Невидима и свободна! Невидима и свободна! Пролетев по своему переулку,Маргарита попала в другой, пересекавший первый под прямым углом. Этотзаплатанный, заштопанный, кривой и длинный переулок с покосившейся дверьюнефтелавки, где кружками продают керосин и жидкость от паразитов вофлаконах, она перерезала в одно мгновение и тут усвоила, что, даже будучисовершенно свободной и невидимой, все же и в наслаждении нужно быть хотьнемного благоразумной. Только каким-то чудом затормозившись, она неразбилась насмерть о старый покосившийся фонарь на углу. Увернувшись отнего, Маргарита покрепче сжала щетку и полетела помедленнее, вглядываясь вэлектрические провода и вывески, висящие поперек тротуара. Третий переулок вел прямо к Арбату. Здесь Маргарита совершенноосвоилась с управлением щеткой, поняла, что та слушается малейшегоприкосновения рук или ног и что, летя над городом, нужно быть оченьвнимательной и не очень буйствовать. Кроме того, совершенно ясно стало уже впереулке, что прохожие летунью не видят. Никто не задирал головы, не кричал"Гляди, гляди!", не шарахался в сторону, не визжал и не падал в обморок,диким смехом не хохотал. Маргарита летела беззвучно, очень медленно и невысоко, примерно науровне второго этажа. Но и при медленном лете, у самого выхода наослепительно освещенный Арбат, она немного промахнулась и плечом ударилась окакой-то освещенный диск, на котором была нарисована стрела. Это рассердилоМаргариту. Она осадила послушную щетку, отлетела в сторону, а потом,бросившись на диск внезапно, концом щетки разбила его вдребезги. Посыпалисьс грохотом осколки, прохожие шарахнулись, где-то засвистели, а Маргарита,совершив этот ненужный поступок, расхохоталась. "На Арбате надо быть ещепоосторожнее, -- подумала Маргарита, -- тут столько напутано всего, что и неразберешься". Она принялась нырять между проводами. Под Маргаритой плыликрыши троллейбусов, автобусов и легковых машин, а по тротуарам, как казалосьсверху Маргарите, плыли реки кепок. От этих рек отделялись ручейки ивливались в огненные пасти ночных магазинов. "Э, какое месиво! -- сердитоподумала Маргарита, -- тут повернуться нельзя". Она пересекла Арбат,поднялась повыше, к четвертым этажам, и мимо ослепительно сияющих трубок наугловом здании театра проплыла в узкий переулок с высокими домами. Все окнабыли открыты, и всюду слышалась в окнах радиомузыка. Из любопытстваМаргарита заглянула в одно из них. Увидела кухню. Два примуса ревели наплите, возле них стояли две женщины с ложками в руках и переругивались. -- Свет надо тушить за собой в уборной, вот что я вам скажу, ПелагеяПетровна, -- говорила та женщина, перед которой была кастрюля с какой-тоснедью, от которой валил пар, -- а то мы на выселение на вас подадим! -- Сами вы хороши, -- отвечала другая. -- Обе вы хороши, -- звучно сказала Маргарита, переваливаясь черезподоконник в кухню. Обе ссорящиеся повернулись на голос и замерли с грязнымиложками в руках. Маргарита осторожно протянула руку между ними, повернулакраны в обоих примусах и потушила их. Женщины охнули и открыли рты. НоМаргарита уже соскучилась в кухне и вылетела в переулок. В конце его ее внимание привлекла роскошная громада восьмиэтажного,видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла вниз и, приземлившись,увидела, что фасад дома выложен черным мрамором, что двери широкие, что застеклом их виднеется фуражка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что наддверьми золотом выведена надпись: "Дом Драмлита". Маргарита щурилась на надпись, соображая, что бы могло означать слово"Драмлит". Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд, толкнув дверьюудивленного швейцара, и увидела рядом с лифтом на стене черную громаднуюдоску, а на ней выписанные белыми буквами номера квартир и фамилии жильцов.Венчающая список надпись "Дом драматурга и литератора" заставила Маргаритуиспустить хищный задушенный вопль. Поднявшись в воздух повыше, она жадноначала читать фамилии: Хустов, Двубратский, Квант, Бескудников, Латунский... -- Латунский! -- завизжала Маргарита. -- Латунский! Да ведь это же он!Это он погубил мастера. Швейцар у дверей, выкатив глаза и даже подпрыгивая от удивления, гляделна черную доску, стараясь понять такое чудо: почему это завизжал внезапносписок жильцов. А Маргарита в это время уже поднималась стремительно вверхпо лестнице, повторяя в каком-то упоении: -- Латунский -- восемьдесят четыре! Латунский -- восемьдесят четыре... Вот налево -- 82, направо -- 83, еще выше, налево -- 84. Вот и карточка-- "О. Латунский". Маргарита соскочила со щетки, и разгоряченные ее подошвы приятноохладила каменная площадка. Маргарита позвонила раз, другой. Но никто неоткрывал. Маргарита стала сильнее жать кнопку и сама слышала трезвон,который поднялся в квартире Латунского. Да, по гроб жизни должен бытьблагодарен покойному Берлиозу обитатель квартиры N 84 в восьмом этаже за то,что председатель МАССОЛИТа попал под трамвай, и за то, что траурноезаседание назначили как раз на этот вечер. Под счастливой звездой родилсякритик Латунский. Она спасла его от встречи с Маргаритой, ставшей ведьмой вэту пятницу! Никто не открывал. Тогда во весь мах Маргарита понеслась вниз,отсчитывая этажи, долетела донизу, вырвалась на улицу и, глядя вверх,отсчитала и проверила этажи снаружи, соображая, какие именно окна квартирыЛатунского. Несомненно, что это были пять темных окон на углу здания, ввосьмом этаже. Уверившись в этом, Маргарита поднялась в воздухе и черезнесколько секунд сквозь открытое окно входила в неосвещенную комнату, вкоторой серебрилась только узенькая дорожка от луны. По ней пробежалаМаргарита, нашарила выключатель. Через минуту вся квартира была освещена.Щетка стояла в углу. Удостоверившись, что дома никого нету, Маргаритаоткрыла дверь на лестницу и проверила, тут ли карточка. Карточка была наместе, Маргарита попала туда, куда нужно было. Да, говорят, что и до сих пор критик Латунский бледнеет, вспоминая этотстрашный вечер, и до сих пор с благоговением произносит имя Берлиоза.Совершенно неизвестно, какою темной и гнусной уголовщиной ознаменовался быэтот вечер, -- по возвращении из кухни Маргариты в руках у нее оказалсятяжелый молоток. Нагая и невидимая летунья сдерживала и уговаривала себя, руки еетряслись от нетерпения. Внимательно прицелившись, Маргарита ударила поклавишам рояля, и по всей квартире пронесся первый жалобный вой. Исступленнокричал ни в чем не повинный беккеровский кабинетный инструмент. Клавиши нанем провалились, костяные накладки летели во все стороны. Со звукомревольверного выстрела лопнула под ударом молотка верхняя полированная дека.Тяжело дыша, Маргарита рвала и мяла молотком струны. Наконец, уставши,отвалилась, бухнулась в кресло, чтобы отдышаться. В ванной страшно гудела вода и в кухне тоже. "Кажется, уже полилось напол", -- подумала Маргарита и добавила вслух: -- Однако рассиживаться нечего. Из кухни в коридор уже бежал поток. Шлепая босыми ногами в воде,Маргарита ведрами носила из кухни воду в кабинет критика и выливала ее вящики письменного стола. Потом, разломав молотком двери шкафа в этом жекабинете, бросилась в спальню. Разбив зеркальный шкаф, она вытащила из негокостюм критика и утопила его в ванне. Полную чернильницу чернил, захваченнуюв кабинете, она вылила в пышно взбитую двуспальную кровать в спальне.Разрушение, которое она производила, доставляло ей жгучее наслаждение, нопри этом ей все время казалось, что результаты получаются какие-то мизерные.Поэтому она стала делать что попало. Она била вазоны с фикусами в тойкомнате, где был рояль. Не докончив этого, возвращалась в спальню и кухоннымножом резала простыни, била застекленные фотографии. Усталости она нечувствовала, и только пот тек по ней ручьями. В это время в квартире N 82, под квартирой Латунского, домработницадраматурга Кванта пила чай в кухне, недоумевая по поводу того, что сверхудоносится какой-то грохот, беготня и звон. Подняв голову к потолку, онавдруг увидела, что он на глазах у нее меняет свой белый цвет на какой-томертвенно-синеватый. Пятно расширялось на глазах, и вдруг на нем набухликапли. Минуты две сидела домработница, дивясь такому явлению, пока, наконец,из потолка не пошел настоящий дождь и не застучал по полу. Тут она вскочила,подставила под струи таз, что нисколько не помогло, так как дождь расширилсяи стал заливать и газовую плиту, и стол с посудой. Тогда, вскрикнув,домработница Кванта побежала из квартиры на лестницу, и тотчас же в квартиреЛатунского начались звонки. -- Ну, зазвонили, пора собираться, -- сказала Маргарита. Она села нащетку, прислушиваясь к тому, как женский голос кричит в скважину двери: -- Откройте, откройте! Дуся, открой! У вас, что ли, вода течет? Насзалило. Маргарита поднялась на метр вверх и ударила по люстре. Две лампочкиразорвало, и во все стороны полетели подвески. Крики в скважинепрекратились, на лестнице послышался топот. Маргарита выплыла в окно,оказалась снаружи окна, размахнулась несильно и молотком ударила в стекло.Оно всхлипнуло, и по облицованной мрамором стене каскадом побежали внизосколки. Маргарита поехала к следующему окну. Далеко внизу забегали люди потротуару, из двух стоявших у подъезда машин одна загудела и отъехала.Покончив с окнами Латунского, Маргарита поплыла к соседней квартире. Ударыстали чаще, переулок наполнился звоном и грохотом. Из первого подъездавыбежал швейцар, поглядел вверх, немного поколебался, очевидно, не сообразивсразу, что ему предпринять, всунул в рот свисток и бешено засвистел. Сособым азартом под этот свист рассадив последнее окно на восьмом этаже,Маргарита спустилась к седьмому и начала крушить стекла в нем. Измученный долгим бездельем за зеркальными дверями подъезда, швейцарвкладывал в свист всю душу, причем точно следовал за Маргаритой, как быаккомпанируя ей. В паузах, когда она перелетала от окна к окну, он набиралдуху, а при каждом ударе Маргариты, надув щеки, заливался, буравя ночнойвоздух до самого неба. Его усилия, в соединении с усилиями разъяренной Маргариты, дали большиерезультаты. В доме шла паника. Целые еще стекла распахивались, в нихпоявлялись головы людей и тотчас же прятались, открытые же окна, наоборот,закрывались. В противоположных домах в окнах на освещенном фоне возникалитемные силуэты людей, старавшихся понять, почему без всякой причины лопаютсястекла в новом здании Драмлита. В переулке народ бежал к дому Драмлита, а внутри его по всем лестницамтопали мечущиеся без всякого толка и смысла люди. Домработница Квантакричала бегущим по лестнице, что их залило, а к ней вскоре присоединиласьдомработница Хустова из квартиры N 80, помещавшейся под квартирой Кванта. УХустовых хлынуло с потолка и в кухне, и в уборной. Наконец, у Квантов вкухне обрушился громадный пласт штукатурки с потолка, разбив всю грязнуюпосуду, после чего пошел уже настоящий ливень: из клеток обвисшей мокройдрани хлынуло как из ведра. Тогда на лестнице первого подъезда началиськрики. Пролетая мимо предпоследнего окна четвертого этажа, Маргаритазаглянула в него и увидела человека, в панике напялившего на себяпротивогаз. Ударив молотком в его стекло, Маргарита вспугнула его, и онисчез из комнаты. И неожиданно дикий разгром прекратился. Скользнув к третьему этажу,Маргарита заглянула в крайнее окно, завешенное легонькой темной шторкой. Вкомнате горела слабенькая лампочка под колпачком. В маленькой кровати ссеточными боками сидел мальчик лет четырех и испуганно прислушивался.Взрослых никого не было в комнате. Очевидно, все выбежали из квартиры. -- Стекла бьют, -- проговорил мальчик и позвал: -- Мама! Никто не отозвался, и тогда он сказал: -- Мама, я боюсь. Маргарита откинула шторку и влетела в окно. -- Я боюсь, -- повторил мальчик и задрожал. -- Не бойся, не бойся, маленький, -- сказала Маргарита, стараясьсмягчить свой осипший на ветру, преступный голос, -- это мальчишки стеклабили. -- Из рогатки? -- спросил мальчик, переставая дрожать. -- Из рогатки, из рогатки, -- подтвердила Маргарита, -- а ты спи! -- Это Ситник, -- сказал мальчик, -- у него есть рогатка. -- Ну, конечно, он! Мальчик поглядел лукаво куда-то в сторону и спросил: -- А ты где, тетя? -- А меня нету, -- сказала Маргарита, -- я тебе снюсь. -- Я так и думал, -- сказал мальчик. -- Ты ложись, -- приказала Маргарита, -- подложи руку под щеку, а ятебе буду сниться. -- Ну, снись, снись, -- согласился мальчик и тотчас улегся и рукуположил под щеку. -- Я тебе сказку расскажу, -- заговорила Маргарита и положиларазгоряченную руку на стриженную голову, -- была на свете одна тетя. И у неене было детей, и счастья вообще тоже не было. И вот она сперва многоплакала, а потом стала злая... -- Маргарита умолкла, сняла руку -- мальчикспал. Маргарита тихонько положила молоток на подоконник и вылетела из окна.Возле дома была кутерьма. По асфальтированному тротуару, усеянному битымстеклом, бегали и что-то выкрикивали люди. Между ними уже мелькалимилиционеры. Внезапно ударил колокол, и с Арбата в переулок вкатила краснаяпожарная машина с лестницей... Но дальнейшее уже не интересовало Маргариту. Прицелившись, чтобы незадеть за какой-нибудь провод, она покрепче сжала щетку и в мгновениеоказалась выше злополучного дома. Переулок под нею покосился набок ипровалился вниз. Вместо него одного под ногами у Маргариты возникло скопищекрыш, под углами перерезанное сверкающими дорожками. Все оно неожиданнопоехало в сторону, и цепочки огней смазались и слились. Маргарита сделала еще один рывок, и тогда все скопище крыш провалилосьпод землю, а вместо него появилось внизу озеро дрожащих электрических огней,и это озеро внезапно поднялось вертикально, а затем появилось над головой уМаргариты, а под ногами блеснула луна. Поняв, что она перевернулась,Маргарита приняла нормальное положение и, обернувшись, увидела, что и озерауже нет, а что там, сзади за нею, осталось только розовое зарево нагоризонте. И оно исчезло через секунду, и Маргарита увидела, что она наединес летящей над нею слева луною. Волосы Маргариты давно уже стояли копной, алунный свет со свистом омывал ее тело. По тому, как внизу два ряда редкихогней слились в две непрерывные огненные черты, по тому, как быстро онипропали сзади, Маргарита догадалась, что она летит с чудовищною скоростью, ипоразилась тому, что она не задыхается. По прошествии нескольких секунд далеко внизу, в земной черноте,вспыхнуло новое озеро электрического света и подвалилось под ноги летящей,но тут же завертелось винтом и провалилось в землю. Еще несколько секунд --такое же точно явление. -- Города! Города! -- прокричала Маргарита. После этого раза два или три она видела под собой тускло отсвечивающиекакие-то сабли, лежащие в открытых черных футлярах, и сообразила, что этореки. Повернув голову вверх и налево, летящая любовалась тем, что лунанесется под нею, как сумасшедшая, обратно в Москву и в то же время страннымобразом стоит на месте, так что отчетливо виден на ней какой-то загадочный,темный -- не то дракон, не то конек-горбунок, острой мордой обращенный кпокинутому городу. Тут Маргаритой овладела мысль, что, по сути дела, она зря стольисступленно гонит щетку. Что она лишает себя возможности что-либо какследует рассмотреть, как следует упиться полетом. Ей что-то подсказывало,что там, куда она летит, ее подождут и что незачем ей скучать от такойбезумной быстроты и высоты. Маргарита наклонила щетку щетиной вперед, так что хвост ее поднялсякверху, и, очень замедлив ход, пошла к самой земле. И это скольжение, как навоздушных салазках, вниз принесло ей наибольшее наслаждение. Земля подняласьк ней, и в бесформенной до этого черной гуще ее обозначились ее тайны ипрелести во время лунной ночи. Земля шла к ней, и Маргариту уже обдавалозапахом зеленеющих лесов. Маргарита летела над самыми туманами росистоголуга, потом над прудом. Под Маргаритой хором пели лягушки, а где-то вдали,почему-то очень волнуя сердце, шумел поезд. Маргарита вскоре увидела его. Онполз медленно, как гусеница, сыпя в воздух искры. Обогнав его, Маргаритапрошла еще над одним водным зеркалом, в котором проплыла под ногами втораялуна, еще более снизилась и пошла, чуть-чуть не задевая ногами верхушкиогромных сосен. Тяжкий шум вспарываемого воздуха послышался сзади и стал настигатьМаргариту. Постепенно к этому шуму чего-то летящего, как снаряд,присоединился слышимый на много верст женский хохот. Маргарита оглянулась иувидела, что ее догоняет какой-то сложный темный предмет. НастигаяМаргариту, он все более обозначался, стало видно, что кто-то летит верхом. Анаконец он и совсем обозначился. Замедляя ход, Маргариту догнала Наташа. 
Она, совершенно нагая, с летящими по воздуху растрепанными волосами,летела верхом на толстом борове, зажимавшем в передних копытцах портфель, азадними ожесточенно молотящем воздух. Изредка поблескивающее в луне, а потомпотухающее пенсне, свалившееся с носа, летело рядом с боровом на шнуре, ашляпа то и дело наезжала борову на глаза. Хорошенько всмотревшись, Маргаритаузнала в борове Николая Ивановича, и тогда хохот ее загремел над лесом,смешавшись с хохотом Наташи. -- Наташка! -- пронзительно закричала Маргарита, -- ты намазаласькремом? -- Душенька! -- будя своими воплями заснувший сосновый лес, отвечалаНаташа, -- королева моя французская, ведь я и ему намазала лысину, и ему! -- Принцесса! -- плаксиво проорал боров, галопом неся всадницу. -- Душенька! Маргарита Николаевна! -- кричала Наташа, скача рядом сМаргаритой, -- сознаюсь, взяла крем. Ведь и мы хотим жить и летать! Простименя, повелительница, а я не вернусь, нипочем не вернусь! Ах, хорошо,Маргарита Николаевна! Предложение мне делал, -- Наташа стала тыкать пальцемв шею сконфуженно пыхтящего борова, -- предложение! Ты как меня называл, а?-- кричала она, наклонясь к уху борова. -- Богиня, -- завывал тот, -- не могу я так быстро лететь. Я бумагимогу важные растерять. Наталья Прокофьевна, я протестую. -- Да ну тебя к черту с твоими бумагами! -- дерзко хохоча, кричалаНаташа. -- Что вы, Наталья Прокофьевна! Нас услышит кто-нибудь! -- моляще оралборов. Летя галопом рядом с Маргаритой, Наташа с хохотом рассказывала ей отом, что произошло в особняке после того, как Маргарита Николаевна улетелачерез ворота. Наташа созналась в том, что, не прикоснувшись более ни к какимподаренным вещам, она сбросила с себя одежду и кинулась к крему и немедленноим намазалась. И с нею произошло то же, что с ее хозяйкой. В то время, какНаташа, хохоча от радости, упивалась перед зеркалом своею волшебною красой,дверь открылась, и перед Наташей явился Николай Иванович. Он был взволнован,в руках он держал сорочку Маргариты Николаевны и собственную свою шляпу ипортфель. Увидев Наташу, Николай Иванович обомлел. Несколько справившись ссобою, весь красный как рак, он объявил, что счел долгом поднять рубашечку,лично принести ее... -- Что говорил, негодяй! -- визжала и хохотала Наташа, -- что говорил,на что сманивал! Какие деньги сулил. Говорил, что Клавдия Петровна ничего неузнает. Что, скажешь, вру? -- кричала Наташа борову, и тот толькосконфуженно отворачивал морду. Расшалившись в спальне, Наташа мазнула кремом Николая Ивановича и самаоторопела от удивления. Лицо почтенного нижнего жильца свело в пятачок, аруки и ноги оказались с копытцами. Глянув на себя в зеркало, НиколайИванович отчаянно и дико завыл, но было уже поздно. Через несколько секундон, оседланный, летел куда-то к черту из Москвы, рыдая от горя. -- Требую возвращения моего нормального облика! -- вдруг не тоисступленно, не то моляще прохрипел и захрюкал боров, -- я не намерен лететьна незаконное сборище! Маргарита Николаевна, вы обязаны унять вашудомработницу. -- Ах, так я теперь тебе домработница? Домработница? -- вскрикивалаНаташа, нащипывая ухо борову, -- а была богиня? Ты меня как называл? -- Венера! -- плаксиво отвечал боров, пролетая над ручьем, журчащим межкамней, и копытцами задевая шорохом за кусты орешника. -- Венера! Венера! -- победно прокричала Наташа, подбоченившись однойрукой, а другую простирая к луне, -- Маргарита! Королева! Упросите за меня,чтоб меня ведьмой оставили. Вам все сделают, вам власть дана! И Маргарита отозвалась: -- Хорошо, я обещаю! -- Спасибо! -- прокричала Наташа и вдруг закричала резко и как-тотоскливо: -- Гей! Гей! Скорей! Скорей! А ну-ка, надбавь! -- она сжалапятками похудевшие в безумной скачке бока борова, и тот рванул так, чтоопять распорол воздух, и через мгновение Наташа уже была видна впереди, какчерная точка, а потом и совсем пропала, и шум ее полета растаял. Маргарита летела по-прежнему медленно в пустынной и неизвестнойместности, над холмами, усеянными редкими валунами, лежащими меж отдельныхгромадных сосен. Маргарита летела и думала о том, что она, вероятно, где-тоочень далеко от Москвы. Щетка летела не над верхушками сосен, а уже между ихстволами, с одного боку посеребренными луной. Легкая тень летящей скользилапо земле впереди -- теперь луна светила в спину Маргарите. Маргарита чувствовала близость воды и догадывалась, что цель близка.Сосны разошлись, и Маргарита тихо подъехала по воздуху к меловому обрыву. Заэтим обрывом внизу, в тени, лежала река. Туман висел и цеплялся за кустывнизу вертикального обрыва, а противоположный берег был плоский, низменный.На нем, под одинокой группой каких-то раскидистых деревьев, метался огонечекот костра и виднелись какие-то движущиеся фигурки. Маргарите показалось, чтооттуда доносится какая-то зудящая веселенькая музыка. Далее, сколько хваталоглаз, на посеребренной равнине не виднелось никаких признаков ни жилья, нилюдей. Маргарита прыгнула с обрыва вниз и быстро спустилась к воде. Водаманила ее после воздушной гонки. Отбросив от себя щетку, она разбежалась ипрыгнула в воду вниз головой. Легкое ее тело, как стрела, вонзилось в воду,и столб воды выбросило почти до самой луны. Вода оказалась теплой, как вбане, и, вынырнув из бездны, Маргарита вдоволь наплавалась в полномодиночестве ночью в этой реке. Рядом с Маргаритой никого не было, но немного подальше за кустамислышались всплески и фырканье, там тоже кто-то купался. Маргарита выбежала на берег. Тело ее пылало после купанья. Усталостиникакой она не ощущала и радостно приплясывала на влажной траве. Вдруг онаперестала танцевать и насторожилась. Фырканье стало приближаться, и из-заракитовых кустов вылез какой-то голый толстяк в черном шелковом цилиндре,заломленном на затылок. Ступни его ног были в илистой грязи, так чтоказалось, будто купальщик в черных ботинках. Судя по тому, как он отдувалсяи икал, он был порядочно выпивши, что, впрочем, подтверждалось и тем, чторека вдруг стала издавать запах коньяку. Увидев Маргариту, толстяк стал вглядываться, а потом радостно заорал: -- Что такое? Ее ли я вижу? Клодина, да ведь это ты, неунывающая вдова?И ты здесь? -- и тут он полез здороваться. Маргарита отступила и с достоинством ответила: -- Пошел ты к чертовой матери. Какая я тебе Клодина? Ты смотри, с кемразговариваешь, -- и, подумав мгновение, она прибавила к своей речи длинноенепечатное ругательство. Все это произвело на легкомысленного толстякаотрезвляющее действие. -- Ой! -- тихо воскликнул он и вздрогнул, -- простите великодушно,светлая королева Марго! Я обознался. А виноват коньяк, будь он проклят! --толстяк опустился на одно колено, цилиндр отнес в сторону, сделал поклон изалопотал, мешая русские фразы с французскими, какой-то вздор про кровавуюсвадьбу своего друга в Париже Гессара, и про коньяк, и про то, что онподавлен грустной ошибкой. -- Ты бы брюки надел, сукин сын, -- сказала, смягчаясь, Маргарита. Толстяк радостно осклабился, видя, что Маргарита не сердится, ивосторженно сообщил, что оказался без брюк в данный момент лишь потому, чтопо рассеянности оставил их на реке Енисее, где купался перед тем, но что онсейчас же летит туда, благо это рукой подать, и затем, поручив себярасположению и покровительству, начал отступать задом и отступал до тех пор,пока не поскользнулся и навзничь не упал в воду. Но и падая, сохранил наокаймленном небольшими бакенбардами лице улыбку восторга и преданности. Маргарита же пронзительно свистнула и, оседлав подлетевшую щетку,перенеслась над рекой на противоположный берег. Тень меловой горы сюда недоставала, и весь берег заливала луна. Лишь только Маргарита коснулась влажной травы, музыка под вербамиударила сильнее, и веселее взлетел сноп искр из костра. Под ветвями верб,усеянными нежными, пушистыми сережками, видными в луне, сидели в два рядатолстомордые лягушки и, раздуваясь как резиновые, играли на деревянныхдудочках бравурный марш. Светящиеся гнилушки висели на ивовых прутиках передмузыкантами, освещая ноты, на лягушачьих мордах играл мятущийся свет откостра. Марш игрался в честь Маргариты. Прием ей оказан был самыйторжественный. Прозрачные русалки остановили свой хоровод над рекою изамахали Маргарите водорослями, и над пустынным зеленоватым берегомпростонали далеко слышные их приветствия. Нагие ведьмы, выскочив из-за верб,выстроились в ряд и стали приседать и кланяться придворными поклонами.Кто-то козлоногий подлетел и припал к руке, раскинул на траве шелк,осведомляясь о том, хорошо ли купалась королева, предложил прилечь иотдохнуть. Маргарита так и сделала. Козлоногий поднес ей бокал с шампанским, онавыпила его, и сердце ее сразу согрелось. Осведомившись о том, где Наташа,она получила ответ, что Наташа уже выкупалась и полетела на своем боровевперед, в Москву, чтобы предупредить о том, что Маргарита скоро будет, ипомочь приготовить для нее наряд. Короткое пребывание Маргариты под вербами ознаменовалось однимэпизодом. В воздухе раздался свист, и черное тело, явно промахнувшись,обрушилось в воду. Через несколько мгновений перед Маргаритой предстал тотсамый толстяк-бакенбардист, что так неудачно представился на том берегу. Онуспел, по-видимому, смотаться на Енисей, ибо был во фрачном наряде, но мокрс головы до ног. Коньяк подвел его вторично: высаживаясь, он все-таки угодилв воду. Но улыбки своей он не утратил и в этом печальном случае, и былсмеющеюся Маргаритой допущен к руке. Затем все стали собираться. Русалки доплясали свой танец в лунном светеи растаяли в нем. Козлоногий почтительно осведомился у Маргариты, на чем онаприбыла на реку; узнав, что она явилась верхом на щетке, сказал: -- О, зачем же, это неудобно, -- мигом соорудил из двух сучков какой-топодозрительный телефон и потребовал у кого-то сию же минуту прислать машину,что и исполнилось, действительно, в одну минуту. На остров обрушиласьбуланая открытая машина, только на шоферском месте сидел не обычного видашофер, а черный длинноносый грач в клеенчатой фуражке и в перчатках сраструбами. Островок опустел. В лунном пылании растворились улетевшиеведьмы. Костер догорал, и угли затягивало седой золой. Бакенбардист и козлоногий подсадили Маргариту, и она опустилась наширокое заднее сидение. Машина взвыла, прыгнула и поднялась почти к самойлуне, остров пропал, пропала река, Маргарита понеслась в Москву.
