Лассе Лехтинен НЕИЗВЕСТНЫЙ СЕРЖАНТ
1. Медведев Г.М. Технология макаронных изделий. – СПб.: ГИОРД, 2005. – 308 с.
Lasse Lehtinen TUNTEMATON KERSANTTI Romaani WSOY, 1984
Лассе Лехтинен НЕИЗВЕСТНЫЙ СЕРЖАНТ Роман Издательство «Вернер Сёдерстрём», 1984
Пролог,
в котором представляем нашего героя, повторяем историю нашей страны и приступаем к нашему рассказу. Осенняя ночь была темна, словно хлебная печь изнутри. В огромном доме разместили, в дополнение к своим работникам, большую группу гостей, землемеров. Весь предыдущий день они отмеряли участки, а затем до позднего вечера праздновали. Высокий роскошный землеустроитель, инженер и руководитель группы, попёрся в ночной темноте к испуганной служанке. Он справил своё мужское дело практически без какого бы то ни было сопротивления другой стороны. Несчастная девушка попала в беду, но служанка должна привечать господ. Так её учили. Когда беременность уже стала заметной, служанку выдворили. Виновника будущая мать не смогла назвать. Да и как она могла назвать, если ничего не видела, да и утром не смела ни на кого глаз поднять. Хозяйка время от времени подозревала хозяина, и именно ещё и поэтому несчастной указали на дверь. Жена приходского священника проявила жалость и предложила работу на время до родов. За еду. В семействе нуждались в помощнице по хозяйству. К тому же милосердие, как известно, очень приветствуется в бухучёте Вседержителя. По договору ребёнок будет отдан в детский дом, а мать останется работать в поповской усадьбе. К досаде попадьи, бесплатная работница померла от слабости при родах. Мальчик же, рождённый ею, в свою очередь, оказался вызывающе крупным и при первом же контакте довольно бойким. – Вот это будет бич для девок, – сказала старая акушерка. Говорили, что у неё глаз намётанный на новорожденных, большой опыт по части приёма родов. При крещении мальчишка получил имя Урхо Виена. Шёл 1923 год. В памяти пастора ещё был свеж поход в Виенан Карьяла, или Беломорскую Карелию, в котором его брат, тоже поп, принял участие. Начало жизни оказалось для Урхо Виена не таким уж и плохим.
Социальное обеспечение в двадцатые годы имело явные недостатки, это если сравнивать те условия с нынешними. Волость, о которой идёт речь, расположенная в Северном Кюменлааксо, организовала весь уход за болезными в одном здании, но в разных его концах. В одном крыле держали дурачков и тех, кто нёс всякий вздор, говоря языком современным, лиц с ограниченными способностями, и престарелых. Второе крыло отвели для сирот и брошенных детей. Еды, тепла и одежды всем опекаемым коммуной не всегда было достаточно. Особенно жуткими были зимы. Понятливые старики к ноябрю уже в массе своей умирали, дабы не отягощать экономику коммуны. Особенно чётко призывал к себе отец небесный также хилых и слабых детишек. – Хорошо, что так произошло и с этим созданием божьим, – говорили друг другу набожные члены правления коммуны. Совесть их после этого уже не мучила, не говоря уже о налоговой стороне. И так каждый раз, когда из списка опекаемых вычеркивали ещё одно имя. А вот Урхо Мёммё никак не соглашался помирать. Даже на столь неприхотливой еде он превратился в маленького крепкого мужичка. Он поедал всё, что попадалось ему на глаза и выглядело мало-мальски съедобным. Ещё будучи совсем маленьким, он мог на лужайке запихивать в рот дождевых червей. Возможно, что именно эта белковая добавка, в свою очередь, и поспособствовала его многообещающему росту.
По мере того, как шли годы, у Урхо развивались разнообразные привычки самостоятельно использовать хиленькие предложения общественного сектора. Он втягивал в себя сырое куриное яйцо тотчас же, как только оно выпадало из курицы, или пил коровье молоко прямо из вымени. Так что у него и в бедственное время были возможности для дополнительного питания.Очень рано Урхо понял, что стоит околачиваться в коровнике дома для престарелых и неимущих. Съеденные неочищенными брюква, репа и картофель вполне могут, со своей стороны, объяснить то, что растущий организм паренька получал необходимые витамины и микроэлементы. Когда Урхо исполнилось шесть лет, в детском доме стали использовать рыбий жир. Его он принимал и проглатывал с радостью, а если предоставлялась возможность, то съедал его и за других детей. Урхо Мёммё был крупный и всегда в хорошем настроении. Именно поэтому лица, отвечавшие в коммуне за социальные вопросы, пришли к мнению, что парень не в своём уме. Подтверждение этому они получили, когда Урхо подружился с Виктором Кузьминым, старейшим жителем коммуны. Дед Кузьмин, если верить церковным книгам, родился почти на сто лет раньше, в 1836 году, и успел, по его словам, поучаствовать в Крымской войне. Также он относился к числу тех иждивенцев коммуны, которые никак не соглашались помирать. Это было тем более удивительно, что старикан, похоже, ничего почти не ел. Откуда-то ему платили пенсию, которую он тратил на табак всякого рода: нюхательный, жевательный и трубочный. И водку он был готов купить при возможности. Жили во времена сухого закона, и хотя в благородных кругах пьянствовали похлеще, чем раньше, попеченцу коммуны крепкую предлагали нечасто. Но если уж ему везло, Виктор Кузьмин выпивал свою порцию тут же, не сходя с места, и вскоре после этого объявлял войну туркам. Пьяный старик вызывал жуткое неодобрение в узколобой сельской коммуне. Дед Кузьмин был похабник и нещадный врун даже в трезвом состоянии, а в подпитии – просто невыносим. Из всех известных ему в мире людей маленький Урхо восхищался более всего дедом Кузьминым. Естественно, молодой парень ещё не знал всех, поэтому у старика практически не было конкурентов. Старикан был настолько свихнувшись, что держался с пареньком на равных и разговаривал с ним, словно со взрослым. Никто другой Кузьмина не слушал, если только это не было обязательным. Так что неудивительно, что эти двое хорошо чувствовали себя вместе. Урхо не было и десяти, когда он уже знал прорву всего о войне. Подавляющая часть информации не совпадала с учебниками по истории. Дед Кузьмин придумывал все эти истории из своей седой головы, что, наверное, является непреходящим правом всех ветеранов войны. – Один раз турок пальнул из своей пушки по полевой кухне. Повара разнесло на такие мелкие кусочки, что от него никогда ничего, кроме пряжки от ремня, так и не нашли. Деревянные ложки после этого падали с неба дня два, – привирал дед. Было тут молодой поросли чему подивиться.
Урхо был смышлёный парень, хотя жители приходского центра и не желали этого видеть. По сравнению с остальными у него было совершенно уникальное качество: Урхо требовалось всего четыре часа, чтобы выспаться. Мировая история знает аналогичные случаи. Таким даром природа иногда наделяет крупных военачальников или выдающихся учёных. Разумеется, такая способность создавала в детском доме проблемы. Чем занимается в своей постели совершенно бодренький маленький мальчик ранним утром? Как ему убить время? Бесчисленное количество уловок и бесчисленное количество наказаний за это пришлось пройти, прежде чем Урхо научился быть хитрым. С этого времени тихие ночные часы были использованы на то, что нужно было делать втайне от других. В школе он был намного умнее остальных – ведь недаром же он был сыном инженера – и лучшим спортсменом. Несмотря на это, оценки у Урхо были хуже, нежели у остальных. Просто-напросто нельзя было, чтобы у воспитанника детского дома, этого громадного шумного парня, дела были лучше, чем у детей зажиточных крестьян. О средней школе речь даже не шла, кроме того, кто бы её оплачивал. Урхо не приняли даже в шюцкоровский молодёжный отряд, что его сильно огорчило. – Поди знай его, может, сын какого-нибудь красного, и наверняка так и есть, – говорили школьные учителя мужчине, командовавшему молодёжным отрядом. Урхо заполнил свою жизнь спортом и книгами. К счастью, не сообразили запретить ему пользоваться школьной библиотекой. Напротив, над этим даже подтрунивали: – И что это Урхо теперь собирается читать? «Рассказы фельдшера»? Ой ты, бедненький, возьми, конечно, но всё равно ты ничего не поймёшь. А Урхо вот понимал. Он вбирал всё, что можно было читать, некоторые книги по два, а то и по три раза читал. При помощи книг он многое самостоятельно и изучил. Из приключенческих книг взял принципы устройства засад и прочтения следов. По учебнику для бойскаутов научился устройству лагеря и выживанию в природе. В нескольки х километрах в лесу он построил для себя тайный лагерь и базу, где хорошо было заниматься физическими упражнениями и военному искусству. Урхо Мёммё решил стать лучшим в мире солдатом.
По натуре своей молодой человек был мягок, но даже и он наиболее серьёзные унижения не мог проглотить вот так вот. В конце тридцатых в волости произошла серия таинственных случаев, которым не нашлось разумных объяснений. Странные пропажи имущества произошли у тех людей, которые так или иначе унижали Урхо Мёммё. Связи никто не обнаружил, потому что вредитель был крайне терпелив и проделывал всё, как правило, ночью. Урхо Мёммё становился мужчиной во всех отношениях. Летом 1939 года ему исполнилось шестнадцать, но телом, познаниями и мастерством он соответствовал уже взрослому мужчине. Он вполуха следил за событиями в мире. После окончания школы Урхо остался в работниках при доме призрения. Для этого было целых две причины. Всё было знакомо, и был жив Виктор Кузьмин. Да и естество начало уже в нём говорить. В маленьком местечке единственным человеком, который мог оказать помощь такому проснувшемуся самцу, как Урхо, была скотница дома призрения. На ней своё мастерство местные парни отрабатывали уже начиная со времён восстания красных. Урхо рос, как и его отец, ненасытным трахальщиком. Осенью на селе стали самым серьёзным образом обсуждать ситуацию в мире. Щюцкоровцы тренировались до самой темноты, а зажиточные важничали. Говорили, что в воздухе запахло порохом. В последний день ноября война началась с чьих-то выстрелов в Майниле, а русские войска перешли границу. По радио сказали, что Маннергейм стал главнокомандующим. Урхо Мёммё смотрел на пролетавшие русские самолёты и слышал, что мужики говорили, будто бы Суоми вступила в войну. Утром того же дня умер Виктор Кузьмин в возрасте 103 лет. Последними словами, что он прохрипел, были «Смерть туркам!».
На следующий день Урхо Мёммё заявился в подразделение щюцкора волости. Он хотел вступить в него. Подразделения формировались в народной школе для отправки на фронт. – Это придурковатый работник дома призрения, который по ночам таскается по лесам и всё время крутится в коровнике. Поди знай, может с коровами сношается, – услышал Урхо слова кого-то из зажиточных. – К тому же он несовершеннолетний. И тут он принял решение. Он отправится на фронт самостоятельно и для начала совершит несколько геройских поступков. Уж тогда-то он подойдёт. Урхо Мёммё вложил свои скромные средства в автобусный билет и отправился на восток. В течение двух недель уверенный в своих воинских навыках юноша предлагал себя в разных местах для оказания помощи финской армии. Однако на войну его не брали без соответствующих документов. В штабе предложили стать воздушным наблюдателем. Какой-то сердитый майор рыкнул: – Это мужское дело, а не пацанье! Урхо Мёммё ещё больше собрался и решил показать всем. Обмундирования не хватало даже на всех солдат. Многие отправились на фронт в гражданском, с одной только армейской кокардой на фуражке и военным ремнём вокруг ватника, чтобы хоть как-то напоминать о своей роли. Такие было легко раздобыть. Говорили, что на Ладожском направлении ситуация сложная. – Рюсся пытаются по обе стороны Ладоги выбраться нам в тыл, – разъяснял ситуацию на автовокзале Иматры молодой очкастый лейтенант. Он восторженно добавил, что, к счастью, генерал Лаатикайнен там заткнул путь врагу. На разных видах транспорта Урхо Мёммё подбирался всё ближе к фронту. Спрашивавшим он подмигивал с таинственным видом и говорил: «Люди Лаатикайнена». На фронте уже никто ничего не успел спросить. Воздух был полон пушечного гула, треска винтовочных выстрелов и дыма. Мёммё взял винтовку у одного павшего и принялся высматривать из-за сугробов не удастся ли пристрелить кого из врагов. На опушке леса появился танк, башня которого медленно поворачивалась. Ствол танка нацелился прямо на скорчившегося в снегу Мёммё, послышался выстрел и всё погрузилось в темноту.
Когда Мёммё очнулся, вокруг него была полная тишина. Он встал. В ушах негромко звенело, больше ничего не было слышно. А вокруг происходило что– то невероятное. Вокруг него была прорва одетых в коричневое солдат в будённовках. И ружья у всех были направлены на него. Они открывали рты, словно в немом кино, но ни звука не было слышно. Слух вернулся к Урхо Мёммё по пути к лагерю для военнопленных. В течение четырёх недель его возили на грузовиках, поездах и лошадях, из блиндажей в бараки, из бараков в каменные дома, из домов в избушки, а под конец – снова в барак. И всё время его допрашивали о том, что творится в финской армии, о численности воинских подразделений, дислокации, моральном духе личного состава и особых качествах офицерского состава. Мёммё уже успел придумать байку об ужасных условиях в Финляндии, кровожадных офицерах-фашистах и стремлении простого народа к свободе посредством социалистической революции. По какой-то причине этот рассказ уже никого не устраивал. Когда он снова оказался на месте в лагере, новичка основательно избили. И пообещали ещё, если он снова будет врать. Уже второй год Урхо Мёммё закалялся в воркутинском лагере, который размещался в самой северной части Уральских гор, рядом с Ледовитым океаном. Он совершенствовался в разговорном русском и изучал народные обычаи. Также он научился обходиться самым малым и держать рот закрытым. Он научился отвечать лишь когда его спрашивали, да и то так, чтобы угодить спрашивавшему. Он узнал о многих народах, родственных финнам, а также о немцах, украинцах, грузинах и киргизах. Многие из заключённых были коммунистами и в лагере находились по политическим мотивам с целью исправления. У них молодой человек усвоил теоретическую часть государственного мышления, а практическую часть ему преподали охранники. Из потерь можно упомянуть то, что за первые несколько месяцев он похудел на пятнадцать килограммов. Под осень 1940 года Урхо Мёммё устроил себе перевод в лагерную больницу, которой заведовала грубоватая усатая русачка. В поликлинике он познакомился с основами медицины и хирургии, а также усвоил большой объём повседневной психиатрии. Больной смог получать намного больше еды после того, как заметил, что может оказывать госпоже доктору услуги личного характера. В феврале 1941 года Урхо Мёммё сбежал. Особых усилий к его поимке не стали даже прилагать. – Тундра беглеца приберёт, – говорили в лагере. Беглец, сжав зубы, топал в направлении своей Родины. Призвание солдата обрело в его мыслях ещё более чёткие черты. Урхо Мёммё решил добиться приёма у достаточно важного лица.
Глава 1,
в которой старый Маннергейм размышляет над вопросами государственной важности и испытывает сильнейшее в жизни потрясение, которое, однако, переходит в сладкое удовольствие. Биография героя проверяется, и он начинает обучаться партизанским премудростям.
Маршал Маннергейм чувствовал себя как никогда бодро. Под вечер он вернулся из инспекционной поездки в войска. Похоже, военная удача благоволит Финляндии. Маршал в полном обмундировании уселся на лавку и переосмысливал увиденное. Парни прошагали на восток с румяными от вдохновения лицами. Это хорошо. Ему пришлось напрячься, чтобы дурные предчувствия не добрались до его глаз. Он стоял на платформе железнодорожной станции Вяртсиля и смотрел на проходящие мимо составы и маршевые подразделения. На доверчивые взгляды молодых солдат он отвечал с теплом и достоинством, в том духе, которым, он знал, что владеет после многих десятилетий практики. На ночном столике лежал труд на русском языке, которые уже на протяжении десятков лет он возит с собой. Советы китайца Сунь-Чжуна своим генералам. Маршал взялся за книгу и принялся листать её. Он думал о своих собственных генералах. Финн хороший солдат, но не умеет быть генералом. Многим не хватает достоинства. Иногда из финских крестьян выходят хорошие генералы. Возможно, владение землёй способствует их выправке. Если генерал горяч, его авторитет очень быстро можно превратить в ничто. Его характер не отличается силой. В соответствующей ситуации эту китайскую премудрость следует предложить Талвеле. Днём генерал изо всех сил требовал немедленного продвижения от линии по реке Туулосйоки вглубь России. Генерал никак не соглашался учесть, что наступающие войска нуждаются в снабжении и резервах. Солдат в звании майора наиболее глуп, знает много, но недостаточно. Но коль уж и генералы поверили в Великую Финляндию. Это же всего лишь вертикальная пропаганда, хорошая как таковая. У армии должна быть цель. Именно поэтому распространителям религиозных книг и было разрешено составить приказ Главнокомандующего в таком возвышенном стиле: «Я не вложу меч в ножны до тех пор, пока Суоми и Восточная Карьяла не будут свободны.» Генералы не должны были воспринимать это так буквально. Территория является основой государства, от неё никто не откажется иначе, как по принуждению. Россия – великая держава, и останется таковой. У России нужно аннексировать ровно столько территории, чтобы было о чём вести переговоры, чтобы можно было осуществить обмен, когда придёт время. Оборону нужно перенести на территорию противника. Эти жители стран-лимитрофов не понимают ни русских, ни душу русского народа. С Гитлером может произойти то же, что и с Наполеоном. Финский народ ждёт, что теперь они прямиком промаршируют до Питера. Генералы подстрекают и говорят, что это вполне возможно. Эти финны такие чудные. Очень законопослушны, когда делают вид, что они правы, но тут же, как только появляется возможность, творят беззакония. Финские политики, эти юристы и крестьяне, считают, что о земле можно спорить в суде, а ночью передвигать заборы. Войну против России Финляндия может выиграть только при помощи стратегии. Россию не захватить и не подчинить внешним силам. В Восточную Карелию финская армия просто сходит, но не в качестве освободителя. Вслух об этом нечего и думать размышлять в присутствии генералов, кроме, разве что, Хейнрикса. Генералы редко что понимают в истории и географии.
Маршал с трудом приподнялся, сел, потёр усы и вздохнул. Слишком много всего произошло за день. Может, виски поможет? Иначе вся ночь пройдёт в бдении, и завтрашний день насмарку, по крайней мере, для подчинённых. Маршал встал и прошёл к шкафу. «Немцы лучшие в мире субподрядчики, – подумал он. – Такой работящий и энергичный народ, всегда что-то ворует у других, и всегда – лучшее». Маршал прищурил глаза и поднёс бутылку поближе к свету. Delamain &Co., Tres Belle Grande Champagne, Cognac Pale &Dry. «Коньяку для разнообразия? Ну, что ж», – подумал он. Город Миккели, где размещался Генштаб, уже спал беспокойным сном в условиях чрезвычайного положения, когда старый маршал всё ещё стоял в подштанниках посреди своего кабинета. По пути в туалет он застал врасплох солдата из охраны, задумавшегося о чём-то своём, с набухшими веками. Парню было жутко стыдно, он явно подумал, что маршал счёл его спавшим. Маршал прошёл к одежному шкафу и открыл дверцу. И тут же страшно вздрогнул. В шкафу стояло оборванное существо, которое пыталось что-то сказать. Маршал не стал слушать. Внешне он сохранил спокойствие. За несколько секунд он успел увидеть глазами своей души продолжительные выдержки из записей своей жизни. Время в Николаевском драгунском училище, прогулки по Петербургу, по его мостам, вдоль каналов и причалов, гвардейскую службу у императрицы, приёмы и балы при дворе, проведённые в Польше годы, войну с Японией, множество моментов о мечтах времён молодости всплыли в его памяти. В конечном итоге мысли закружились вокруг одного события. Его породистую лошадь убили в бою в Маньчжурии. Он вспомнил как кровавая пена брызнула из крупа Талисмана и лошадь стала оседать под ним... Мужчина вышел из шкафа и помог маршалу сесть на край дивана. Понемногу мысли старого человека вернулись к нынешнему Миккели. Он встал и произнёс по-русски: «Молодой человек, выполняйте то, что Вам должно выполнить. Но позвольте мне сначала одеться. Я хочу умереть в сапогах.» Долго пришлось Урхо Мёмё уверять, что он не русский диверсант, посланный убить финского главнокомандующего. Да и ружья-то нет. Всю долгую ночь двое мужчин с разницей в возрасте в шестьдесят лет сидели и бодрствовали, разговаривая вполголоса. Языки смешались. Русский язык Мёммё был ещё не на том уровне, что финский – у маршала. Временами маршал забывался и только слушал. Голос Мёммё куда-то уходил, и маршал погружался в свои собственные мысли. Именно такого сына ему хотелось от какой-нибудь женщины. После многих лет память вновь вызвала горькое чувство в горле. Мёммё подробно рассказывал об этапах своей жизни. Понемногу в голове солдата стал созревать план. И чем больше он думал о своём плане, тем слаще становилось выражение на лице усача. – Напишите на бумаге всё, что Вы видели в тылу врага, и что Вы сами об этом думаете, – сказал маршал. Уже второй час рисовал Мёммё рядом с письменным столом карты, на них стрелки, пунктиры и пояснения. Маршал смотрел на паренька почти что с нежностью. Ему всего лишь восемнадцать, а уже какая жизнь за плечами. У парня есть стержень. Если его рассказ соответствует действительности, то у нас лучший за всю историю разведчик. Пройти пешком через всю Россию, незаметно для обеих армий, через театр военных действий, спрятаться в одёжном шкафу главнокомандующего, да так, что целый гарнизон Миккели ничего не заметил...это что-то! Маршал понимал ценность разведки, или шпионажа, это уж кто как называет. В императорской армии России он сам был лучшим офицером разведки и искусным фотографом уже тогда. Около сорока лет тому назад он верхом прошёл всю Азию от берегов Каспия до столицы Пекина. Поход продлился два года. Всё это время он делал заметки для императорского генштаба. Китай просыпался от тысячелетней спячки и России было важно знать в какой мере осуществляемые в Китае реформы могли повлиять в политическом и военном отношении. Особенно нужно было расспросить жителей приграничных областей, государственных чиновников и торговцев, нужно было составить карты с указанием дорог и мостов, вызнать настроения и оценить природные богатства. Он тоже был парень не промах в своё время.
Маршал рассматривал рисунки и слушал объяснения Мёммё. Один- единственный раз он прервал: – Имеет ли в виду господин Мёммё, что русские успели построить новую железную дорогу такой значительной протяжённости? Покажите на карте, пожалуйста. Мёммё двигал палец где-то между Сорокой и Обозерской. – Здесь идёт новёхонькая железка в направлении восток–запад. Я следовал по ней на протяжении не одного километра. Поезда идут в обоих направлениях, есть крупные составы. Танки, пушки, закрытые вагоны. – Невероятно... Но тогда если перерезать Мурманскую железную дорогу, это ничего не даст. Они обойдут по Архангельской дороге. Маршал разговаривал сам с собой. – Именно так, – сказал Мёммё. Маршал приказал ему продолжать. Прочие детали укладываются в общую картину, которая у него была относительно ситуации на этом участке фронта. Айро мог бы дать оценку значимости с точки зрения военных действий. Маршал включил радио. Брезжило утро. Он какое-то время поворачивал ручки настройки и нашёл искомое: ...Финн! Для тебя свобода и независимость дороже жизни! Ты любишь свою землю, дом и твои песни более всего, но что осталось от независимости Финляндии: правительство Рюти и Маннергейма предало Финляндию! С того момента, как в страну вошли немцы, независимость Финляндии – в прошлом. Они спят с твоей женой и насилуют твою сестру, они заставляют твоего брата и сына воевать на стороне фашистов. Вы голодаете, но немцы забирают у вас хлеб, масло и всё остальное. Как ты можешь получить свободу? Поверни своё оружие против союзника. СССР придёт тебе на помощь. Маннергейм – верный слуга Гитлера. Нынешнее правительство Финляндии... Мёммё повели в баню и привести себя в порядок. Свои указания маршал отдал как можно в более краткой форме. К полудню весь Миккели знал, что фельмаршал собственными руками задержал русского лазутчика, который будет расстрелян вечером на рыночной площади перед отелем «Калева». И к вечеру на площади царило необычайное оживление, а разочарованный народ разошёлся только с наступлением темноты. О своём плане Маннергейм рассказал только генералу Айро: – Дайте указание военной полиции изучить всё это. Молодого человека немедленно отправьте на переобучение. У меня такое ощущение, что он не коммунист, перевербованный в лагере для военнопленных, который был направлен для донесения мне ложной информации. – Эта речь о соединяющей ветке между Сорокой и Архангельском просто невероятна, – сказал Айро. – Генерал всё уточнит. А господина Мёммё направить на переобучение. – Господин Маршал, но он же не служил в армии. – Генерал займётся формальностями и не будет более беспокоить меня. – Слушаюсь, господин Маршал.
Самые ушлые военные полицейские на протяжении не одной недели занимались изучением прошлого Урхо Мёммё. Никогда человек не бывает так усерден, как при выискивании в другом человеке чего-то для того невыгодного. Это касается также и военной полиции. Они расспросили и опросили сотни жителей волости, заново допросили всех арестованных коммунистов в Северной Кюменлааксо, орали и угрожали захваченным русским диверсантам, чтобы те признались в сотрудничестве с финским партизаном по имени Мёммё. Председателя совета уполномоченных коммуны привезли с повязкой на глазах в учебный центр издали посмотреть на Мёммё. – Это он. Точно. Придурковатый работник из дома призрения. Если вы его в чём-то подозреваете, то он точно это и сделал. Пулю в лоб, и точка. Памятка объёмом почти в двести страниц, которая была передана в Генеральный штаб, тем не менее, подтверждала правоту Мёммё. Сведения были ещё на несколько раз проверены вместе с Мёммё. К сожалению военной полиции, всё сходилось, даже неприятные детали интимного характера из жизни молодого человека. Во время допросов Мёммё облегчил свою совесть, рассказав о своих проделках в отношении сельчан. Военные полицейские передали эти признания жителям волости, получив в ответ шквал недовольства. Доверие Генерального штаба к Мёммё ещё больше подтвердили сведения, которые он доставил маршалу. Он точно запомнил группировку подразделений, транспортные узлы и мосты, на которые легко напасть, трансформаторы и казарменные постройки. По мере продвижения финских войск подтверждалась точность информации, предоставленной Мёммё. В особенности в ухтинском и кестеньгском направлениях: 3-я армейская группа под командованием генерал-майора Сииласвуо шла быстро и победоносно именно благодаря сведениям из Генерального штаба. Наступление остановилось из-за сильного сопротивления русских и пожелания маршала не перерезать Мурманскую железную дорогу. А вот это раздражало немцев. Тогда они ну никак не могли и подумать, что военное руководство Финляндии намеренно сдерживает наступление в силу великодержавной политики. Немцам также ничего не было сказано и о новой железнодорожной ветке, существование которой подтвердили военнопленные. Тем временем Мёммё занимался тренировками в здании народной школы, служившей секретным учебным центром по подготовке диверсионных групп для действия в глубоком тылу противника. Его организм, обессилевший за два месяца побега, получал силы благодаря различным деликатесам, которые Родина могла дать только лучшим из лучших своих сыновей. Подъём в шесть утра. После помывки и утренней пробежки чай и неограниченное количество сахара, хрустящие хлебцы с плавленым сыром. После этого час отводился для ухода за оружием. Типичным завтраком была огромная тарелка ржаной каши, в центре которой был кусочек масла размером с кулачок малыша. Цельным молоком можно было просто упиться. В половине девятого сбор в классной комнате для изучения азбуки Морзе, пользования радиоустройствами, теории партизанской войны и изучения русского языка. В десять разведчики с полной выправкой пробегали со всем необходимым более десяти километров до вершины ближайшего холма. Там разделялись на две группы и пытались по очереди отбить высотку у другого участника. Проигравшая сторона несла до казармы всё снаряжение победителя, там после холодного душа и переодевания в половине первого садились обедать. – Герои Суоми, не изволите ли пожаловать отведать что бог послал? – спрашивал фельдфебель-снабженец со ступенек столовой.
По сигналу группа курсантов взбегала попарно по лестнице и на той же скорости с грохотом рассаживалась по местам.В полдень обычно давали суп: мясной, с бараниной и капустой, гороховый или картофельный. Хлеб, сыр и молоко можно было есть неограниченно. На десерт обычно давали ягодные кисели или жёлтого цвета пудинг, приготовленный из ванильного порошка. К ним никто не прикасался, потому что знали, что в них содержится «тормоз», иначе говоря, антистоин. Он сводил на нет все сексуальные желания и, по слухам, у мужиков старшего возраста приводил к унизительным сюрпризам. – Побольше отпусков, поменьше брома! – мог иногда выкрикнуть какой– нибудь смельчак, когда фельдфебель упрекал парней за оставленный десерт. После получасового перерыва на обед возвращались в поле отрабатывать на практике то, что в теории изучали в первой половине дня. Минировали обочины тропинок, а вторая группа разминировала при помощи миноискателя. Учились закреплять врзывчатку на несущих конструкциях мостов. Упражнялись в маскировке, чтении следов, сбивании со следа, ближнем бою. Обучались вождению танка, грузовика и мотоцикла. На пятиметровой вышке отрабатывали приёмы приземления парашютиста и правильного группирования на земле. В перерыве ели шоколад и изюм. И только к вечеру уставшие, но воодушевлённые молодые мужики возвращались в казарму, чтобы обнаружить, что после душа их ещё ждёт уборка и уход за оружием. Ужинали между шестью и семью. Пища была обильной и вкусной. Мясо во всех видах: карельское жаркое, гуляш, жареное мясо с луком, фрикадельки, рулеты или бифштексы с гарниром из картофеля в «мундире» или отварных макарон с постоянным мучным соусом без ограничения. Понятно, что хрустящих хлебцев, плавленого сыра и молока можно было есть сколько угодно. – Не забыывайте своих братьев-солдат, которые находятся на фронте. Картошка там подмороженная, горошинки ищут друг друга в супе, а чай похож на кошачью мочу. Финские парни так быстро продвигаются, что снабжение за ними не поспевает.На пустой живот и урчащий желудок они совершают такие геройские поступки. Дда уж, а вот что вы, господа хорошие, сможете совершить, когда попадёте в Россию? Армия марширует благодаря желудку, это так, но с такими огромными животами никуда не промаршируешь, никуда не промаршируешь...хм... и тогда ремень цепляется за корневища, а жопа – на мушке вражеского снайпера...тра-ля-ля... – Господин Маршал, наш человек, похоже, довольно успешен, – говаривал Айро. – Хм. У парня отличный характер и дисциплина, – с удовольствием отвечал пожилой мужчина.
К завершению учёбы все были в ожидании того, что лучший курсант получит повышение в звании, денежную премию и недельный отпуск. Менее других были удивлены, если не сказать, что вообще не удивились, сокурсники Мёммё, когда командир учебного центра вызвал перед строём из четырёх шеренг лучшего курсанта:
Глава 2,
В эти дни патриотический подъём в Финляндии был на высоте. Тяжёлые условия перемирия, похоже, требовали компенсации. Наиболее воодушевлённые хотели освободить все финские народы до самого Урала. Беженцы из Карелии в кильватере стремительно наступавших войск вернулись на прежние места жительства. Военные священники и офицеры, занимавшиеся вопросами просвещения, сочли делом чести вовлечь
|
