Глава 13. По поводу поисков работы оказалось легче сказать, чем сделать: у Стеллы не было ни специального образования

 

По поводу поисков работы оказалось легче сказать, чем сделать: у Стеллы не было ни специального образования, ни опыта, и ей предлагали настолько низкооплачиваемые места, что ни на одно из них не имело смысла соглашаться.

Но в конце концов — смешно сказать, с помощью Адриана, — ей удалось найти кое-что подходящее. Отец одного из приятелей Адриана, врач с Харли-стрит, недавно остался без регистратора, и Адриан, довольно небрежно, предложил ей зайти к доктору и поговорить с ним.

Не без опасений она последовала совету и обнаружила, что доктор Калисль — очень обаятельный седоватый человек.

— Не думаю, что недостаток у вас опыта имеет большое значение, — сказал он. — Мне требуется кто-нибудь обладающий хорошими манерами, кто мог бы зарегистрировать и принять пациента. Печатать на машинке придется немного, хотя рабочих часов несколько больше.

— Я не возражаю против этого, доктор Калисль.

— Значит, мы благополучно договорились!

Еще несколько минут ушло на обсуждение обязанностей и оплаты, и Стелла вернулась домой, чувствуя себя такой счастливой, какой не была уже давно.

Пока она зарабатывала на жизнь, ей некогда было размышлять, но во время выходных дней, когда она устраивала долгие, длинные прогулки в одиночестве по Гайд-парку, Мэтью постоянно присутствовал в ее мыслях. Каждый мужчина, которого Стелла встретила за последние месяцы, казался бледным по сравнению с ним, и она бы много дала, чтобы слышать сипловатый голос своего мужа и видеть его волевое, мужественное лицо с твердым ртом и решительным подбородком.

Тем не менее Стелла понимала, что продолжаться так все время не может; рано или поздно она должна будет чем-то наполнить свою жизнь, но даже при том, что сама мысль о новом бракосочетании казалась Стелле невозможной, в ней было уже достаточно от реалиста, чтобы не принять тот факт, что однажды она так и сделает. Но связать свое будущее с Чарльзом? Как всегда, любая попытка представить себе конкретного мужчину на месте Мэтью выводила Стеллу из равновесия; о втором браке она могла думать только абстрактно, и именно эмоции, сопровождавшие эти размышления, помогли ей осознать, насколько глубоки ее чувства к Мэтью.

Чтобы заставить себя не думать о прошлом, Стелла даже обрезала волосы. Мэтью нравилось, что они длинные, и стрижка казалась ей первым шагом на пути освобождения от него. Но к несчастью, это вызвало обратный эффект, поскольку с новой прической — короткие мягкие светлые волосы начали курчавиться надо лбом и за ушами — она выглядела еще моложе, и Стелла поняла, что такой понравится Мэтью еще больше. Если только увидит его снова… как-нибудь, случайно, нечаянно… мало ли, что может случиться? Но подобные мысли были настолько мучительны, что Стелла заставляла себя не думать об этом и еще глубже погружалась в работу.

— Ты уже несколько месяцев не ходишь на свидания, — заметила мать однажды в воскресенье в конце лета. — Почему ты не позвонишь кому-нибудь из своих подруг? Они, похоже, устали от попыток связаться с тобой.

— Возможно. Но я не выношу, когда они стараются доказать мне, как я должна быть счастлива, потому что у меня нет ни мужа, ни детей. Я чувствую, что они жалеют меня.

— Ты довольно быстро можешь покончить с этим. Чарльз бы…

— Не надо о Чарльзе, мама. Не начинай все снова!

— Я думаю только о тебе. Мне больно видеть тебя такой несчастной. Ты должна что-то сделать со своей жизнью. Так жить нельзя. Почему бы тебе не ознакомиться с законами о разводе?

Совсем недавно она и сама задавалась таким же вопросом. Сейчас, когда об этом же заговорила мать, Стелла с трудом нашла ответ:

— Подожду, пока узнаю, что собирается делать Мэтью… чего хочет он.

— Чего хочет он? — гневно переспросила мать. — Почему тебя волнует, чего хочет он? Значение имеет то, чего хочешь ты!

Стелла отвернулась. Если бы это было так легко! Чего она хочет. Мэтью… Мэтью. «Я хочу его», — подумала она.

— Стелла! — задохнулась миссис Перси. — Ты не можешь так думать!

Стелла обернулась и, только увидев ужас на лице матери, поняла, что произнесла это вслух.

— Да, — тихо сказала она. — Я так думаю. Я давно уже люблю его, но моя глупость, мои предрассудки… не позволили мне понять это.

— Это невозможно. Он такой…

— Мама! — сердито остановила ее Стелла. — Что бы ты ни сказала, это не меняет дела. Я люблю его. Если ты не будешь демонстрировать свою неприязнь к нему, я…

— А теперь ты еще и упрекаешь меня! Я так и знала.

— Я вовсе не упрекаю тебя. Я упрекаю себя. Не надо было мне следовать твоим стандартам.

— А чем плохи мои стандарты?

— Тем, что они кончились еще во времена королевы Виктории!

— Но они были достаточно хороши для тебя!

— Это только доказывает мою глупость.

— А теперь, я полагаю, ты решила следовать своим чувствам?

— Да. Но слишком поздно. Даже если я вернусь, Мэтью не примет меня.

— Он не примет тебя? — Вид у миссис Перси стал скептический и недоверчивый. — Ты, наверное, шутишь. Я думаю, что он был бы очень доволен, если бы получил тебя обратно.

Стелла хотела ответить, но остановилась: есть вещи, которые не подлежат обсуждению.

— Давай сменим тему, мама. Это пустая трата времени.

— Очень хорошо. — Миссис Перси направилась к двери. — Никто из нас не изменится, и бессмысленно спорить, кто прав, кто виноват. Все, чего я хочу, — это чтобы ты была счастлива, и если ты считаешь, что должна вернуться…

— Я не могу вернуться обратно. Я уже тебе говорила!

— Но и вперед ты, кажется, тоже двигаться не можешь! Подумай, прежде чем стариться в одиночестве!

Сидя одна у окна, Стелла обдумывала последнее замечание, сознавая его обоснованность с таким глубоким унынием, что оно было похоже на физическую боль. Конечно, мать была права. Когда-нибудь — и в недалеком будущем — она и сама пришла бы к этому. Или отбросить гордость и умолять Мэтью принять ее обратно, или постараться забыть его и выйти замуж за другого. Что труднее?

Она беспокойно кружила по комнате, потрогала безделушки, поправила журналы, лежавшие на краю стола, и, наконец, села к пианино. Ее руки колдовали над клавишами, в воздухе плыли звуки нежной шопеновской мелодии «К Элизе». Как всегда, музыка успокаивала ее, и, доиграв, Стелла некоторое время еще сидела, задумчивая и грустная. Потом снова подняла руки. Йоркширская песенка, которую она играла для Мэтью в вечер первого визита к ним Чарльза, звучала теперь нежно, весело и романтично, без тех вульгарных пассажей, которые Стелла так безжалостно позволяла себе тогда. Мэтью, тихо плакала она, Мэтью…

Настойчивый звонок в дверь вернул Стеллу к действительности, и она поспешила к дверям. Наверное, Адриан забыл ключи. В третий раз за эту неделю.

— Иду, иду! — на ходу крикнула Стелла.

Она распахнула дверь и остановилась, увидев на пороге молодую женщину в желтом полотняном костюме.

— Извините, я думала, это мой брат. Чем могу помочь?

Девушка кивнула, мотнув густыми черными локонами, обрамлявшими яркое, живое личико:

— Я хотела бы с вами поговорить.

Голос густой, но мягкий, полненькая фигура. Северный выговор заставил сердце Стеллы заколотиться.

— Боюсь, мы с вами незнакомы, — неуверенно сказала она.

— Я — Белл.

Не говоря ни слова, Стелла хотела захлопнуть дверь, но девушка выставила ногу:

— Я намерена поговорить с вами, миссис Армстронг, так что лучше позвольте мне войти. Иначе я буду говорить с вами отсюда!

Стелла стоически провела ее в гостиную:

— Ну, — напряженная и нервничающая, она встала посреди комнаты, — говорите, что хотели, и уходите!

Белл невозмутимо села и положила ногу на ногу:

— Я пришла поговорить о Мэте.

— Я так и предполагала. Но не ждала этого от вас.

— Вы заблуждаетесь, миссис Армстронг, — продолжала девушка, пропустив замечание Стеллы мимо ушей, — я пришла, чтобы все расставить по местам. Но сначала мне хотелось бы знать одно… Вы любите Мэта?

— Это не ваше дело!

Белл улыбнулась:

— Если нет, то так и скажите, хотя похоже, что любите. — Она наклонилась вперед, браслеты на руках звякнули. — Он совсем зачах из-за вас. Ради бога, вернитесь скорее, пока не поздно.

— Уже слишком поздно.

— Ошибаетесь. Я потому и приехала к вам. Я знала Мэта еще до того, как он женился на вас, — это ни для кого не секрет, — но я никогда не предполагала, что увижу его после свадьбы.

Стелла вскочила:

— Я не хочу об этом слышать!

— Должны выслушать! Когда он посреди ночи пришел ко мне на квартиру, он был вне себя от горя. Я знала…

— Молчите! — вскрикнула Стелла.

— Не буду. Вы выслушаете меня. Когда он целовал меня, я знала, что с ним случилось что-то ужасное. Он был похож на раненого зверя, прибежавшего в единственное убежище, которое он знал. Он пришел ко мне не потому, что хотел обмануть, а потому, что ему больше некуда было пойти! — Она наклонилась еще ближе. — Когда он вернулся на следующий вечер, я…

— Не продолжайте, — попросила Стелла, голос ее прерывался. — Я этого не выдержу.

— Вы должны услышать правду. Это важно. После того, первого вечера он больше никогда не занимался со мной любовью. Никогда!

Стеллу начало трясти.

— Что вы… Что вы хотите сказать?

— Что Мэт не имел со мной дела. После того, единственного вечера он никогда не касался меня.

— Никогда. — Стелла облизнула пересохшие губы. — Тогда зачем он притворялся?

— Уверены, что не знаете ответ на этот вопрос? — сухо спросила Белл. — Гордость. Он думал, что вы любите кого-то другого, что он сохраняет лицо, притворяясь, будто его это не волнует. Свидания со мной — самое простое решение вопроса.

Стелла снова села, пытаясь постигнуть только что услышанное. Но это было нелегко: столь многое из того, что она себе представляла, должно было быть отвергнуто.

— Мэтью знает, что вы поехали ко мне? — спросила она наконец.

— Ни в коем случае! Он с меня голову снимет, если узнает! С тех пор как он вышел из больницы, Я видела его только один раз — он приходил поговорить ко мне, — и больше я его не видела. Он никак не объяснил мне почему — он слишком добр для этого, — но я не нужна ему. Это ясно. Раз вы уехали, то ему нет нужды притворяться, — Белл вздохнула и пожала плечами, — не нужно привлекать к себе внимание. Вы ушли с его дороги, он теперь свободен и может делать все, что хочет. Но он изменился. Даже слепому видно! — Она оглядела Стеллу с нескрываемым любопытством. — Почему вы уехали, почему не сражались за него?

Стелла замялась, не желая быть грубой, но и лгать ей не хотелось.

— Я… боюсь, что я… — бормотала она, — я не верю в снисходительность общества.

Прошла целая минута, потом прозвучало утвердительное:

— Потому что он бывал у меня.

— Да. Я… я не смогла простить его.

— Да нечего было прощать. Даже в тот вечер, когда он пришел ко мне, это было только от безнадежности. Ему нужны или вы, или никто. — Белл полыхала гневом. — Вы не против снисходительности общества, миссис Армстронг, вы против прощения и понимания! Вы против жалости и сострадания! Может, мне не следовало вам этого говорить, но…

— Нет! Вы правы. Все, что вы мне сказали, — правильно. — Стелла взад и вперед ходила по комнате, уже не следя за словами. — Я была так занята собственными чувствами, что не думала ни о ком больше. Мэтью обидел меня, и я не смогла простить его. Но дело не только в этом. Было еще много другого.

— Джесс, например?

— И Джесс, и его занятость, и мое постоянное одиночество… Теперь это кажется глупым и бессмысленным, но в то время…

— Если бы вы любили его, это не имело бы значения.

— Если бы он любил меня, ничего бы этого не случилось!

Белл кивнула:

— В этом вся и загвоздка. Не могу понять, почему он позволил вам уехать и не протестовал. Мэтью не из тех, кто бросает начатое, да еще вас… он просто уступил.

Стелла не ответила; даже этот момент душевной близости не заставил ее раскрыть все резоны Мэтью. Она молча смотрела, как Белл подняла свою сумку и пошла к дверям.

— Я сказала вам то, за чем приехала, миссис Армстронг. Остальное зависит от вас.

Стелла машинально протянула руку:

— Благодарю вас за то, что зашли навестить меня. Не знаю, почему вы это сделали, но…

— Для Мэтью, — последовал ответ. — Он заслуживает самого лучшего, но ему, очевидно, нужны вы!

Стелла коротко вздохнула:

— Вот уж успокоили!

— Если бы я этого хотела, меня бы здесь не было.

Дверь за ней закрылась, а Стелла, погруженная в собственные мысли, слепо смотрела в одну точку. Шум, донесшийся из кухни, напомнил ей, что мать дома. Не желая ни с кем разговаривать, девушка поспешила в свою комнату и закрыла за собой дверь.

Только теперь, когда рухнули барьеры, которые сдерживали ее с момента появления Белл, Стелла, сев на кровать, разрыдалась: о потраченных впустую месяцах, о ненужных страданиях, которые они с Мэтью причинили друг другу. Легко понять, почему он так стремился спасти свою честь, особенно когда она с самого начала так безжалостно отвергла его. Но уверена ли она, что после аварии он понял ее чувства к нему? Или горе, которое она причинила ему своим уходом, настолько глубоко, что не может быть забыто?

Она взволнованно вскочила и начала лихорадочно собираться. Она увидит его, скажет, что любит его. Он может не поверить, может даже снова отослать ее прочь — с какой злобой Белл говорила о его любви к ней, Стелле! — все равно она должна сказать ему правду.

— Стелла, — позвала мать, — ты где?

— Здесь. — Стелла открыла дверь, мать вошла в комнату и остолбенела при виде чемодана на полу.

— Собираешься обратно.

Это было утверждение, не вопрос, и Стелла кивнула:

— Не следовало уезжать.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Это единственное, в чем я уверена.

Миссис Перси вздохнула:

— Надеюсь, все будет хорошо. Если же нет, то помни, что здесь у тебя всегда есть дом.

Слезы хлынули из глаз Стеллы, и она обняла мать так горячо, как давно уже не обнимала.