Коробейники

 

Греет, как костер на другом берегу, меня зарплата бюджетницы. «Изобилие» отпускных серьезно потрясло мою семью. И я решила: сделаю ходку в Китай. Стыдно? Вон намедни встретила знакомого профессора, на базаре картошкой торгует. Он глаза прячет, я глаза прячу. А на дворе-то рынок гудит! Вот и осваивайте! Но что? Как? Так вот же оно, наше приморское Эльдорадо, наш Клондайк! Суйфун-хэ!

С чем ехать? С доцентскими отпускными? Как бы сказала Эллочка Людоедка: «Шутишь, парниша!»

Но шутки в сторону. Теперь у меня новый шеф, крепкий, накаченный мужчина, лет 35. Роскошный, светлый костюм, голубоватая рубашка. Хорош!

Шеф конкретен: «Вот тебе, тетка, тысяча «баксов», миллион «деревянных». В августе отчет с «наваром»! Про товар Надюха объяснит».

Надюха, деваха поперек себя толще, абсолютно равнодушно поглядела на меня и процедила: «Учти, сумки таскать будешь сама!»

...Дождь на дорожку – хорошая примета. Я робко пыталась подбодрить Надюху, но та сопела и отмалчивалась. В Китай она тащила плотно набитую сумку.

В автобусе почти все друг друга знали, радостно приветствовали. Всю дорогу пили «за свиданьице!», «за хороший товар», «за хороший навар», пели. Шел какой-то бестолковый разговор: кто что купил, за сколько продал. У какой-то Люськи мужик спился, а Танька вышла замуж за пацана, лет на двадцать ее моложе, а Екатерина Петровна совсем желудок подорвала на китайской жрачке, в больнице лежит...

Мужская группа нашего спевшегося хора была представлена хило, всего два мужика. Зато девчата как на подбор, от 20 до 50 лет. Работницы с «оборонки», строительницы, медсестра, инженеры, учителя, конторские служащие, домохозяйки, много студенток.

Пили, говорили, по-мужски, размашисто и крепко. Леня Голубков с его «ё-мое» в нашу компанию просто бы не вписался! Скромен!

Гродеково. Нестройной цепочкой мы потянулись куда-то в темноту к составу. Надюха шла уверенно, хотя чувствовалось, что сумка у нее не из легких. В вагоне звонкий голос проводницы известил: «Постелей – нет!», «Воды – нет!», «Нужду справлять – под колеса!» Нет, так нет. Застелила матрас одеялом. Гляжу, а Надюха простыни стелит.

– Я без простыней не езжу. Еще увидишь, какую рвань китайцы в гостинице подсунут.

Часть автобуса продолжала застолье, я лежала и думала. На какой черт нас привозят в ночь, если поезд только утром?

Утром таможня встречала нас разноголосьем. Я только успела прошептать Надюхе: «Боюсь!» Та отрезала: «Не суйся в волки, когда хвост телки!» И то верно. Но все прошло очень здорово!

Перед поездкой я извлекла кассеты с уроками китайского, разговорники. Хоть как-то говорить-то надо! Но в Суйфуньхэ на мое приветствие «Ни-хао!» дружно отвечали: «Здравствуй, подруга, здравствуй!» По-русски были написаны объявления: «Меняю доллары, рубли на юани!» Надюха тянула меня в лавку к Яше. К Яше, так к Яше.

Яша приветствовал ее как старую знакомую.

– Я твой заказ, Яша, выполнила! – Надюха стала вытаскивать из сумки драповые пальто, брюки шерстяные, мужские рубашки. Кому это надо? Но Яша был доволен. Откуда-то из-под прилавка достал пару кроссовок, несколько детских маек и еще какую-то мелочь. Сделка состоялась!

– Сесе! Сесе!, – пролепетала я. Надюха оборвала: – Ты, че, русский забыла? Да они, паразиты, по-русски лучше нас с тобой понимают! Вот попросил меня для своих деревенских родственников кое-что привезти. А так «ченч» уже не идет. Вот раньше было! Знаешь, сколько я шинелей перетаскала! Точно, дивизию одеть можно!

– Где брала?

– Че, смеешься?

Дальше – были другие лавки, магазины. После обеда – поездка в Дунин на каком-то микроавтобусе. За поездку платили сами. Там На-дюха брала много обуви, она чуть-чуть дешевле. Потом снова – Суй-фуньхэ. Мне казалось, что я покупаю товар поприличнее, не базарного качества. Надюха же мгновенно просчитывала «навар» и его категорически отвергала.

– Какой дурак у тебя этот свитер купит? Здесь он 80 юаней, умножай на четыре тыщи, цена юаня! Что получилось? 32! А навар! За 50 тысяч, китайский! Да у тебя его никто не возьмет!

В сумку летели какие-то тапки, штаны, «велосипедки», спортивные костюмы, «воздушки», полотенца на липучке... Сумка становилась неподъемной. Окружающее я плохо воспринимала. Но дикие женские вопли, русские ругательства меня вернули к действительности.

– Держите! Паразит!... (А дальше – непечатное...)

Невесть откуда набежавшие китайцы окружили русскую тетку плотным кольцом. Оказалось, что какой-то китаец вырвал у нее кошелек и убежал. Меня об этом предупреждали, а тут – прямо на глазах. Вот это и есть китайские контрасты: город-стройка и масса безработных. Здоровые молодые мужчины и парни сидят на центральной площади у парапета. У кого в руках малярные кисти, у кого – ведро, у некоторых в руках – какие-то плакатики... Но Надюха торопила: «Да пошли же. Нечего варежку раскрывать!»

Правда, сумку ей уже было тяжело тащить, и она наняла китайца-носильщика. С безработным китайцем сговорились за 5 юаней. К вечеру сумка была забита и доставлена в гостиницу.

Босоножки после ужина я надеть не смогла. Достала из мешка какие-то тряпочные тапки. Хорошо! К этому времени в кране зажурчала вода. В Суйфуньхэ она подается только с 8 до 9 вечера. Иногда несколько часов утром.

– Слушай, нам повезло! У нас вода, туалет дерьмом не забит, смыв работает. В других гостиницах этого нет. Ты бы видела их туалеты, ну точно, как наш в Раздольном!

Во второй день нам снова повезло: Надюха хорошо сторговала партию юбок «жатых с блестками по низу».

– Уж больно их наши тетки любят!

Я же с ужасом думала, как мы все это потащим! Какие там 35 килограммов нормы!

В день отъезда китайцы-носильщики помогли втащить мешки в здание вокзала. Дальше – волоком! Серые, полосато-синие, полосато-красные. Они горой возвышались посередине вокзала. Как Надюха отличает наши? Китайские товарищи, естественно, содрали с нас по 100 юаней за каждый килограмм лишнего веса, да еще и по 5 юаней – за экологию. Что это такое? Никто не ведает.

Погрузка в поезд напоминала массовку при съемках фильма о гражданской войне. Вокзал являл собой руины, катакомбы, рытвины. За решеткой стоял наш состав. Те, кто уже до него добрался, кидали сумки тем, кто занял подножки. В суете посадки две сумки увели. Но та же Надюха мне пояснила, что пара сумок – это нормально!

Снова Гродеково, таможня. Впускают – по вагонам. И все равно – толчея. Смотрю на молоденькую, черненькую женщину с сумками и завидую, она сообразила надеть перчатки. Ручки сумок врезаются в руки, как лямки в плечи репинских бурлаков. А собственно говоря, чем мы от них отличаемся?

Что таможенникам говорить, Надюха все мне популярно растолковала. Она же, размахивая «баксами», платила за багаж. Можно и без них, но долго будете товар ждать. Зеленый путь дают только «зеленые»!. Огромная машина, груженная доверху, сразу же отправилась в путь.

На привокзальной площади быстро-быстро растекаются в автобусы группы. А мы стоим. Вот уже и всесильные таможенники разъезжаются на новехоньких иномарках. Что-то не то! К нам подошли какие то парни в спортивной одежонке и домашних войлочных тапках.

– Красавицы, по 25 деревянных с личика и вперед!

Мы молчим. Должен же этот автобус подойти! Теперь возле нас парней шесть, здоровенькие, мордастенькие. Вроде бы мирно сидят на корточках и грызут семечки. На жутко грязных ногах резиновые вьетнамки.

– Держи сумки, сейчас будут бомбить, – тихо сказала Надюха.

– А что, «бомбят»?

– Они же, суки, во Владике дают шоферюге, чтобы он случайно сломался. А здесь организовывают выезд. Не поедешь, по темноте разбомбят...

Но Бог нас любит, автобус подъехал. Первыми в него зашли не мы, а два здоровых битюга во вьетнамках, с грязными ногами. Что-то долго сверяли в документах водителя, уточняли название нашей туристической фирмы. Наконец нехотя покинули автобус.

Дорога домой всегда короче. Снова пили, пели, матерились. Где-то в районе Галенок купили по дешевке молока, творожку. У всех – семьи... По дороге плохо стало самой старшей участнице шоп-тура, семидесятилетней Нине Петровне. В Китай она делает постоянные ходки. Тормознули, воды не было, дали пива китайского и – дальше.

Все позади. На конечной остановке всех ждали «колеса», машина с баулами. Крепко перепила домохозяйка, молодайка лет 25. Ее вынесли, положили на сумки, и – дальше. Меня одолевали мысли о том, пустит ли меня к себе в ларек знакомая кооператорша. Товар-то реализовывать надо...

Часы показывают три ночи.

«Комсомольская правда»

(Дальневосточное представительство)

15 июля 1994 г.