Сопредельные государства региона: ТурцияС окончанием холодной войны с ее конфронтацией по линии Восток—Запад Турция во многом теряет свою геополитическую значимость стратегически важного плацдарма защиты Запада от угрозы с Востока. Для Запада значимость Турции определялась ее географической близостью к самому могущественному и опасному противнику в лице Советского Союза. В период холодной войны общая протяженность границы с Советским Союзом давала ей стратегически важные козыри в глазах Запада: Турция рассматривалась в качестве южного фланга НАТО в системе защиты Западной Европы от советской угрозы. Ее значимость для западных союзников увеличивалась тем, что Турция граничила с такими непримиримыми противниками Израиля и, соответственно, США, как Сирия и Иран. Теперь с исчезновением советской угрозы Западная Европа и США во все более растущей степени убеждаются в том, что прежние роль и значение Турции в современных реальностях существенно уменьшаются. В значительной степени они переходят к новым членам Североатлантического альянса. Такая тенденция, в частности, проявилась в что уже весной 1990 года, то есть еще до распада СССР, конгресс США принял откровенно антитурецкую резолюцию по вопросу об Армении, которая при определенных условиях предусматривала заметное сокращение военной помощи Турции. Теперь стратегическая дилемма Турции в сфере безопасности более не замыкается на ее заботе о защите от угрозы со стороны Советского Союза, растет ее озабоченность относительно новых потенциальных угроз, источник которых трудно четко установить. Это прежде всего угроза с юга — со стороны Ирака и Сирии, накопивших значительные арсеналы современного оружия, а также от Ирана, который решительно настроен противодействовать пантюркистским тенденциям и попыткам Турции занимать доминирующие позиции в Закавказье. Большое беспокойство правящие круги Турции проявляют в отношении роста национализма на Балканах и сепаратизма в Закавказье, которые могут стать фактором, детонирующим внутренние этнонациональные конфликты в стране. В данной связи уместно напомнить, что турецкие власти систематически подавляют силой движение курдов — народа, составляющего 20% всего населения страны, за национальное самоопределение. Не случайно Анкара постоянно обвиняет Армению, а заодно Иран, Ирак, Сирию и Грецию в поддержке боевиков Курдской рабочей партии. Показательно и то, что курдам, армянам, грекам, черкесам и другим национальным меньшинствам запрещено издавать газеты на своих родных языках. Тем не менее в своей политике на Кавказе и в Центральной Азии Турция нашла недвусмысленную поддержку Запада, прежде всего США. В ноябре 1992 года «Уолл-стрит джорнал» суммировала новое восприятие Турции в правящих кругах Запада таким образом: «Турция пытается помочь новым мусульманским странам стать светскими демократиями. Она выступает как мост между Западом, Балканами и Ближним Востоком. Она продолжает играть роль жизненно важного рычага безопасности Запада... В регионе, в котором имеются очаги застарелой вражды, где оружие имеет всякий, а этническое недовольство является обычным делом, дружба Турции жизненно важна для Запада, как никогда». Хотя Турция не без оснований рассчитывала получить важные экономические преимущества от распада Советского Союза, ключевым ее партнером в регионе является Россия. О характере отношений между двумя странами можно судить по тому, что Турция предоставила России кредит в 1,15 млрд. долл. В середине 90-х годов более 250 турецких фирм работало на российском рынке, особенно в строительном бизнесе. Россия является важнейшим торговым партнером Турции в СНГ. Показательно, что объем торговли Турции с Россией в пять раз превысил объем ее торговли со всеми тюркскими республиками, вместе взятыми. Появление на международной арене новых тюркоязычных государств, богатых природными ресурсами, рассматривалось в Турции как возможность продвигать свои геополитические интересы. Можно сказать, что они в некотором роде возродили идеи объединения в единое целое так называемого Турана — мира 120 млн. тюркоязычных народов, простирающегося от Западного Китая до восточного побережья Средиземного моря. Идеальная цель Турции состоит в том, чтобы объединить вокруг себя все новые тюркоязычные страны для реализации идей пантюркизма и создать более или менее дееспособный противовес российскому влиянию в Кавказско-Каспийском регионе и Центральной Азии. Поэтому неудивительно, что Турция с самого начала всячески демонстрировала свое покровительство новым постсоветским государствам в надежде сплотить Для реализации этой цели при Министерстве иностранных Турции создано специальное управление, в задачу которого входит развитие отношений с бывшими тюркоязычными республиками СССР. В настоящее время предпринимаются усилия по созданию единой для тюркских стран финансово-банковской системы. Со своей стороны, новые постсоветские государства предпринимают усилия по установлению и расширению всесторонних связей с соседними странами. Уже в конце 80-х годов Турция начала быстро налаживать культурные, политические и экономические контакты с новыми политическим силами, вышедшими в тот период из советских тюркоязычных республик, ставших вскоре независимыми государствами. При этом Турция всячески подчеркивала, что ее интерес к peгиону объясняется стремлением восстановить разрушенные за годы советской власти традиционные связи с тюркскими народами Кавказа. Эта задача в значительной степени облегчалась тем, что в атмосфере неожиданно свалившейся для них свободы и независимости элиты некоторых постсоветских стран, не в последнюю очередь Азербайджана, имели повышенные ожидания экономического чуда с мощью турецкой модели. Турция была не прочь всячески рекламировать свою модель и внушать мысль о том, что она способна быть маяком и чуть ли не главным источником иностранных инвестиций в эти страны. Она была нацелена на значительное укрепление своих позиций в Закавказье и Центральной Азии. Фактором, оказывающим влияние на политику Турции в решении закавказских республик, является наличие там довольно многочисленных диаспор кавказских народов. По некоторым данным, численность кавказской диаспоры в Турции составляет около 7 млн. человек. Например, одних абхазов, по этим данным, насчитывается около полумиллиона, а выходцев из Дагестана около 400 тыс. человек. Действуют общества «Шамиль», «Северный Кавказ» и др., членами которых являются действующие политики страны, бизнесмены, депутаты парламента, журналисты, даже офицеры турецкой армии. Эти категории населения Анкара более менее успешно пытается использовать для расширения своего влияния на Кавказе. В то же время турецкое руководство неизменно выступает за территориальную целостность и нерушимость границ закавказских государств…Выше уже указывалось, что объективно Турция заинтересована в сохранении напряженности на Северном Кавказе, особенно в Чечне, поскольку этот фактор дает дополнительные аргументы в пользу строительства трубопровода Баку—Джейхан в обход России. Указывалось также, что Турция в силу целого ряда причин не может, во всяком случае открыто, содействовать продолжению и расширению такой нестабильности. Более того, официальная Анкара придерживается весьма осторожной позиции в чеченском вопросе. …Имеются факты, свидетельствующие о негласной поддержке определенными политическими силами Турции сепаратистов как в первой, так и во второй чеченской войне…Тем не менее Анкара на официальном уровне выступает за территориальную целостность Российской Федерации, тем самым признавая Чечню ее неотъемлемой частью. В данной связи нельзя не обратить внимание на тот факт, что турецкие власти препятствовали развернутой кавказской диаспорой кампании по поддержке Чечни, отправке туда добровольцев, организации на своей территории тренировочных лагерей для чеченских боевиков и т.д. Это не удивительно, если учесть, что Турция в лице курдского национально-освободительного движения имеет собственную «Чечню» и Россия, при необходимости, не без успеха может использовать курдскую карту. Но, как выше подчеркивалось, Россия также не может допустить использование этой карты, поскольку разрастание курдского конфликта чревато непредсказуемыми широкомасштабными негативными последствиями для всего Кавказско-Ближневосточного региона. В данной связи небезынтересно также напомнить, что правительство Российской империи во время русско-турецкой войны 1828-1829 годов наметило курс на сохранение Османской империи и следовало ему, полагая, что для России соседство ослабевшей Османской империи выгоднее, чем ее распад или раздел, результатами чего воспользовались бы прежде всего государства Западной Европы. Россия продолжала придерживаться этого курса, несмотря на дальнейшее обострение восточного вопроса. Об этом свидетельствует, например, поведение России во время восстания египетского При оценке пределов и возможностей внешнеполитического курса Турции на Кавказе и новых тюркских республиках в целом необходимо учесть тот факт, что сама турецкая экономика, еще в полной мере не ставшая подлинно рыночной, сталкивается со множеством проблем, которые она не способна решать собственными силами без помощи Запада. Речь идет прежде всего о перманентной высокой инфляции, внешнем долге, превышающем свыше 70 млрд. долл., неспособности на равных конкурировать на мировых рынках с индустриально развитыми странами. Тем не менее Турция предоставила новым независимым государствам Закавказья и Центральной Азии более 1 млрд. долл. кредитов и займов. Общая стоимость реализуемых турецкими фирмами проектов только в одном Казахстане также приближается к 1 млрд. долл. Но это оказалось слишком мало для пребывающей в катастрофическом положении экономики региона. Более того, как уже отмечалось, в новых странах постепенно улетучиваются те, как оказалось, преувеличенные надежды на то, что Турция может стать крупным спонсором и инвестором, способным помочь им вывести экономику из тяжелого кризиса. К тому же вскоре стало очевидно, что в современном мире этнической и языковой близости отнюдь не достаточно для интеграции тюркоязычных государств в некое сообщество, тем более в какое то ни было государственное образование на пантюркистских или иных началах. Турция обладает лишь ограниченными политическими и экономическими ресурсами для распространения своего влияния. Руководители постсоветских государств, в том числе и Азербайджана убеждаются в том, что экономические возможности Турции гораздо скромнее ее политических амбиций. С затуханием первоначальной эйфории надежды как в новых независимых государствах, так и в самой Турции, на рывок этой страны в постсоветское пространство оказались иллюзорными. Очевидно, что Турция никак не тянет на роль как региональной великой державы, так и старшего брата для новых тюркоязычных стран. При таком положении вещей было бы слишком смело утверждать, что ей когда-нибудь удастся создать здесь сколько-нибудь зависимую от нее экономическую структуру. Война, начатая для противодействия борьбе курдов за автономию, подорвала доверие в остальном мире к Турции как демократическому государству, соблюдающему права человека. Естественно, в Закавказье Турция с самого начала отдавала приоритет Азербайджану. Со своей стороны, Азербайджан откровенно ориентируется на Турцию. Более того, на первых порах создавалось впечатление, что он психологически готов стать младшим партнером Турции в Закавказье… Более или менее успешно развивалось торгово-экономическое сотрудничество двух стран. Существенно возрос их товарооборот, в результате Турция в настоящее время занимает второе место во внешней торговле Азербайджана после Ирана, а объем турецких инвестиций в его экономику достигает 600 млн. долл. без учета нефтяных проектов. Но вскоре Турция столкнулась с серьезными препятствиями в расширении своей сферы влияния в регионе, в том числе и в Азербайджане. Дело в том, что, если не считать нескольких миль общей границы с Нахичеванью — азербайджанским анклавом в Армении, отрезанным от остального Азербайджана, Турция оказалась территориально изолированной от новых тюркских государств. Она не смогла сыграть определенную роль в армяно-азербайджанском конфликте… Довольно скромно следует оценивать успехи Турции и в культурно-просветительной сфере… Было бы явным преувеличением однозначно, без оговорок говорить о каком-то культурном единстве современного тюркоязычного мира. Показательно, что на первом саммите тюркоязычных стран, состоявшемся в ноябре 1992 года в Анкаре, для того чтобы участники смогли общаться друг с другом, его организаторам пришлось прибегать к услугам русских переводчиков. В последние годы намечается тенденция к расширению военного сотрудничества между Баку и Анкарой. В турецких учебных заведениях обучается свыше 400 азербайджанских военнослужащих, а в азербайджанской армии, в свою очередь, насчитывается до 70 турецких офицеров. Одновременно официальный Баку высказался за переход азербайджанской армии на стандарты Североатлантического союза. Военное сотрудничество этих двух государств во все более растущей степени принимает форму геополитического военного союза с явно выраженной антироссийской и антиармянской направленностью… Разумеется, интересы Турции отнюдь не ограничиваются одним Азербайджаном. За пореформенный период все более ускоряющимися темпами развивались отношения этой страны с Грузией. За последние годы доля Турции во внешней торговле Грузии увеличилась в три раза, превысив долю России…Ценность для Турции Грузии, равно как и Азербайджана, определяется выгодным географическим положением, делающим ее важным звеном в предполагаемых транспортных коммуникациях. Особенно интенсивно развивается военное сотрудничество между Турцией и Грузией… Весьма сложно и трудно складываются отношения между Турцией и Арменией. Камнем преткновения для политики Анкары в Закавказье остаются неурегулированность турецко-армянских отношений и опасность возобновления боевых действий в зоне карабахского конфликта… В целом же, как Армения, так и Турция объективно заинтересованы в нормализации межгосударственных отношений. Но это весьма трудно разрешимая задача, если учесть, что слишком велики враждебность и недоверие в отношениях двух народов, вызванных исторической памятью о прежних обидах и постоянно обновляемых нынешними конфликтами. С обеих сторон не прекращается пропаганда, призванная, по сути дела, очернить друг друга в глазах как мирового общественного мнения, так и общественности своих стран. Как отмечала Д.Б. Малышева, в Восточной Анатолии, или, как она в свое время называлась, Западной Армении, «местные фундаменталисты строят свою антиармянскую кампанию на страхе населения перед возможностью территориального реванша Армении и возвращения на эти земли армян. Ведь определенные политические силы в Армении продолжают муссировать вопрос о территориальных притязаниях к Турции, не снимают обвинения в геноциде армян 1915 года, а взгляд на Турцию и все тюркское как на причину национальной трагедии армян все еще превалирует в общественном мнении страны». Пока что сохраняется ряд весьма труднопреодолимых преград на пути налаживания нормальных армяно-турецких связей. До сих пор между Арменией и Турцией отсутствуют дипломатические отношения. Камнем преткновения в турецко-армянских отношениях является отказ Турции признать факт геноцида армян в 1915 году в Османской империи. В результате между двумя народами сохраняется глубокое взаимное недоверие… К.С. Гаджиев. Геополитика Кавказа. М. 2001. С.346-357.
|
паши Мехмета-Али 1833 года, который стремился получить в управление Сирию и, освободившись от власти султана, основать свое самостоятельное государство. В этих планах Мехмета-Али поддерживала Франция. Когда войска Мехмета-Али, разгромив султанскую армию в Малой Азии, двинулись на Константинополь, султан Махмуд II вынужден был обратиться за поддержкой к царскому правительству. В ответ русский флот у входа в Босфор на азиатском побережье в Ункяр-Искелеси высадил десант в 14 тыс. человек, и Мехмету-Али пришлось ретироваться и признать свою неудачу. Правда, он, оставшись лишь в номинальной зависимости от султана, сохранил фактическую самостоятельность. В том же 1833 году был заключен Ункяр-Искелесийский договор сроком на семь лет, согласно которому царь обещал оказывать султану помощь в случае новой опасности, а султан дал обязательство закрыть Дарданелльский пролив для военных кораблей всех других держав. К тому же в 1833 году в Мюнхенгреце между Австрией и Россией была подписана конвенция, по условиям которой обе империи брали на себя обязательства противодействовать замыслам египетского паши и сохранять статус-кво в отношении Османской империи. Обосновывая эту позицию боязнью распада Османской империи, Николай I писал: «Не могу допустить другим завладеть Царьградом».
