СЛОВО К МУДРЫМ 3 страница

Оператор-исследователь. Такой оператор в значительно большей степени использует аппарат понятийного мышления и опыта, заложенный в образно-концептуальных моделях. Органы управления играют для него еще меньшую роль, а "вес" информационных моделей, напротив, существенно увеличивается. К таким операторам относятся исследователи любого профиля – пользователи вычислительных систем, дешифровщики объектов (изображений) и т.д.

V. Оператор-руководитель. Онуправляет не техническими компонентами системы или машины, а другими людьми. Это управление осуществляется как непосредственно, так и опосредованно – через технические средства и каналы связи. К таким операторам относятся организаторы, руководители различных уровней, лица, принимающие ответственные решения, обладающие соответствующими знаниями, опытом, волей, навыками принятия решения и интуицией. Операторы-руководители в своей деятельности должны "играть" не только с объектом, учитывать не только возможности и ограничения машинных компонентов системы, но и в полной мере особенности подчиненных – их возможности и ограничения, состояния и настроения. Основной режим деятельности оператора-руководителя – оперативное мышление.

При всем своем несовершенстве эта классификация операторской деятельности проясняет пути согласования внешних средств и способов деятельности и позволяет, по крайней мере на первых порах, лучше ориентировать исследовательскую и практическую работу в области эргономики [5].

Жесткая, алгоритмизированная организация действий, например оператора-наблюдателя или оператора систем слежения, далеко не всегда позволяет оператору сформировать наиболее удобный для него способ действия и не создает непосредственно потребностей в улучшении качества конечного результата. Фактически изменяется само содержание результата. Под ним понимается уже не результат воздействия человека с помощью автоматизированных средств на какой-либо объект, а результат изменений, которые вызываются действиями человека в самом автоматизированном устройстве. И те меры, которыми определяется эффективность режима работы системы, переносятся на действия человека. К ним относятся меры точности, скорости и надежности.

Таким образом, непосредственным объектом деятельности для человека становится само техническое средство, а требования к результату взаимодействия ограничиваются его рабочим режимом или состоянием. Практически эти требования относятся только к исполнительным действиям человека и лишь в случае, когда само устройство перестает работать в заданном режиме и человеку представляется возможность совершить некоторые познавательные действия по обнаружению причины аварии. Эти действия характеризуются чаще не мерой потребности, а мерой ответственности. В результате можно было бы заключить, что основными критериями трудовых действий должны быть меры исполнительных действий, которые устанавливаются исходя из эффективного функционирования системы. Однако в условиях автоматизированного производства появляются новые типы профессий: оператора-исследователя и руководите ля, которые требуют иного подхода.

В этих видах деятельности все большую роль играют не только совершенное владение техническими средствами, не только исполнительные и когнитивные процессы, но и процессы формирования или полагания целей и выбора способов их достижения. При этом речь идет о полагании целей вполне конкретных, имманентных процессам трудовой деятельности и динамичным условиям, в которых они протекают, а не внешних по отношению к трудовой деятельности. Эргономический анализ многих современных видов трудовой деятельности предполагает обязательный учет человеческой субъективности, анализ мотивационной сферы и процессов целеполагания, характеристику субъективной представленности целей и их смены в самом процессе труда. Эти требования к эргономическому анализу связаны с тем, что цели вплетаются в трудовой процесс, они не могут быть заменены ни трудовыми установками, ни мотивами.

Предметом эргономики является всякая деятельность, поскольку она включена в достаточно широкий контекст технических средств. Эргономика связана с общей теорией деятельности или с общими теоретическими представлениями о деятельности человека. Методологически это выглядит вполне естественно: специально-научное изучение деятельности должно иметь в качестве своих теоретических и методологических предпосылок некоторые общие представления о деятельности в целом, о законах ее организации и строения. Практически же, как отметил Э.Г.Юдин, дело обстоит значительно сложнее; современное научное знание, по существу, не располагает теоретически развернутой феноменологией деятельности в целом, поэтому у исследователя деятельности фактически остается единственная возможность, если он пытается отыскать и явным образом задать теоретическое основание своей работы, обратиться к представлениям о деятельности, которые выработала психология [1]. По этому пути и пошли авторы при рассмотрении собственного средства деятельности индивида и анализе функциональной структуры исполнительной и познавательной деятельности, которым посвящены следующие разделы настоящей главы.

3.2. Функциональный орган как собственное средство деятельности индивида

Господь Бог или Природа гениально сотворили живые существа, снабдив их большим числом органов, в том числе органов передвижения, органов чувств, которые, по словам К.Линнея, являются преизящно устроенными орудиями. Но даже они не смогли снабдить их всем необходимым на все случаи жизни. Человеческий (да и не только человеческий) мир динамичен, неопределенен, неожидан, скверно предсказуем. Почти никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Что необходимо, заранее знают только рефлексы и инстинкты, которых у человека маловато. Даже если бы их было больше, то косные инстинкты и близорукие рефлексы не могли бы противостоять непредсказуемости мира. Ей могут противостоять только свобода и самостоятельность человека. Эта свобода не может быть обеспечена врожденными, даже прекрасно функционирующими анатомо-морфологическими органами. А. Л.Ухтомский писал, что механизмы нашего тела – не механизмы первичной конструкции. Их дополняют приобретаемые в процессе жизни и деятельности органы, получившие в немецкой философии, а затем в физиологии и психологии название функциональных, К числу таких функциональных органов относят образы восприятия, человеческую память, мышление, эмоции, включая любовь, сознание и многое другое. По сути дела, к числу таких органов относятся все феномены психической жизни индивида. Важнейшей характеристикой живой системы, будь то индивид или социум, является возможность создания системой в процессе ее становления и развития недостающих ей органов. Поясним это.

В культуре издавна существует различие глаза телесного и глаза духовного, или ока души. Последнее направлено как вовне, так и вовнутрь. Духовный глаз – это целое семейство сформировавшихся на единой анатомо-физиологической основе функциональных органов-новообразований. Это органы, обеспечивающие формирование образа, узнавание, точную идентификацию, визуализацию, воображение, внимание, образное визуальное мышление. На этой же основе формируются определенные коммуникативные, жестовые функции. Мы можем попросить, указать, даже приказать взглядом, выразить восхищение и возмущение. Вполне заслуженно мы называем глаз зеркалом души.

Если все так обстоит с глазом, то что же можно сказать о руке, которая, по замечанию Р.Бекона, представляет собой орудие орудий, т.е. может овладеть самыми нелепыми орудиями, порождаемыми так называемым техническим прогрессом. Эти идеи развивал А.А.Ухтомский, которому принадлежит строгое определение понятия подвижного, интегрально-целого функционального органа:

"С именем «органа» мы привыкли связывать представление о морфологически сложившемся, статически постоянном образовании. Это совершенно не обязательно. Органом может быть всякое временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение" [6, с.149].

А.А.Ухтомский называл орган динамическим, подвижным деятелем, рабочим сочетанием сил. К числу подвижных функциональных органов он относил интегральный образ, воспоминание, доминанту, парабиоз и т.п. Их изучение облегчается тем, что функциональные органы проявляют себя в том или ином симптомокомплексе. Н.А. Бернштейн к числу динамических функциональных органов отнес живое движение. Он утверждал, что последнее, как и морфологический орган, эволюционирует, инволюционирует, оно реактивно. Замечательна характеристика живого движения, данная им в 1924 г. на основании его первых исследований биомеханики удара:

К этим чертам движения А.В.Запорожец добавил еще ощущаемость, а Н.Д.Гордеева – чувствительность. Благодаря этим последним свойствам возникает и управляемость живого движения. Движение, понимаемое как функциональный орган, наиболее наглядно демонстрирует идею подвижных органов – новообразований. Согласно Н.А.Бернштейну, живое движение обладает собственной, весьма сложной биодинамической тканью, которая описывается не метрическими, а топологическими категориями. Он уподоблял живое движение "паутине на ветру". Движение и действие имеют внешнюю и внутреннюю формы. Биодинамическая ткань – это наблюдаемая и регистрируемая внешняя форма живого движения. Использованием для характеристики живого движения термина «ткань» подчеркивается, что это материал, из которого строятся целесообразные, произвольные движения и действия. По мере их построения, формирования все более сложной становится внутренняя форма, внутренняя картина таких движений и действий. Она заполняется когнитивными, эмоционально-оценочными, смысловыми образованиями. Подлинная целесообразность и произвольность движений и действий возможна тогда, когда слово входит в качестве составляющей во внутреннюю форму или картину живого движения. Чистую, лишенную внутренней формы биодинамическую ткань можно наблюдать при моторных персеверациях, в квазимимике, в хаотических движениях младенца и т.п. Биодинамическая ткань избыточна по отношению к освоенным скупым, экономным движениям, действиям, жестам.

Обращает на себя внимание парадоксальность характеристик, которые давал Н.А.Бернштейн живому движению. Указанный парадокс наглядно показан на рис. 3-2. С одной стороны, это монолит, конструкция, а с другой – паутина на ветру. Загадочной остается проблема построения движения, формирования навыка, так как он результат упражнений, а упражнение – это повторение без повторения. Неустранимый разброс остается даже при выполнении хорошо заученных движений (рис. 3-3, 3-4).

Движение обладает также чувственной тканью. Подобно биодинамической чувственная ткань представляет собой строительный материал образа. Ее наличие доказывается с помощью достаточно сложных экспериментальных процедур. Например, при стабилизации изображений относительно сетчатки, обеспечивающей неизменность стимуляции, наблюдатель поочередно может видеть совершенно разные зрительные картины. Изображение представляется ему то плоским, то объемным, то движущимся и т.п. В функциональных моделях зрительной кратковременной памяти чувственная ткань локализуется в таких блоках, как сенсорный регистр и иконическая память. В этих блоках содержится избыточное количество чувственной ткани. Скорее всего, она вся необходима для построения образа, хотя используется при его построении или входит в образ лишь ее малая часть.

Как биодинамическая, так и чувственная ткань, составляющие "материю" движения и образа, обладают свойствами реактивности, чувствительности, пластичности, управляемости. Из их описания ясно, что они теснейшим образом связаны со значением и смыслом. Понятие смысла указывает на то, что индивидуальное сознание несводимо к безличному знанию, что оно в силу принадлежности живому субъекту и реальной включенности в систему его деятельностей всегда страстно, короче, что сознание есть не только знание, но и отношение. Понятие значения фиксирует то обстоятельство, что сознание человека развивается не в условиях "робинзонады", а внутри некоторого культурного целого, где исторически кристаллизован опыт общения, мироощущения, мировоззрения, деятельности и который индивиду надо построить.

Между обоими видами ткани существуют не менее сложные и интересные взаимоотношения, чем между значением и смыслом. Они обладают свойствами обратимости и трансформируются одна в другую. Развернутое во времени движение, совершающееся в реальном пространстве, трансформируется в симультанный образ пространства, как бы лишенный координаты времени. Как говорил О.Мандельштам, остановка может рассматриваться как накопленное движение, благодаря чему образ получает своего рода энергетический заряд, становится напряженным, готовым к реализации. В свою очередь пространственный образ может развернуться во временной рисунок движения. Существенной характеристикой взаимоотношений биодинамической и чувственной тканей является то, что их взаимная трансформация является средством преодоления пространства и времени, обмена времени на пространство и обратно.

Живое движение, как и предметное действие, обладающее собственными дополнительными чертами и свойствами, представляют собой динамические функциональные органы – новообразования. Они обеспечивают интегральный подход к действительности, соединяя внешнюю и внутреннюю формы. Внутренней формой действия является не только слово, но и образ ситуации, в которой выполняется действие. Однако образ также представляет собой функциональный орган. А.А.Ухтомский относил к числу функциональных органов даже интегральный образ мира. О.Мандельштам подчеркивал, что образ и представление – такие же органы, как печень и сердце.

В реальном поведении и деятельности многочисленные функциональные органы работают не изолированно, они вступают во взаимодействие не только с миром, но и друг с другом. В своей совокупности они составляют трудно дифференцируемый организм, который одновременно предметный, телесный и духовный.

Особенности этого организма, назовем его духовным, состоят в активности, действенности, направленности вовне не только на поиск, выбор, но и созидание, творчество. Интересно и продуктивно различение души и духа, предложенное М.М.Бахтиным: "Внутреннюю жизнь другого я переживаю как душу, в себе самом я живу в духе. Душа – это образ совокупности всего действительно пережитого, всего наличного в душе во времени, дух же – совокупность всех смысловых значимостей, направленностей жизни, актов исхождения из себя (без отвлечения от Я)" [8, с.74]. Далее М.М.Бахтин отмечает пассивность, рецептивность души в отличие от активности и действенности духа.

Духовный организм конструируют вполне вещественные и "воздушные" (например, слово) орудия, телесные органы и органы, которые можно назвать ментальными, или духовными. Как разобраться во всем этом переплетении hardware и software'? Рассмотрим взаимодействие, или совместную работу двух функциональных органов: образа и действия.

Зрительный образ складывается в результате особого класса действий, получивших название перцептивных. Это информационный поиск, обнаружение, выделение фигуры из фона и существенных информативных признаков, их обследование, наконец, формирование образа и отнесение его к тому или иному классу, т.е. категоризация. Такая последовательность обнаруживается лишь на ранних стадиях развития восприятия. Обычно мы ее не замечаем и способны практически одномоментно, даже при вспышке молнии, воспринимать то, что находится в поле зрения. Как правило, складывающийся образ ситуации обладает свойствами предметности, осмысленности, константности, экологической достоверности или валидности. К тому же он открыт для новых впечатлений, получаемых в том числе и от действий с предметами.

Мы воспринимаем зрительную сцену не в соответствии с тем, как она отображена на сетчатке глаза, а так, как будто ее кто-то нормализовал, привел в соответствие с идеальными условиями наблюдения. Тарелка на столе воспринимается как круглая, а не как эллипс, хотя на сетчатке она именно такова. Белый лист бумаги в сумерках воспринимается как белый, а антрацит на солнечном свете – как черный, хотя световой поток от них одинаков. Константно восприятие величины и формы предметов и т.д. Такой целостный образ очень удобен для осмысливания ситуации, принятия решения о целесообразности и способах действия в этой ситуации. Но он непригоден для регуляции и осуществления предстоящего действия, параметры которого должны соответствовать реальным свойствам ситуации, а не константному образу. Существенным достоинством целостного образа является его избыточность, позволяющая выбирать или строить различные варианты полезных действий. Избыточность образа по отношению к оригиналу, равно как и избыточность кинематических цепей человеческого тела по отношению к любому исполнительному акту, является необходимым онтологическим условием свободы воли, свободного действия, свободного выбора. В отсутствии избыточности не только образа и телесной механики, но и памяти, мышления, воображения понятие свободы лишается смысла. Свобода возможна там, где имеется "пространства внутренний избыток".

После принятия решения о действии происходят преодоление избыточности и декомпозиция образа, который перестраивается в интересах избранного варианта действия, т.е. он трансформируется в образ, а затем в проект действия, становится его интегральной программой. Дальнейшая перестройка идет в направлении дезинтеграции, выделения из образа отдельных перцептивных свойств, таких как пространство, движение, истинная величина, форма, удаленность и пр. Каждое из этих свойств должно найти отражение в дифференциальных моторных программах строящегося исполнительного акта. Значит, декомпозиция образа есть необходимое условие композиции действия. Естественно, что осуществление действия меняет исходную ситуацию (не будем обсуждать, в хорошую или плохую сторону: бывает всякое). Эти изменения воспринимаются как по ходу, так и в итоге осуществления действия, т.е. построенное, осуществленное действие как бы умирает в своем продукте и оставляет после себя не только результат, но и новый образ изменившейся ситуации. Сохраняется и прежний образ ситуации, с которым может быть сопоставлен новый.

Далеко не всегда можно измененную ситуацию вернуть в исходное состояние. Но это издержки любых форм неразумной человеческой активности. Они могут быть уменьшены, если человек в образном плане проигрывает все до реального действия, заранее представляет и даже видит его последствия, Такая способность у него имеется и называется способностью оперирования, манипулирования образом, проигрывания действия во "внутренней моторике". Декомпозиция образа, предшествующая реализации действия, – это не разрушение, а развертывание образа, достройка и перестройка ситуации в образном плане, минимизирующая ошибки реального действия.

Повседневная жизнь нас учит тому, что локальные предсказания и прогнозы оказываются в высокой степени достоверными. К сожалению, это внушает уверенность в достоверности глобальных прогнозов, на основе которых люди склонны строить долговременные планы, программы, проекты. Адептам тотального управления и проектирования жизни полезно помнить назидание Воланда Ивану Бездомному: "Для того чтобы управлять, нужно как никак иметь точный план... хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу" (М.Булгаков. "Мастер и Маргарита").

Таким образом, существует общее правило взаимодействия функциональных органов: композиция одного есть одновременно декомпозиция другого. Функциональные органы индивида всегда конструируются на ходу, "с колес". А. Л.Ухтомский не случайно сравнивал жизнь функциональных органов с вихревым движением Декарта.

3.3. Функциональная структура исполнительных (перцептивно-моторных) действий

В предисловии к "Очерку рабочих движений человека", опубликованному в 1901 г., И.М.Сеченов писал, что предмет его очерка "составляют вопросы о сложных мышечных движениях, при посредстве которых человек производит так называемые внешние работы, т.е. действует силами своих мышц на предметы внешнего мира" [9]. Хотя с тех пор существенно изменился характер "внешних работ" и появились совершенно новые типы трудовой деятельности, связанной с управлением сложными техническими устройствами, до настоящего времени справедливы слова Сеченова о том, что работа всегда была и всегда остается жизненной функцией мышечной системы человека, как бы ни вытесняла современная техника из промышленной жизни мускульный труд человека. Для решения задач управления и оптимизации исполнительной деятельности и задач проектирования ее новых видов и форм необходимо провести анализ и выявить общие принципы развития и становления ее функциональной структуры. Это необходимо для организации рационального обучения и тренировки, формирования совершенных навыков, организации режимов труда и отдыха, препятствующих утомлению.

Исполнительное и управляющее действия в эргонономике – это приобретенное в результате обучения и повторения умение (навык) решать трудовую задачу, оперируя орудиями труда (ручной инструмент, органы управления и т.п.) с заданной точностью и скоростью. Обычно исполнительные действия входят в качестве компонента в более широкие структуры трудовой деятельности и обеспечивают ее эффективное выполнение наряду с такими компонентами, как познавательные (когнитивные), включая и принятие решения. В зависимости от вида трудовой деятельности удельный вес исполнительных действий может быть весьма различен. Эти действия могут совершаться либо эпизодически, либо занимать все рабочее время. Иными словами, в структуре деятельности в целом они могут занимать место основной цели либо выступать в качестве средства ее достижения, например передачи команды, реализации принятого решения и пр. В последнем случае исполнительные, моторные акты, как правило, просты и не требуют длительного научения. В тех случаях, когда исполнительные действия составляют основное содержание деятельности (работа с ручным инструментом, работа станочника, водительские профессии, работа телеграфиста, оператора ЭВМ, работа в режиме слежения), требуется длительное формирование соответствующих умений и навыков, обеспечивающих своевременное и точное выполнение трудовой деятельности.

3.3.1. Стимульно-реактивный подход к анализу элементарных действий и операций

Для эргономического обеспечения указанных видов исполнительных действий долгое время было достаточно традиционных представлений о моторном и сенсомоторном научении, а также о двигательных навыках как об автоматизированных в значительной степени стереотипных реакциях, возникающих при многократном повторении сенсомоторных и кинестетических актов. Формирование навыков описывалось обычно в терминах стимулов, и реакций, рефлексов, проб и ошибок. При повторении этих элементов, когда это повторение достигает успеха либо подкрепляется, прежде отдельные реакции заменяются комплексами, изолированные движения объединятся в целостные кинетические структуры, своего рода "моторные формы", или "кинетические мелодии".

Подобный "атомарный" или в более позднее время стимульно-реактивный подход, ориентированный на результат, эффект отдельного, сравнительно простого действия, длительное время составлял научные основания связанной с именами Ф.Тейлора и Ф.Гилбрета концепции "инженерного проектирования" методов работы.

Методическую основу такого проектирования составил моторно-временной анализ элементарных действий и операций (см. гл. IV) (терблигов). Из комбинаций последних, отличающихся по составу и последовательности, должна состоять любая операция.

Системы Ф.Тейлора и Ф.Гилбрета, несомненно, внесли существенный вклад в изучение элементарных действий и операций. Однако с помощью моторно-временного анализа движений в том виде, в котором он был предложен, нельзя выявить структуру и механизмы целостной исполнительной деятельности человека.

"Надо подчеркнуть...,- писал в 1930 г. Н. Л.Бернштейн, – что не только методы, но и самое понятие рационализации движений, далеко не так просты, как мыслилось раньше. Нехитрая борьба Тейлора, а позднее Гилбрета с лишними движениями и понимание биомеханической операции как простой суммы последовательных движений, которую можно просеивать, как зерно на сортировке, начинает уступать свое место пониманию двигательного комплекса как органически нераздельного целого, всегда отзывающегося на изменения какой-нибудь одной детали перестройкой всех остальных [10, с.7].

Подобный инженерный подход к проектированию работы (при всей его первоначальной полезности) подвергается справедливой критике по ряду оснований. Очевидными следствиями предельной симплификации труда, сведения его к отдельным элементарным двигательным актам являются монотония и слабая удовлетворенность работой. И то и другое отрицательно сказывается на производительности труда.

Что касается более сложных видов трудовой деятельности, то по отношению к ним такой подход уже исчерпал свои "оптимизационные" возможности. А сложность исполнительных действий настолько возрастает, что стандартные "моторные формы" не могут обеспечить ее эффективное выполнение.

Это справедливо по отношению и к станочнику, и к летчику. Современное механизированное, автоматизированное и компьютеризированное производство требует от человека выполнения не только заученных, усвоенных действий, но и действий, так сказать, беспрецедентных, которые необходимо не вспоминать, а построить в новой неожиданно возникшей ситуации. Все более распространенными являются случаи, когда при профессиональном обучении невозможно воспроизвести все существенные условия реального трудового процесса, и доучивание происходит при выполнении не учебного, а трудового, исполнительного действия. Адаптация к реальным условиям особенно трудна, если выполнение действий требует совершенной сенсомоторной координации. Ярким примером подобных ситуаций может быть деятельность космонавтов, которым в условиях невесомости необходимо осуществлять стыковку, расстыковку, переходить из одного объекта в другой, выходить в открытый космос, оперировать ручным инструментом, совершать ручную посадку, т.е. оперировать органами управления в переменных условиях гравитации, трансформирующих привычные сенсомоторные координации, силовой рисунок хорошо освоенных прежде движений. В частности, невесомость влияет не только на двигательную сферу, но может вызвать разнообразные неприятные ощущения, нестойкие пространственные иллюзии или даже явления деперсонализации и дереализации восприятий субъекта, а во время отдыха сюрреалистические сновидения.

Не меньшую психическую нагрузку вызывает необходимость осуществления исполнительных действий в условиях задержанной обратной связи о результативности выполненного действия. К числу таких действий относятся управление луноходом, где задержка не превышает нескольких секунд, и управление супертанкером, где задержка соответствующих эволюции корабля после осуществления управляющего действия исчисляется несколькими минутами. Появление целого ряда сравнительно новых видов деятельности, связанных с управлением космическими кораблями и станциями, дистанционным исследованием планет, манипуляциями радиоактивными элементами, управлением разнообразными движущимися объектами, в том числе и роботами, привело к тому, что в эргономике в качестве специального объекта исследования выделилась деятельность оператора-манипулятора. В этом виде деятельности главенствующую роль играют перцептивно-моторные координации и взаимодействия, хотя, разумеется, значительную роль играет также аппарат образного и понятийного мышления. Исполнительные действия оператора-манипулятора реализуются посредством так называемых регламентированных движений, требующих высокой не только пространственной, но и временной точности. Это означает, что с точки зрения эффективности их выполнения информативным показателем являются, наряду с конечным результатом действия (как в случае нажатия на кнопку, клавишу, тумблер), также текущие характеристики движений, определяющие динамику объекта управления.

Совершенные перцептивно - моторные координации необходимы и для выполнения многих технологических процессов. Ярким примером является деятельность по изготовлению и эксплуатации микроустройств. Размеры микрообъектов и необходимая плотность их компоновки предъявляют такие высокие требования к технологии их изготовления, что производство приборов на их основе стало ювелирной работой. Трудовая деятельность человека, занятого в сфере сборки, например интегральных схем, осуществляется в условиях постоянного зрительного контроля, повышенной напряженности, обусловленной необходимостью выполнять высокоточные и тонкокоординированные, прецизионные двигательные акты. Влияние этих факторов усугубляется еще и тем, что размеры микроустройств находятся на грани видимости невооруженным глазом и визуальный контроль технологических операций возможен лишь при применении увеличивающих оптических приборов. Хорошо известно, что их использование имеет в качестве следствий закрепощенность позы, гипокинезию, суженное поле зрения и т.п.