Уроки Кронштадта

 

Ленин ничего не понял – или, скорее, не хотел ничего понять – в кронштадтском движении.

Главное для него и его партии было удержаться у власти любой ценой.

Победа над восставшими на время успокоила его. Но он боялся. Особенно за будущее. Он признавал, что пушки Кронштадта вынудили партию «задуматься» и пересмотреть свои позиции.

Пересмотрела ли их она в духе того, что предлагали восставшие? Ответ однозначен – нет.

Смысл их требований заключался в необходимости для партии отказаться от принципа диктатуры; в необходимости свободы слова и действий для трудового населения; в необходимости свободных выборов в Советы во всей стране.

Большевики прекрасно понимали, что малейшая уступка в этом направлении поставит их власть под удар. А их цель заключалась в сохранении всей полноты своей власти.

Будучи марксистами, авторитаристами и государственниками, большевики не могли допустить свободу и независимость народных масс. Они им не доверяли, более того, были убеждены, что падение диктатуры их партии означало бы крах всего дела и угрозу Революции, с которой они себя отождествляли. И наоборот: большевики считали, что сохраняя свою диктатуру – «командные рычаги», – они могут произвести «стратегическое отступление» вплоть до временного отказа от прежней экономической политики, не затрагивая при этом конечной цели Революции. В худшем случае, полагали они, реализация этих целей будет лишь отложена.

Все их «размышления» сводились лишь к одному: «Каким образом сохранить наше полное господство?»

Пойти на временные уступки в экономической сфере; отступить где угодно, лишь бы это не касалось «власти» – таково было их первоначальное решение. Все, что они «поняли» – это то, что народу надо бросить кость и умерить тем самым его недовольство; нужно в чем‑то облегчить его жизнь, хотя бы внешне.

Второй их заботой было определить, до какого момента «отступать».

В итоге они составили «список» предполагаемых уступок. Ирония истории заключалась в том, что Ленину и его партии пришлось осуществить экономическую «программу», которую они клеветнически приписывали кронштадтцам и за что их якобы подавили, пролив столько крови.

Ленин провозгласил «новую экономическую политику» – знаменитый нэп.

Населению предоставили некоторые «экономические свободы»: например, в определенных рамках разрешались частные торговля и производство.

Таким образом был совершенно извращен смысл «свободы», которой добивались кронштадтцы. Вместо свободной творческой и созидательной деятельности трудящихся масс, которая ускорила бы путь к их полному освобождению (как требовал Кронштадт), была предоставлена «свобода» отдельным личностям торговать и обогащаться. Тогда и возник новый тип советского нувориша – «нэпман».

Российские и зарубежные коммунисты объясняли нэп необходимостью произвести «стратегическое отступление», которое позволило бы диктатуре партии «передохнуть» и упрочить свои позиции, поколебленные мартовскими событиями, – своего рода «передышку в экономике», подобную Брестской «передышке в войне».

Действительно, нэп был всего лишь «остановкой» – не для того, чтобы затем пойти вперед, а, напротив, чтобы вернуться в исходную точку, к той же суровой диктатуре партии, тотальному огосударствлению, эксплуатации трудящихся масс новым государственным капитализмом.

Отступили, чтобы кратчайшим путем прийти к тоталитарному капиталистическому государству и обезопасить себя от повторения «Кронштадта».

За период отступления нарождающееся капиталистическое государство отгородилось от этой угрозы своего рода «линией Мажино». Оно использовало годы нэпа для всестороннего упрочения своих позиций; для создания политического, административного, бюрократического, полицейского: необуржуазного «аппарата» – для того, чтобы окончательно подчинить всю жизнь народа своей «железной руке» и превратить страну в «тоталитарную» казарму и тюрьму.

В этом и состоял смысл стратегического отступления. Вскоре после смерти Ленина (в 1924 году) и прихода к власти – в результате внутрипартийной борьбы – Сталина нэп был отменен, «нэпманы» арестованы, а государство, отныне вооруженное, укрепленное, бюрократизированное и капиталистическое, при поддержке «аппарата» и мощного привилегированного социального слоя решительно и бесповоротно установило свое полное господство.

Но не вызывает сомнения, что все эти перипетии не имели ничего общего ни с Социальной Революцией, ни со стремлениями трудящихся масс, ни с подлинным освобождением последних.

Большевистское правительство не ограничилось введением нэпа внутри страны. Ирония истории заключалась в том, что большевики, лживо обвинявшие кронштадтцев в «служении Антанте» и «заключении мира с капиталистами», реализовывали это на деле.

В соответствии с директивами Ленина они вступили на путь уступок и переговоров с иностранными капиталистами. В дни, когда большевики расстреливали кронштадтских матросов и горы трупов покрывали лед Финского залива, было заключено несколько важных договоров с капиталистами различных стран в интересах высших финансовых кругов стран Антанты и польских империалистов.

Большевики подписали англо‑российское торговое соглашение, которое открывало двери страны британскому капиталу. Заключили Рижский мир, согласно которому 12 миллионов человек были «отданы на съедение» реакционной Польше. Помогали молодому турецкому империализму подавлять революционное движение на Кавказе. И готовы были вступить в деловые отношения с буржуазией любой страны, лишь бы она их поддержала.

В одной из наших статей мы писали: «Удушив Революцию, власть (коммунистов) вынуждена обратиться за помощью и поддержкой к реакционным и буржуазным элементам… Чувствуя, что почва уходит из‑под ног, все более отдаляясь от масс, порвав последние связи с Революцией и сформировав целую касту привилегированных, больших и маленьких диктаторов, слуг, льстецов, карьеристов и паразитов, но бессильная создать чтобы то ни было подлинно революционное и позитивное; отвергнув и подавив новые силы, власть вынуждена в целях собственного упрочения обратиться к силам прошлого. К их помощи она прибегает все чаще и охотнее. С ними ищет соглашения, союза и объединения. Им сдает позиции, не имея иной возможности выжить. Потеряв дружбу масс, ищет друзей в других местах. Думает, что помощь новых друзей поможет ей продержаться. Она рассчитывает предать их, когда это окажется выгодным. А тем временем с каждым днем все глубже увязает в контрреволюции».

Кронштадт пал. Государственный социализм (капитализм) на этот раз восторжествовал. Он торжествует до сих пор.

Но неумолимая логика событий ведет его к неминуемому краху.

Само его торжество несет в себе зародыши конца. Оно постепенно раскрывает подлинный характер коммунистической диктатуры. Все больше «коммунисты», увлекаемые силой вещей, демонстрируют, что готовы пожертвовать целью, отказаться от всех своих принципов, вступить в соглашение с кем угодно ради сохранения своего господства и привилегий.

Кронштадт был первой совершенно независимой попыткой народных масс освободиться от ярма и осуществить Социальную Революцию, решительно и смело предпринятой самими трудящимися без «политических вождей» и наставников.

Это был первый шаг к Третьей Социальной Революции.

Кронштадт пал.

Но он выполнил свой долг, и это главное.

В сложном и запутанном лабиринте дорог, открывающихся перед народными массами в революции, Кронштадт остается ярким маяком, освещающим истинный путь.

Не столь важно, что в сложившихся обстоятельствах восставшие говорили о власти (Советов), вместо того, чтобы навсегда избавиться от самой идеи «власти», заменив ее координацией, организацией, управлением. Тем самым они отдали последнюю дань прошлому. Завоевав полную свободу дискуссии, организации и деятельности, встав на истинный путь независимой активности, народные массы обязательно последовали бы по нему до конца.

И не важно, что туман еще густ и мешает видеть путь, освещенный маяком! Зажженный свет не угаснет! И настанет день – быть может, он не далек – когда свет этот увидят миллионы людей.

Маяк Кронштадта зажжен. Он светит все сильнее. И это главное!

 

Примечания:

 

19. Аресты членов партии большевиков начались по приказу Кронштадтского ревкома со 2 марта 1921 г. По данным Комиссии по рассмотрению дел заключенных в тюрьмах (созданной повстанцами), на 14 марта 1921 г. под арестом содержалось 435 человек, среди которых подавляющее большинство составляли большевики (имелось также несколько уголовников‑заключенных). В это число не вошли коммунисты, содержавшиеся под арестом не в тюрьмах, а на линкорах и в воинских частях. Характерно, что ни один из арестованных не был расстрелян повстанцами. Во время штурма Кронштадта советскими войсками заключенные подняли бунт и освободились, убив коменданта тюрьмы анархиста С. Шустова.

20. «Временное бюро Кронштадтской организации РКП(б)» образовалось 3 марта 1921 г. по инициативе комиссара продовольствия г. Кронштадт Я. И. Ильина, председателя Совета профсоюзов А. С. Кабанова и председателя Союза металлистов Ф. Х. Первушина. Бюро издало воззвание‑обращение к коммунистам с призывом оставаться на своих местах и выполнять распоряжения Ревкома. Однако, создавая «Временное бюро», его инициаторы имели целью «выгадать время для проведения в жизнь плана конспиративной работы» против повстанцев и добиться освобождения арестованных коммунистов, – именно этим они объясняли свои действия как заключенным товарищам по партии, так и позже чекистским следователям. Этим планам не было суждено сбыться: 5 марта члены «Временного бюро» были арестованы Ревкомом.

После подавления Кронштадтского восстания члены «Временного бюро» были вновь арестованы, – теперь уже ЧК, – по обвинению в публикации «преступного», «соглашательского воззвания… парализовавшего всю подпольную работу»; в частности, именно на них была возложена ответственность за выход из РКП(б) в дни восстания около 800–900 коммунистов. 24 марта Ильин, Кабанов, Первушин и еще три ответственных советских работника были приговорены к расстрелу, а восемь коммунистов – к пяти годам условно.

21. С предложениями о помощи восставшему Кронштадту (людьми, оружием, продовольствием и т. п.) обращались лидеры ПСР В. Чернов и И. Брушвит, представитель белогвардейской организации Гельсингфорса П. Вилькен, – ставя условием такой помощи признание лозунга Учредительного Собрания. Ревком в заседании 12 марта отклонил эти предложения как несовместимые с целями восставших.

22. «Известия Кронштадтского Временного революционного комитета» – газета, издававшаяся с 3 по 16 марта 1921 г. Вышло 14 номеров. Редактор – А. Ламанов (член Союза с.‑р. – максималистов, бывший председатель Кронштадтского Совета в 1917 г.).