Февраля 5 страница

Без благодати Божией, без веры и любви мы шли путем греха, путем себялюбия, наслаждений, легкомыслия, широким путем, не ведущим в Царство Божие! Путь новый — есть путь отречения от себя, любви к ближним, путь узкий, часто тернистый. По нему мы должны идти под бременем креста, но он приведет нас к Господу. И светлая надежда на жизнь вечную, на соединение с Господом поддержит нас на этом пути.

Идя по Его стопам, мы не можем сбиться с дороги. Опираясь на Него, мы не ослабеем в пути. Он есть "путь и истина, и жизнь" (Ин. 14, 6). Только бы открыты были глаза наши, только бы не дремало сознание наше, только бы всю жизнь мы искали и желали этого пути.

Господи! Неужели я отдамся Тебе только в смертный мой час? Покажи мне путь живой. Научи меня той святой жизни, которая отдается Тебе уже в Вифлееме, и далее в Назарете, и на Голгофе! Помоги мне идти с Тобою по пути живому; даруй мне среди моей земной жизни могущество бессмертия. Научи меня отказаться всецело от своей воли, покорив ее воле Твоей. Среди труда, среди забот, среди борьбы, в часы безмолвной скорби, в горе и в радости, в болезни и в здоровье, в нищете и в довольстве помоги мне отдаться всецело Тебе, сказав: "Отче! в руки Твои предаю дух мой" (Лк. 23, 46), — тогда моя земная жизнь будет живым путем к небу!

 

Мая

 

И, взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам своим, а ученики народу

 

(Мф. 15, 36)

 

 

В духовном мире, как и в вещественном, нередко второстепенные причины управляют событиями. Спаситель умножил хлебы, но не Сам раздал их толпе. Он передал их сперва ученикам, и таким образом божественный дар не перешел непосредственно к ожидающей толпе, но через Его посредников.

Так бывает и с нами. Господь насыщает нас Своею пищею, но предлагает нам эту пищу очень часто в земных сосудах. Он посылает ее посредством испытаний, тяжелых перемен в нашей жизни и часто самым незаметным, самым обыкновенным способом. Каждый день, каждый час, каждое мгновение мы соприкасаемся с этими орудиями, посланными свыше. Весь жизненный опыт, какою бы ценою он ни был куплен, с какой-нибудь стороны нас воспитывает, так же как воспитывают нас и соприкосновения с людьми, которые встречаются на нашем пути. Хлеб небесный доходит до нас, проходя через бесконечное число рук человеческих.

Господи! Преврати и меня в одно из Твоих орудий — действуй через меня. Я бы хотел сознательно напитать алчущего Твоим хлебом, подкрепить его Твоею силою, я бы хотел взять в мои недостойные руки Твой хлеб и раздать его нуждающимся.

Дай мне только глубоко и смиренно осознать, что собственного запаса я не имею, что сух тот хлеб и нечиста та вода, которые бы я от себя хотел предложить ближнему; поэтому покажи мне, как я нищ, научи меня простирать руки сперва к Тебе, а потом уже к брату моему, чтобы передавать ему не мое, а Твое!

 

Мая

 

Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах

 

(Мф. 16, 17)

 

 

Слово Божие есть Откровение, и вся христианская жизнь заключается в воспринятии этого Откровения. Оно не постигается простым разумом человеческим, его нельзя измерить, исследовать, одобрить или отбросить, применяя к нему оценку мира сего. Оно не входит в сердце под влиянием плоти и крови, которые, напротив, часто восстают против него, но только посредством воздействия Духа Святаго. Господь возрадовался проявлению действия Божией благодати на душу Своего ученика и назвал его блаженным, потому что не от плоти и крови воспринял он свое верование, а от Духа Отца Его. То, что принимается от плоти и крови, — шатко, поверхностно, переменчиво, бесплодно.

Верования, которые принимаются от людей, не выдерживают испытаний, не достигают до глубины сердца, не перерождают его к новой жизни и не дают ему силу жить и умереть по-христиански.

Только то истинно, прочно и вечно, что явлено нам Самим Богом. Возрадуется Христос и теперь о каждой душе, которая испытает то, что испытал Симон, сын Ионин, в тот день, когда вопреки всем недоумениям провозгласил Иисуса — Сыном Бога Живого. Блаженны и теперь те, которые, не советуясь с плотью и кровью, идут прямо к Богу и которым Он являет за это Сына Своего Иисуса Христа! Блаженны те, которые стоят на твердом камне, камень же есть Христос" (1 Кор. 10, 4). Они не поколеблются не потому, что они сильны и тверды, но потому, что Он силен и несокрушим, и Он их держит, и они на Нем стоят и будут стоять во веки.

 

Мая

 

Господь, обратись, взглянул на Петра

 

(Лк. 22, 61)

 

 

Что было в этом взгляде Спасителя? Что должен был почувствовать Петр, встретив этот взгляд, полный кроткого, любовного упрека? Немудрено, что в нем внезапно пробудилось раскаяние, что он понял в эту минуту, как огорчил своего Учителя и Господа, и горячие слезы полились из его глаз. Он, так сильно надеявшийся на свою твердость, еще незадолго до этого утверждавший, что всюду последует за Христом, — мог в одно мгновение забыть все это и, поддавшись мелкому чувству малодушия, отречься от Того, за Которого готов был умереть!

Потому понятна вся глубина раскаяния, охватившего Петра, когда взгляд Спасителя как бы пробудил его от малодушия. Пусть же этот взгляд, полный любви, но и справедливого обличения, остановит и нас, когда мы бываем готовы забыть наши обеты, наши благие намерения, когда любая, даже ничтожная причина побуждает нас уклониться от истины.

Докажем же свою любовь к Спасителю нашему нашим преданным служением Тому, Кому мы решились быть верными навсегда. Не рассчитывая на собственную твердость, которая бывает так непрочна, станем уповать на Бога, держась за Него, опираясь на Его слово, на живой, неиссякаемый источник этого слова. И, вспоминая об отречении Петра, будем всегда искать этот Божественный взор нашего Спасителя. Будем обращаться прежде всего к Нему, всякий раз, когда почва под нами колеблется и мы чуем приближение опасности. Опираясь на Него Самого, будем верны Ему до смерти. И когда и к нам обратятся слова Спасителя: "Любишь ли ты Меня?" ответим и мы Ему, без колебания: "Ты все знаешь, Господи, Ты знаешь, что я люблю Тебя!" (Ин. 21, 17).

 

Мая

 

Не знаете, какого вы духа

 

(Лк. 9, 55)

 

 

Всегда ли и мы понимаем, "какого мы духа"? Как часто высказываются строгие суждения, справедливое, как будто бы, негодование, когда мы думаем, что имеем полное право произнести неумолимый приговор над нашим ближним. Иногда даже призываем на него наказание Божие! Но вспомните тогда эти слова Спасителя: "Не знаете, какого вы духа!"

Он, Всемогущий, но и Всепрощающий Христос, этими словами остановил учеников, когда они призывали небесный огонь на Самарян, не хотевших принять к себе Спасителя. Казалось бы, такой гнев был вполне справедлив с их стороны и должен был доказать их пламенную любовь к Спасителю. Но нет, такая любовь, требующая отмщения, не. угодна Господу, потому что в ней нет того духа кротости, которому Он учит нас и который должен быть нашим духом — духом христианства. Как часто мы говорим, что простили бы все, что направлено против нас лично, но не можем простить оскорбление, нанесенное тому, кого мы любим, тем доказывая, что не знаем мы, "какого мы духа"!

Какое бы зло ни было нанесено нам или нашим близким — никак не извиняя это зло, ненавидя его, будем, однако, всегда "медленны на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией" (Иак. 1, 19, 20). Обратимся к провинившемуся в духе кротости, любви, всепрощения, в духе, побеждающем зло силою кротости и любви.

 

Мая

 

И сказал ей Илия: не бойся, пойди, сделай, что ты сказала; но прежде из этого сделай опреснок для меня и принеси мне; а для себя и для своего сына сделаешь после

 

(3 Цар. 17, 13)

 

 

Какая поразительная картина! Пророк Илия обращается к голодающей женщине и велит ей в ожидании будущего блага располагать им заранее. Первое ее действие должно быть подаянием, а не приобретением. Прежде всего она должна была потрудиться для другого, для пророка: "Прежде сделай опреснок для меня". Не будем удивляться этому, да не видим в этих словах равнодушия пророка к чужой нужде или забвения о чужом горе.

Это было, напротив, выражением самого чуткого понимания потребности человека. Отречение от самого себя должно быть нашей главной потребностью, как в духовном, так и в материальном мире. Все наши горести происходят от излишней заботы о самих себе. Сосредотачиваясь на наших личных затруднениях и невзгодах, мы не получаем желаемого облегчения. А посвящая себя чужим невзгодам, стараясь облегчить чужое бремя, облегчаем и свое. Помогая в немощах другим, мы находим излечение и своему недугу. Всегда, во всех обстоятельствах, мы должны помнить, что чужие раны открыты, как и наши, что темные тучи, висящие над нашей головой, бросают ту же тень и рядом с нами, что братья наши так же, как и мы, нуждаются в облегчении, в ободрении, в ласке и любви.

Самое горе наше приносит нам великий дар — дар сочувствия. Отдадим же дар этот, будем щедро расточать его, и наша духовная сила от этого удвоится. Забудем о себе и, вернувшись потом в свою духовную келлию, найдем ее уже озаренной новым светом, украшенной новым сиянием, светом Духа Господня, сиянием любви Божией.

Пророку, сильному, независимому человеку, нелегко было, может быть, попросить хлеба у бедной вдовицы; и ей нелегко было забыть свою нужду и послужить другому. Но оба повиновались Божией воле, и обоим это принесло великое благо. Послушный и смирившийся пророк стал орудием великого чуда, а бедная беззащитная женщина узрела в этом чуде любовь и попечение о ней Самого Бога. Так всегда бывает, когда душа без видимой опоры идет путем повиновения.

 

Мая

 

Уразуметь превосходящую разумение любовь Христову

 

(Ефес. 3, 19)

 

 

Не говорите, что вы не можете верить тому, чего вы не понимаете. В нас самих есть свойство, которое превыше всякого ума и которое никакой ум объять не может. Это нечто необъяснимое, нечто возвышающее нас над собственным нашим рассудком, открывающее душе нашей целый мир, недоступный умственному взору. Но более всего нам непонятны мир Божий и любовь Христова. Как может человек быть мирен во Христе, когда его окружают смуты, раздоры, смущения и суета? Как он может в своем ничтожестве, в своей греховности быть предметом Божественной любви? Однако мир и любовь Христова по милости Божией нисходят на нас. Как и каким путем — мы этого не знаем, но чувствуем на себе их благотворное действие.

Мы знаем, что Его мир наполняет нашу душу, когда мы остаемся тверды и спокойны посреди бури жизни. Наше стремление к Нему приближает Его к нам. Мы любим Его, потому что "Он прежде возлюбил нас" (1 Ин. 4, 19), и наша жажда познать Христа, победившего мир, доказывает Его близость к нам. Его любовь, снисходя в нашу грешную душу, преобразует ее, и, согретая лучами этой любви, душа наша созревает для вечности. Тогда смирению и вере нашей будет дано "уразуметь превышающую разумение любовь Христову".

 

Мая

 

Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит

 

(Мф. 12, 43)

 

 

Переходное состояние есть самое тяжелое время в духовной жизни. Старое уже прошло, но новое еще не наступило. Самым тяжелым временем в жизни народа Израильского были 40 лет, проведенные им в странствии по пустыне. В Египте они еще предавались греховным наслаждениям, в земле обетованной они вкусили ожидаемое довольство, но в пустыне все было голо, мертво, безжизненно.

Так и ты, душа моя, не можешь пребывать долго в пустыне, не можешь довольствоваться законом запрещения. Тяжело и опасно становится, когда мы видим дом наш выметенным и украшенным, но не занятым никем. Любовь наша ко греху может быть заменена только новой любовью, икон ее не заменит. Поэтому молитва наша ко Господу должна быть о ниспослании нам духовного сокровища, превышающего все то, от чего мы отказались, — живого источника любви, орошающего безводную пустыню нашего сердца, полноты радости, наполняющей пустоту, ощущаемую нами. Научи меня, Господи, понять, насколько Твое обещание превышает все то, что я оставил за собою в старой египетской стране. Преврати закон в благодать, преврати рабство в свободу, обрати мою жертву в источник наслаждения.

Когда "вместо плача", я получу "елей радости", вместо "унылого духа славную одежду", когда Он облечет меня в "ризы спасения и одеждою правды оденет меня" (Ис. 61, 3, 10), тогда дом мой уже не будет пуст — он станет храмом Духа Божия, и дух злобы будет изгнан из него навсегда.

 

Мая

 

Что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего

 

(Мк. 5, 7)

 

 

Дух злобы, дух гордости, дух сатаны не может иметь ничего общего с кротким духом любви Христовой; огонь и вода никогда не могут слиться воедино, не могут соединиться свет и тьма — между ними нет ничего общего. И все, что есть в нас нечистого, злого, греховного, инстинктивно бежит от лица Божия. Мы приближаемся к Нему лишь в наши лучшие, светлые минуты, лишь с той стороны, которая чувствует влечение к Тому, Кому стремится подражать.

Как страшны эти слова: "Что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего"! Сатанинский дух отрицания и злобы сам изрек себе приговор этими словами. Да послужат они нам грозным предостережением, которое должно остановить нас на пороге греха. Переступим порог, и будет уже трудно вернуться назад, нас охватит отвращение от всего святого и чистого, мы с ужасом почувствуем, что ничего уже общего не можем иметь с тем светлым образом, который является нам в лице Христа.

Припадем к Нему, умоляя Его привлечь нас Своею силой, зажечь в нас пламя любви Своею божественною любовью, чтобы мы в глубоком сознании нашей греховности, нашего ничтожества во прахе у Его ног отказались навеки от того духа злобы, который в своем безумии дерзнул оттолкнуть от себя Спасителя мира.

 

Мая

 

Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь

 

(1 Фес. 5, 16–17)

 

 

Радость и молитва не могут противоречить друг другу, хотя бы казалось, что душе, исполненной радости и ликования, не о чем более просить Господа. Но ведь молитва не только выражение скорби и болезни, вопль страдающей души, неужели в радости самой светлой, самой полной нет у вас потребности обратиться ко Господу, вознося Ему благодарение за великий дар радости, наполняющий наше сердце? В радости, как и в скорби, душа должна прежде всего искать Господа, Источника жизни нашей. К Нему, к Его ногам мы должны нести и счастье, и горе, и слезы, и ликование.

Всякий дар совершенный исходит свыше. Радость и скорбь — все от Него. И в молитве постоянное общение с Ним. Все светлое, отрадное в жизни нашей есть дар Божий; молодость, здоровье, святое семейное счастье, красота природы, каждый солнечный луч, каждый чудный цветок на поле — все, что нас радует, все нам дорогое, все это мы принимаем из рук Творца.

Но главная радость наша, радость духовная, радость во Христе — это полнота любви. Только в любви — истинное счастье, только любящая душа светится ярким солнечным светом, отражая в себе небесное сияние. Любовь нуждается в молитве, и радующийся в любви постоянно молится, так как истинная любовь сама по себе есть молитва.

В любви получаем радость, но радость эта несовершенна, пока мы душу свою не положили за друга своя. "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друга своя" (Ин. 15, 13). Стараясь любить друг друга, отдавать душу свою на служение ближним, забывать себя для других, мы начинаем понимать, что истинная жизнь в любви. Тогда нам становится ясно, что мы терпели голод духовный и питались рожками, пока жили только для себя. Чем глубже наша любовь, тем сильнее наше желание совершенствоваться. Чем более мы любим, тем более стремимся к идеалу, тем менее мы довольны собой. Счастье ближнего, его покой, его здоровье, его радости составляют цель нашей жизни. О них мы взываем день и ночь ко Господу, на них мы призываем прежде всего благословение Божие.

Боже! Соедини во мне навсегда радость с молитвой и благодарением. Пусть молится во мне любовь моя к Тебе и к ближним моим, пусть, помня Твои предсмертные слова, я не забуду никогда слово, Тобой изреченное: "Жажду!" (Ин. 19, 28).

В этом слове высказалась вся любовь Твоя, жаждущая спасения человечества. Дай же и мне, Господи, жаждать не только спасения моей души, но и спасения всех людей. Дай мне радоваться не одной земной, преходящей радостью, но дай мне "войти в радость Господа моего" (Мф. 25, 2)! Дай мне силу Твоей любви, Твоей молитвы, и когда я достигну славы Твоей, то Ты дашь мне вкусить ту радость вечную, которая в деснице Твоей во век.

 

Мая

 

Довольно для каждого дня своей заботы

 

(Мф. 6, 34)

 

 

Не страшитесь заранее своей слабости, "довольно для каждого дня своей заботы". Не бойтесь завтрашнего дня: завтрашний день сам о себе позаботится. Тот, Кто сегодня послал вам мир душевный, Тому все возможно, Он не откажет вам и завтра в этом мире. Не искушайте самих себя заботой о будущих испытаниях, которые еще не наступили. Не поддавайтесь никаким опасениям, не заглядывайте вперед. Не делайте никакого усилия, чтобы угадать будущее, но отгоните подальше от себя всякий страх верою в Господа и упованием на своевременную помощь Его.

Отдавайтесь во всем и всецело Господу в полной вере, что вместе с испытанием Он пошлет вам и силу, достаточную, чтобы его перенести, — Господь "восполнит всякую нужду вашу, по богатству Своему во славе" (Флп. 4, 19). Предоставьте все Ему; взявшись за плуг, не озирайтесь назад, не останавливайтесь на подробностях, имейте мужество, доверившись во всем Ему, ожидать спокойно, с полным упованием и с полною покорностью, чтобы воля Его совершилась.

Помните, что сила дается не на завтрашний, а на сегодняшний крест. Один человек, глубоко удрученный, поведал другому свои заботы и спросил: "Почему мне так ужасно тяжело?" — "Потому, — ответил тот, — что ты вместе с настоящей ношей захватил и будущую и несешь эту и будущую ношу своей силой, не Божией".

Своя сила гнетет беспомощностью, а Божия сила подымает всемогуществом.

 

Мая

 

Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься?

 

(Пс. 41, 6)

 

 

Унывает во мне душа моя, сознается Псалмопевец. И последующие слова: "Все воды Твои, и волны Твои прошли надо мною", — поясняют это его состояние. Бывают такие времена, когда и верующая душа унывает; ее заливает одной волной за другой, ее угнетает непонимание, несочувствие людей, разочарование, неудачи. И возникает, как у Давида, вопрос: "Для чего я, сетуя, хожу?" Почему так мало отрады в моей жизни? Он жалуется Самому Богу, не людям, и всякая жалоба, принесенная прямо Ему, скоро превращается в хвалу.

Повеет на человека тем Духом Утешителем, Который изменяет его настроение и налаживает расстроенные струны, и душа вдруг начинает припоминать всю благость и помощь: "все милости днем, все песни ночью" (Пс. 41, 9) и кончает твердо, убежденно: "Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего, и Бога моего". Душа унывающая, подымись над бездной забот и огорчений твоих, смотри без страха на те волны, которые иной раз подымаются вокруг тебя, помни, что через них проложен тебе путь и что над ними светят тебе "свет и истина Его", которые ведут и приведут тебя "на святую гору Его, и в обители Его" (Пс. 42, 3). Учись славить, и утихнет жалоба. Уповай, и исчезнет уныние.

 

Мая

 

В братолюбии любовь

 

(2 Пет. 1, 7)

 

 

Христианство есть выражение всеобщей, всемирной любви. Оно учит нас любить и благотворить не одним нашим близким, а всему человечеству; любить тех даже, с которыми мы ни в чем не сходимся, любить ненавидящих нас. Христианская любовь не похожа ни на какую другую любовь. Любовь человеческая простирается на людей, которые привлекают нас высокими качествами, но любовь Христова идет искать и спасти погибшего, она следит издали за блудным сыном и идет к нему навстречу, она отыскивает прокаженных, она призывает всех отверженных.

Дивная любовь Христа! Озари и меня Твоими лучами! В моей грешной земной любви есть еще столько себялюбия. Я часто, думая любить других, ищу в этой любви только себя; но я жажду другой любви, я бы хотел обнять моей любовью недостойных, погибших, павших братьев, тех, от которых все отвернулись.

В Тебе одном могу я найти эту любовь. Вдохни в меня Твой Дух Животворящий, осени меня славою Твоего Креста, которая поможет мне носить на себе чужое бремя; наложи на меня Твое иго, которое будет мне легко, потому что оно уничтожит во мне всякое себялюбие; расширь пределы моей любви, чтобы я мог понять всю глубину любви Твоей и назвать все человечество моими братьями.

 

Мая

 

Блаженны алчущие и жаждущие правды

 

(Мф. 5, 6)

 

 

Знаменитый ваятель Торвальдсен работал долго над статуей Христа — но говорят, что, когда он ее окончил, им овладела глубокая грусть. На вопрос о причине этой грусти он отвечал: "Я первый раз в жизни удовлетворен моим произведением; до сих пор моя мечта далеко превышала все то, что я мог исполнить, теперь же, когда мне кажется, что я достиг высшего идеала, мне больше нечего ожидать, не к чему стремиться".

Удовлетворившись своим произведением, достигнув своей цели, он как будто сразу ослабел и потерял энергию и радость в дальнейшем творчестве. Не соглашаясь с мыслью великого художника о достижимости того идеала, который представляет для нас облик Спасителя, мы не можем не согласиться с глубиной и верностью высказанной им мысли. Если бы чувства наши, потребности и стремления могли быть чем-либо удовлетворены навсегда здесь, на земле, то для нас настало бы усыпление и нравственный рост души нашей должен был бы прекратиться.

Закон этот действует к каждой жизни. Голод есть признак здоровья в живом организме, жажда познания есть признак развития умственных способностей. Если бы не было этой жажды, наступил бы застой. В духовной жизни голод и жажда, недовольство собой доказывают стремление к высшему идеалу. "Блаженны алчущие и жаждущие правды" — блаженны неудовлетворенные, блаженны ненасытные, вечно желающие все большей и большей любви, вечно стремящиеся горе. Эта сильная жажда духовная, это неудержимое, пламенное желание и стремление к более тесному, более близкому, полному, совершенному общению с Богом — есть признак здоровой духовной жизни, явление пробудившейся, возрожденной души. В этом неутомимом стремлении к лучшему, в этой как бы тоске по родине, по новой жизни, по всестороннему совершенству кроется идеал христианского духа.

Так преисполнен изобилия источник Божий, что не вмещает его сразу душа человеческая, и простирается к нему вновь и вновь, с постоянной жаждой. Он удовлетворяет и услаждает ее и этим самым вызывает в ней все большее желание наполниться им.

Наполняя душу, он ее расширяет и переполняет, так что благодать льется через край и простирается на других.

 

Мая

 

Язык — небольшой член, но много делает

 

(Иак. 3, 5)

 

 

Действительно, сколько хорошего может сделать иной раз одно слово, сказанное вовремя, обдуманно, слово, исходящее из сердца, плод доброго чувства, возвышенной мысли. С другой стороны, сколько невообразимого зла может сделать одно недоброе, едкое слово, действующее, как яд, направленный против ближнего. Как строго мы должны следить за этим "небольшим членом", который призван только благословлять, распространять одно добро и противодействовать злу, где только может.

Большею частью люди смотрят слишком легко на сказанное слово; как часто, желая блеснуть умом, они готовы исказить истину и сказать то, что может принести великий вред; и так как мы уже не можем остановить действия сказанного слова, которое бывает гораздо сильнее, чем мы думаем, оно распространяется все дальше и дальше, преувеличивая по пути высказанную мысль, и, прежде чем мы успеваем опомниться, оно уже поставило клеймо на человека, может быть, и ложное.

Постараемся же всегда помнить это и будем чаще повторять в своем сердце: "Положи, Господи, хранение устам моим!" И вместе с тем, не дай нам, Господи, воздержаться от того слова, которое подчас должно быть сказано в защиту правды или для ободрения и утешения скорбящего, которого нередко одно слово может подкрепить и согреть в минуту уныния. Не будем лишать ближнего этой поддержки из ложного стыда или неуместной робости, и пусть слово наше "будет всегда с благодатию… дабы вы знали, как отвечать каждому" (Кол. 4, 6).

 

Мая

 

Будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосердны, дружелюбны, смиренномудры

 

(1 Пет. 3, 8)

 

 

Все эти увещания сводятся к одному главному, которое мы находим в следующем стихе: "Благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословение". Из того, что дано нам Богом, должно истекать то, что мы даем людям. Усвоив Божие, мы сможем помочь ближним. Зная, что мы призваны к благословению, мы, которые его не заслужили, мы, которые благословляемся не по своим заслугам, а только во Иисусе Христе, как же не станем мы из того, что получили, уделять другим? И как же нам не ответить на разнообразные нужды людей выражением этого благословения?

Сострадание, дружелюбие, смирение — это все заключается в том великом благословении, которым Господь хочет обогатить нашу душу, и во всем этом нуждаются наши братья. Свойство всех Его даров — это щедрость; они не могут остаться при одном только человеке, они должны идти дальше и изливаться братолюбием, милосердием и всеми проявлениями любви.

Итак, будем любить, потому что мы любимы Богом, будем давать, потому что нам дано, будем благословлять, потому что Он благословляет.

 

Мая

 

Открывает глубокое из среды тьмы, и выводит на свет тень смертную

 

(Иов. 12, 22)

 

 

Самые темные стороны нашей жизни всего яснее служат для откровения небесного света — вот что испытал на себе тот человек, который прошел по самому мрачному пути. То, что Иов постиг вследствие своих испытаний, тому учимся и мы с каждым днем: крест есть венец нашей славы; камень, который отвергли зиждущие, стал главою угла.

Вы ищете тот свет, который рассеет могильную мглу и осветит для вас жизнь загробную, но вы не понимаете, что сама смертная тень обратится в свет и что Он "выводит на свет тень смертную", как говорит Иов. Слова эти доказывают, что свет является именно тогда, когда мы думаем, что он исчез навеки. Мы, христиане, в образе смерти всего яснее видим образ жизни вечной. Не поражала ли нас вечерняя заря на темном небе? Не случалось ли нам быть свидетелями того, что, когда "земной дом, сия хижина, разрушается", тогда живее становится "жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный" (2 Кор. 5, 1). Не испытали ли и мы на себе необычайную, неизъяснимую силу, непонятное для нас самих возрастание веры нашей именно в те тяжелые минуты, когда нам казалось, что мы покинуты всеми? В непосильной борьбе, среди мрака горестей и скорбей, мы только глазами веры могли узреть луч света; вера поддержала нас, надежда блеснула нам среди мрачных туч, и сама смерть стала для нас откровением другой, высшей, истинной жизни!

Не ропщите на окружающий вас мрак. Он даст вам понять то, что вы прежде не знали, — существование мира невидимого, силу, превышающую нашу человеческую силу, и из этого мрака послышится вам голос Господень: "Да будет свет" (Быт. 1, 3).

 

Мая

 

Ибо Господь, Бог твой, благословил тебя во всяком деле рук твоих, покровительствовал тебе во время путешествия твоего по великой пустыне сей

 

(Втор. 2, 7)

 

 

Неужели забота Провидения простирается на каждого отдельного человека? Неужели Господь знает о моем ужасном унынии, о моем одиноком пути по безотрадной пустыне? А мне казалось, что я всеми покинут, потерял Бога моего. Я звал Его днем и ночью и думал, что Он меня не слышит. Однако, в то самое время все было известно Ему: и мое одиночество, и громадная, бесплодная пустыня, по которой я проходил.