Важ. грам.; уст. кн. разб. прик. ст. 4 и V). Положение сторон на суде. В розыске сам суд изыскивает доказательства, судоговорение превращается в "допрос" и "очную ставку": за сговор с обвиняемым истец подвергается сам пытке. К этому же ведет "сыск" (обзор следов преступления на месте). 2) Средства розыска: а) поличное, которое имеет силу лишь тогда, когда вещь вынута у обвиняемого из-за замка (уст. Белоз. гр., ст. И; уст. кн. разб. пр., 21-23; Улож., XXI, 50-57). Древнее безусловное значение поличного постепенно падает. б) Повальный обыск есть остаток старинного права общин участвовать в суде; существует мнение, по которому обыск возникает из обязанности общин ловить преступников (см. Суд. 1-й, ст. 13). При возникновении розыскного процесса (в губных учреждениях) обыск превращается в судебное доказательство, превышающее по своей силе все другие; в эпоху указных книг и Уложения он делается одним из судебных доказательств, сила которого может быть ограничена другими доказательствами (повальный обыск в делах судных введен по примеру розыскного процесса). Хотя он признан неотводимым, но при противоречии обыска другим доказательствам, особенно собственному признанию, обыск ведет к нерешительному приговору (т.е. нейтрализует силу остальных судебных доказательств). Вообще сила обыска падает по мере превращения его в одно из судебных доказательство (Суд. 2-й, ст. 52,56). Форма обыска такова: по наказной памяти обыскные люди собираются в город и подают голоса лично. Прежде (до указа 1588 г.) обыскные люди высылались в Москву для проверки обыска (ук. кн. вед. казн, ст., X и cr.V, 3). Число обыскных людей неопределенно; Судебник назначал 10-15 детей боярских или 15-20 крестьян; уставные грамоты - от 50 до 10 человек. В период указных книг и Уложения различается большой и малый повальный обыск. При обыске не должны быть ни стороны, ни их поверенные. "Порозжие столбцы" - бланки - при обыске запрещены в 1691 г. Обыскной список отсылается судье. Показания большинства решают дело; но единогласие тем не менее требуется (уст. кн. разб. пр. ст. 7; Улож., XXI, 42); при разделении голосов на большинство и меньшинство производится дознание - какая сторона солгала; солгавшая наказывалась денежным штрафом или кнутом; при разделении на равные части обыск повторяется (ук. кн. вед. казн., V, 4-5; уст. кн. разб. пр., VI). Допускался отказ людей от определенных показаний, т.е. заявление их о неведении насчет лица или факта (уст. кр. разб. пр., ст. 11). Эти обстоятельства уменьшали свободу и беспристрастие в показаниях обыскных людей, а это уменьшало силу показаний повального обыска (уст. кн. разб. прик., ст. 6, 8-9). Беспристрастию показаний обыскных людей мешала и полицейская обязанность общин указывать воров и разбойников. Со времен новоуказных статей 1669 г. обыск переходит в простое свидетельское показание. в) Собственное признание и пытка. До узаконений царя Федора Иоанновича собственное признание не было необходимым и последним способом судебных доказательств в розыске (уст. кн. разб. пр., ст. 9; ср. ст. 6), хотя вынуждение собственного признания пыткой началось уже в первом периоде(см. выше). Судебник 1497 г. предписывает пытать татя "бесхитростно" (т.е. усердно); целью пытки, впрочем, было тогда не столько вынуждение собственного признания, сколько оговор других людей - соучастников преступления. Царский Судебник усиливает значение собственного признания как цели пытки (Суд. 1-й, ст. 34, Суд. цар., 56). Со времен указа царя Федора Иоанновича пытка становится главным средством розыска и практикуется в разнообразных формах (преимущественно в форме "дыбы") до времен Екатерины II. 4) Приговор и его исполнение. В розыске возможны нерешительные приговоры, именно при противоречии доказательств, а потом всегда при отсутствии собственного признания; если нет собственного признания, но обыск "лихует" обвиняемого, то этот последний, вместо следовавшей ему казни, заключается в тюрьму пожизненно (Уст. кн. разб. прик. 12); если же на обыске одобрят, то обвиняемый дается на чистую поруку е записью, "что ему впредь не красти и не разбивати" (Улож. XXI, 29, 36 и др.). Приговоры по розыскным делам приводятся в исполнение силами самого государства. В отношении к уголовным делам право государства и наказание преступника постепенно торжествует над правом частных истцов (потерпевших) на вознаграждение. Период империи* Уже в конце московского периода следственные начала в значительной степени проникли и в обвинительный процесс, а границы розыска (в тесном смысле) постепенно расширялись за счет форм общего процесса. Но до Петра Вел. вообще надо признать еще состязательные формы процесса общим явлением, а следственные - исключением. Петру I принадлежит обратная постановка дела. Ему не нравились сложные и состязательные формы суда; ему не нравилась свобода сторон в назначении цены иска, наем поверенных ("нанимают за себя, в суд... ябедников, воров и душепродавцев", - говорит он е укоризной). Сначала реформатор воспользовался готовыми (московскими) формами розыска, предписав в 1697 г.: "суду и очным ставкам не быть, а ведать все дела розыском" (П. С. 3., N 1572). Затем к воинскому уставу 1716 г. было приложено "краткое изображение процессов", заимствованное из западных источников; здесь нашло себе место полное применение понятия следственного (инквизиционного) процесса; процесс становится тайным и письменным (вместо судоговорения установлен двухкратный обмен бумаг между сторонами). Поверенные допускаются только при невозможности для сторон лично явиться в суд и только по некоторым делам. Важнейшим недостатком петровского "процесса" обычно считают введение им учения о формальном значении доказательств (т.е. заранее установленной оценке их законом, а не судьей). Но при исключительном господстве следственных начал в процессе это скорее достоинство, чем недостаток: ибо произвол, данный судье, был столь велик, что без ограничения его теорией формальной силы доказательств самое понятие о суде утрачивалось бы: приговор является простым распоряжением судьи по его усмотрению. Судебные доказательства, допущенные "процессами", следующие: ______________________ * О реформах Петра I и Екатерины II в области судоустройства см. выше. ______________________ а) Собственное признание - "это лучшее свидетельство всего света", Благодаря такому ошибочному взгляду процесс преимущественно направляется к исторжению собственного признания пыткой, применение которой еще более возросло сравнительно с московским периодом. б) Свидетельские показания. Здесь уже находим подробное обозначение качеств свидетелей со стороны моральной, пола, общественного положения и отношения их к сторонам. Во-первых, к свидетельству вовсе не допускаются люди опороченные, не только no infamia mediate, но и immediata (преступники, явные прелюбодеи, люди, не бывшие у исповеди); во-вторых, сила свидетельских показаний выше, смотря по тому, если свидетель мужчина (а не женщина), знатный человек (а не простолюдин), духовный (а не светский) и ученый; в-третьих, свидетельство родственников вовсе не принимается. Число свидетелей определяется со стороны минимума: показание одного не считается совершенным доказательством. в) В петровском процессе уцелел один из видов суда Божия, а именно очистительная присяга, к которой допускается обвиняемый в том случае, когда против него не было других достаточных улик; впрочем, законодатель неодобрительно смотрит на присягу, предпочитая лучше оставить человека в подозрении. В числе лучших доказательств считались письменные (разумеется, в делах гражданских). Оценка относительной силы доказательств выражается в "процессах" терминами "совершенное доказательство и "несовершенное", но эти категории в действительности вовсе не применяются к перечисленным видам их. Всякое доказательство принимается за совершенное только при известных условиях: так, собственное признание ("лучшее свидетельство всего мира") должно быть проверено; свидетельские показания оцениваются судом по лицам свидетелей и обстоятельствам; даже присяга (остаток прежних безусловных средств процесса) заподозревается допущением возможности клятвопреступления. Остаются только косвенные улики, совокупности которых воинский процесс отказывает в силе непреложного доказательства. Законодатель не объяснил, к какого рода судам и делам должно быть применено "краткое изображение процессов". Очевидно, по первоначальной его мысли, применение его ограничивается военными судами. Иначе трудно сказать, почему через 7 лет после издания воинского устава последовал (1723 г.) новый устав судопроизводства, озаглавленный, "О форме суда" (П. С. 3., N 4344). Это есть восстановление старого состязательного процесса с некоторыми (впрочем, существенными) изменениями: все изменения клонятся к сообщению судье более активной роли при борьбе сторон, так как "на судах много дают лишнего говорить"; тогда введена форма прошений по пунктам, стеснение сторон в сроках явки к суду. "Суд по форме" должен был иметь применение во всех невоенных судах, в том числе уголовных: "все суды и розыски имеют по сей форме отправляться (говорится в указе), не надлежит различать как прежде бывало один суд, другой розыск, но только один суд". Некоторые главные постановления суда по форме не применяются, однако, к делам об измене, "злодействе", оскорблении величества и бунте (ст. 5). Уже при самом Петре I (1724 г.) действие "процессов" и "формы суда" распределено по отношению ко всем судам империи так: последняя должна действовать при решении гражданских дел ("партикулярных"), первые в делах уголовных ("доносительных и фискальных"). 3 мая 1725 г. сенат истолковал, что под названием "злодейства" разумеются преступления против веры, убийство, разбой, татьба. Итак, общее значение суда по форме исчезло; к этому привели практика и последующие узаконения: с одной стороны, воинские "процессы" реципированы для невоенных судов, с другой - найдено было невозможным руководствоваться в уголовных судах "судом по форме". Однако такая двойственность форм процесса (гражданского уголовного) не удержалось: как узаконения так и практика решительно склонялись в сторону инквизиционного процесса. Екатерина II (ук. 27 июля 1765 г.), предписав руководствоваться "формою суда", тем не менее тут же отменила устное судоговорение и ввела письменное производство (для судных комиссий, учреждаемых за счет обвиняемых). Замечательно, что и депутаты Екатеринской комиссии не одобряют состязательный процесс, как он установлен в "форме суда"; но это и неудивительно, ибо от состязательного процесса осталась, действительно, только форма, которая лишь усложняла и удлиняла процесс, между тем как самые дела решались по инквизиционному усмотрению судей. Распределение при Екатерине II гражданского и уголовного суда по двум палатам не привело к установлению двойственного процесса. "Форма суда" постепенно забывалась, существуя в законе до последнего времени (Свод зак., т. X, ч. II, ст. 1062-1125). ДОПОЛНЕНИЕ КО ВТОРОЙ ЧАСТИ М. I. Происхождение и значение служилой кабалы Происхождение и дальнейшая история кабального холопства не возбуждали никаких недоумений, когда, согласно с источниками, признавалось, что кабала есть второй фазис закупничества, т.е. состояние временного холопства, возникающее из личного заклада за долг с отработкой процентов. Переход от закупничества к служилой кабале состоял в том, что, в силу невозможности уплатить долги при обязательной отработке процентов, подобная сделка потеряла характер долговой и превратилась в сделку о поступлении во временное холопство с удержанием, однако, формы договора займа. Конечно, желательно было бы знать, когда именно образовался институт каб алы. Было бы удобнее, если бы мы могли определять возникновение сложных юридических институтов числами годов и месяцев; к сожалению, этого не бывает: например, некоторые ученые полагают, что прикрепление крестьян нельзя не только определить 1592-м и 1587-м гг., но даже нельзя обозначить точно век этого события. Мы полагаем только, что все существенные условия кабалы образовались весьма рано; во всяком случае, это явление существовало в те века, когда памятники говорят нам о кабальных холопах; такие указания до сих пор открыты только в памятниках XV в.. но. нет сомнения, могут быть отысканы и гораздо раньше. Затем мы можем с несомненностью обозначить только те фазисы, которые отмечены в законе, а именно Судебник 1 550 г., воспретив личный заклад за долги в одной статье, окончательно определил сущность служилой кабалы как сделки, отдельной от договора займа, в другой своей статье. Затем закон 1586 г. утвердил особый способ укрепления кабалы, а указ 1597 г. определил прочие условия ее, уже давно складывавшиеся в обычае. Такова, думаем мы, несложная история кабалы. Между тем некоторые историки и юристы, считая кабалу явлением новым, делают различные попытки объяснять ее происхождение именно в XVI в. Так, проф. Ключевский предполагает, что причиной возникновения кабального холопства был "какой-нибудь перелом, совершившийся в народном хозяйстве"; хотя сам прибавляет, что "трудно объяснить, что именно произошло тогда (в XVI в.) в народном хозяйстве", однако догадывается, что тогда чрезвычайно увеличилось количество свободных людей, которые не хотели продаваться в полное рабство, но не могли поддержать своего хозяйства без помощи чужого капитала". На это Н. Павлов-Сильванский справ едливо возражает: какое могло быть собственное хозяйство у человека, который обязывается жить "по вся дни" во дворе господина и работать на него, прибавим. -- и с женою и с детьми? Но сам Павлов-Сильванский допускает тут же (стр. 9) собственную догадку, весьма похожую на гипотезу проф. Ключевского: "Возникновение условного холопства (т, е. кабалы), говорит он, не случайно совпадает с началом известного отлива населения на окраины", вследствие чего произошло "уменьшение наличного числа лиц, готовых продаться в рабство". Если есть возможность убежать на окраины, сохранив свободу, то зачем продаваться в рабство, хотя бы и временное? Да и зачем потребовалось отыскивать какой-то случайный "переворот" в XVI в.. когда мы имеем дело с явлением исконным и всеобщим, каково временное рабство из личного заклада за долги? Предполагаемый переворот совершился около середины XVI в., а кабала под этим самым именем известна с XV а. под именем же закупничества - с незапамятной древности. Так одно недоразумение влечет за собой другое: проф. Сергеевич, отвергнув связь кабалы с закупничеством, начинает историю кабалы не с XVI в. (Юр. др. I, 147) и говорит, что кабальное холопство "возникло в силу житейской практики", и "московские государи нашли их (кабальных холопов) уже существующими". Какая же это житейская практика? "Из договора займа возникло кабальное холопство". Все это близко к истине. Но затем мы встречаем неожиданное дополнение: "появлениев нашей практике заемных расписок - кабал - никак не может быть старше конца XIII в." (стр. 148). Почему это? Почему именно конца XIII, не начала или середины, или XII? Автор не объясняет. Загадка, однако, понятна: к концу XIII в. относится пространная Русская Правда, а в ней статьи о закупничестве, которые как раз соответствуют понятию кабалы, но которые проф. Сергеевич толкует в смысле договора найма. Дальнейшая история кабалы у наших ученых также наполнилась недоразумениями, так сказать, добровольными, ибо источники не дают повода к ним. А именно: "первое упоминание о них (кабальных холопах), - говорит проф. Сергеевич, - относится к 1509 г. (Собр. гос. грам. и до. I, N 112). При открытии новых памятников, быть может, найдется и более раннее упоминание. Но не в этом дело. Что содержится в этом "первом" известии? Кн. Димитрий Иванович отпускает в 1509 г. на волю "приказных своих людей, полных холопов и кабальных". Что из этого следует? Следует, конечно, что кабальные люди суть холопы, хотя и временные, что пока они не уплатили долга, они полностью подчиняются правам господина (кроме права отчуждения и, конечно, жизни). Проф. Сергеевич, напротив, делает совсем другой вывод: "кабальные в это время не холопы. Они люди свободные. Только фактически они не свободны". Кабальный лишен права уйти от своего господина; он не имеет права на плоды своего труда; он подлежит наказаниям по усмотрению господина. Поэтому предпочитаем держаться терминологии памятников и считать таких людей кабальными холопами, а не людьми свободными. На чем основывается это временное рабство в середине XVI в.? Проф. Сергеевич утверждает, что основанием служит по-прежнему договор займа. Однако Судебник царский воспретил держать должника за рост у себя во дворе на службе: "А кто займет сколко денег в рост, и тем людей у них не служити ни у кого, жиги им о себе, а на денги им рост давати" (ст. 82). Здесь очевидное противоречие понятию о служилой кабале как службе за рост кредитору. Между тем тот же Судебник нимало не запрещает служилых кабал, а, напротив, определяет их в другой своей статье (78) так: "А которые люди вольные почнут бити челом князем, и бояром, и детем боярским и всяким людем, а станут на себя давати кабалы за рост служити, - и боле пятнадцати рублев на серебреника кабалы не имати". Такое крупное противоречие памятника самому себе, очевидно, есть мнимое: не закон противоречит себе, а мы противоречим ему, относя обе статьи к одному и тому же явлению (договору займа). В нашем издании Судебника царского давно сделана попытка объяснить это кажущееся противоречие; но проф. Сергеевич, умалчивая об этом, дает свое изъяснение: "До половины XVI века кредиторы выговаривали иногда в свою пользу оба вида вознаграждения по одному и тому же долгу. Они обязывали должников своих служить им и, кроме того, платить долг деньгами". Следует ссылка на 82-ю ст. Судебника царского, которая именно и требует объяснения. С тех пор пущен в научную литературу термин, не существующий в законе, ростовые кабалы, т.е. акты договора займа, который мог быть с ростом и без роста и не имеет ничего общего со служилой кабалой. Ни в каких памятниках, а еще менее в Судебнике не говорится о таком двойственном росте. Да он и невозможен, когда речь идет о службе за рост. Подобного явления не знает ни одна правовая история какого бы то ни было народа; оно и практически невозможно: ибо человек, служащий во дворе, не имеет никаких средств добывать имущество для уплаты роста. Ключ к толкованию более правильному дает сам Судебник. Он ставит статью (78) о кабале непосредственно за статьями о полном холопстве и говорит не о том, чтобы кто-либо занял деньги у другого, а о том, что "люди волные учнуть бити челом князем и пр., а станут на себе давати кабалы за рост служити". Далее закон предписывает "более пятнадцати рублев на серебряника кабалы не имати". Если это долг, то как мог закон предписать, чтобы заем не простирался свыше 15 рублей? Полагаем, что здесь мы имеем дело с фикцией, что в действительности дающий на себя кабалу мог не получать ни полушки (мог что-либо и получить, но сущность сделки не в этом): он бьет челом на службу к боярину, но не в вечное холопство*. ______________________ * Проф. Дьяконов (Журн. мин. юст., 1990 г. III, стр. 303-304) не удовлетворен этим объяснением и ищет своего, которое оказывается вполне загадочным. "На поставленный вопрос (о назначении максимума в 15 р.) можно ответить словами автора (т.е. нашими): кредит займа по служилой кабале установлен для обеспечения возможности выкупа кабальному по сумме, обозначенной в кабале, и для устранения возможности превращать службу за рост в полное холопство. Но чтобы обеспечить применение этих правил е интересах кабальных, законодатель установил правило, изложенное в ст. 82: "А кто займет сколько денег в рост, и тем людем у них не служит ни у кого, жиги им о себе, а на деньги им рост давати". "Таково, полагает (заключает) проф. Дьяконов, соотношение этих двух статей Судебника". То есть для облегчения выкупа и службы запрещено совсем поступать на службу? Мы искренно желали и старались найти другой смысл в объяснении проф. Дьяконова, но не нашли. ______________________ Что такое превращение древнего закупничества в служилую кабалу совершилось уже задолго до известного указа 1597 г. и до указа 1586 г.. это с несомненностью вытекает из следующих выражений первого из них: "А которые люди до государства царева и в. кн. Феодора Ивановича и всеа Русии уложенья в прошлых годах, до лета 1094 году (1586) июня до 1 числа, били челом в службу боярам... и всяким служилым людем, и гостем и всяким торговым людем, и кабалы служилые на себя давали" и т.д. Таким образом, служилая кабала и тогда, т.е. до законов 1586 и 1597 гг. не имеет никакой связи с договором займа но существу сделки. Почему же удерживается в актах служилой кабалы форма долговой сделки (и не только тогда, но и после 1597 г.)? Если мы не будем произвольно отрывать институт кабалы от древнего института закупничества, то вопрос разрешится вполне удовлетворительно, в противном случае останется навсегда загадкой. Надо вспомнить, что, по Русской Правде (и по Судебникам), поступление на службу (на ключ) до закона 1507 г. вело к полному, а не временному холопству; между тем как такая же служба, но возникшая из договора займа (закупничество), вела к временному рабству. Вот почему люди, желавшие избегнуть полного холопства, прибегали к старинной форме долговых сделок. Временный характер такого холопства определяется возможностью выкупа по сумме, обозначенной в кабале (была ли в московском обычном праве, подобно праву западнорусскому, установлена норма зачета службы, "выпуск", остается неизвестным). Сумма будущего выкупа могла быть обозначена в кабале в произвольных цифрах, а такое определение произвольной фиктивной суммой мнимого долга легко могло повлечь за собой вечное рабство. Закон (Судебн. цар., ст. 78) определяет максимум этой суммы в 15 руб. Но и это определение закона не вполне достигало цели, т.е. ограждения временного холопства от перехода в полное. Сумма мнимого долга, не уплаченная отцом, переходила на детей; дети могли быть вынуждены выдать на себя новую кабалу и т.д. Действительно, уже с XV в. состояние кабалы приближается к полному холспсгву, т.е. допускаются права распоряжения на кабальных холопов (по актам раздельным, приданому, по духовным завещаниям, но не по купчим и не закладным). Но так как это совершенно противоречило существу кабалы (временности холопства), то уже тогда обычное право склоняется к установлению пожизненности такого холопства (т. в. до смерти господина). Уже вскоре после Судебника, 1558 г., возникает у нас и в законе форма холопства пожизненного, отмеченная пока для пленников (ук. кн. вед. казн. ст. V, 17); но раз установилась такая форма, она легко могла найти применение и в других направлениях. Идея пожизненности холопства легко могла возникнуть из постоянного и всеобщего обычая отпускать на волю перед смертью или по завещанию не только временных, но и вечных рабов. Освобождение кабальных по духовной находим в завещаниях 1509, 1534 гг. и др. В отношении к полным холопам этот обычай не мог обратиться в норму, не разрушая рабства вполне; зато в отношении к кабальным людям он явился наилучшим способом выхода из затруднений, возникающих из прежних условий закупничества и кабалы. Что не закон 1597 г., а обычай создал пожизненность кабалы, это с несомненностью видно из новгородских кабальных книг 1598 и 1599 гг. (изд. 1894г.), где многие из дающих на себя кабалу рассказывают о своем прежнем кабальном состоянии и освобождении, каждое такое освобождение последовало по смерти господина. Например, Корнил Вас., Сухой, поступая в кабалу к Обухову, показывает: "А наперед сего служил в Водкой пятине у Кузмы у Вочкасова лет с десять по кабале, а как он умер, и тое кабалу ему отдали, а он деи после Кузмы жил в Солцы в Колесной слободы" и т.д. Степан Голосов показывает: "Служил у Ив. у Шенгурского на Костроме, и Ивана деи не стало, а ево отпустил, а жены и детей у Ивана не осталось; а после Ивана не служивал ни у кого, пожил в Ноугородском уезде на Ладожском пороге, а иное в Шелонской Пятине в Новой Русе на Пшате"... Василий Иванов говорит: "Отец его и он... сего в холопстве служили в Пошахонье у сына боярского у Грязного (по) кабале, а кабала была на отца его, и отец и мать померли и Грязной преставился (треть) ей год и их велел (отпустить)". Константин Гр. Мянгин в расспросе показал: "Прежде сего служил у отца его (своего нового господина) у Петра у Чертова по кабале, а кабала написана в трех рублях, а ныне бил челом ему Ивану на службу волею". Иванко Курышин заявлял, что отец его "служил по кабале у Вас. Ивашева, и Василия деи Ивашева не стало тому шестой год, а их после своего живота велел роспустить на волю". Гришка Иванов показывал, что "напред сего" служил у сына боярского Степана Рохманинова по кабале "годы с два; и Степана в животе не стало, и после Степана отпустили его на волю". Олексейко Васильев показывает: "Напред сего служил во Ржеве в Володимерове у Ивана Обуткова, и родился (у него же); и Ивана не стало тому годы с два и их роспустил на волю. И он Олексейко после Ивана бил челом в холопи Офросенье Ивановской, жене Косицкого, и у Офросеньи женился на волной рабе; и Офросенья де и постриглася. а его из женою отпустили на волю" и т.д. Приведенные факты, извлеченные из кабальной книга 1599 г., свидетельствуют, что 1) обычай отпуска кабальных людей перед смертью или после гибели господина стал нормой, что отпускные зависят не всегда от прямых завещательных распоряжений владельца, а даются нередко помимо завещания наследниками или душеприказчиками. Все упомянутые факты, несомненно, относятся ко времени ранее 1597 г., что видно как из прямых дат, приводимых в докладе ("лет с семь" и т.д.), так и из обстоятельств дела, когда отпущенный по смерти господина успел совершить несколько действий и переходов, которые никак не могут быть умещены в пространство одного года (закон 1597 г. начали приводить в исполнение в 1598 г.: см. Новгор. кабальную книгу 1598 г.). Но, быть может, освобождение кабальных людей при смерти господина узаконено уже указом 1586 г. (на который есть ссылка в законе 1597 г.), как и думает проф. Сергеевич? Но на это нет никаких оснований; напротив, следует думать, что указ 1586 г. был бы ненужным буквальным повтореннем закона 1586 г.; этот последний указ установил только доклад кабал у уставов ленных для этого властей. Итак, главное содержание указа 1597 г. взято из установившейся давней практики. А потому безусловно неверны следующие выражения г. Павлова-Сильванского: "В истории кабального холопства необходимо строго различить два периода: первоначальный и после указа 1597 г. Сначала кабальные люди не были холопами; до 1597 г. кабальные люди - это свободные должники..." В множестве уже приведенных фактов указывается как раз обратное: кабальные холопы задолго 1597 г. всегда именуются холопами и отнюдь не являются свободными людьми. Указ 1597 г. не составляет заметной грани в истории кабалы. Единственным нововведением этого указа надо признать установление, что кабала не простирается на детей холопа по смерти этого последнего. Взгляд на кабалу как на договор займа (даже после Судебника царского) и затем мнение о мгновенном перевороте, произведенном законом 1597 г., должны быть признаны крупным недоразумением.
|
