Непонятно, но мне нравится

Лежу на своей кровати, верчу в руках то, чем вчера получил по балде. Если он так показывает мне свои чувства, то можно сделать вывод: мальчик в школе не наигрался. Теперь я заменяю всех тех девочек, которые так и не получили школьных часов внимания от Джерарда. Меня хоть за волосы и не подёргаешь и юбку особо не поднимешь, зато меня можно бить, материть, кусать, душить, кормить совершенно несъедобными вещами, и я буду молчать, я буду доволен, КОНЕЧНО, я же просто мечтал об этом уже как пять лет. Каждый Божий день Фрэнк сидел и думал: «О, Господь, пусть на меня свалится какой-нибудь алкоголик без мозгов, внешне напоминающий жуткую тётеньку, а внутренне – жестокого подростка, становящегося мужиком». Дак вот, этот или эта мужик-тётенька вчера на прощанье опять проявила свои странноватые знаки внимания, запустив в меня кое-чем, что бы могло и черепушку мне пробить с такого расстояния. Это были ключи. Я оставил их в дверях после шоковой терапии моим портретом на всю стену. Но можно ведь было и в руки отдать, но нет, мы про такие способы обмена чем-то материальным не слышали. Лучше бросить, а ещё лучше – в голову. Это существо не может нормально отдать ключи от своей двери, пожелать спокойной ночи и тихо уйти спать. Даже, несмотря на всё это, я всё равно стоял ещё пару минут, пока совсем не перестал его видеть. Спать спокойно я не смог. За ночь проснулся три раза и зачем-то отрывал телефон под кроватью – смотрел на время. Потом как-то резко встал около семи утра, долго сидел на кровати, смотрел в окно. Было не очень светло и, в общем-то, происходящее на улице пересекалось с моим неким утренним лунатизмом. Только на что я там смотрел, если ничего не было видно из-за тумана, скорее всего, так и не проходившего с самой ночи. Неведомая сила не оставляла меня в покое, я уже подумал на брелок, который соседствовал с теперь уже моими ключами. На тот белый, с «борись» на одной стороне. Можно было ещё подумать на пальто, которое я зачем-то приволок сюда, к себе, хотя нужно было его повесить внизу, да вообще его нужно было отдать сразу, но после встречи ключей с моим лбом, я про пальто как-то забыл. И зачем я сижу так уже больше часа, сверля взглядом вчерашний бумажный пакет с красной надписью на непонятном языке, – одному разуму известно. Ну да, я и пакет притащил, не оставлять же его на улице. Пойти поесть, что ли.

О, священная лестница, да прими же ты козу дикую, Фрэнком именуемую, на ступени свои чудотворные, да не дай же ты соскользнуть копытцу недоросшему и полететь вниз рожками маленькими, на страшный суд с полом адским. Так, стоп. МАМА? Зря я молиться начал. Ох, чёрт, я ещё и в трусах. Что она делает дома в такое время, сегодня же не выходной. Нет? Одного урока для козы Айеро недостаточно, она слишком тормознута, чтобы понимать с первого раза, что в трусах по дому лучше не бегать. Я свесился с перил и попытался разведать обстановку. Блять-блять, она стоит в коридоре, И ОНА МЕНЯ ЗАМЕТИЛА СРАЗУ.

- Эй, лопух! - ад, там стоит ад, - не буду тебе желать доброго утра, потому что сейчас уже третий час дня, - громче ори, может Джерард твой услышит, прибежит, будете вместе издеваться. - Ну, где ты там, - сказала она уже тише, явно заглядывая на лестницу и пытаясь увидеть «лопуха». Может всё-таки олух? - Неужели мне показалось, и там не стоит прекрасная девочка, которой не было вчера полночи… - НУ ЗА ЧТО. Это всё Джерард, это не я, это ему приспичило ночью по магазинам закупаться и похоже, что на всю оставшуюся жизнь. Короче, я пошёл одеваться пока не поздно. Ступеньки, только не скрипите, вас тут всего три. И я тихонько проскакал обратно, выдохнув, только когда закрыл дверь. Эм, а где мои горы одежды. Вот это что щас происходит. Голой спиной к холодной двери – не очень-то и приятно. Я вцепился в ручку и стал медленно осматривать всю комнату, включив своё тупое лицо. Я даже на потолок посмотрел. Куда она всё дела, у меня нет шкафа. Это страшно, у меня же действительно нет шкафа. Пол, книги, макулатура, карандаши-ручки, чехол, стол, кровать, чипсы, колонки, стена, полка, стена, стена, стена, стена, пальто… Ведьма. По лестнице идёт. Это всё она специально спрятала, теперь всё понятно. В кровать, быстро в кровать. И я просто грохнулся на неё, шустро заматываясь в одеяло. Первый раз его вижу, оно голубое. Откуда оно у нас. ДА ЧТО ТВОРИТСЯ В МОЕЙ КОМНАТЕ.

- А ну-ка руки поверх одеяла, - у меня аж окно открылось, как она вбежала. Чего мне сделать? Руки ЧЕГО? Операционная система «Понимай маму» накрылась. Что ты на меня так смотришь, меня уже начинает тошнить. Когда она прищурилась, я всё-таки решил достать руки и ждать дальнейших свершений этой женщины. Люди вокруг меня такие непредсказуемые. Сказать что ли чего-нибудь.

- П-привет, - молодец, придурок, сказал. А где же «как дела?», куда ты его дел? Неужели, ЗАБЫЛ.

- Какой-то ты странный, - Я? Это я сам свою одежду спрятал, да. Ночью встал и всё куда-то запихал, «это было как во сне». А потом лёг спать. - Ты почему мне вчера ничего не сказал, ушёл и всё. И чья это шляпа у нас висит, - это богатой баржи, такая большая, состоятельная баржа, от которой особо не убыло, - у владельца неплохой вкус, - такое ощущение, что со стенами говорит. С сосредоточенным лицом она стала рассматривать их, явно что-то крутя у себя в голове. - Чтобы я разбросанной одежды больше не видела, - я нервно сглотнул, когда она резко перевела взгляд со стен на меня. Нет, я не маменькин сынок, и я не держусь за её юбку или ещё за что, и в общем целом я её не боюсь, но она же женщина. А женщины существа удивительные и непостижимые. Ну и что с того, что это непонятное существо – моя мать. - Спускайся вниз. Завтракать, - хоть какая-то положительная информация. Она ещё раз осмотрела всю комнату и ушла, громко закрыв дверь за собой. Какая суровая сегодня, лучше мне молчать и просто слушаться. И это самая лёгкая часть и всего, что мне нужно сделать. Одежда. Где моя ОДЕЖДА. Если я выйду завтракать в пальто, с пакетом на голове и в трусах, это будет смотреться ещё лучше, чем Джерард в семейниках, рубашке и галстуке.

И я ведь действительно не знал, что и делать. Так и сидел уже как минут десять и перебирал край одеяла пальцами. А что я, она куда угодно могла всё запихать. Под кроватью-то хоть нет… Я заглянул под неё, но тщетно. И чисто. Получается, я вообще дверь не закрывал. Господи, пусть только мне не снились всякие мистеры Уэи, пытающиеся меня совратить. Я живо сел обратно, потому что дверь открылась, и уже не такая растрёпанная и в очках ведьма кинула в меня мою долгожданную ОДЕЖДУ. О да, я сейчас кончу. Мозг, за время общения с одним таким плохим человеком, опошлился до такой степени, что самому противно. Все радости у меня теперь выражаются исключительно через подобные фразы. Да ладно, я вру всё. Не нравилось бы – не общался, так что заткнись, Фрэнк. Ты уже почти на всё готов, собачий ты сын. Джерард пальчиком поманит – побежишь, полетишь, поползёшь. ГОСПОДИБОЖЕ, ЧЕГО ЕЩЁ ЗА МЫСЛИ, СПЛОШНЫЕ НОВИНКИ. Моя мадам, наверное, ушла потому что испугалась моего лица, которое я не очень хорошо контролирую, когда думаю. Это как заржать в автобусе, стоишь ржёшь от своих же мыслей. Ты думаешь, что все смотрят на тебя и крутят в голове одно слово – неадекватный. Ага, изгой общества. Это одна из тех самых страшных вещей, которые со мной ещё не знакомы.

На этот раз я спускался уже нормально, без всяких там осторожностей и «ой, ведьма дома». Совершенно обыкновенно сел за стол, но тут вспомнил вчерашнее. Что же за утро такое.

- Тебе на работу не нужно сегодня? - тупой, тупой как обычно недотраханный мозг. Или же наоборот.

- Надо, попозже, - тупой, тупой извращенец Джерард, -...сказали, - кто что сказал, я пропустил 80 % фразы. Такой холодок по рукам, а внутри как в микроволновке. Так, сиди на жопе ровно, Айеро. Хочется об стол головой от своей тупости. - Кофе будешь? - что же мне с ним сделать, чтобы он отстал от меня уже. Ну, хотя бы, чтоб утром я мог нормально вставать и делать, что нужно, а не сидеть как последняя девственница всея Вселенная. - Ау, девушка.

- Что? - откликаюсь на девушку, всё ещё хуже, чем я думал.

- Что-что, говорю же, странный какой-то. Не проснулся ещё? - да-а-а, не проснулся, - Будешь кофе?

- Да.

- Ты чего в питомник не ездишь, - ОХ, БЛЯТЬ, - только не говори, что забыл, - МАТЕРЬ БОЖЬЯ. ДА ВСПОМНИШЬ ТУТ ПРО ЧТО-НИБУДЬ. Так, притормозите, мне никто ничего не говорил, мне не звонили, письма мне тоже не приходили. Я НИ ПРИ ЧЁМ. - Если ты онемел, хотя бы дай мне знак, - да что у меня такие руки холодные. Мам, а Джерард вчера на этой самой кухне меня за задницу лапал, ему это нравится, я заметил. Ещё вчера он пальто оставил и ключами в меня кинулся, а до этого нас чуть машина не сбила. Это мы на красный перебегали, вот хулиганы, правда. И я всё-таки немного отодвинул стул и положил голову на стол, но это оказалось неудобно, и я щекой решил лечь. Новая скатерть. Мягкая такая. Зелёная, в белый горошек. Я вспомнил, мне снился дом. Мы проходили вчера мимо такого узкого дома из старого кирпича. Бедный дом, как его вообще туда втиснули. А нет, он ведь намного старше тех двух, что по бокам от него. Что же будет дальше. - У нас тут недавно поезд с рельсов слетел, - и улетел учиться в Хогвартс, просто у него магический потенциал. Перед моим носом поставили чашку. Одну чашку, а где ведьминская еда, мам. Я есть хочу.

- Выключи свет, - голос с утра так хрипит, я ведь вчера не пил, нет? Нет.

- Дак темно же, - вроде бы не пил.

- Ну и что, - на самом деле, темно. Но она всё равно его выключила и села напротив, а я повернул голову, чтобы её хоть чуть-чуть видеть. Вся кухня теперь серая.

- Если отец позвонит, скажи ему, чтобы перезвонил мне, - она стала мешать кофе, стуча ложкой об чашку, что происходит крайне редко. Мама вообще звуки эти резкие не любит, сегодня какой-то другой день.

- Отец?

- Надеюсь, он не приедет, - ПРИЕДЕТ? - Я про твоего отца, не про своего, - да я понял. Господи, через два месяца мне двадцать лет. Дурень, а я же ведь ещё дурень. Полный. Может не надо мне двадцать лет, а. Господь, ты ведь слышишь меня, я знаю.

- Вы говорили? - она подняла брови, смотря в чашку, будто спрашивая что-то у этого напитка богов, цокнула и быстро взглянула на меня, я даже голову повернул ещё больше, чтобы получше её видеть. Как же это неудобно.

- Ну, наверно, - и ради этого я издевался над своей щекой и шеей. Горите в аду, уши мои, ибо лучше бы я этого не слышал.

- Наверно, - передразнил я миссис «наверно» и сел, пододвинув нормально стул. Ну что, буду мешать кофе.

И сижу уже мешаю, мешаю, что-то в голове кручу. Поезд с рельсов слетел, к чему вообще сказала, утренние новости. Новости должны быть положительными, особенно утренние, особенно в нашем не таком уж и хорошем существовании. Сахара, поди, положила больше, чем кофе.

- Опять мне всякая фигня ночью видится, - Я ТОЛЬКО ПИВНУЛ. И всё, что было у меня во рту всего пару секунд, оказалось на столе. Фонтан. Кофейный. Я – мужик-мечта. - Вот свинтус, а, - и всё по подбородку моему обцелованному. - Стирать кто будет, футболку только утром из машинки доставала, - куда пошла, мне уже страшно. Дак она встала, стала рыться по ящикам. А я что мог, то облизал, смотря на эти поиски. Почему надо мной все издеваются. Никто меня не любит. Так, только не ржать, а то щас схватишь как вчера, только не ключами, а чем пострашнее. Любовь, что такое любовь. Философия, ЗДРАВСТВУЙТЕ, мы с Вами на «Вы». Это то, что видится вот этой женщине уже вторую ночь. Но это назвали фигнёй, значит, фигня это, - …или сходи тогда, - опять я выпал из реальности. Эй, Джерард, я сейчас приду, подожди. Дай хотя бы кофе попить. - Утро доброе. Проснитесь уже, головушка, - ГОЛОВУШКА. Хорошо, что хоть не головка. Ой всё, молчи. Салфетки передо мной, надо вытереться, да. - Вчера всё в кетчупе, сегодня в кофе, что ты за человек. Это же ничего не отстирывается, - ОПЯТЬ Я ВИНОВАТ, - ну тебя вообще. Я пошла, на работе попью, не хочу со свиньями сидеть, - вот теперь обидно. И она вылила бедный кофе в раковину, театрально поправила очки и вышла. Чуть не сказал «в окно». Тупизм-дебилизм неизлечим – проверенно Фрэнком Айеро. Как говорят, он и в номинации «Дурак года» занял бы второе место, потому что дурак. Так, я кофе нормально смогу попить или как.

Я тут решил помыться ещё, всё равно наверх надо за пальто. Как же меня тянет к этому пакету бумажному, вот прям притягивает как магнитом. Вот что такое любовь – это когда тебя тянет как магнитом к пакету из магазина, когда тебе нравится его красная надпись в центре, и ты даже не знаешь, как она переводится, но это и неважно, тебе просто по душе он настолько, что такие мелочи и не замечаются. Но соприкоснулся он с моей головой только лишь у самой двери Уэя, ибо люди бы выпали от таких кадров, и так в пальто и в шортах стою. Кофе не допил, кстати. Ну, где он там, я тут уже минуты две стою. Лез в голову, лез, я пришёл, а он не открывает. Не кофе, скорее его любитель.

Две минуты? Телефон, не люблю врунов, прекрати. Тут уже минут десять прошло, я уже сел даже. Где-то была моя жвачка прилеплена, под перилами, вроде. А вообще костром что-то так несёт. А ведь реально воняет. ГОСПОДИ, ОН ДОМ РЕШИЛ ВСЁ-ТАКИ СПАЛИТЬ, НАЖРАЛСЯ, ЗАКУРИЛ, УСНУЛ И ГОРИТ ТАМ. Ключи, пусть пальцы взяли ключи, пусть пальцы взяли ключи… я буду руки свои целовать, если это так. Так, шорты. Нет. В пальто, карман тяжелый больно. Опа, я гений. Всё возможно, я же крайне самобытен, как и все гении. С этими мыслями я так резко открыл дверь, что она хлопнула по стене. Вот дерзкий-то, конечно дерзкий, это же не моя дверь, бояться нечего. Это только мой дом хочет меня убить, а тут даже лестница-аттракцион-смерти меня не трогала. Это потому что они знают, я их люблю. Да и хозяин этого всего человек мне известный. Тут ТАК этим угарным газом несёт, но ничего не горит, по-моему. Что-то больно чисто у него, на кухне дак вообще. ДОСКИ, НА ПОЛУ ДОСКИ, охренеть. Моя пропасть умерла. Я осмотрел всю кухню и в последний момент в небольшом окне напротив, через щель между ЗАНАВЕСКАМИ, тут я тоже чуть взад себя не упал, ибо какие занавески, это дом мистера Уэя. Так вот, соседи справа, да, получается, что справа, жгли что-то достаточно внушительное. Это эти соседи мебель жгут? Джерард как-то говорил, что есть у него соседи прекрасные, любящие разводить костры из своей мебели. Нет, я бы занял третье место на фестивале дураков. Да пусть жгут, только это уже какой день, простите, продолжается, у этой сейчас отсутствующей газели воняет, будто камин, который не трогали со времён Первой мировой, решили растопить. Пожалуй, стоит попробовать с этим всем разобраться.

Как только я выбежал на улицу, то сразу, не думая, решил потеряться. Да-да, я ещё минуты две стоял и соображал в какую сторону мне нужно пойти. Притом я так разнервничался, взволновался, что ещё хуже. Дело – дрянь. Не знаю как, но до меня дошло, а скорее доползло, где этот дом, ну и, потоптавшись ещё немного на месте, я направился в ту сторону, откуда больше всего дымило. И обоняние моё меня не подвело. Этого дома из окна видно не было, да я вообще домов справа особо и не видел. Там же магазин стоит, да, но если я еду в магазин – значит это моя главная цель, тогда и смотрю я только на него, поэтому и не обращал внимания на какие-то там дома. А здесь неплохо, правда намного светлей, потому что деревьев нет, одни пеньки.

- Извините, - мальчик лет пяти в красных резиновых сапогах обернулся и от неожиданности открыл рот. Что за привычка обращаться к детям на «Вы». - Родители дома? - он подобрал обгоревшую палку, валявшуюся рядом с костром, и я подумал, что в меня ей сейчас запустят, но вместо этого он коротко кивнул и побежал в сторону дома. Костёр выше меня раза в два, он был действительно огромный, оранжево-красный. Приглядевшись, с одной стороны я увидел почти сгоревший, старинный деревянный стул, а с другой – часы, им было лет двадцать, не меньше. Зачем сжигать такие вещи, это ведь РАРИТЕТ. Какие же есть пустоголовые люди на свете. Двадцать лет часам, с чего я взял, что им двадцать, если даже у людей я возраст определяю с трудом. Помню, к нам в школу пришла молодая учительница, и случилось однажды мне ляпнуть ей прямо в лицо, что можно дать ей от двадцати пяти до сорока. Я не специально, вы же знаете.

- Чего тебе? - я поднял голову на эту не совсем уж дружелюбную фразу. Ох, ты сын Божий. На пороге стоял седой дедок, с явно выраженным непониманием на лице, а спрятавшись за ним – тот мальчик. Как же я люблю попадать в неловкие ситуации.

- Здравствуйте, - я подумал, что нужно говорить погромче, а то вдруг у него не всё в порядке со слухом. - Вы бы не могли жечь костёр в другом месте… - куда он смотрит, эй, я тут, - у вашего соседа слева, - я начал махать руками, показывая на дом Уэя, надеясь, что так этот человек поймёт меня лучше, - у него в доме вообще дышать нечем, - на «вообще» я прищурился и успокоил свои руки. Просто стою как сумасшедший тут, ору, размахиваю руками налево и направо. Не знаю, что он там пробубнил, но после этого непонятного действия, он махнул в мою сторону своей кривой тростью и, кое-как развернувшись, громко захлопнул дверь. Ой, кто-то подошёл. Я повернул голову. Справа стоял ещё бледнее обычного, полусонный Джерард, замотавшись в бежево-рыжий плед. Он от этого пледа вообще какой-то бесцветный, только волосы чёрные. Где там мой фотоаппарат, мне это безумно нравится. Глаза светлые такие. Вампир, глядите, проснулся. Стоит, на костёр смотрит, пошатывается немного. Так моргает ещё, будто щас глаза закроет, упадёт и уснёт, но потом он их еле, но всё же открывает. Ну, что ли, привет? Я бы ещё долго мог смотреть на этого бледнолицего, но пришлось отвлечься. Дверь открылась и на порог вышла мадам. Мадам в розовом, вся в розовом, и просто с грандиозными бигудями на голове.

- Мальчик, иди отсюда, - так, мне не послышалось. А почему мальчик? «Мальчик, иди отсюда»? Простите, но нас двое. Или Джерард не мальчик нисколько. Теперь всё понятно. Не понял, всё равно ничего не понял. Вообще-то хотелось по-хорошему, потому что вроде как вежливо попросил. Но мадам в розовом больше ничего не сказала и спокойно ушла, а на крыльцо выбежал тот обладатель резиновых красных сапог, с неизменной палкой в руке. Он напоминает мне Винсента. Ну, Винсента Маллого, который Тима Бёртона. Тут газон такой тёмно-зелёный, как искусственный. Кстати, и костёр слишком яркий, и тёмный. А небо ещё хуже. Оно в таких огромных серо-синих облаках, местами даже чёрных. И дом яркий, одна крыша голубая чего стоит. Всё вокруг слишком ярко для такого прозрачного и почти мёртвого Джерарда.

- Что случилось? - он больной какой-то весь, голос сел, а я невольно улыбаться начал. Бесстыжий. - Ты это зря, он глухой, - Джер, ты весь какой-то мягкий, даже говоришь так, - я, поэтому и не ходил, - покачав головой, он посмотрел на меня. Я на костёр смотрю, но у меня такое хорошее боковое зрение, что рыбки и голуби молча стоят в стороне и завидуют. Этот мальчик подошёл к костру и начал стучать по чему-то, медленно сгорающему, палкой. Бедный ребёнок так одет, как будто сейчас глубокая осень: в дождевике, резиновых сапогах, в вязаной шапке. Думаю, у огня опасно в таких вещах стоять, тем более от него постоянно с треском что-то вылетает. - Он старше моей бабушки на тринадцать лет, честно говоря, я даже боюсь произносить, какой ему годок стукнул, - Джер шмыгнул носом и подобрал край пледа, лежавший на земле. Только сейчас заметил, всю грязь успел уже собрать, поди. - У него недавно умерла жена. Хоть и, кажется, что он уже ничего не понимает, но он бы не стал просто так сжигать всю мебель. Если человек оглох, это ведь не значит, что он отупел и впал в старческий маразм, Фрэнк, - до этого я наблюдал за этим мальчиком, который с каждой минутой напоминал Маллого всё больше, но после этого «Фрэнк» меня почему-то передёрнуло.

- А эта…

- А с тёткой этой разговаривать бесполезно, можно даже не напрягаться. Кстати, сколько времени? - так, тихо, не так быстро. Нужно немного подождать, чтобы переварить полученную информацию. На самом же деле я уже хотел идти и полить это костёр из ведра, но теперь я просто не могу этого сделать.

- Около четырёх должно быть, - я покосился на него, думая, что не заметит, но он все заметил и быстро взглянул на меня. Ну, давай красней, Фрэнк. Как самая страшная девочка перед королём школьного бала. Откуда он вообще пришёл, его же дома не было. Я отвлёкся, потому что над головой засверкало, небо стало почти фиолетовое, ещё и ветер резко поднялся – зловещий день какой-то. - Я к тебе заходил, - честно говоря, меня чуть этим ветром не унесло. Я начал говорить громче, пытаясь переорать этот ветер, а он вроде штормовой. Ну, только этого нам не хватало. У Джера все волосы по роже. Я вообще еле стою, засунул руки в карманы и весь съежился, а ему нормально, он же удав. Такой спокойный, будто у нас каждый день такие ветры. - Всё в порядке? - он меня вообще слышит, а? Нет, не слышит. - Джерард? - только сейчас заметил, что у него в правой руке целая банка кофе. Я уже хотел опять что-то ляпнуть, но меня крепко схватили за рукав пальто. Мог бы и ответить и не пугать меня такими внезапностями. Не, ну вот правда, он ни слова не сказал, только включил свою чёртову загадочность и вытащил резинное пальцы-щупальца, которые забрались под мой рукав и теперь уже сжали моё бедное запястье. Похоже, не всё у нас в порядке.

Сначала я быстро шёл – успевал, но когда ебанутый Джерард (да простит меня он) побежал, мои глаза начали вытекать. Что с ним. Что с ним происходит. А что происходит с моими глазами. Все мысли стали кашей, когда он затормозил, и я нехило врезался в него. Господи, как он визжит, громче самой собаки. Я видел, что к нам навстречу бежала собака, хотя это трудно назвать собакой, даже при всей моей любви к ним. Оно было меньше моей головы, лохматое и, в общем-то, милое, но пасть у этого чудовища открывалась на градусов 180, не меньше. Но Уэй всё равно громче неё орёт. А чего он вообще орёт, я ни слова разобрать не могу. Заклинания, а, нет, проклинания. Поиграем в «Зачарованных». Чур, я Фиби, мне всегда она нравилась.

- Не кричи, - я нахмурился, эти оры вместе со звонким тявканьем собаки – это какие-то адовые звуки, но я так тихо сказал, что меня вообще, по-моему, никто не услышал. Он что действительно испугался этого милого милипиздренчика? Видимо да, потому что моё запястье щас треснет под натиском этой руки. - Успокойся, - я потряс его за плед, подвинулся поближе и прошептал это в самое ухо. Цель у меня была одна – чтобы меня услышали, но как-то всё получилось… но мне понравилось, как он перестал визжать, сделал шаг назад, тем самым прилипнув ко мне, как жвачка к скамейке.

- Повтори, - аж собака заткнулась. А стоит ли мне тут разводить такое и слушаться всяких засранцев, которые визжат при виде маленьких лающих собак. - Фрэнк, - какой ты нетерпеливый. Ох. Как же больно мне дали под дых локтем. Это совсем уже как-то невежливо.

- Она придёт к тебе ночью, - это больно, у меня даже что-то щёлкнуло, можно сказать, треснуло, но в ответ мне только нервно фыркнули. Ну, давай, бей меня или ещё чего-нибудь, я уже ко всему готов. Отправь меня домой пинком под зад. Я не обижусь. Правда. Но вместо всего ужаса, который меня мог ожидать, мы просто потащились дальше. Собака только что-то пару раз тявкнула нам в след, но Уэй на неё уже не обращал никакого внимания. Теперь всё зло, которое в этом организме копится с тройной силой начало выливаться на меня. Хотя у него, скорее всего, это уже не зло, а какое-нибудь там говно. Говновозка ты наша. Что же он так несётся, я уже второй раз запнулся, тут до дома можно и спокойно дойти. Я понимаю бежать куда-то, неизвестно куда, а тут зачем. Это голова Джерарда, всё нормально. Боже, что он вытворяет.

Уже стоя в коридоре на скрипучей доске, я всё ещё не понимал, что происходило. Оставалось только слушать, как кое-кто бегает по второму этажу, смотреть, как он потом спускается вниз и вроде бы бежит навстречу ко мне, но тут заворачивает на кухню, даже не посмотрев на меня. Я всё ещё тут, я никуда не исчез, в подвал не провалился к твоим бутылкам. Опять куда-то побежал, я щас что-нибудь сделаю. Решил позаниматься спортом. Бег трусцой по дому, но это уже не трусцой. Слово-то какое – ТРУСЦА. А что, не всем же быть длинноногими и грудастыми топ-моделями, и такие девушки как Джерард тоже важны и нужны миру. Кефирчика хочу. Ну, в смысле обычного, а не Джерарда. Хотя кого я обманываю.

- Нашёл, - ох ты ж мамочки, какие мы громкие. Он выбежал и понёсся на меня с таким азартом в глазах, что мне неотложно потребовалось сесть, желательно на что-нибудь мягкое, чтобы задницу не отбить. - Не знаю, успеем или нет… - что успеем, где твоё одеяло, кефирчик. - Вот смотри, ты знаешь, где это? - я не понимаю твой почерк. Но я всё равно уставился в бумажку с иероглифами. Да он сам смотрит туда и понять не может, что написал. - А, слушай, - я сделаю всё, только не заставляй меня расшифровывать это, - помнишь, мы вчера видели дом такой красный, - залипалка, Фрэнк, залипалка, - фига на улице что творится. Там ещё две многоэтажки, серые такие, помнишь? - когда ты уже, наконец, привыкнешь и перестанешь так зависать, - Фрэнк, ты нормально?

- Да, помню.

- За ними же есть дома, вроде, - он стал смотреть на помятый листок, будто там было написано, есть за ними дома ещё или нет. - Просто это та же улица.

- Зачем туда, зачем нам туда, - речь, что с тобой. Язык отсос, э-эм, не то, ОТСОХ.

- Ты доедешь сам? Я не успеваю уже просто, - пить так хочется. Да, точно, отсох. И высох.

- Есть попить?

- Воду пьёшь? - нет, я вообще никогда не пью. - Не смотри так, некоторые не пьют, - он кинул в меня этим листочком и пошёл, видимо, за моей водой. Я тормозила листочек не поймал. По всей вероятности, ведьма была права, я не проснулся ещё. - Не понимаю, она ведь безвкусная, - любит он поорать, я смотрю. А с кухни в особенности, там такая акустика нереальная же. А как он погреметь любит, это просто непередаваемо. Музыка моей души. Буду ронять всё, что стоит у меня на пути. А как он ходит. Нет, не от бедра, потому что он не топ-модель, он обычная девушка, везде должна быть логика. - Все такие принцессы у нас, - мне в руку пихнули зелёную кружку. Целая кружка воды, какой щедрый. - Подожди немного, она ледяная, - а я не принцесса, я могу и такую пить. - Посмотри, тут вафельный рожок с глазами, - вафельный рожок с глазами. Меня уже сложно чем-то удивить, но я повернул чашку той стороной, на которой должен был находиться этот рожок, по версии Джерарда. - Представляешь, если бы у всех вафельных рожков были глаза.

- Успокойся, - это были обычные мультяшные, а я думал на какие-нибудь зомби-глаза.

- Давай иди, я тебе позвоню, - да куда ты меня пихаешь, у меня в руках твоя кружка-вафля. - Доедешь на автобусе, - ну конечно, я же раб, не принцесса, - не заблудишься.

- Вот не факт, - у меня перед носом закрыли дверь, и выражение моего лица оставляло желать лучшего. Выгнал на улицу, а он видел, что здесь творится. Облачка, дождик, ветерок? «Фрэнк, иди домой, там как раз чёрные тучи, ливень стеной, смерч, думаю, тебе понравится, хорошо дойдёшь». А если бы я не рядом жил, что если бы на какой-нибудь Камчатке. Он бы меня и тогда выгнал? Как же надоело таскать это пальто. И только из-за него я постучался, так бы просто не стал; выгнали, дак и вали домой – не будь навязчив. У него же открыто, на кой хрен я стучу. Да, открыто. Так, сейчас оставляю паль… кефирчик. Он такой невероятный вышел с кухни и уже скрестил руки, подцепив край футболки с хот-догом, но тут остановился. Больше всего меня испугало, как он раздражённо простонал и закатил глаза. - Я пальто оставлю, - единственное, что мне сейчас нельзя – это смотреть на кефирчика, поэтому мои глаза устроили лёгкую вечеринку по потолку. Простите, звучит неадекватно, как всегда. Пальто хотел оставить, что стоишь придурок, положил, вышел. Да, всё так и сделаю. Придурок – точно, ибо уже стал снимать пальто, но тут вспомнил про чашку, и под руку попалась полка, но я же не знал, что она такая неустойчивая. Короче, всё полетело вместе с полкой.

- ТЫ ДОСТАЛ МОЙ ДОМ ЛОМАТЬ, - он приближается, БЫСТРО СНИМАЙ ПАЛЬТО И БЕГИ.

***

 

Свалил я, успел, убежал, живой. И собрался нормально. Правда это были самые странные сборы в моей жизни. Значит, ненормально. Около часа искал чистую одежду по всему дому, и всё бы ничего, если бы я постоянно не шарахался от окон, потому что дождик был внушительный. В общем, думал, что меня вместе со вторым этажом снесёт. Даже страшно об этом рассказывать, так что не заставляйте меня переживать это второй раз. Но самое интересное – после всего этого ужаса, резко вышло солнце. Но луж дохрена, даже в городе. Какие длинные волосы у мужика. Красавчик. БЛИН, МОЛЧИ, у тебя есть почти топ-модель, стоишь в автобусе вот и стой. Просто я тут подумал, модели они ведь не грудастые, так что Уэй почти модель. Кстати, дома отыскалась розовая толстовка, долго ржал над ней, но напялил. Мужик, посмотри, я тоже красавчик, у меня розовая толстовка, я – секси-мальчик. Красавчик-секси-мальчик. У него такие длиннющие светлые волосы. Где-то по копчик. Это парень вообще-то, но мне нравится «мужик». И этот мужик вылетел на две остановки раньше меня. Наверное, если бы я увидел такого подозрительно типа как я, рассматривающего волосы мужика в автобусе, то заволновался бы, вдруг маньяк какой, собирает там коллекцию из волос жертв. Да мне просто волосы нравятся, хочу, смотрю. Фрэнка сегодня особо не давили автобусные люди, немного человек было, в основном все выходили. А, я ещё про это чучело не сказал. Из дома вылезаю, смотрю на калитку прилеплен красный лист на скотч. Слова «Вечером сожрёшь полку, которую ты сломал и закусишь осколками чашки» что-то мне дали, какую-то информацию, но вот адрес сыграл со мной злую шутку. Поэтому я просто поехал к тем домам. Ох, чуть не проехал остановку, заговорился совсем.

Народу что-то негусто, совсем-совсем. Живот чешется. Как чешется, это невозможно терпеть. И этому Джерарду никак дозвониться не могу, не берёт, а я не понимаю, как этот дом найти. Просто задолбался в конец. Конечно, поспрашивал тут у прохожих, сказали, чтобы дальше шёл, ну дальше по улице. Вот я уже прошёл этот кирпич и многоэтажки, но тут нумерация домов какая-то шизанутая, не подвластная нормальному человеческому мозгу. Хотя у кого это нормальный человеческий мозг, а, красавчик в розовой толстовке. МНЕ НУЖЕН СОРОК ТРЕТИЙ ДОМ. СОРОК ТРЕТИЙ. Я УСТАЛ ИДТИ. Какое дерево красивое. Этот город поражает меня. Вся это серость и бетон вперемешку с чем-то старым, настоящим, нетронутым с прошлых веков. ТВОЮ МАТЬ, СОРОК ТРЕТИЙ, СОРОК ТРЕТИЙ. До того быстро понёсся, что чуть рюкзак не потерял. Успокойся, ты серьёзный человек, не нужно прыгать. Я остановился у этого дерева, посмотрел на дом, потом назад. Так близко к дороге, вышел и сразу на тебе машиной по ноге. Мне со своей кармой тут жить нельзя, хорошо ещё, если я домой вернусь после этого. Белый дом, с серыми дверьми и окнами, фу-фу, что за хай-тек ещё. Ладно, я должен спокойно относиться ко всему, толерантность, вот. А ступеньки деревянные, хоть что-то живое. Ручка, ты такая железная и холодная. Бездушная. Я даже поморщился, смотря на этот кусок, непонятно из чего сделанный. Вроде и металл, а вроде и пластмасса, подозрительный, в общем, материал. Господи, куда меня занесло. Там у них так музыка орёт, что меня аж тут потряхивает. По ногам особенно проходится и в руку отдаёт, в ту, которой я держусь за эту ручку. Я постучал ещё два раза, после чего услышал страшный топот и ор типа «Я сам, я сам». Так, красный лист идёт в розовый карман. Это были не двадцать пар слоновьих ног, это были всего две ноги Джерарда, пора бы уже и привыкнуть мне. Дверь открылась, и первое, что со мной случилось – это была музыка. Положите руку на любую ровную поверхность и начните стучать каждые полсекунды. Вот такая музыка на меня напала, а второе – Кефир Уэй, который казался таким маленьким на фоне высоченного рыжего парня, стоящего сзади. Я так и застыл на пороге, потому что не видел ничего красивее. Как я раньше жил без кефира. Эта минута растянулась, как кадры из фильма в замедленной съёмке. Так, это что ещё за банальщина, нужно срочно что-то с собой делать, или вскоре буду курить тонкие сигареты с ментолом и пить кипяченое молоко, вместо пива. А дом внутри был совсем другим, по крайней мере, коридор, в котором мы сейчас. Если снаружи это было что-то серое и безликое, то когда дверь открылась, на меня навалилось столько света, сколько я за девятнадцать лет не видел. Во-первых, сам дом оказался какой-то весь тёплый, почему-то приходит в голову сравнение с янтарём, а во-вторых, эти два лица. Бла-бла-бла, романтик, ломающий дома, не дремлет. Они оба улыбались, немного щурились от так-то уже не такого яркого солнца, больше какого-то красного, вечернего. Вот этот парень он сам по себе яркий, весь в веснушках такой, хотя волосы у него скорее даже жёлтые, чем рыжие. Солнце таких вообще любит. Но вот этот… да, вот этот, который с белой кожей и чёрными волосами, тот, который головы на полторы ниже этого рыжего, так вот он сейчас в миллионы раз ярче. Он светится, вот просто светится. И я хочу видеть это чаще. Это маленькое привидение сияет.

- Ты любишь суши? - я смотрел как ребёнок на то, как Уэй чуть повернул голову и посмотрел вверх на этого мальчика. Фрэнк, ты когда-нибудь раньше видел такого Джерарда? Нет, Фрэнк, ты такого Джерарда раньше никогда не видел.

- Ты, похоже, уже выпил, - он ещё и картавит, эта рыжая длинная веснушка.

- Да нет, - дурак, запоминай, ты никогда больше этого и не увидишь, лови момент, - мне часто этот вопрос задают. Почему все спрашивают про суши, меня за двадцать четыре года спросили двадцать пять раз, - получается, в один год тебе задали это вопрос аж два раза. - А нет, двадцать шесть, - значит, в один год три раза. Или два года по два раза. Но возможно, что и все двадцать шесть за один год.

- А ведь он не пил, - этот парень обратился ко мне, но тут же получил Уэевским локтем по животу. И честно говоря, я даже не сразу сообразил, что Джерарда уволокли непонятно куда. Я слышал только картавое хихиканье, и злобное шипение.

Стою как окончательно сдуревший в коридоре, перебирая в руке лямку рюкзака и пытаясь понять, где я и что со мной вообще происходит. Туман мозгов. Перед глазами всё те же лица. Я совсем чокнулся, надо дверь закрыть. ОХ. ДА ЛАДНО. Мне показалось. Пришлось два раза покрутиться вокруг себя, чтобы убедиться в одной, до мозга костей испугавшей меня, детали. Стена, рамка, квадратный лист в ней, мой глаз на нём. Рот открылся. Так, повернусь ещё раз. Дверь, дверь. Я закрыл её, всё солнце мигом ушло, теперь оно совсем немного пробивалось сквозь узкие оранжевые окна с двух сторон от двери. Витражи, что ли. И над дверью такое же. Вдох. Повернулся, положил рюкзак на пол, не отрываясь от моего карандашного глаза. Этот глаз выглядит живее, чем мой собственный, настоящий.

- Ты чего тут, - я чуть не вскрикнул от неожиданности. Он тоже перепугался, наверно, увидев, как резко поменялась моя рожа. Будто бы спалили меня за каким-то ужасным деянием, а я всего-то нашёл свой нарисованный глаз в неизвестном мне доме. Уэй посмотрел сначала на рисунок, пару секунд на меня, и только потом подошёл поближе. Я видел, что вышел он по делу, потому что пошёл он как никогда уверенно, но увидев это всё, остановился. И, слава Богу, у меня хотя бы сердце поуспокоилось. - Поднимай руки, - серьёзный какой, нахмурился, руками затряс, - ну давай, тормоз, - ЦОКНИ ЕЩЁ РАЗ. А зачем мне руки поднимать, молния есть, можно расстегнуть.

- Ты любишь суши? - я так и стоял, внимательно смотря на него. От меня никак не хотело отставать это чувство, посетившее мою голову несколько минут назад. А вы когда-нибудь видели такого Джерарда? Вот я теперь вас достану со своим Джерардом, готовьтесь.

- Двадцать семь, - от него уже не исходило то, что меня так зацепило, но всё равно я стоял с таким же лицом, с дурацким лицом. Ой всё, поднимаю руки, на меня так смотрят, как понятно на кого. - Выше, - да что мне их, до потолка что ли. Я поднял их ещё выше, не отрываясь от этого уже какого-то измученного лица. Как всё быстро меняется. - Никогда не мог ответить на этот вопрос, - с меня, конечно, попытались аккуратно стянуть толстовку, но это же Уэй, какое аккуратно. - Как можно любить еду, - а зачем же тогда ты столько жрёшь. И что у меня сейчас на голове. - Хотя, если честно, то я ещё не понял, - не нужно складывать, её можно просто положить, она из простых, из смертных, ей не привыкать, - или она вся вкусная, или она вся никакая, - какие философские рассуждения о еде. Теперь давай отговаривайся, что ты её не любишь. - Если хочешь, можем поехать домой, - какой же ты сегодня странный. С самого утра. В глаза, сколько раз я говорил, что не могу смотреть в эти глаза, и, конечно же, сейчас я решил перебарывать свои страхи. Но нет,