Краткая история скифов

Мильоны - вас.

Нас - тьмы, и тьмы,и тьмы.

Попробуйте, сразитесь с нами!

Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы,

С раскосыми и жадными очами!

Александр Блок “СКИФЫ»

 

Скифы, племена которых обитали на юге Восточной Европы в I тыс. до н.э., относятся к числу народов, имя которых не только прочно вошло в историю человечества, но и практически всегда «на слуху» самых разных по возрасту, профессии и образованию людей. В немалой степени такой популярностью скифы обязаны целой цепи блестящих открытий курганов их владык, что протянулась с конца XVIII в. вплоть до наших дней. Найденные в них сокровища, среди которых есть подлинные шедевры ювелирного искусства, не только будоражат воображение, но и порождают, зачастую, различные догадки и домыслы относительно облика скифов, а также их языка, образа жизни и пр.

 

Рис. 1. Чаша из Гаймановой Могилы (фрагмент)

Между тем по своему физическому типу скифы относятся к группе европеоидов (Рис. 1), а по языковой принадлежности - к числу ираноязычных народов. Иранский язык, как известно, был одной из могучих ветвей раскидистого древа индоевропейской языковой семьи. Вопрос о прародине индоевропейцев все еще остается чрезвычайно дискуссионным. Так, в фундаментальной двухтомной монографии Т.В.Гамкрелидзе и Вяч.Вс.Иванова[1], которые произвели анализ огромного лингвистического материала, утверждается, что территорию праиндоевропейской прародины следует искать в Передней Азии, причем в северной части Иранского нагорья ими помещаются носители индоиранского диалекта, достаточно рано выделившегося из праиндоевропейского языка.

Однако существует и иная точка зрения, сторонники которой, в принципе, локализуют прародину индоевропейцев в околочерноморской зоне.[2] Во время существования ямной культурной общности (приблизительно XXVIII - XXIII вв. до н.э.) обычными в степи становятся подкурганные захоронения. Наиболее выразительный центр «ямного» населения фиксируется к северу от Азовского и Черного морей, между Доном и Дунаем. Носителей ямной культуры считают индоевропейцами практически все археологи, лингвисты и антропологи.[3]

В эпоху средней бронзы (приблизительно XXIII – XVIII вв. до н.э.) в ареале ямной культуры, под влиянием культурного и этнического импульса с Кавказа, формируется Катакомбная культурно-историческая общность. В этническом плане носители Катакомбной культуры были весьма неоднородными, о чем свидетельствует культурная пестрота ее локальных вариантов. Восточнее Катакомбной культуры, на Южном Урале, в тот же период бытовала синташтинская культура, территорию которой можно считать прародиной древних ариев (индоиранцев), где открыты уникальные городища-протогорода и курганные могильники со склепами воинов-колесничих.[4] В формировании синташтинской культуры принимали участие и носители позднекатакомбных культур, часть которых были также индоиранцами.

Время разделения арийского языка на две ветви – иранскую и индийскую, приходится, примерно, на эпоху поздней бронзы. Во всяком случае, выдающийся иранист В.И.Абаев убедительно аргументировал пребывание североиранских племен в Восточной Европе во второй половине II тыс. до н.э.[5] В указанный период на очерченной территории обитали племена позднекатакомбной и пришедшей ей на смену срубной культурно-исторической общности, носителей которой считают древнейшими иранцами Восточной Европы. К востоку от них, в основном на территории современного Казахстана, обитали носители андроновской культуры, которых современные исследователи считают индоиранцами.[6]

В эпоху раннего железа, составной частью которой является скифский период (VII - IV вв. до н.э.), многочисленные племена и народы, говорившие на североиранских диалектах, обитали на огромной территории Великого степного пояса Евразии, что протянулся от Дуная на западе до Внутренней Монголии включительно на востоке. Это были собственно скифы или скифы европейские, савроматы, что жили восточнее Дона, еще далее на восток кочевали массагеты и саки или скифы азиатcкие. Имен более восточных кочевников мы, за редким исключением, практически не знаем. Однако в некоторых погребениях Китая были найдены мечи и клевцы скифского типа, а также произведения искусства, выполненные в традициях раннескифского звериного стиля.[7]

Все эти Центральноазиатские влияния обычно связывают с кочевниками, известными в китайских письменных источниках как «белые ди»,[8] которые доставили немало хлопот древним китайцам в VII в. до н.э. Вряд ли «белых ди» можно непосредственно связывать со скифами, но все же их принадлежность к «скифскому миру» не вызывает сомнения.

Скифский период в истории Украины стал качественно новым этапом в развитии ее древнего населения. Эта короткая фраза едва ли способна передать всю глубину тех изменений, которые происходят на этом отрезке времени буквально во всех сферах тогдашней жизни. Отметим лишь, что именно тогда Северное Причерноморье становится контактной зоной, в рамках которой возникает взаимодействие трех различных по своей природе миров: кочевого в степных районах, оседлого земледелъческо-скотоводческого в лесостепной зоне и античного на северном побережье Черного моря. Это событие не только вывело дотоле безымянные народы юга Восточной Европы на арену мировой истории, но и способствовало формированию здесь устойчивых политических образований, первым из которых можно по праву назвать Северопричерноморскую Скифию.

Поскольку скифы не знали письменности, сведения о них сохранились лишь в документах и описаниях современных им соседей. Наиболее ранние упоминания скифов сохранились в клинописных документах Ассирии и Урарту.[9] Однако наиболее полное описание Скифии и скифов содержится в знаменитой «Истории» Геродота из Галикарнасса.[10]

Предположительной датой его рождения является 484 г. до н.э., а время смерти определяется между 431-425 гг. до н.э. В своем исследовании «Отец истории» осуществил грандиозный замысел – рассказал об основных событиях эллино-персидских войн, оказавших огромное влияние на все последующее развитие Эллады. Собирая материал для своего будущего труда, Геродот осуществил многолетние странствия по местам, так или иначе связанными с этой войной. Побывал он и в Скифии, во всяком случае в Ольвии - греческой колонии, расположенной на побережье Днепро-Бугского лимана. Необходимость такого путешествия объяснялась тем, что накануне вторжения персов на территорию материковой Греции – впереди еще были еще подвиг 300 спартанцев в Фермопильском ущелье и морская битва у острова Саламис, огромное войско персидского царя Дария I Гистаспа вторглось на территорию Скифии. О причинах, основных событиях и последствиях скифо-персидской войны мы поговорим позже, отметим лишь, что результатом этой поездки Геродота стал бесценный для историков древности «Скифский рассказ» Геродота (кн. 4 «Истории» - «Мельпоме-на»).

Геродот Галикарнасский (др. греч. Ἡикарρόδοτος Ἁλικαρνᾱσσεύς, лат. Herodo-tus) родился около 484 или 485 гг. до н.э. в греческом городе Галикарнассе, располагавшем-ся в юго-западной части Малой Азии (современный г. Бодрум, Турция), а умер около 426 до н. э. в общеэллинской колонии Фурия на юге современной Италии.

В молодости Геродот принадлежал к партии, боровшейся против тирана Лигдамида, подвергся изгнанию, жил на острове Самос, а затем отправился в длительные путешествия.

Сам Геродот так определяет цель своего знаменитого труда «История» (др. греч. «исследование, изыскание»): «чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не оставались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом».

Существует точка зрения, впервые сформулированная Ф.Якоби,[11] а затем поддержанная С.Я.Лурье,[12] который считал, что труд Геродота не был составлен по заранее продуманному плану, но постепенно вырастал и оформлялся по мере накопления материала. Однако следует принять во внимание, что композиционно произведение Геродота делится на две части: первая часть представляет собой как бы расширенное введение, в котором излагается история Персии, рассказывается о Египте, о походе Дария І Гистаспа в Скифию (так называемый «Скифский рассказ» Геродота), о племенах фракийцев и племенах Ливии. Вторая часть посвящена истории греко-персидских войн. Для сбора материалов для первой части он отправился в длительное путешествие, занявшее около 10 лет (приблизительно 455 - 445 гг. до н.э.), что, учитывая техническое состояние средств передвижение того времени, было не только научным, но и чисто человеческим подвигом.

Геродот объездил Вавилон, Ассирию, Египет, Малую Азию, Геллеспонт, Северное Причерноморье, Балканский полуостров от Пелопонесса до Македонии и Фракии. Едва ли бы он пустился в столь далекие и длительные странствия, если бы не представлял себе общей концепции своей будущей работы.

К слову сказать, некоторые современные исследователи относятся к «Истории» Геродота суперкритически. В частности, О.Армайор[13] отрицает автопсию Геродота в Скифии, Фракии, Колхиде, внутренних областях Малой Азии, а также в Египте. Однако большинство исследователей не сомневается в посещении Геродотом Скифии. Если глубину его проникновения в скифские Рис.2. Скифский квадрат Геродота. Расселение племен Скифии по Геродоту. Авторы карты - А.И.Треножкин и В.А.Ильинская.

земли установить не представляется возможным, то его пребывание в Ольвии, которая, согласно его представлениям, находилась в центре южной стороны «Скифского квадрата», можно считать установленным. Именно в Ольвии Геродот почерпнул от своих скифских информаторов сведения о географии и климате Скифии, народах ее населявших, перипетиях скифо-персидской войны, элементах скифского фольклора,[14] в частности о скифских этногенетических легендах.

В некоторых случаях он упоминает и имена своих информаторов. Так, повествуя о трагической судьбе скифского царя Анахарсиса, он упоминает имя скифа Тимна, опекуна скифского царя Ариапейта [Геродот, IV, 76]. Присутствие скифов в Ольвии вполне объяснимо – ведь по убедительному мнению Ю.Г.Виноградова[15] Ольвия в те времена находилась под протекторатом скифов. Возможно, скифский аристократ Тимн был «чрезвычайным и полномочным посланником» скифского царя в Ольвии.

«История» Геродота является не только выдающимся научным трудом, но и первым в истории античной литературы памятником художественной прозы. Особое значение, как для отечественных ученых, так и для широкого круга людей, интересующихся древней историей нашей страны, имеет Скифский логос Геродота. По широте своего замысла и объему испозуемого материала труд Геродота кардинально разнится от работ его предшественников-логогрфов. Все это позволило знаменитому римскому оратору Цицерону назвать Геродота «Отцом истории»[16].

Наиболее ранние упоминания скифов, датируемые 70-ми гг. VII в. до н.э., зафиксированы в ассирийских клинописных источниках. Асархаддону, занимавшему в это время (680 - 669 гг. до н.э.) ассирийский престол, приходилось, как и всем его предшественникам, вести напряженную военную и дипломатическую борьбу за сохранение ассирийского господства в Передней Азии, осуществлять изнурительные походы в Египет. Естественно, что появление на северных границах Ассирии нового потенциального противника, каким были скифские отряды, состоявшие из прирожденных лучников и непревзойденных наездников, не могло не вызвать обеспокоенность у ассирийских властителей.

Согласно данным ассирийских документов, скифы вначале проникли на территорию расположенного в районе озера Урмия Манейского царства, и, под предводительством Ишпакая, поддержали последнее в борьбе с Ассирией. Обеспокоенные сложившимися обстоятельствами, ассирийцы постарались привлечь скифов на свою сторону. Сохранился запрос Асархаддона к оракулу бога Шамаша, будет ли верен своему слову Партатуа – «царь страны Ишкуза», если он получит в жены ассирийскую принцессу.

К сожалению, нам неизвестно, были ли Ишпакай и Партатуа современниками, либо Партатуа был приемником первого, был ли заключен династический брак, последствия которого так интересовали Асархаддона, но, как свидетельствуют последующие события, ассирийцы все же сумели достигнуть какой-то договоренности с кочевниками. Скифы помогли новому союзнику в его борьбе с восставшими в 673 г. до н.э. мидийскими племенами, территория расселения которых входила в зону ассирийского влияния. Еще более значительную роль этот союз сыграл несколько десятилетий спустя, когда Мидия, завоевавшая уже независимость, двинула свои войска против Ассирии. Мидийцы осадили столицу своего ненавистного врага - Ниневию. На помощь осажденным пришло «огромное войско скифов, которых вел царь скифов Мадий, сын Прототия»[17]. Большинство исследователей считает, что Прототий Геродота и Партатуа ассирийских источников - одно и то же лицо. В таком случае не исключено, что скифский царь, спасший Ниневию и разбивший мидян, был рожден от брака Партатуа с ассирийской царевной. Разгромив мидян, отряды скифов могучей волной затопили почти весь Древний Восток и остановились лишь на границах Египта. Так началась их более чем четвертьвековая гегемония в Передней Азии, пришедшаяся на вторую половину VII в. до н.э.

Определяющую роль в этом сыграло вмешательство скифов в борьбу Ассирии с противостоящими ей странами. Стечение исторических обстоятельств выдвинуло северных кочевников на роль третьей и решающей силы в данном регионе. Однако спустя некоторое время ситуация изменилась. В 612 г. до н.э. объединенные силы Мидии и Вавилонского царства овладели Ниневией, а еще через несколько лет ассирийское государство прекратило свое существование. Все это коренным образом изменило расстановку сил на политической арене Передней Азии, и, вместе с тем, разрушило основы скифской гегемонии. Но, несмотря на неблагоприятные для них события, скифы еще долго оставались тут весомым военным фактором, о чем свидетельствует, например, их участие в войне между мидийским царем Киаксаром и правителем малоазийского царства Лидия - Алиаттом, что протекала в начале VI в. до н.э.

Свидетельства письменных источников относительно переднеазиатской эпопеи скифов, продолжавшейся свыше ста лет, находят многочисленные археологические подтверждения. Это, прежде всего, бронзовые наконечники стрел, удила, псалии скифского типа, которые практически повсеместно встречаются в Малой и Передней Азии, а также в Закавказье. Особый интерес вызывает знаменитый Саккызский клад, найденный в Иракском Курдистане, в состав которого входит инвентарь разрушенного погребения скифского вождя второй половины VII ст. до н.э., в частности многочисленные и драгоценные ювелирные изделия. Пути, которыми они попали в руки скифского предводителя, не вызывают сомнений. Не случайно, характеризуя скифское господство в Передней Азии, Геродот писал: «В течении двадцати восьми лет скифы властвовали над Азией, и за это время они, преисполненные наглости и презрения, все опустошили. Ибо, кроме того, что они с каждого взимали дань, которую налагали на всех, они еще, объезжая страну, грабили у всех то, чем каждый владел»[18].

В период переднеазиатских походов территорией обитания основного ядра скифских племен были степи Прикубанья и Северного Кавказа, сообщающиеся с Закавказьем и Передней Азией несколькими удобными путями, пролегавшими через центрально-кавказские перевалы, а также вдоль западного побережья Каспийского и восточного - Черного морей. Ныне в степных районах, простирающихся к северу от Главного Кавказского хребта, открыто немало погребальных памятников, дающих представление о локализации «царства Ишкуза» ассирийских источников. Именно сюда, в расположенные здесь скифские кочевья, стекалась богатая добыча из Передней Азии, со временем постепенно «оседавшая» в погребениях скифских вождей. Грандиозные Келермесские, Ульские, Большие Ставропольские курганы сохранили прекрасные образцы древнего ювелирного искусства, большое количество предметов вооружения, бытовую утварь (Рис. 3).

Рис..3. Золотые обкладки меча из Келермесского кургана.

Наглядное представление о богатстве высших прослоек скифской аристократии этого времени дают также обнаруженные в 1-ом Ульском кургане свыше 400 коней, сопровождавших захоронение.

Совсем иная картина наблюдается в степной части Северного Причерноморья, где сейчас известно не более 20 скифских погребений VII - VI вв. до н.э., равномерно «разбросанных» на этом обширном пространстве.[19] Для большинства из них характерны небольшие размеры и скромный инвентарь. В лесостепной части Северного Причерноморья, в свою очередь, среди выделенных тут археологических групп особое место занимали западно- и восточноподольская, киево-черкасская, ворсклинская, которые сформировались на местной чернолесской основе предыдущего киммерийского времени. Этот целостный в культурном, и, вероятно, в этническом отношении массив территориально простирался на 400 км от Среднего Днестра до Днепра и далее по бассейнам правых притоков последнего - Пслу и Ворскле. Расстояние от южных пределов массива - степного порубежья, до северных - границы лесной зоны, также достигало почти 400 км. Яркая и самобытная культура, что, по мнению многих специалистов, принадлежала предкам восточных славян, достигла в VII - VI вв. до н.э. особого расцвета.

Высокий уровень экономики, основанной на пашенном земледелии и скотоводстве, способствовал консолидации местных племен. Усиливается процесс имущественной и социальной дифференциации, ускоряется выделение военной аристократии. Все эти моменты хорошо прослеживаются по археологическим данным, в частности об этом свидетельствуют материалы курганов у с.Яснозорье и Репяховатой Могилы, исследованных на Черкасщине. Похожие погребения открыты также на территории Подолии (возле сел Долиняны и Перебыковцы), в бассейне Ворсклы (курган у с. Кириковка, курганы Опишлянка, Витова Могила) и др.

С VII в. до н.э. в социально-экономическом развитии этого региона значительную роль начинают играть торговые отношения между населением украинской Лесостепи и античным миром, осуществлявшиеся при посредничестве греческих колонистов, которые начинали осваивать северное побережье Черного моря. Археологически этот процесс фиксируется по греческим вещам, выявленным в лесостепных районах. Особенно значительная концентрация античногс импорта прослеживается в лесостепном Правобережье Днепра. Отсюда в греческие города, прежде всего в Ольвию, что располагалась на берегу Днепро-Бугского лимана, поступал выращенный в Среднем Поднепровье хлеб и другие продукты земледелия. По мнению Б.А.Рыбакова, показателем торговой активности местного населения является одно из названий Ольвии – «Торжище Борисфенитов», поскольку под борисфенитами ученый понимает именно жителей среднего течения Борисфена (древнегреческое название Днепра).

Так во второй половине VII - первой половине VI вв. до н.э. в Северном Причерноморье постепенно складывается своеобразная историческая ситуация, во многом определившая на несколько веков вперед судьбы населения данного региона. Главную ее особенность составляло то, что территория расселения земледельческих племен в Среднем Поднепровье отделялась от античных городов широкой полосой северопричерноморских степей, по которым пролегали торговые пути, соединявшие эти две культурные области. Особое значение имели такие удобные коммуникации как Днепр и Южный Буг. В связи с этим Нижнее Поднепровье становилось центром притяжения для кочевых племен, стремившихся установить свой контроль над торговым обменом между хлеборобами Поднепровья и греческими колонистами.

Вне всякого сомнения, скифы первыми из степных народов почувствовали на себе притягательную силу Нижнего Поднепровья как ключевого пункта, который давал возможность воспользоваться выгодами транзитной торговли. Этим, в значительной мере, объясняется перемещение основного ядра скифских племен из Предкавказья, утратившего уже свое стратегическое значение после окончания переднеазиатских походов, в степную часть Северного Причерноморья. Кроме того, отсюда кочевники имели возможность осуществлять прямое военное давление на племена Лесостепи, территория которой подпадает под их политическое влияние. Так постепенно складывалась основы первого государственного образования Восточной Европы - Северопричерноморской Скифии, объединившей под властью номадов различные по происхождению, особенностям хозяйства и быта племена и народы, обитавшие на территории современной Украины.

Опишем ее географию и население в соответствии с данными письменных и археологических источников. Согласно Геродоту, «у Скифии,- так как она имеет четырехугольную форму, а две стороны доходят до моря,- равны по величине все стороны: и та, что идет внутрь страны, и та, что простирается вдоль моря. Ибо от Истра (Дуная.- В.М., С.П.) до Борисфена - десять дней пути, от Борисфена до Меотийского озера (Азовского моря.- В.М, С.П.) - другие десять; и от моря вглубь страны до меланхленов, живущих выше скифов,- двадцать дней пути»[20]. Этот огромный квадрат, утверждает Геродот, был заселен многочисленными народами (Рис. 2), главенствующее положение среди которых принадлежало кочевым скифам в целом и племени скифов-царских, считающих других скифов своими рабами[21], в частности. Собственно скифские кочевые ираноязычные племена занимали полосу северопричерноморских степей на всем ее протяжении. Начиная с конца VI в. до н.э. количество скифских памятников на этой территории резко увеличивается по сравнению с предыдущим периодом. Наибольшей концентрации они достигают здесь в конце V и в IV вв. до н.э. - именно этим периодом датируются тысячи скифских погребений, открытых на Юге Украины.

Как мы уже отмечали, лесостепное междуречье Днестра и Днепра, а также бассейны Псла и Ворсклы были заселены многолюдными племенами, генетически связанными с населением предыдущей чернолесской культуры. По языку это были, скорее всего, протославяне.

Очень важной для понимания истории Скифии является проблема характера взаимоотношений степняков и оседлого населения Лесостепи. Иными словами, входили ли земледельческие племена того времени в состав Скифии? Среди ученых есть сторонники и позитивного, и негативного ответа на этот вопрос. По нашему мнению, в разных районах Северопричерноморской Лесостепи разной была и мера политической зависимости местного населения от кочевников-иранцев. Эта мера обуславливалась конкретной обстановкой и реальным соотношением сил в каждый определенный момент. Поэтому вряд ли удастся когда-либо с максимальной точностью установить северные границы скифского объединения, - скорее, следует говорить о сфере его влияния на лесостепные племена, постепенно ослабевавшего в направлении от центра к периферии. Однако мы все же можем достоверно определить один регион Лесостепи, непосредственно входивший в состав Скифии. Речь идет о южных районах правобережной части Среднего Поднепровья. Именно здесь, прежде всего в бассейне Тясмина, с конца V в. до н.э. прослеживается постепенный спад местной экономики, уменьшается численность населения, прекращает свое существование ряд городищ и селищ. Все эти явления можно объяснить лишь установлением над земледельческими племенами этой цветущей ранее территории непосредственной власти степняков, беспощадно эксплуатировавших новых подданных.

Ограбление экономических ресурсов покоренных племен и взимание с них тяжелой дани, выгоды от контроля над торговыми коммуникациями, пролегавшими через степи, - все это не только обеспечивало кочевников необходимыми для нормальной жизни продуктами земледелия и ремесла, но и необычайно обогащало степную верхушку. Накопленные огромные ценности кочевые властители прежде всего стремились превратить в престижные вещи, подчеркивающие их исключительное общественное положение. Со временем большинство из них попадало в усыпальницы высшей скифской аристократии, которые по своим размерам и пышности сопровождающего инвентаря, очевидно, не имеют себе равных среди древностей Восточной Европы. Самые грандиозные скифские курганы сооружались в степях Украины в конце V и в IV вв. до н.э. Среди них - Солоха, Чертомлык, Огуз, Козел, Гайманова Могила, Александропольский, Бердянский, Братолюбовский и др.

Основная часть драгоценных изделий, среди которых немало подлинных шедевров древнего ювелирного искусства (Рис. 4, 5), поступала к скифам из античных государств Северного Причерноморья. В них существовали специальные мастерские,

Рис. 4. Серебряная амфора из кургана Чертомлык.

выполнявшие заказы богатых скифов. В V - IV вв. до н.э. одним из главных торговых партнеров Скифии становится Боспорское царство, что занимало восточную часть Крыма, территорию Тамани и прилегающих районов. По свидетельству греческого

Рис. 5. Золотая чаша (вид снизу) из Братолюбовского кургана.

оратора и политика Демосфена, во время правления боспорского царя Левкона I (389/8 - 348/7 гг. до н.э.), только в Афины с Боспора ежегодно вывозилось около 400 тыс. медимнов (около 1 млн. пудов) хлеба. Понятно, такой огромный зерновой поток вбирал в себя не только сельскохозяйственную продукцию восточнокрымского государства, но и Скифии, правители которой «перекачевали» зерно из хлебопроизводящих районов Лесостепи в античные города северного побережья Черного моря. Большая заинтересованность степной знати в результатах этих торговых операций определила два важных направления внешнеполитической активности скифского объединения: на север, где главной его задачей было, повторим, поддержание политического господства над покоренным населением Лесостепи, и на юг, где скифы стремились всячески упрочить свои позиции в античных колониях Северного Причерноморья.

Некоторые данные о политике кочевников по отношению к своим южным соседям сохранили памятники археологии и письменные источники. Например, в границах Боспорского царства выделена значительная группа погребений скифской эллинизированной верхушки, принимавших, возможно, участие в организации хлебной торговли. Самое известное среди них - курган Куль-Оба, исследованный на окраине Керчи в 1830 г. Здесь был захоронен скифский владыка конца IV в. до н.э., кочевья которого, судя по всему, прилегали к границам Боспора.

О значительной роли скифской знати в жизни Боспора свидетельствуют также события междоусобной борьбы между наследниками царя Перисада (умер в 311/10 или 310/9 гг. до н.э.). Письменные источники зафиксировали вмешательство в эту политическую комбинацию одного из скифских иерархов, которым, исходя из хронологии, мог быть преемник правителя, погребенного в Куль-Обе. Тогда скифы поддержали старшего сына Перисада - Сатира, добыв, в частности, ему победу в битве при Фате (вероятно, одной из речек Прикубанья), когда скифские всадники прорвали вражеский строй, изменили направление главного удара и ударили в тыл отрядам противника, то есть совершили такой маневр, на который способна лишь первоклассная конница.

Однако со временем Сатир погиб, а его брат Евмел, овладевший боспорским престолом, приказал перебить всех друзей и родственников Сатира и младшего брата Притана. Спасся лишь сын Сатира, который верхом на коне сбежал в ставку скифского царя Агара[22]. Этот эпизод свидетельствует о том, что ставка Агара - возможно, правителя скифов, обитавших в Крыму, - располагалась почти рядом со столицей Боспора – Пантикапеем, и лишний раз подчеркивает устойчивость скифских политических позиций, опиравшихся на реальную военную силу, в этом важном для них регионе Северного Причерноморья.

Бурно развивались события и на западных рубежах Скифии. Это был третье, не менее важное направление их внешней политики. Как мы уже писали, западными соседями скифов были фракийцы. Около середины V в. до н.э. среди последних заметно усилилось племя одрисов, живших в долине р.Арда. Возглавляемые своим вождем Тересом, они основали могучее в военном отношении Одрисское царство, границы которого доходили до Нижнего Дуная. Контакты между двумя воинственными группировками - Скифией и Одрисским государством, носили разный характер. Не обходилось без конфликтов, но известно и о породнении царских родов: например, дочка Тереса была одной из жен скифского царя Ариапифа. Такая ситуация сохранялась до середины IV в. до н.э., когда быстрое ослабление Одрисского государства привело к его распаду. Так упал крепкий барьер, закрывавший перед скифами путь к античным городам Западного Причерноморья - Истрии, Дионисополю, Одессу и еще далее - непосредственно на Балканский полуостров. Основные события скифской экспансии на запад связаны с именем царя Атея, который, по словам автора известной «Географии» Страбона[23], якобы владел всей Скифией. Атей был суровым и закаленным в боях воином. Его неординарный облик сохранили для нас свидетельства целого ряда авторов. Так, Плутарх сообщает об очень интересном эпизоде: захватив в плен греческого флейтиста Исмения, прославившегося своей игрой, скифы привелиего его к Атею, чтобы тот насладился изысканной музыкой. Но царь заявил, что самой лучшей музыкой для себя считает ржание боевого коня. За плечами Атея был значительный опыт военачальника. Однажды, к примеру, когда ему довелось вступить в бой с превосходящими силами фракийского племени трибаллов, он приказал женщинам и детям гнать по вражеский тыл ослов и волов, неся при этом поднятые копья, чем принудил врагов, принявших эту толпу за подкрепление для Атея, к отступлению[24]. Со временем Атею удалось надежно закрепиться на правобережье Дуная. Подвластная ему территория соответствовала если не всей современной Добрудже, то, во всяком случае, ее значительной части, а влияние скифского царя распространялось и на более далекие области. Известно содержание его письма к жителям города Византий, расположенного на побережье Босфорского пролива: «Царь скифский Атей демосу византийцев: не препятствуйте моим прибылям, чтобы мои кобылицы не пили вашей воды»[25]. Свидетельством могущества Атея стал и выпуск им собственной монеты, чеканившейся в античном городе Каллатия.

Активная политика Атея неминуемо должна была привести к столкновению с быстро усиливавшейся Македонской державой, царь которой Филипп IІ подчинял себе все новые и новые территории. Это и произошло в 339 г. до н.э. Враждебные армии встретились где-то вблизи Дуная. Произошла решающая битва, в которой скифы потерпели поражение. В жестокой рубке погиб и сам Атей, которому было в ту пору почти 100 лет. После этого давление кочевников на Нижнее Подунавье временно приостанавливается, однако могущество всей Скифии не пошатнулось. Об этом свидетельствуют, в частности, события 311 г. до н.э., когда наместник Александра Македонского (сына Филиппа) Зопирион с 30-ью тысячами воинов вторгся в Скифию и дошел до стен Ольвии. Осада оказалась безуспешной, а на обратном пути все его войско, как и сам Зопирион, нашло свою смерть от скифского оружия[26].

Рассказывая о политической истории Северопричерно-морской Скифии, нельзя не вспомнить еще об одном важном факторе, возникшем в IV в. до н.э. и влиявшем на ее развитие. Это - консолидация и усиление сарматских племен в низовьях Дона. Хотя надежные данные относительно вооруженных конфликтов между скифами и сарматами на протяжении IV в. до н.э. отсутствуют, все же нет никаких оснований допускать возможность безоблачных отношений между этими двумя кочевыми объединениями. Тем более, что правый берег Нижнего Дона, принадлежавший во времена Геродота скифам, уже в IV в. до н.э., по свидетельству археологических материалов, отходит под контроль сарматов.

Однако все эти обстоятельства до поры не влияли на жизнестойкость Скифии. Ее культура в IV в. до н.э. достигает наивысшего расцвета, а в степных районах возникают все новые грандиозные погребальные сооружения со сказочно богатым инвентарем. И вот после такого бурного всплеска наступает внезапный спад: на рубеже IV и III вв. до н.э. степные скифские памятники практически исчезают, что, безусловно, свидетельствует о крахе, постигшем Большую Скифию. По мнению ученых, к этой катастрофе привел целый ряд неблагоприятных явлений: ухудшение климатических условий и усыхание степей, длительное вытаптывание травяного покрова как следствие выпаса многочисленного скота, упадок экономических ресурсов населения Лесостепи из-за непомерной его эксплуатации степняками и др. Все это привело к разрушению экономической основы Скифии и гибели ее как государства. Вероятно, был еще один фактор – субъективный, приведший к распаду Скифии. Последняя представляла собой так называемую «сегментную структуру», иными словами такую пирамидальную образование, в котором на более низком таксиномическом уровне повторяет организацию власти на вершине самой «пирамиды». Из более поздних примеров можно вспомнить пирамидальную структуру СССР, когда организация власти в республиках повторяла московскую схему. Однако контроль вершины над нижестоящими сегментами обычно достаточно слабый.[27]

Поэтому пирамидальные структуры имеют «суицидальный» характер, поскольку им изначально присущ центробежный характер. Обычно их единство до поры до времени зиждется на харизматическом авторитете вождя. После смерти Атея почти в 100-летнем возрасте[28], один за одним умирают его приемники, вероятно также достигшие преклонных лет. Об этом свидетельствует хронологическая близость курганов скифских царей второй пол. IV в. до н.э. Таким образом, за короткий период времени прекратили свой путь те, кто долгие годы крепил могущество и единство Скифии.

Возможно, в иных обстоятельствах подобное течение событий не имело бы столь губительного развития. Однако в данном случае этот «управленческий кризис» совпал по времени с иными негативными факторами и затруднил адекватное реагирование на них. Возможно, это и ускорило гибель Великой Скифии или, вернее, ее развал.[29]

Но сами скифы не исчезают с исторической арены. Их племена еще долго контролируют Нижнее Поднепровья, Крым и Добруджу, хотя и теряют навсегда политическую гегемонию в Северном Причерноморье, которая переходит к сарматам.