НЕУДАЧИ СЛЕДУЮТ ОДНА ЗА ДРУГОЙ

Стареем, что ли… Или сходим с ума. Моя дражайшая половина Уилбур третий день подряд приходит домой и жалуется на головную боль. А что может быть хуже мужчины с каким-нибудь ерундовым недомоганием? Наверно, поэтому мы и заводим детей.

Я и сама из-за глаз теперь с трудом читаю газеты, поэтому вчера утром поехала в Бирмингем проверить зрение и — подумать только! — надела очки Уилбура, а он — мои. В следующий раз придется заказать оправы разного цвета.

Но посмотришь вокруг, и понимаешь, что у меня дела не так уж и плохи. Я слышала, в салоне красоты у Опал на днях случился пожар, и Бидди Луис Отис, которая пришла сделать перманент и в тот момент сидела под сушкой, стала вопить как резаная, решив, что горят её волосы. А это всего-навсего загорелись клочки волос в мусорной корзине. Озорная Птичка, помощница Опал, быстро залила огонь, всех и делов-то.

Не забудьте прийти проголосовать. Никто, разумеется, не рискнул выставить свою кандидатуру, имея соперником нашего Грэди Килгора, но ему все равно будет приятно, если вы придете.

Между прочим, о Джаспере Пиви сегодня опять напечатано в «Рэйлроуд ньюс». Большой Джордж и Онзелла, наверно, им очень гордятся.

 

Дот Уимс

 

Р. S. Клуб «Маринованный огурец» устроил представление «Глупости из морозилки», которое, как всегда, вызвало бурю восторгов. Моя дражайшая половина опять спел «Красный парус на закате». Вы уж его простите. Никак не могу заставить Уилбура выучить что-нибудь новенькое.

ПРИЮТ ДЛЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ «РОЗОВАЯ ТЕРРАСА»

 

Старое шоссе Монтгомери,

Бирмингем, штат Алабама

14 сентября 1986 г.

 

Когда Эвелин и миссис Тредгуд прогуливались позади приюта, в осеннем небе со счастливым гоготом пролетела стая канадских гусей.

— Ох, Эвелин, а вам бы не хотелось улететь вместе с ними? Интересно, куда это они направляются?

— Наверно, во Флориду или на Кубу.

— Вы так думаете?

— Скорее всего.

— Ну, во Флориду я бы и сама слетала, а вот на Кубе делать абсолютно нечего. Смоки говорил, что эти гуси — его друзья. Когда его спрашивали, куда он все время уезжает, Смоки отвечал: «Куда дикие гуси, туда и я».

Они проводили стаю взглядом, пока птицы не скрылись из виду, и пошли дальше.

— А утки вам нравятся?

— Да, симпатичные.

— Я их просто обожаю. Я, как бы это сказать, всегда была неравнодушна к пернатым.

— К кому?

— Ну, пернатые, знаете? Все, что с перьями, — птицы, цыплята, петухи.

— А-а.

— Мы с Клео каждое утро пили кофе на веранде, смотрели, как встает солнце, и слушали птиц. Всегда выпивали по три-четыре чашки чудесного горячего кофе, ели тосты с персиковым желе и разговаривали. Ну, если честно, больше говорила я, а он слушал. В наш сад прилетало столько красивых птиц! Иволги, малиновки, горлицы такие славные. Теперь таких не увидишь… Однажды Клео собрался уходить и позвал меня в сад. А перед нашим домом вечно сидели на телефонных проводах черные дрозды. Вот он и сказал: «Ты сегодня поаккуратней с телефоном, Нинни, а то, знаешь, они ведь слышат все, что ты говоришь. Лапками слушают». — Она посмотрела на Эвелин. — Как вы думаете, это правда?

— Нет. Я уверена, он просто пошутил, миссис Тредгуд.

— Ну, может, и пошутил, но с тех пор когда я хотела поделиться с кем-нибудь секретом, то сначала выглядывала на улицу — проверить, нет ли там дроздов. Зря он это сказал, знал ведь, как я люблю болтать по телефону. Со всем городом болтала.

Одно время в Полустанке жило больше двухсот пятидесяти человек. Но когда перестали ходить поезда, люди разлетелись, как птички по ветру. Кто в Бирмингем уехал, кто ещё куда, да так и не вернулись.

На месте кафе построили «Макдональдс», а у шоссе отгрохали какой-то супермаркет. Туда миссис Отис очень любила ходить, потому что у неё были купоны. Но я там никогда не могла найти для себя ничего подходящего, и ещё там были очень яркие лампы, прямо глаза резало. Вот и приходилось за всякой мелочью тащиться в Трутвилль, в лавку Осии. — Миссис Тредгуд замолчала. — Ох, Эвелин, слышите этот запах? Кто-то готовит барбекю!

— Нет, дорогая, думаю, кто-то просто жжет листья.

— Ну а мне кажется, пахнет барбекю. Вы любите барбекю, правда ведь? Я прямо-таки обожаю.

Миллион долларов отдала бы за барбекю, которое готовил Большой Джордж, и за кусочек лимонного пирога Сипси. Что и говорить, барбекю он готовил лучше всех. Он делал его в большом старом железном котле, на заднем дворе кафе. Пахло на всю округу, особенно в осенние дни. Я даже у себя дома чувствовала этот запах! Смоки говорил мне, что он как-то сошел с поезда и почуял его за десять миль от Полустанка. Представляете, люди аж из Бирмингема приезжали попробовать барбекю Большого Джорджа. А вы с Эдом где покупаете барбекю?

— В основном в «Голден Рул» или у Олли.

— Ну, там вроде бы неплохо готовят, но что б вы ни говорили, а лучше всех барбекю получается у цветных.

— А у них вообще все лучше получается, — сказала Эвелин. — Жалко, что я не цветная.

— В смысле, не негритянка?

— Да.

Миссис Тредгуд едва не потеряла дар речи.

— Господи Боже мой, да зачем это вам, милочка? Ведь они почти все жалеют, что не родились белыми и вечно стараются кожу сделать посветлее да волосы попрямее.

— Сейчас не стараются.

— Может, сейчас и нет, а вот раньше — да. Возблагодарите Господа нашего, что сделал вас белой. Я не представляю, чтобы кто-то мог захотеть родиться цветным!

— Ох, не знаю я, просто мне кажется, что они такие дружные, и им живется лучше, что ли. Я, как ни гляну на себя в зеркало, всегда выгляжу измученной. А они вроде только и делают, что веселятся.

Миссис Тредгуд помолчала немного, а потом сказала:

— Что ж, может, вы и правы, они действительно много веселятся. У них это как-то естественно получается. Но ведь и у них есть свои печали, как у всех остальных людей. Вот я, например, не знаю ничего печальнее негритянских похорон. Они так причитают и убиваются, так рыдают. Думаю, черные все принимают ближе к сердцу, чем мы. Когда хоронили Билли, так понадобилось трое мужчин, чтобы удержать Онзеллу. Она тогда совсем сошла с ума от горя и все пыталась спрыгнуть к нему в могилу. Больше никогда в жизни, ни за какие коврижки не пойду к ним на похороны.

— Я понимаю, во всем есть и хорошие стороны, и плохие, — сказала Эвелин, — но я все равно ничего не могу поделать с собой, завидую им, и все. Мне очень хочется быть такой же свободной и открытой, как они.

— Ну, в этом я мало разбираюсь, — ответила миссис Тредгуд. — Знаю только, что, если бы мне сейчас дали барбекю и кусок пирога, я была бы совершенно счастлива.